Главная > Нартский эпос > Кто такие нарты?
Кто такие нарты?16 февраля 2007. Разместил: 00mN1ck |
|
Подводя итоги полувековой дискуссии о родине нартовского эпоса, один из лучших его исследователей французский ученый Ж. Дюмезиль писал: «Именно у осетин и, конечно, отчасти уже у их далеких предков сформировалось ядро нартовского эпоса и наметились его главные герои» [Дюмезиль 1976: 161]. Нет необходимости излагать все существующие точки зрения по этому вопросу, основательно разобранные в монографии Ю. С. Гаглойти [Гаглойти 1977: 9–94]. Остановимся лишь на тех аргументах, свидетельствующих в пользу скифо-сарматского происхождения ядра нартиады, которые связаны с ономастикой эпоса. Один из краеугольных камней теории скифо-сарматского происхождения нартовского эпоса – наличие в нем трехчастного деления, соответствующего аналогичному делению если не праиндоевропейского в целом, то, во всяком случае, праарийского общества. В осетинском эпосе древнеарийская структура общества отразилась в виде деления нартов на «три группы нартов» (ærtæ narty), или три нартовских рода – Alægatæ, Æxsærtæggatæ и Borætæ. Сохранилась следующая характеристика этих родов: «Бората были богаты скотом, Алагата были сильны умом, Ахсартаггата были храбры и сильны людьми» [Туганов 1925: 373]. «Здесь мы сразу же распознаем индоиранскую концепцию, согласно которой любое благоустроенное общество должно объединять – в жизни в виде сословий, здесь, по-сказочному, в виде родов – три группы людей, несущих соответственно три основные функции: мудрость (т. е. магически-религиозные познания, по представлениям древних,– источник всех прочих знаний), физическую силу (в основном – ратную), экономическое благоденствие – то, что Индия утвердила в системе деления на варны: брахманы, или жрецы, кшатрии, или воины, вайшьи, или скотоводы и земледельцы» [Дюмезиль 1976:11]. Алагата – представители первой функции, Ахсартаггата – второй и Бората – третьей. Следы этого деления сохранились и в других национальных вариантах [Дюмезиль 1976: 178–186; Гаглойти 1989а: 18–19]. Остановимся подробнее на характеристике нартовских родов. Alægatæ.В «Большом доме» (Styr xædzar; Dyndžyr xædzar; Ærdamongæ xædzar) рода Алагата проводились «все общественные собрания, пиры, угощения» [ССКГ, V:6], а также пиры, называемые afædzy æmbyrd, cyty kwyvd «годичное собрание, пир славы» [ПНТО, I: 72], «воскрешающие в памяти аналогичные победные пиры скифов, о которых сообщал Геродот (IV, 66)» [Гаглойти 1989а: 14]. В доме Алагата хранилась реликвия нартов – чудесная чаша Wacamongæ, или Nartamongæ, предназначенная для культовых деяний. На крыше дома Алагата нарты танцевали simd/sind [ПНТО, I: 70] – танец, имеющий культовое значение; в доме Алагата нарты гадали по лопаточной кости животного [Н, I: 387]. Как видим, все культовые действия совершались в доме Алагата. К уже известным характеристикам рода Алагата добавим слова сказителя, записанные нами в Дигории: Æxsærtæggatæ, Boriatæ – bеræ muggægtæ adtæncæ. Alægatæ sæ sær adtænсæ. «Ахсартаггата, Бориата – много было родов (у нартов). Алагата были их головой». Родоначальником рода Алагата был Alæg, имя которого является эпонимом рассматриваемого фамильного имени и восходит к древне-иранскому *āryaka- «ариец», производному от аrya- «ариец» [Дюмезиль 1976: 173}. Этимологически сюда относятся др. инд. aryá «благородный», «досточтимый», «арий», «представитель одной из трех высших каст», ārya «то же». Следует предположить, что первоначально слово «ариец» в языке осетинского эпоса относилось ко всем трем нартовским родам. Почему оно со временем закрепилось только за представителями рода жрецов и мудрецов? В древнеиндийских текстах ārya определяется как религиозный деятель, как жрец: «приносящий жертвы», тот, «кто выжимает или приготавливает сому», тот, «кто воспевает» или, «кто восхваляет богов» [Дюмезиль 1986: 177]. Если допустить аналогичное развитие значения на древнеосетинской почве, все прояснится: за родом Алагата название ариев закрепилось как за жрецами, каковыми они были в действительности. Вывод, к которому мы пришли, предполагает, что вначале у рода Алагата могло быть другое название. Это предположение находит поддержку в материалах эпоса. В одном сказании нарты собираются на пир в «старом доме» рода Ацата Acæty zærond xædzar [ИАС, I: 228–229]. Здесь «Ацата» подменяет родовое название «Алагата», и есть основание полагать, что первоначально именно так назывался род жрецов. Родовое название Acætæ образовано от имени главы рода, «старого Асæ». Имя Асæ восходит к апеллятиву wacæ «божество, божественный» [1], что как нельзя лучше подходит к функции служителей культа. Добавим, что в доме Алагата (соответственно и Ацата) хранилась нартовcкая реликвия – чудесная чаша Wacamongæ / Acamongæ, название которой содержит тот же компонент wac / ac-, что и название рода Ацата. То, что в одном сказании род Ацата оказывается живущим «за нартами» [ИАС, I: 228], не должно смущать, так как в данном случае, как это наблюдается и в некоторых других случаях, под «нартами» имеется в виду род Ахсартаггата. Следовательно, выражение «за нартами» в применении к роду Ацата означает только то, что они жили за пределами села (или квартала) рода Ахсартаггата. Из сказанного следует, что характеристики рода Ацата можно перенести и на род Алагата. Ацата – это stur muggag «большой род», жили они в stur ġæwtæ «больших селах», у нартов они известны как bæğatær muggag «богатырский род», составлявший авангард нартовского войска (findzicæwæg, jevxæsgutæ) [Туганов 1977: 130; ПНТО, II: 68]. Представителями рода Ацата были старый Асæ и его сын Acæmæz, а также некий Tewvez. В адыгских вариантах эпоса род Ацата представляет «сын Аши Ашамез» или «Ашамазоко сын Ашама». Иногда имя героя звучит «Ящ». В карачаевских вариантах эпоса этому имени соответствует «Ачимез сын Ачи», или «Ецемей сын Ецей». В одном осетинском сказании читаем: «Сын Аца, маленький Ацамаз, из Большой Нарты (Istur Nart) [2] отправился охотиться на Черную гору» [Н, I: 333; Н, II: 344]. Кажется, в данном случае слова «Большая Нарта» или «большая группа нартов» относятся к роду Ацата, соответственно – Алагата. Эта догадка подтверждается и тем, что Ацата считались большим родом и жили в больших селах (см. выше). Подобно тому, как вместо родового названия «Ахсартаггата» сказители часто употребляют термин «нарты», в данном случае вместо родового имени «Ацата» употреблено выражение «Большая Нарта», «большая группа нартов». Но если так, то Ацата противопоставляются всем остальным нартам как большой род менее крупным родам. Эта характеристика рода Ацата стоит в противоречии с другим утверждением сказителей: «Нет ацов, вымерли славные, некогда грозные ацы. Бог богов истребил их до единого. Лишь остался малютка маленький Ацамаз» [Туганов 1977: 208]. С последним утверждением следует связать и тот факт, что в некоторых осетинских сказаниях вместо трех нартовских родов упоминаются два [Н: 273; ХИФ 1936: 154; АСОНИИ, д. 351: 172], причем отсутствует род Алагата. Исчезновение рода Ацата (Алагата) не случайно. Ведь и функциональное значение этого рода, по сравнению с другими, проявляется менее четко и объясняется это, возможно, тем, что «понятия «богатство» и «воинственность» представляются при определенных военных и экономических условиях более простыми и неизменными, чем религия, глубоко нарушенная обращением в ислам или в христианство» [Дюмезиль 1976: 173]. В какую эпоху стали тускнеть функции рода Алагата, сказать трудно. Показательно, что в ряде национальных вариантов эпоса родовое имя Алагата сохранилось. В адыгском эпосе коллективные пиршества нартов происходили в доме рода Аледжхер, Ал(л)ыджхьар «Алиджевых» [Дюмезиль 1976: 179]. Подобно осетинским Алагата, хранившим чудесную чашу «уацамонга», адыгские Алиджевы хранят «чашу для сана белого» (сана – вино) [Кумахов, Кумахова 1985: 157]. Там же, в доме Алиджа, проходил совет старейшин – хаса нартов [НКЭ: 166]. В адыгской топонимии сохранилось название каменных зданий за Кубанью – Эллигах-яунне «Дом Эллиговых» [Коков 1966: 153], связанное с названием нартовского рода Алагата. Адыгский эпос сохранил много описаний дома Алэджа, одна деталь в которых привлекла наше внимание: этот дом характеризуется как «белый и длинный» [СМОМПК, XXI, 2: 263; Гадагатль 1987: 255]. В цветовой символике индоиранцев белый цвет соответствует именно первой функции, представителями которой в эпосе являются Алагата. В адыгских вариантах сохранились и другие архаичные черты рода Алэджа, отражающие индоиранские представления о носителях первой функции, но потускневшие или вовсе исчезнувшие у осетин [Дюмезиль 1976: 180–182]. В балкарских сказаниях род Алагата известен под названиями «Алыглар» и «Алигатэ», последнее из которых в точности отвечает осетинскому Alægatæ [Дюмезиль 1976: 183; Гаглойти 1977: 166]. Этот же род известен балкарцам как «старший нартский род, что безгрешен», представителем которого является Алик. В доме Алика «на священной цепи» подвешен «чудесный котел» (-осет. «уацамонга») [Дебет: 92]. В других балкарских сказаниях вместо рода встречается «семейство Алика» [Дебет: 22]. В одном балкаро-карачаевском сказании читаем: «И покуда в доме Алигата – в доме старшего над нартами рода,– на святой цепи котел висит прикован, будет крепко племя славных нартов» [КБФ: 427]. В сванских вариантах эпоса род Алагата скрывается под фамильным именем «Аликановы» [Дзидзигури 1986: 101; Гаглойти 1989а: 14]. По мнению Г. Бейли, сюда же относится название исторической области Алгети в Грузии, буквально означающее «страна народа Алг» [Bailey 1980: 247]. В абхазо-абазинских, вайнахских и дагестанских вариантах эпоса имя Alæg и производные от него не сохранились. Несмотря на это, в абхазском эпосе упоминается «большой нартовский дом» – каменный или железный дом с железной (иногда золотой), большой балкой посередине нa которой нарты подвешивали громадный общесемейный медный котел (Нартаа ркуаб ду) «на сто человек» [Инал-Ипа 1977: 48]. Нелишне напомнить, что чудесная чаша нартов сопоставлена с сорокаухим котлом, упоминаемым в каракалпакских и таджикских сказках и легендах, а также с наделенным магическими свойствами котлом древних саков, в котором приготовлялась жертвенная трапеза в дни равноденствия [Толстова 1984: 122, 200]. Как дает основание считать исследование Г. Бейли, «базой нартовской системы является Ustur Xædzaræ «Большой дом» и все имена нартов являются эпитетами их функций в этом Доме» [Bailey 1980: 239]. Эпоним Alæg – не единственное имя в осетинском эпосе, восходящее к этнониму *агуа- «арий»,– смотрите ниже Alytæ и allon. Æxsærtæggatæ. «Этот род включает два поколения самых прославленных героев: Урузмаг и Хамиц – «старшие», Сослан (Созырыко) и Батрадз – «младшие». Большая часть эпоса посвящена их подвигам» [Дюмезиль 1976: 168]. Род Ахсартаггата считался самым лучшим из нартовских родов [Н, I: 79]. В основе этого родового имени лежит имя героя Æхsærtæg, производное от апеллятива æxsar «боевая доблесть, сила, власть», восходящего к др. Иран. * xšaυra- «военная сила, военная доблесть», родственного древнеиндийскому ksatra «мощь», «принцип военной функции», несомой кастой кшатриев [Абаев ИЭСОЯ IV: 224–225, 229–230; Дюмезиль 1976: 168; Bailey 1980: 246]. Ахсартаггата оспаривали у Алагата право на руководство нартами: как и Алагата, Ахсартаггата считаются narti sær «главой Нартов» [ИАС, I: 282]. В этом плане им удалось настолько сильно потеснить своих соперников, что в некоторых сказаниях род Алагата не упоминается вовсе, а там, где упоминается, его роль почти незаметна. Согласно одному сказанию, нарты платили дань (qalon) роду Ахсартаггата [НТХ: 46]. Поскольку большая часть эпоса посвящена прославлению героических представителей рода Ахсартаггата [Абаева 1985: 118], родовое имя «Ахсартаггата» и слово nartæ «нарты» стали восприниматься как синонимы [Гуриев 1982: 22; Гаглойти 1989а: 12–13]. Отсюда легко понять причину появления варианта интересующего нас родового имени – Æxsnærtæggatæ [Миллер ОЭ I: 62, 72; ИАС, I: 69], представляющего контаминацию родового имени Æxsærtæggatæ с термином nartæ [Дюмезиль 1976: 176]. Следы названия этого рода сохранились в других национальных вариантах эпоса. В балкарских вариантах – это Схуртуклар «Схуртуковы», в адыгских вариантах – «чужеземные нарты» – братья Шоген и Хамиш Ахснартуко, именуемые также «сыновьями и потомками Ахснарта», в вайнахских вариантах – «Архастой», или «Орхустой» – название части нартов [Дюмезиль 1976: 183, 184–186; Абаев ИЭСОЯ IV: 229–230: Гаглойти 1989а: 18, 19; Bailey 1980: 247]. Следует добавить, что, согласно ингушским сказаниям, нарт-орстхойцы были выходцами из Санибанского ущелья Северной Осетии. От названия нарт-орстхойцев неотделимо название этнографической группы вайнахов-карабулакцев – «орстхойцы», которые еще в прошлом веке сохраняли определенную этническую индивидуальность [Гаглойти 1989а: 19]. В вайнахских сказаниях род Орстхойцев характеризуется как род храбрецов, что соответствует характеристике рода Ахсартаггата в осетинских сказаниях. Так, «сказитель Ганыж (разделявший нартов и орстхойцев) уверял, что орстхои были храбрее нартов» [Далгат 1972: 108]. Прежде чем перейти к характеристике следующего рода, остановимся на гипотезе П. К. Козаева. Произвольно связав имя героя Сирдона с древнеиндийским Индрой и приписав ему функции племенного бога «сираков-пандавов-иронов», а также связав имя Батрадза с древнеиндийским «Натараджа», якобы племенным богом «хурритов-кауравов», П. К. Козаев выдвинул необоснованную гипотезу, согласно которой «вражда кауравов и пандавов – Ахсартаггата и Алагата – воинов и жрецов – многочисленных против малочисленных есть отражение борьбы союзов племен, возглавляемых кавказцами-хурритами и индоариями-сираками» [Козаев 1989: 74]. Хотим подчеркнуть, что нет никаких оснований видеть в трехчастном делении нартов социально-этническую, а не социальную стратификацию. Борьба же индоариев с «кавказцами» нашла отражение в других сюжетах эпоса, о чем мы скажем ниже (раздел «Нарты и страна луанцев»). Borætæ. Существует несколько вариантов этого родового имени: Boræatæ, Boriatæ, Boiriatæ, Boradzawtæ, Boræğæntæ, а также Burtæ в парном сочетании Burtæ æmæ Borætæ [ХИФ 1940: 41, 44]. «Отличительное свойство Бората, их жизненный принцип – богатство» [Дюмезиль 1976: 166]. Наиболее известным представителем этого рода является Buræfærnyg. He исключено, что основа bor в интересующем нас родовом названии является производной от др. иран. *bau- «изобиловать, быть богатым» [Bailey 1980: 241]. Поскольку желтый цвет в осетинской идеологии связан с небесной благодатью (farn), не исключено также, что в основе этого родового названия лежит слово bur / bor «желтый» [Чочиев, Кочиев 1989: 76–77]. Род Бората характеризуется также как самый многочисленный среди нартов. В других национальных вариантах род Бората не встречается, но упоминается герой по имени Бора: в адыгских – Бореж, букв. «Боре старый» (очевидно, калька осетинского zærond Bori «старый Бори» [Н, I: 353]), иногда–Боре-къуэ, «член рода Боре (= Урузмаг)»; в балкарских– «старший нарт Борай» [Дюмезиль 1976: 178– 179; Гаглойти 1989а: 18–19]; сюда же, очевидно, балкаро-карачаевский топоним Нартбора [Холаев 1973: 8], который, возможно, следует понимать как «местожительство нарта Бора». Адыгская форма Борекъуэ, в свою очередь, проникла в язык осетинского эпоса, где находим вариант Aborqwatæ [Н, I: 313]. В адыгской народной песне встречаем словосочетание Борей хьэблэжъмэ «В старом квартале Борей» [Кумахов 1984: 224–225]. Возможно, этот факт свидетельствует о том, что адыги в прошлом знали деление нартовского села на три квартала, сохранившееся в осетинских сказаниях, одним из которых был «квартал Бората». В вайнахских сказаниях упоминается герой по имени «Чопа, сын Барата», или «Чопа Борган» [Далгат 1972: 261, 263, 275]. Возможно, варианты имени отца Чопа – Барата и Борган отражают осетинские Borætæ и Boræğæntæ. Подводя итоги сказанному, отметим, что следы трехчастного деления общества отчетливо сохранились и в этногонических преданиях осетин [Абаев ИЭСОЯ III: 102–103; Гаглойти 1989а], а также в общественном строе осетин-алагирцев первой половины XIX века [Бзаров 1987]. Помимо этих трех родов в осетинском эпосе встречаются и менее значительные фамилии: Albegatæ, Alytæ, Astæ, Sawmæratæ и Čelæxsaratæ. Co ссылкой на Э. А. Грантовского Ю. С. Гаглойти пишет: «В скифском обществе лишь три основные социальные группы – военная аристократия, жречество и рядовые общинники – «были конструированы в культовой организации и ритуальных обрядах индоевропейской общины», хотя там существовали и другие группы населения, преимущественно – неполноправные и зависимые. Точно так же указанные фамилии не входят в состав «трех нартских фамилий» (æртæ Нарты), они находятся вне трех «кварталов» (сых) нартского села, никогда не участвуя в ежегодных собраниях, пирах славы в доме Алагата» [Гаглойти 1989а: 16–17). Остановимся на характеристике каждой фамилии в отдельности. Albegatæ «Албеговы», или Ælumbegatæ «Алумбеговы» представлены героями Albeg (варианты: Alibeg, Albæg, Ælbeg, Alymbeg) и Totradz. Иногда Албег принадлежит не к роду Албегата, а к другим родам: «(в селе) Даредзанов, говорят, дочь Алборты Албега Залихан-краса замуж выходит» [МД 1941, 6: 55]; Alægaty Alymbeg [ИК: 326]; Acæty Alymbeg [HTX: 172], Alyty Alybeg [ИАС, I: 303]. Род Албеговых считался «знаменитым», с которым Созырыко собирался «разом покончить» [ПНТО, I: 101]. Чем это кончилось, мы знаем: Этот род «исчез с земли», оставив лишь единичных представителей [ПНТО, I: 104; ССКГ, V: 12]. В одном сказании у рода Албеговых росло Дерево, «которое нужно охранять» [АСОНИИ, д. 350: З]. В данном сказании Албеговы подменяют род Бората, так как «нартовское дерево» обычно растет в саду последнего рода. В адыгских вариантах эпоса имя Албег и имя его сына Тотрадза встречаются довольно часто – это «Тотреш сын Альбека», или «Тутарыш, сын Алджара» [НАГЭ: 199, 217]. В одном адыгском сказании сыном «старого Альбека» оказывается «пши Бадыноко» [там же: 247]. В абазинских вариантах эпоса встречаем «Албяка сын Сотраш» [НАНЭ: 245]. В абхазском эпосе встречается герой по имени «Алтар Толумбак» [ПНС: 200], или «сын Алтара Талумбакь» [Инал-Ипа 1977: 68], имя которого сопоставлено с именем Алумбега осетинских сказаний [Гаглойти 1969: 63–64]. Не исключено, что в абхазском эпосе род Албеговых совпал с родом Ацанов (см. выше осет. Acæty Alymbeg). Если так, то с именем дочери Албега «Залихан-краса» можно сопоставить имя «сестры ацанов Зылха» [ПНС: 132]. Alytæ.Это родовое имя встречается всего один раз и, как мы думаем, является исходным вариантом родового имени Albegatæ, поскольку единственным представителем рода Алыта является все тот же Албег [ИАС, I: 303]. Говоря о компоненте aly / ali в имени сына покровителя хлебных злаков Bur-xor-aly / Вог-xwar-ali, Г. Бейли справедливо отметил, что в данном случае не может быть речи о связи с именем Ali, встречающимся в мусульманском мире [Bailey 1980: 241]. В то же время Г. Бейли считает возможным связать интересующий нас компонент aly / ali с компонентом Alæ в родовом имени Alægatæ [там же]. Эту этимологию мы предлагаем и для родового имени Alytæ, во второй части которого находится осетинский показатель множественности tæ. Этимон родового имени Alytæ должен был иметь форму *āryata; этот этимон находит поддержку в названии сарматского племени Areatas на Нижнем Дунае, о котором сообщает Плиний (IV, 41). Я. Харматта видит во второй части упомянутого сарматского этнонима тот же показатель множественности ta, а первую часть возводит к прототипу *агу- «арий» [Harmatta 1970: 77]. Таким образом родовое имя Alytæ находит точный исторический эквивалент в сарматском племенном названии. Обращаем внимание и на то, что вариация æ/y(i) в Alæ // Aly (Ali) находит аналогию в вариантах названия скифского племени ‘Aλαζώνεσ // ‘Aλιζώνεσ (Геродот, IV, 17), во второй части которого следует видеть не др. инд. jana- «род» [Трубачев 1979: 36–37], а родственное иранское *zan-: сак. ysana- «род, племя», др. перс. -zana «то же», см.: [Грантовский, Раевский 1984: 57–58]. Аланы испытали на себе большое влияние тюркских народов. Это влияние отразилось и на ономастике эпоса. Тюркизацией родового имени Atytæ мы считаем вариант этого же имени – Albegatæ. Имя нарта Али встречается и в чеченских вариантах эпоса [СМОМПК, XXII, 2: 14]. С другим показателем множественного числа этноним «арий» сохранился в слове аllоn «аланы» (см. ниже). Astæ. Упоминание об этом роде встречается единственный раз [ПНТО, II: 72]. В эпосе встречается еще мужское имя Asi – так зовут отца Ацамаза в одном сказании [Туганов 1977: 129]. В форме Asa, Was это имя встречается еще дважды (ПНТО, II: 133; Кубалов 1978: 214] [3]. Г. Бейли сопоставил компонент as в интересующем нас родовом имени с самоназванием осетин в прошлом – as, откуда заимствованы груз. osi «осетины» и русс. осетин [Ваileу 1980: 247]. Эта этимология вызвала возражения со стороны Т. А. Гуриева и Е. А. Тулатовой, которые в родовом имени Astæ видят «ложноэтимологическое осмысление названия Ацæтæ» [Гуриев, Тулатова 1987: 177]. На наш взгляд, нет никакой необходимости объединять названия Astæ и Acætæ и, тем более, выводить одно из другого. Судя по всему, так считает и Ю. С. Гаглойти [Гаглойти 1989а: 16]. Существование разных фамильных имен подтверждается и адыгскими вариантами эпоса, - где рядом с «сыном Аши Ашамезом», соответствующим осетинскому Aci furt Acæmæz «сын Аца Ацамаз», находим фамильное имя Язхэ «Язовы» [НАГЭ: 394], связанное с осет. Astæ. В абхазских вариантах эпоса этноним as сохранился в составе топонима Ашвады – название северокавказской равнины в районе среднего течения Кубани (см. ниже). Sawmæratæ, или Saumratæ – название рода, представителями которого являются Č’andz, или K’andz с сыном Sæwa (Sæwwaj) и некая Burdzæbæx [ХИФ 1940: 108; ИАС, I: 325–327]. В качестве женского имени в эпосе встречается еще антропоним Sawmæron, являющийся вариантом фамильного имени Саумарата с патронимическим суффиксом оn. Саумарон имела чудесное свойство рожать без мужа столько воинов, сколько ей закажут. Ночью она рожала, а к утру войско бывало готово [НК, I: 163–167]. Как и в случае с родом Албегата, из рода Саумарата никого, кроме Чандза и его сына Сауая, не осталось [ИАС, I: 327]. Саууай назван в числе выдающихся нартовских воинов [ИАС, I: 243]. Сам же Чандз «был богатый и очень богатый между нартами. Его табунам и стадам не хватали все просторы земли» [ПНТО, I: 27]. Нарты называют его næ Idar «наш господин» [МД 1988, I: 83]. То, что Чандз был для нартов господином, видно и из следующей фразы: как-то Чандз «собрал свой нартовский народ» [ПНТО, I: 27]. Живет он в укрепленном замке galwan [там же]. В одном сказании Чандз живет на берегу Волги (Edil), но здесь его фамилия не Саумараев, а K'antdzitæ [АСОНИИ, д. 351: 297], что является производным от его же имени собственного. Фамильное имя «Кантдзиевы» встречается и в осетинских сказках [Дзагуров 1973: 537]. В других национальных вариантах родовое имя Саумарата не сохранилось, но зато хорошо известны имя Чандза и его сына Саууая. В адыгском эпосе – это «Карашауей, сын Куаго» [НАГЭ: 309–310], «Шауай, сын Канджа», «Шауей, сын Кянша» [там же: 318, 319]. В абазинском– «Татара сын Шауай» [НАНЭ: 298, 303], в балкаро-карачаевском–«Карашауай» [Дебет: 107]. В картвельских вариантах эпоса Чандз (Гендже) превращен в женщину, имя ее сына звучит Шава [Дзидзигури 1986: 4]. Возможно, сюда же относится встречающееся в качестве эпитета имен ряда героев слово k’ant «герой, молодец» в языке вайнахского эпоса, ошибочно сближаемое с этнонимом «чинта» [СМОМПК, XXII, 2: 28]. Родовое имя Sawmæron Ж. Дюмезиль сопоставил с осет. sawmær «чернозем» [Dumezil 1978: 64]. Если исходить из плодовитости Саумарон и «богатств» Чандза и предположить, что они имеют отношение к третьей функции, то такая этимология вполне приемлема. Но если учесть, что некоторые родовые имена в эпосе восходят к скифо-сарматской этнонимии, то в интересующем нас родовом имени можно видеть метатезу из *Sawræmatæ / *Saurmatæ, а эту форму легко сопоставить с названием сарматов (савроматов) у древних авторов – Sarmatae, Σαυρομάται. Метатеза могла произойти по контаминации этнонима «сармат (савромат)», ставшего на каком-то этапе развития языка непонятным, со словом sawmær «чернозем». Наиболее убедительная этимология этнонима Σαυρομάται, «савроматы» предложена Ж. Дюмезилем, делящим его на Σαυ «черный» (осет. saw) и ρομά с показателем множественности ται (осет. tæ). Компонент ρομά сопоставляется с др. инд. roma «волосы вообще; шуба» [4], перс. rum(а) «волоски на лобковой области». Таким образом, этноним «савромат» означает «носящий черную шубу» и в точности повторяет название сарматского племени Saudaratai «носящие черное», а также этноним «меланхлены», встречающийся у Геродота [Dumèzil 1978: 7]. Есть основание полагать, что слово rom «волосы на теле; шуба» не было чуждо осетинскому языку в прошлом. Оно сохранилось в слове rujmon «змеевидное чудовище» (из rum + суфф. -on). Подобно тому, как иронское соответствие дигорскому rujmon – kæf-qwyndar – в архаизирующем переводе означает «рыба-шерстью-покрытая» [Абаев ИЭСОЯ I: 576], так и rujmon может означать «шерстистый» [5]. Таким образом, достоверность этимологии этнонима «савромат», предложенной Ж. Дюмезилем, возрастает. Вариант «сармат», если он связан с этнонимом «савромат», предполагает выпадение исторически краткого корневого гласного, т. е. придется восстановить параллельные формы Saurämatä / Sauromatä. Осетинское Sawmæratæ / Saumratæ связано с вариантом * Saurämatä. Čelæxsaratæ или Telæxsænatæ, Čelæxsækkatæ [АСОНИИ, д. 350: 28; АСОНИИ, д. 351: 70]. Этот род получил название по имени героя Celæxsar, Celæxsærtæg (подробнее см. ниже). Родовое имя Æxsædton, приводимое в словаре В. Ф. Миллера [Миллер ОРНС 1: 244], несомненно, вариант предыдущего родового имени, но в текстах нам не встречалось. * * * Все основные герои как в осетинских, так и в других национальных вариантах нартовского эпоса принадлежат к перечисленным выше родам. В число нартовских героев не попадают только нарт Сирдон, который первоначально не был нартом, и герой Бедзенаг (каб. Бадыноко), об особых отношениях которого к нартам мы скажем ниже. Нет других нартов, которые бы не принадлежали к числу описанных выше родов, есть только варианты эпоса, в которых эти роды недостаточно четко представлены или исчезли вовсе. Нет также никаких оснований полагать, что «страну нартов населяют индоарии, хурриты-субарту, халибы-амазонки, кашки, хатты, дандары / дарданы и другие предки современных северокавказцев», как полагает П. К. Козаев [Козаев 1989:74], так как ономастика нартовского эпоса не поддерживает это утверждение. Поскольку основные герои эпоса – Ахсар, Ахсартаг, Урузмаг, Хамиц, Сатана, Сослан (Созирико), Батрадз, Сибалц и другие – принадлежат к роду Ахсартаггата, следует признать справедливость вывода, согласно которому нарты – это прежде всего род Ахсартаггата. Если говорить об историко-этническом эквиваленте термина nart, то следует иметь в виду, что часть названий нартовских родов (Алагата, Алыта, Аста и, возможно, Саумрата) отражает скифо-сарматскую этнонимию, а родовое название Ахсартаггата и связанное с ним «Челахсарата» в точности соответствуют названию индоиранских кшатриев. Что касается происхождения термина nart, то самой удачной следует признать этимологию, связывающую основу nar- с др. Иран. * nar – «мужчина», «герой». Причем конечное tæ в интересующем нас термине показателем множественности является только на синхронном уровне. Как видно из производных форм этого слова, на диахронном уровне показатель множественности не вычленяется [Bailey 1980: 237). Осетинское nart, nartæ восходит к и.-е. * Hnert[h]- «жизненная сила», «мужская сила», откуда идут др. инд. nrtà- «герой», sūnrtā «жизненная сила», др. ирл. so-nirt «сильный», валл. hy-nerth «сильный», древнегерм. Nerthus – название божества, валл. nerth «мужественность», др. ирл. nert «то же» [Гамкрелидзе, Иванов 1984: 802], сак. nadaun- «мужчина», «герой» (из * nrtāvan-), nade «герой» (из * nrtāh) [Bailey 1979: 172; Bailey 1980: 237], осет. nard «жирный» [Абаев ИЭСОЯ II: 157] и т. д. Индоевропейское * Hnert[h]- состоит из корня *nēr «мужчина» и расширителя t[h]- [Гамкрелидзе, Иванов 1984: 190]; ср. др. инд. nar «человек, мужчина, муж», «герой», осет. næ1 «самец» [Абаев ИЭСОЯ II: 170] и прочее. Параллельно существовала глагольная основа * nar- «быть умелым, активным, мужественным» [Bailey 1979: 172; Bailey 1980: 237]. Для соотношения значений между родственными осетинскими словами nard «жирный, жир» и nart «герой» сравните осет. wæzdan «благородный, дворянин» из др. иран. * wazda- «жир» [Абаев ИЭСОЯ IV: 104]. - Родственные nard и nart отличаются не только по семантике. Во втором слове не произошло ожидаемое озвончение td. Причиной тому было переосмысление конечного t, который стал ассоциироваться с показателем множественности t. В современном осетинском языке nart(æ) воспринимается только как множественное число от несуществующей основы * nar-. Но, как свидетельствуют заимствования из скифо-сарматского в соседние языки, первоначально и в скифском языке nart воспринималось как слово, стоящее в единственном числе. Мы имеем в виду неразъясненные коми нарт «безжалостный, доводящий до изнурения», «притесняющий», в диалектах – «упрямый, своенравный, непослушный» [Лыткин, Гуляев 1970: 186] и русское (смоленское) нарт «дерзец, упрямец, нахал» [Добровольский 1914: 459]. Примечательно развитие значения на коми и русской почве: тот, кто в глазах воина является героем, земледельцем воспринимается как дерзец, упрямец, нахал и притеснитель. Последнее значение могло появиться только благодаря межэтническим контактам. Аналогичное значение приобрел термин nart и в вайнахских языках (см. ниже). Итак, нарты – это герои, богатыри и рыцари. Именно так воспринимается это слово почти во всех языках, на которых существует нартовский эпос [Гаглойти 1965: 102–104]. Ядро эпоса идет из индоиранского мира. От предков осетин эпос «был воспринят несколькими соседними народами, видоизменялся на разные лады, терял и обогащался, приобретая прежде всего различную нравственную окраску» [Дюмезиль 1976: 161]. При этом почти в каждом национальном варианте герои эпоса стали представителями своей национальности, народная традиция стала возводить нартов в исторические предки данного народа. Но все же в некоторых случаях сохранились указания на инородное происхождение нартов. Это сказалось прежде всего в отрицательной оценке нартов у некоторых народов, а также в противопоставлении нартов носителям эпоса. 1. С этим же словом связывает фамильное имя Acætæ Г. Бейли, но дает ему перевод «сильный» [Bailey 1980: 254). Для отпадения начального w сравните Acyruxs из Waciroxs и т.д. 2. Согласно Г. Бейли, выражение Ustur i nart, вариантом которого является Istur Nart, следует понимать как «большая нартовская группа» [Bailey 1970: 34]. Возможен также перевод «великие нарты»; ср. абх. Нартаа gу «великие нарты» [Инал-Ипа 1977: 168]. 3. Сравните также осетинское фамильное имя Asatæ. Форма Astæ относится к Asatæ так же, как Borætæ к Boræatæ (см. ниже). Сюда же – распространенное в Осетии женское имя Asæ, а также топоним Asajy dur «Камень Аса» в Северной Осетии (Цагаева 1975: 24). 4. Также – «волоски на теле» [Кочергина 1987: 549]. 5. Другая этимология у В. И. Абаева [Абаев ИЭСОЯ II: 430–431]. Ю. Дзиццойты
Вернуться назад |