Разрабатывая проблемы будущего переустройства человечества, великий социалист-утопист Шарль Фурье много внимания уделял вопросу о положении женщины в обществе. Он писал, что развитие данной исторической эпохи всегда можно определить степенью продвижения женщины к свободе, взаимоотношениями, складывающимися между сильным и слабым полом, степенью эмансипации женщины.
В отношении к женщине в осетинском обществе четко выделяются два периода: до середины XIX века и последующий период.
В первый период, когда в обществе господствовал патриархально-родовой уклад жизни, когда мужчина большую часть жизни проводил в войнах и походах, когда он "знал только бранное поле, коня и оружие, когда мир представлялся ему ареною для его подвигов"(44), положение женщины было приниженное. В действительности, в условиях, когда молодое поколение часто отправлялось в балцы, когда высшей добродетелью считалась лишь рыцарская доблесть, проявленная на войне, молодой человек не имел ни времени, ни возможности уделить больше внимания благополучию семьи, воспитанию детей, строить свои отношения с женой как с другом жизни.
Социально-экономические перемены, происшедшие в жизни осетин со второй половины XIX века, в корне изменили образ жизни осетина: он стал уделять все больше внимания хозяйственной деятельности, что изменило и его отношение к жене, способствовало утверждению нового начала в семейной жизни.
Отношение к женщине было весьма противоречиво. Женщина пользовалась большим уважением в обществе, но в то же время была бесправна в семье, даже по отношению к собственным детям. Мужчина относился к ней как к существу более низкому, основная тяжесть домашних работ приходилась на нее: приготовление одежды, пищи, ведение всевозможных хозяйственных дел и многое другое. Однако на этом основании делать заключение о приниженности женщины вряд ли обоснованно. Как правильно подчеркивал Ф. Энгельс, "разделение труда между обоими полами обуславливается не положением женщин в обществе, а совсем другими причинами. Народы, у которых женщины должны работать гораздо больше, "чем полагается по нашим представлениям, часто питают к женщинам гораздо больше подлинного уважения, чем наши европейцы"(45).
Сравнительно-этнографическое изучение быта народов Кавказа позволяет утверждать, что отношение к женщине у осетин было более уважительным, чем у остальных горцев. Она занималась домашними работами и пользовалась уважением и почетом среди своих домочадцев, хотя внешне отношение к ней было суровым. Большим позором считалось рукоприкладство по отношению к женщине, оскорбление и унижение ее в какой бы то ни было форме. Позором покрывал себя тот, кто, вопреки обычаю, поднимал руку на женщину, словом или действием скорблял ее честь. Хорошая собака и та на женщину не лает — гласят осетинская и абхазская поговорки. Об уважительном отношении к женщине в один голос говорят ученые и путешественники — знатоки осетинского быта в прошлом.
По мнению Штедера, оскорблять жену, а тем более бить ее, считалось у осетин отвратительным поступком, от такого человека отворачивалось общество, такое оскорбление приравнивалось к кровной обиде(46). Еще лучше об этом говорит Вс. Миллер: "Как ни безрадостна жизнь женщины, однако к чести осетин нужно сказать, что между ними крайне редко встречаются акты грубости и насилия против нее. Бить женщину считается позором. Если семейный раздор дошел до крупной размолвки, жена уходит в дом родителей и со стороны мужа начинаются хлопоты о примирении"(47). "Оскорбить женщину, — писал 3. Сосиев, — считается величайшим преступлением. Ее трудовая жизнь в семье, стесненное положение в обществе, слабая природа дают ей по обычаю особые права и преимущества, и личность ее неприкосновенна. Если бы женщине вне дома понадобилась какая-либо услуга, мужчина ей будет рыцарски покровительствовать"(48). Короче говоря, помочь женщине в беде, выполнить по возможности всякую ее просьбу, оберегать ее — долг чести каждого мужчины. Мужчины, нарушившие этот принцип, осуждались обществом, их строго наказывали.
Об исключительном положении женщины-осетинки в обществе свидетельствует и нераспространение на нес кровной мести. Какая бы кровная вражда не была между фамилиями, никогда не убивали женщину. Если же кто-нибудь совершал подобное преступление, то этим он навлекал на себя величайшее презрение общества. Ни один из побывавших в Осетии в прошлом ученый или путешественник не зафиксировал нарушения этого рыцарского правила.
Идея почитания женщины красной нитью проходит через весь осетинский нартовский эпос, а образ Шатаны стал собирательным образом мудрой и обходительной женщины.
Об уважении к женщине, почитании, вежливо-скромном отношении к ней свидетельствуют и следующие правила поведения и знаки внимания. Если женщина и мужчина шли рядом, то женщина занимала правую сторону, а если вместе с ней шли двое мужчин, то — между ними. В обоих случаях эти положения считались самыми почетными. Наибольшее количество этикетных норм было связано с женщиной. До каких бы пределов не дошло опьянение пирующих мужчин, как бы развязно не вела себя компания молодежи, как бы сильно не было ожесточение ссорящихся, дерущихся или сражающихся — одно появление женщины обуздывало буянов, останавливало и прекращало кровопролитие. Двусмысленное слово в присутствии женщин, неосторожное движение во время танцев, развязность в обращении с девушкой вызывали осуждение всего общества.
Самые непримиримые враги прекращали сражение, если женщина, сняв платок, бросала его между ними. Так было и у других кавказских горцев. В присутствии женщины совершенно не допускались неприличные выражения. Мстить женщине считалось позором, недостойным мужчины.
Осетинский этикет предписывал мужчине оберегать женщину, помогать ей. Так, например, если женщина колет дрова, то всякий проходящий мимо мужчина обязан был предложить свои услуги. Просьбу женщины о помощи мужчина выполнял беспрекословно. В семейной жизни мужчина был первым лицом, хотя и не безраздельным господином. Жена оказывала мужу внешние знаки почтения и покорности — таков обычай, но фактически делами семьи управляла женщина.
Особенным уважением пользовалась старейшая среди женщин — æфсин. Ее появление в обществе поднимало на ноги всех мужчин младше нее. Æфсин пользовалась непререкаемым уважением и почетом. Были случай, когда она занимала место главы семьи после смерти мужа, управляя хозяйством вместе с одним из сыновей. Во многих случаях большая семья сохранялась, пока была жива старшая женщина. Большая патриархальная семья Аржи Кабисова из с. Сыхта Чесельтского ущелья существовала, пока была жива супруга его, Цыбырон. Своим большим авторитетом она сплачивала домочадцев, не допускала ссор между невестками и другими членами семьи, требовала от женщин одинакового отношения ко всем детям семьи, свято соблюдала традиции; ее слово для всех было законом. Она руководила не только женскими работами, но и заведовала кладовой, где хранились пищевые припасы семьи. Настолько почитаемой была æфсин, что только она могла вместе с мужчинами сидеть за трапезой.
Æфсин пользовалась большим авторитетом. К ней обращались за советом все женщины патронимии, она была главной хозяйкой-распорядительницей во время свадьбы, похорон, поминок. Проф. М. О. Косвен, побывавший в Юго-Осетии в 1932 г., записал следующее из уст 120-летней Са-накоевой из сел. Джава. "Лет 100 назад в нашем селении была женщина, которая считалась старшей над всеми домами селения. Она пользовалась громадным влиянием и авторитетом, по утрам к ней обращались старшие женщины отдельных домов ("æфсин") за указаниями и советами по части ведения хозяйства на каждый день. "Хистæр ус" снимала надочажную цепь и переносила ее в свой дом: в особенности были подчинены "хистæр ус" девушки; без ее разрешения они не могли выйти за пределы селения"(49).
Вежливость требовала от молодой осетинки уступить дорогу мужчине, вставать при его появлении и не садиться в его присутствии. Разговаривать при мужчине женщина не в коем случае не могла, даже при близких родственниках она говорила шепотом. Ответную вежливость проявляли и мужчины. Всадник, встретив в пути (в поле) женщину, спешивался и провожал ее до места назначения, на время отложив все дела, какими бы важными они не были.
Наряду с этикетом предусматривались некоторые другие правила поведения, которые из-за своей консервативности вряд ли заслуживают возрождения к жизни. Вот некоторые из них. Муж должен был избегать своей жены, при посторонних не оказывать ей никаких знаков внимания. Жена не сопровождала своего мужа в поездках, когда же они встречались случайно в обществе, то приходили в замешательство и делали вид, будто не знают друг друга. "Муж часто сильно любит жену, — писал Вс. Ф. Миллер, — но вместе с тем, считает позором, если его застанут с ней наедине и при посторонних, встречаясь с женой, не решается с ней заговорить"(50). Муж мог посетить свою жену только тайком, а говорить с мужем о жене или спрашивать о ее здоровье считалось предосудительным. Только старость приобретала некоторую привилегию на смягчение этих строгих правил. Считалось неприличным, когда женщина показывалась гостю, если гость спрашивал хозяина о здоровье жены, если муж сопровождал жену, если они шли к общим родственникам или соседям. Жена не имела права называть по имени мужа, его родственников, никогда не произносила их фамилии, имена старших женщин — родственниц своего мужа. В этих случаях она прибегала к иносказательным формам "муж такой-то женщины", "их фамилия", "ее мужа зовут так же, как и супруга нашей общей знакомой" и т.д.
Невестки обычно соблюдали уайсадын, обычай не говорить вслух при взрослых мужчинах в особенности при свекре и старших деверях. Некоторые соблюдали этот обычай до конца своей жизни. В основном невестки постарше или вовсе не придерживались этого обычая или же соблюдали его менее строго. Чтобы снять табу, необходимо было заклание жертвенного животного. Обычай запрещал мужчине говорить о своей жене в обществе, но если приходилось, то говорил о ней без проявлений нежности. "С ней заговорить, поспорить, пошутить, спросить совета, вообще всякое проявление человеческих чувств к жене в присутствии других считаются позором"(51). Все это давно стало анахронизмом, обычаи эти были порождены суровой действительностью прошлого и сегодня кажутся нам странными.
Если женщина сидела у себя во дворе, она должна была встать, когда мимо проходил мужчина. Даже ее отношение к детям, по смыслу обычая, ограничивалось только тем, что она поила, кормила их в раннем детстве и не принимала участия в определении их жизненных судеб.
Путь к свободе осетинской женщины был долгим и тернистым. Особенно интенсивно он начался с 60-х годов прошлого столетия, когда по инициативе одного из передовых деятелей эпохи Аксо Колиева впервые на Северном Кавказе была открыта женская школа в Северной Осетии и женщина-осетинка, строго придерживаясь лучших традиционных обычаев, стала на путь просвещения и культуры. И когда мы сегодня с гордостью отмечаем, что в рядах передовых представителей осетинской интеллигенции большинство составляют наши славные женщины — мы обязаны преклонить свои головы перед светлой памятью Аксо Колиева и его соратников, стоявших у истоков Осетинского Возрождения.
Источники:
44 Сосиев 3. Станица Черноярская // ППКОО, кн.4, с. 160.
45 Маркс К., Энгельс Ф. Собр. соч., т.21. М.,1961, с.53.
46 Осетия во второй половине XVIII в. по наблюдениям путешественни¬ка Штедера // Осетины глазами русских и зарубежных путешественни¬ков. Орджоникидзе, 1957.
47 Миллер Вс. Ф. В горах Осетии // Русская мысль, 1881, с.79.
48 Сосиев З. Станица Черноярская // ППКОО, кн.4, с. 160.
49 Косвен М. О. Патронимия и проблема структуры рода // Вопросы этнографии Кавказа. Тбилиси, 1952, с.261.
50 Миллер Вс. Ф. В горах Осетии, с.79.
51 Сосиев 3. Станица Черноярская // ППКОО, кн.4, с.161.
"Осетинский аул и его традиции" Л.А. Чибиров. Владикавказ "ИР" 1995.
при использовании материалов сайта, гиперссылка обязательна |
