поиск в интернете
расширенный поиск
Иу лæг – æфсад у, дыууæ – уæлахиз. Сделать стартовойНаписать письмо Добавить в избранное
 
Регистрация   Забыли пароль?
  Главная Библиотека Регистрация Добавить новость Новое на сайте Статистика Форум Контакты О сайте
 
  Навигация
Авторские статьи
Общество
Литература
Осетинские сказки
Музыка
Фото
Видео
  Книги
История Осетии
История Алан
Аристократия Алан
История Южной Осетии
Исторический атлас
Осетинский аул
Традиции и обычаи
Три Слезы Бога
Религиозное мировоззрение
Фамилии и имена
Песни далеких лет
Нарты-Арии
Ир-Ас-Аланское Единобожие
Ингушско-Осетинские
Ирон æгъдæуттæ
  Интересные материалы
Древность
Скифы
Сарматы
Аланы
Новая История
Современность
Личности
Гербы и Флаги
  Духовный мир
Святые места
Древние учения
Нартский эпос
Культура
Религия
Теософия и теология
  Строим РЮО 
Политика
Религия
Ир-асский язык
Образование
Искусство
Экономика
  Реклама
 
 
Историография
Автор: 00mN1ck / 20 марта 2009 / Категория: Ранние аланы
ИсториографияИсториография рассматриваемой проблемы очень обширна. Конечно, специальных исследований по теме «ранние аланы» наберется немного. Но в огромном количестве работ рассматривались такие важные вопросы, как соотношение этнонимов «аланы» и «осетины», эволюция общественного строя и религиозных верований у прото- и раннеаланских племен, их связи с соседями и отдаленными странами. Дать хотя бы общую оценку накопившейся литературе в небольшом обзоре не представляется возможным. Поэтому остановимся лишь на узловых моментах историографии.

Долгое время как представители российской науки, так и чиновники мало что знали о происхождении и истории осетин. Протопоп И.Болгарский в донесении 1780 г. архиепископу астраханскому и ставропольскому Антонию писал: «Что касается до самих сих народов, которых мы называем осетинцами, откуда они или от кого именно начало свое приняли, о том ни прежде, ни ныне совершенно узнать невозможно...» (Русско-осетинские...1984, т.2, с.383-384). Более чем скудная информация о них содержится в первом сводном труде о народах России, принадлежащем перу И.Г.Георги (1776). Ничего не сообщает о них Ф.Засс (1805). А в «Историографической записке» в разделе «Оссы или осетинцы» мы читаем лишь: «История их покрыта неизвестностью» (Историогеографическая. ..1810, с.31).

В 1802 г. в Санкт-Петербурге на французском языке вышла книга Я.Потоцкого «Начальная история народов России», в которой специально рассматривалось происхождение осетин (стр.86-89). Автор пришел к выводу, что осетины являются ветвью алан-асов, потомками «осилов» Птолемея, «сарматов-мидян» Диодора Сицилийского и Плиния. Значение этого вывода станет понятным, если вспомнить уровень научных представлений о Кавказе на рубеже XVIII-XIIIX вв. Так, М. В. Ломоносов предков осетин считал или славянами, или финно-уграми; в своем труде «Древняя российская история» (1766) он ясов и алан относил к «словенскому либо чудскому поколению». В такой ситуации утверждение об ираноязычности осетин являлось поистине революционным. Однако работа Я.Потоцкого осталась почти неизвестной специалистам.

По традиции идею о генетической связи осетин с аланами приписывают Ю.Клапроту. В дневнике своего путешествия по Кавказу в 1807-1808 гг. он указал на преемственную связь ираноязычных осетин с аланами и сарматами (Klaprot 1812, 1814, Bd. 1. S. 77; Bd. II. S. 577). Такое решение приобрело особую актуальность потому, что в то время в науке господствовала точка зрения А.Л.Шлоцера, трактовавшего термины «скифы» и «сарматы» как «географические имена» (Schlozer 1785, S. 112, 214-215). В вопросе же соотношения аланы-осетины Ю.Клапрот, по сравнению с Я.Потоцким, принципиально нового ничего не внес. Но, справедливости ради отметим, что в изданной чуть позже в Париже брошюре немецкий ученый «сделал ряд ценных и интересных замечаний по частным проблемам древней и средневековой истории алан-осетин» (Гаглойти 1966, с. 13). Отмечая генетическую преемственность средневековых алан и позднейших осетин (осетины — «это одновременно и аланы»), Ю.Клапрот их этногенез объяснял переселением скифами в VII в. до н.э. колонии мидийцев «в Сарматскую страну, расположенную в северной части Кавказа... Современные осетины происходят от этой колонии...» (Осетины 1967, с. 175-176; Клапрот 1992).

Альтернативное решение предложил В.Сент-Мартин, полагавший, что аланы на Северном Кавказе появились в результате миграции из Согдианы и Арала в I-III вв. н.э. При этом, алан и осетин он рассматривал хотя и родственными, но разными народами. Предками последних он считал исседонов, которые «еще во времена Митридатовых войн должны были находиться на Кавказе» (Charpentier 1917, S. 363).

В.Сент-Мартин большое значение придавал изучению «осетинского языка, вне всякого сомнения, самого важного из языков Кавказа из-за его связей с основными языками Европы и Азии большой индоевропейской группы». Отдавая дань Ю.Клапроту, исследования которого «привлекли внимание ученых Европы к одному из самых замечательных народов тамошних высокогорий, к жителям Осетии», В.Сент-Мартин вместе с тем подчеркнул, что «этот ученый допустил большую ошибку, одновременно историческое и этнологическое смешение, идентифицируя кавказских ясов и алан, которые завладели Осетией в первые века нашей эры». Французский ученый упрекнул и Шегрена за употребление этнонима «Осетины». «Это название, постоянно употребляемое г-ном Шегреном, так же как и Клапротом и всеми другими русскими, немецкими и французскими авторами, тем не менее, не является подлинным этнонимом: это слово совершенно неправильного образования... грузины всегда называли иронов осами, а их страну Осетией, добавляя к названию народа окончание, которое в грузинском языке служит для обозначения территории в целом. Осетия, таким образом, означает страну, а не народ. Но русские, в свою очередь, придали этому слову форму «осетинцы», жители Осетии, а другие народы Европы переняли эту форму, смягчили ее и сделали из нее название «осеты», которое и закрепилось в употреблении» (Шегрен 1998, с. 12-14, 19).

С этих пор взгляд на историю алан, как на часть прошлого осетин все более распространялся в научном мире, хотя сомнения по поводу ранних периодов истории осетин окончательно еще не рассеялись. Характерным примером является вышедшая в 1836 г. большая коллективная работа «Обозрение российских владений за Кавказом». Автор раздела «Осетины» А.Яновский с сожалением отмечал: «Нет никаких источников, из которых можно бы вынести заключение о населении Осетии в разные эпохи» (Обозрение...1836, с. 185). Правда, тут же подчеркнуто, что все осетины (как северные, так и южные) «одного происхождения, имеют собственный язык». Комментируя это утверждение, издатель данной работы В.Легкобытов напомнил идею Ю.Клапрота о «мидо-аланских» корнях народа. Со своей стороны, В.Легкобытов обратил внимание на то, что аланы арабских географов жили там же, где и аланы Птолемея и Иосифа Флавия, и «где ныне живут Оссетины». Следовательно, и в начале н.э., и в XIV в., и в XIX в. народ этот оставался «там же, и что поэтому не без основания Оссетины могут быть признаны Кавказскими Аланами средних веков» (там же, с. 186-187).

Примерно в это же время И.Бларамберг завершил свой фундаментальный труд о горских народах. Касаясь происхождения осетин, он вслед за Ю.Клапртом и В.Легкобытовым, назвал их потомками «сармато-мидийцев» и «алан». При этом И.Бларамберг критически использовал свидетельства Константина Багрянородного, И.Барбаро, древнерусские летописи, сочинения армянских авторов, арабских историков и географов, грузинские хроники. В результате он также пришел к выводу о тождестве алан и осетин (Бларамберг 1992, с. 133-139).

П.И.Шафарик (1837, т.1, кн.2) аланам отвел немало места в своих «Славянских древностях». Называя алан «сильным народом Сарматского племени», он коснулся и их происхождения: «Этот народ начинает показываться из Скифской и Савроматской тьмы в первый раз в конце 1в. по Р.Хр., но в Азиатской истории память о нем идет далее в древность». В другом месте ученый высказался более определенно: «Главное местопребывание этого древнего народа было за Доном, в степях между Меотидой, Кавказом и Хвалынским морем, а колыбель его — Мидо-Персия, из коей долгое время выходили в Европу многочисленные полчища его, известные под именем Роксалан, Язигов и Алан...» Касаясь проблемы соотношения алан с осетинами, П. И. Шафарик подчеркнул: «Нынешние Аланы, обитающие в Северной части Кавказских гор, называют сами себя Ирон, а землю свою — Иронистон, напротив того Грузинцы именуют их Осами или Овсами, землю их — Осетией, русские же — Асами, Осетинцами (Осами, Осетинцами)» (там же, с.286-312, ел.).

В целом, к середине XIX в. сложилось довольно прочное мнение не только о происхождении осетин от алан, но и о корнях самих алан. О степени распространения этих знаний свидетельствует пример митрополита Макария, который в своей «Истории русской церкви» (Макарий 1845) говорил о «многочисленных свидетельствах древности о наших аланах, об их родстве с царскими скифами Геродота, об их тождестве с массагетами, сарматами и проч. и проч.».

На рубеже 60-70-х гг. XIX в. на Кавказе появились новые периодические издания: «Сборник сведений о кавказских горцах», «Сборник сведений о Кавказе», газета «Терские ведомости» и др. На страницах новых сборников публиковался В.Б.Пфаф (1870, 1871, 1871а, 1872, 1894). Его исследования представляют собой первую попытку систематизированного написания истории алан-осетин с древнейших времен до Крестьянской реформы. Автор поднял обширный круг вопросов и в решение некоторых из них внес весомый вклад. Например, обращает на себя внимание тот факт, что он первым из российских ученых (раньше М.М.Ковалевского) рассматривал феодальный строй как универсальный этап в развитии всего человечества. Он же указывал на две волны ираноязычных племен на Северном Кавказе. Вместе с тем, следует признать, что В.Б.Пфаф неоправданно смело выдвигал самые разнообразные гипотезы по истории осетин, не особенно утруждая себя стремлением их обосновать. Конечно, при таком подходе выводы страдают серьезными ошибками. В свое время на некоторые из них обратила внимание редакция «Сборника сведений о кавказских горцах», в котором печатался В.Б.Пфаф. Редакция отмечала: «не видно полного основания для принятия тех выводов и предложений, к которым приходит автор» (ССКГ. Вып. IV. С.1).

Конкретный анализ этногенеза осетин исследователь подменил общими рассуждениями об их ираноязычных предках (сарматах, аланах) и «совершенно фантастическим» (Ю.С.Гаглойти) утверждением о синтезе иранцев-осетин с семитами в XV в. до н.э. (Пфаф 1870, с.2-8, 23). Справедливо рассматривая эпос как ценный источник, В.Б.Пфаф в трактовке фольклорных сюжетов был чересчур прямолинеен, ошибочно приняв нартов за реально существовавший народ. Как на рациональное зерно следует указать на то, что, согласно исследованиям специалистов, нарты — фольклорное отражение (обобщение) предков осетин: скифов, сарматов, алан. Большинство сюжетов эпоса осетин имеет аналогии из истории и быта ираноязычных племен юга России (Дюмезиль 1976; Абаев 1982).

Несмотря на некоторые ошибки, работы В.Б.Пфафа еще долго оказывали влияние на последующих исследователей. К его бесспорным заслугам следует отнести первую в литературе широкую и разностороннюю характеристику социальных отношений у алан-осетин (Косвен 1959, с.262).

Значительным событием в развитии кавказоведения стало издание трудов М.М.Ковалевского (1883; 1886; 1890). Его работы по истории горских народов еще при жизни исследователя принесли ему заслуженное признание современников. А изыскания в области средневековья, феодализма, древнерусской общины, родовых отношений закрепили за ним славу «выдающегося русского ученого». Каким бы периодом всемирной истории не занимался М.М.Ковалевский, его интересовал «механизм» развития человеческого общества, «тесная взаимосвязь между ростом государственных учреждений и изменениями общественного уклада, в свою очередь вызванную эволюцией экономических порядков» (Ковалевский 1975, с.264).

Важное место в сфере научных интересов М.М.Ковалевского нанимали осетины. Многие стороны их быта определили «характер и план» одной из монографий ученого — «Современный обычай и древний закон». В ней он намеревался дать не простое описание права осетин, но «объяснить фактами из быта этого народа многие вопросы древнего права» (Ковалевский 1886, т. 1, с. IV). В предварительных замечаниях к основному тексту М.М.Ковалевский остановился на раннесредневековом периоде истории осетин. В данной области ученый разделял точку зрения В.Ф.Миллера, благодаря дружбе с которым он еще в рукописи смог познакомиться с третьим томом знаменитых «Осетинских этюдов» и использовать полученную информацию в своей работе.

По убеждению М.М.Ковалевского, «Всеволоду Миллеру окончательно удалось обосновать тот взгляд, что осетинский язык принадлежит к иранской ветви арийских языков» (там же, с. II). Упрекнув А.Гакстгаузена (Гакстгаузен 1857, ч. II, с. 115) за необоснованное отождествление осетин с немцами, М.М.Ковалевский в резкой форме отверг и идею В.Б.Пфафа: «под влиянием слишком поспешно сделанных антропологических и филологических наблюдений, г. Пфаф остановился на несчастной мысли видеть в Осетинах какое-то смешение арийского народа с семитическим». Как показал М.М.Ковалевский, иранское происхождение осетин, «доказанное В.Миллером лингвистическими данными», нашло подтверждение в письменных источниках и археологических материалах. В давние времена на Северном Кавказе появились «кочевья Иранцев... в их числе были Аланы, отождествляемые нередко средневековыми писателями с народом Асси или Яссы наших летописей, иначе говоря, С Осетинами». Мысль о тождестве алан и осетин показалась М.М. Ковалевскому настолько значимой, что он повторил ее еще раз: «показания Грузинских летописцев о древности Осетин находят себе решительное подтверждение в однохарактерных свидетельствах древних писателей об Аланах». В современных себе осетинах исследователь видел «уцелевший остаток многочисленных иранских поселений, какие расположены были некогда в Южной России». После нашествия монголов и Тимура они отошли в горы, где нашли «одновременно благоприятные условия для сохранения своей независимости и препятствия своему численному размножению» (Ковалевский 1886, т. 1, с.11-12, 15-21).

Несомненный интерес для нашей темы представляет третья часть «Осетинских этюдов» В.Миллера. Будущий академик в 1879-1886 гг. совершил пять научных экспедиций в Осетию, основательно овладел языком, записывал фольклорные памятники, изучал быт и верования народа. В ходе работы над историей он широко использовал данные таких нетрадиционных источников как лингвистика, топонимика, нумизматика и др., стремясь извлечь из них хотя бы «долю подлинной исторической истины».

Рассматривая древние и средневековые периоды жизни «оссов» (алан), В.Ф.Миллер детально остановился на вопросе исторической этнонимии и доказал принадлежность этнонимов ос, алан и яс к одному и тому же народу (Миллер 1887, с.45-48). Опираясь на солидную источниковедческую базу, он пришел к убеждению о принадлежности языка осетин «к иранской группе индоевропейской семьи»; предки осетин «входили в состав тех иранских кочевых племен, которые были известны за многие столетия до Р.Хр. под именем сарматов и отчасти скифов...» (там же, с. 100-101). В другой работе ученый писал, что осетины являются остатком большого иранского племени, в классическую древность известного под именем понтийских скифов и сарматов, а в средние века — под именем алан (Miller 1903, S.4). В.Ф.Миллер проанализировал корпус античных, древнеармянских и древнегрузинских исторических памятников и в определенной мере воссоздал жизнь аланских племен I-IV вв. (Миллер 1887, с.45-48).

Исследования В.Ф.Миллера имели огромный резонанс в Осетии, стали мощным импульсом развития культуры и образования. «Осетинские этюды» бесспорно являются достоянием мировой науки и до сих пор вызывают большой интерес (История СО АССР 1987, с.355-356).

Наряду с трудами В.Ф.Миллера, настольной книгой кавказоведов надолго стала работа «Аланы по сведениям классических и византийских авторов» Ю.Кулаковского. Ему удалось в основных чертах проследить политическую историю алан от времени их появления на европейской арене до монголо-татарских походов. Социальные процессы рассматривались лишь вскользь, а касаясь проблемы этногенеза, ученый ограничился лишь констатацией того, что осетины — «потомки и остаток древних алан». В то же время он счел необходимым подчеркнуть актуальность исследования истории ираноязычных племен Кавказа, «так как судьбы алан составляют часть до-русской, если можно так выразиться, истории нашей родины» (Кулаковский 1899, с.Ill, 167). Специальную работу посвятил Ю.Кулаковский распространению христианства у алан (Кулаковский 1898.).

Особенностью литературы рубежа Х1Х-ХХ вв. является появление в числе ее авторов осетин. Хотя на исторических взглядах осетинской интеллигенции лежит явная печать идеологической борьбы той эпохи (вспомним, например, острейшие дебаты по сословному вопросу), ее роль в становлении краеведения трудно переоценить. Вообще же краеведы (не только на Кавказе) играли важную роль в распространении исторических знаний и возбуждении интереса к изучению прошлого (могилъницкий 1976, с.265).

В большинстве работ местных авторов история предков рассматривалась лишь попутно (Цаликов 1882; Ардасенов и Есиев 1892; Г ату ев 1901). Специальную работу по данному вопросу подготовил А.Кодзаев. В историографии советского периода его работа подвергалась уничтожающей критике, на наш взгляд — только из-за политических взглядов автора. В годы первой русской революции он выступал за сохранение и развитие церковноприходских школ. Не восприняв идеи большевизма, А.Кодзаев как наблюдатель осетинских школ, предостерег (под угрозой увольнения) учителей от политической деятельности. Из-за этого он подвергся резкой критике со стороны леворадикальной части осетинской интеллигенции (Казбек, 1905, 20/IV). В советской историографии он также характеризовался как человек «реакционных взглядов», выражавший интересы националистов (Тотоев 1968, с.54-58; Санакоев 1971, с.24; Васильева 1975, с. 123), а работу иначе как «компиляцией» не называли. Но с этими оценками трудно согласиться. В дневнике Ц.Амбалова есть запись о том, что А.Кодзаев в 1918 г. во главе делегации от России «наблюдал за установлением советско-финляндской границы». Обвинения в компиляции также несостоятельны, ибо помимо обширной библиографии (на русском, французском, немецком и латинском!), автор опирался на солидную источниковую базу. Это позволило ему высказать некоторые новые мысли и подтвердить старые идеи. В частности, новые аргументы в пользу идеи В.Миллера о преемственности скифов-сарматов-осетин он нашел в исследованиях немецких ученых Мюллера, Цейса и Мюлленгофа (Кодзаев 1903, с.6, 8 примеч.4). А. Кодзаев разделил мнение своих предшественников о связи осетин «с древним кочевым племенем Аланов». Разбор свидетельств античных писателей не оставил у краеведа «сомнения в полной справедливости этого мнения» (Там же, с.54). Разумеется, исследование школьного учителя, как бы тщательно оно не готовилось, не лишено ошибочных положений (об общественном строе в средние века, распространении христианства и др.). Но давая книге общую оценку, вспомним о ее влиянии на рост национального самосознания народа и стимулирование интереса к изучению древностей Осетии.

Обзор дореволюционной историографии будет неполным, если не вспомнить, что в тот период к изучению аланской проблематики приступили и археологи. В первую очередь, следует отметить изыскания П.С.Уваровой (1900) и Ф.С.Гребенца (Панкратова) (1915).

Становление советского кавказоведения началось с усвоения результатов. Характерным примером является монография Г.А.Кокиева (1926), основанная на исследованиях дореволюционных специалистов. Впервые вводились в научный оборот некоторые документы из Посольского приказа. В связи со спецификой цели, стоявшей перед автором — создание учебного пособия, работа представляет собой компактное изложение истории осетинского народа с древнейших времен до середины XIX в. Используя достижения дореволюционных кавказоведов, Г.А.Кокиев повторил и ряд их ошибок. В частности, причиной генезиса феодализма он считал появление «общественного слоя абреков». Вместе с тем, по некоторым вопросам он занял принципиальную позицию. Так, возражая М.М.Ковалевскому, Г.А.Кокиев указывал на невозможность механического заимствования общественных форм; они являются результатом внутренних, а не внешних причин: «феодализм в Осетии обусловлен только внутренними причинами и вполне самобытен» (там же, с. 69-70). Автор рассмотрел время заселения предками осетин северных и южных склонов Кавказского хребта, соотношение между этнонимами «алан» и «осетин». Если в данной работе Г.А.Кокиев под аланами-асами видел исключительно предков осетин, то позднее он изменил свое мнение: все горские народы, за исключением кабардинцев, в той. или иной степени являются потомками алан (см.: Гаглойти 1966, с.ЗЗ).

В другой работе ученый обратился к проблеме факторов классообразования у горцев. Одной из причин, обусловивших выделение старшин в господствующий класс, являлось усиление их «как военных организаторов» походов. Другим важным фактором он считал появление «частной собственности на скот» (Кокиев 1940, с.44-45).

В 20-х гг. начала свою плодотворную научную деятельность Е.Г.Пчелина, много сделавшая для изучения истории алан (Пчелина 1929; 1932; 1934; 1947). Благодаря ее исследованиям, кавказоведы уточнили представления о социальном строе алан, их отношениях с соседними странами и народами.

Своеобразным катализатором развития краеведения на Северном Кавказе стало открытие горских НИИ. В начале 30-х гг. они существовали во всех республиках; в Ростове продолжал работу Северо-Кавказский краевой горский институт. Историческое отделение Северо-Осетинского НИИ в 30-х гг. планировало издать: «Хрестоматию по истории Осетии», «Родовой строй в Осетии», «Материалы по феодализму и родовому строю в Осетии», «Очерки по истории Осетии» и др. (Работа...1934, с. 136-138).

Весомый вклад в разработку проблем истории ранних алан внесли зарубежные ученые. Например, Э.Шарпентье (именно так традиционно переводится с немецкого Jarl Charpentier) развил точку зрения В.Сент-Мартина о том, что аланы и осетины — близкородственные, но разные народы. В доказательство этого он приводил три аргумента: «их грузинские соседи всегда строго различали Алан-ети и Ос-ети; Константин Порфирородный упоминал алан, управляемых собственным царем, и асов (= осетин) внутри Кавказа, среди которых находилось несколько вождей племен (Stammeshauptlinge); арабскому автору Масуди (943 по Р.Хр.) также казалось необходимым проводить различие между аланами на севере и осетинами внутри Кавказа» {Charpentier 1917, S.363-364). Но все эти аргументы уязвимы.

Осами грузинские летописи и историки в разное время называли скифов, сарматов, алан и осетин (Джанашвили 1897; Вахушти 1904; Мровели 1979; Летопись Картли 1982). Иными словами, в культурных кругах Грузии ставили знак равенства между названными этносами, тем самым признавая преемственность ираноязычных скифов-сарматов-алан-осетин. Константин Багрянородный, в действительности, различает не «царей алан» и «вождей осов» (как об этом писал Э.Шарпентье), а «эксусиократора» Алании и «архонта Асии», контролировавшего Дарьяльский проход. Современные специалисты в «эксусиократоре» единодушно видят царя Алании; в «архонте» М.В.Бибиков видит аланского владельца-князя (Биби- ков 1982, с. 143). Отношения эксусиократора Алании и архонта Ас-сии сопоставимы, очевидно, с отношениями великого князя и местных князей Киевской Руси X в. Что касается Масуди, то в доступных нам переводах его трудов (Караулов 1908, с.53-54; Минорский 1963, с.204-205) обнаружить противопоставление алан и осетин не удалось.

Появление алан в Юго-Восточной Европе Э.Шарпентье относил к 1 в. н.э.: «первыми классическими авторами, упоминавшими их (алан) имя, были Сенека и Лукан. К этому времени имя народа было уже довольно хорошо известно в Риме». Далее цитируется рассказ Иосифа Флавия о том, как император Тиберий спровоцировал алан к нападению на Парфию. Аланы, «перейдя Главный Кавказский хребет, разорили Армению и Мидию; с этим сообщением ниолне оправдано сопоставимы заметки Тацита о сарматах». Уже тогда часть алан находилась «в устье Волги и далее южнее на Тереке и Кубани, где в средние века располагалось, собственно, Аланс-кое государство;» (Charpentier 1917, S. 360-361). Здесь же автор, обращаясь к свидетельству Плиния (IV, 12, 25) о связи алан с роксоланами, последний этноним трактовал как «аланы на Волге», усматривая в первой части названия племени Rox-alani иранское на-звание р. Волги (S.360, Bem. 4). Вызывают интерес маршруты, по которым, согласно Э.Шарпентье, ираноязычные племена мигрировали из Средней Азии. В то время как аланы через каспийские степи двинулись в Европу, предки осетин (= «часть древнего аланского народа») «пошли южным путем и через Гирканию пробивались далее на Центральный Кавказ» (S.364). Здесь же отметим, что В.Миллер, разбирая возможные маршруты движения предков осетин на «их местожительства на северокавказской плоскости и в горах», писал: «у нас нет ни одного прямого исторического указания» на эту тему, поэтому «остается прибегнуть к данным языка, к рассмотрению культурных слоев и спросить себя, не сохранилось ли в них каких-нибудь следов пути, которым шли предки осетин, прежде чем водворились на Северном Кавказе». Предпринятый анализ осетинских названий металлов убедил ученого в том, что аланы «должны были двигаться не с юга... а с севера, близ обильных металлами отрогов Урала...» (Миллер 1887, с.11-12; 1887а, c.XL-XLII; Miller 1904, S.72-73). Большинство исследователей придерживается этой точки зрения. Но это не означает (как мы попытаемся показать ниже), что аланам не был известен и другой путь — через южное побережье Каспия (Гирканию).

Концепцию В.Сент-Мартина — Э.Шарпентье об аланах и осетинах как родственных, но различных частях одной этнической группы, в разное время и разными путями переселившихся на Кавказ, Ю.С.Гаглойти справедливо объясняет стремлением исследователей согласовать взаимно исключающие, казалось бы, факты. Это — пребывание осетин (осов грузинских летописей) на Кавказе с древнейших времен, идентичность алан и осетин и, вместе с тем, появление этнонима «аланы» в античных источниках лишь в 1 в. н.э. Не найдя правильного решения данных вопросов, вышеназванные ученые нашли выход в трактовке алан и осетин как двух различных, хотя и родственных, частях одного народа (Гаглойти 1966, с.55).

Специальную статью разбираемой теме посвятил Е.Тойблер. Миграцию алан в Юго-Восточную Европу он связывал с «передвижением североазиатских степных народов». Это «великое движение (Bewegun) не имело ни исторического начала, ни исторического конца, но составляло эпоху. Границами эпохи, в которой аланы как особый народ выступают на арену истории, являются, с одной стороны, возведение Китайской стены, с другой стороны, т.н. переселение народов...» После постройки Великой Китайской стены «в аралокаспийской степи образовался союз народов, в котором в 120 г. до Р.Хр. в низовьях Яксарта и Арала впервые встречаются Аньцай, материнский народ алан. Кроме исторически обоснованного соответствия Аньцай=Аланы, лингвистически констатируется идентичность Анъцай=Аорсы, так что из этого получаем равенство Аланы =Аор-сы. По сообщениям Страбона, пришедшие с севера и осевшие между низовьями Танаиса и северным побережьем Каспия аорсы — часть постепенно продвинувшегося большого союза племен, из которого аланы впервые появляются на Кавказе в 35 г. по Р.Хр.» (Taubler 1909, S.22). Почти одновременно аналогичную идею высказал М.И.Ростовцев (1918, с. 128).

Не останавливаясь здесь на определенных противоречиях концепции Е.Тойблера, отметим, что она легла в основу одной из бытующих версий о появлении алан в Юго-Восточной Европе и связала это явление с их продвижением с востока. Альтернативная («автохтонная») версия восходит к П. Pay (Rau, 1927), согласно которому аланы сформировались на позднеримской стадии развития сарматской культуры на местной основе. Позднее К.Ф.Смирнов уточнил, что аланы вызревали в среде аорской конфедерации, но в то же время он был «совершенно согласен с мыслью» о «тесной связи» алан «с массагетским массивом восточных племен». Если я правильно понял его идею в последней монографии, то ученый признал связь алан «с приуральско-приаральскими дахо-массагетами (и, вероятно, исседонами)» (Смирнов 1984, с. 121).

Наиболее последовательно и аргументировано «автохтонную» версию происхождения алан отстаивает Ю.С.Гаглойти (1966; 1967). Попытку модернизации данной версии предприняли В.Б.Виноградов и Я.Б.Березин. Прослеживая эволюцию катакомбного обряда, они пришли к выводу, что под «сираками» с III в. до н.э. и «аланами» с I в. н.э. «на Северном Кавказе выступает формирующееся и, видимо, ко II в. до н.э. в основном сложившееся этнокультурное сообщество, включавшее в себя полиэтничных потомков населения Предкавказья скифского времени, сарматские племена сираков, группу аорсов, алан, роксалан и т.п., но также и в различной степени сарматизированные местные племена» (Виноградов, Березин 1985, с.54).

Разнообразные вопросы этносоциальной истории алан в цикле специальных работ рассмотрел З.Н.Ванеев (1989, 1990). В дискуссии о соотношении этнонимов «алан» и «осетин» он занимал последовательную, принципиальную позицию и на основе большого фактического материала доказывал идентичность алан сочинений римских и арабских авторов, овсов грузинских хронистов, ясов древнерусских летописей. В целом, разыскания ученого по отдельным аспектам истории алан-осетин стали заметной вехой в кавказоведении (см.: Гаглоева 1981).

В научной разработке этногенеза алан-осетин, исторической этнонимии, классообразования, эволюции религиозных верований и др., велика заслуга В.И.Абаева (1949; 1958; 1965; 1967; 1968; 1982; 1989; 1992: 1995). Уже его первые работы имели широкий резонанс не только в нашей стране, но и за рубежом (Gerhardt 1939, S.33-51). Отстаивая точку зрения об ираноязычных корнях осетин, выдающийся российский лингвист вместе с тем впервые обосновал роль местного субстрата в их формировании. «Кавказская языковая среда наложила заметный отпечаток на все стороны осетинского языка: па фонетику, морфологию, синтаксис, лексику, семантику, идиома-тику» (Абаев 1949, с.76). Но по основному пункту этногенеза алан-осетин ученый высказался твердо и однозначно: главные «положения, касающиеся этногенеза осетин, стоят прочно и непоколебимо: наличие иранского элемента в их этнической культуре и их изначальное культурно-языковое родство с другими народами индоевропейского круга; северный путь их движения на Кавказ; преемственная связь их со скифами, сарматами и аланами» (там же, с.75). В.И.Абаев исследовал отношения «патрон-клиент» и их роль в классообразовании, по данным языка восстановил отдельные сюжеты взаимоотношений алан-осетин с соседними народами.

В послевоенное время история алан-осетин, как вообще народов Северного Кавказа, становится объектом пристального внимания грузинской историографии. Это не удивительно, учитывая ту огромную роль, которую играли жители Предкавказья в судьбах стран Закавказья. И.А.Джавахишвили призывал своих земляков-интеллигентов к исследованию прошлого народов Северного Кавказа. Изучение древней истории горцев при помощи анализа ономастики, этно- и топонимики привело ученого к выводу о том, что скифо-сарматские племена 1 тыс. до н.э. представляли собой родственное грузинам население. По его мнению, в давние времена в западной Грузии жили протоадыгские, а в восточной — протовайнахские племена. Отсюда они позднее расселились в места своего постоянного обитания (Джавахишвили 1950, с.247-250). Как бы с позиций сегодняшнего дня не оценивать концепцию И.А.Джавахишвили, следует признать, что она послужила мощным импульсом изучения в Грузии истории и культуры северокавказских народов.

В 1958 г. по инициативе и под руководством З.В.Анчабадзе открыт отдел истории горских народов Кавказа в Институте истории, археологии и этнографии АН Грузии. Познанию прошлого северокавказских народов был придан планомерный характер; сотрудники отдела подготовили и издали немало интересных исследований, согласно которым северокавказские объединения играли большую роль в древней Картли. Эта мысль находит подтверждение в фундаментальном труде академика Г.А.Меликишвили (1959). Его анализ не оставляет сомнений: военно-политическое могущество Иверии в значительной степени базировалось на союзнических отношениях с соседними горскими (особенно ираноязычными) племенами.

Алано-грузинские отношения детально исследовал Г.Д.Тогошвили. Взявшись за разработку этой в то время неисследованной темы, ученый собрал богатый материал из древнегрузинских, армянских, византийских и римских источников. В своих исследованиях ученый пришел к выводу о большой важности в истории двух народов многовековых интенсивных военно-политических, экономических и культурных связей. Аланские дружины участвовали в многочисленных компаниях против завоевателей Грузии, нередко влияли на ход И результат внутриполитической борьбы, протекавшей в Закавказье (Тогошвили 1958; 1977; 1991).

В 60-70-е гг. история средневековых алан-осетин фактически была предана забвению. В 1964 г. на научной сессии «Итоги и задачи изучения генезиса феодализма в СССР» это обстоятельство с сожалением отметил А.К.Джанаев (Проблемы..Л969, с.220-221). Правда, в 1973 г. в Миннеаполисе (США) вышла интересная монография об аланах Б.Бахраха (Bachrach 1973). Но она быстро стала библиографической редкостью. Для нашего читателя книга до недавнего времени оставалась неизвестной, да и не могло быть иначе: в то время при оценке многих крупных представителей исторической мысли Запада анализ их концепций мы подменяли разносной критикой (Чубарьян 1989, с.15-16, 19-20, 25).

В эти же годы получила распространение точка зрения, согласно которой осетины являются потомками не столько ираноязычных племен, сколько автохтонных горцев Кавказа. О политической подоплеке появления и тиражирования этой концепции уже писалось (Исаенко, Кучиев 1995, с.21-25), поэтому не будем на ней останавливаться.

Трудно сказать, в каком состоянии находилась бы сейчас рассматриваемая проблема, если бы не многолетняя плодотворная работа археолога В.А.Кузнецова. Первая же его крупная работа (Кузнецов 1962) вызвала интерес специалистов. Правда, не все высказанные идеи нашли понимание и поддержку. Например, позиция археолога-кавказоведа в вопросе этногенеза алан-овсов (сужение содержания этнонима «аланы» до уровня географического термина) встретила решительное возражение специалистов (Ванеев 1961; Гаглойти 1966, с.43-47). В связи с этим В.И. Абаев указал на «опасную тенденцию обезличить аланскую народность» (Абаев 1967).

Последующие исследования В.А.Кузнецова (1973; 1977; 1980) ВОСполнили один из важнейших пробелов кавказской историографии политическую истории Алании. Своеобразным итогом четвертьвековых поисков В.А.Кузнецова стала монография «Очерки истории алан» (Кузнецов 1984) — «первый, наиболее полный и обещающий груд по истории алан... в котором подведен итог длительному изучению аланской проблемы и тем самым определены магистральные направления предстоящих исследований» (Чибиров, Чочиев 1985, с.94 95).

Немалый интерес представляют исследования А.В.Гадло (1979; 1985; 1986) по этнополитической истории Северного Кавказа 1-го тысячелетия — периода лингвистической и этнокультурной интеграции этносоциальных организмов. Историю формирования различных народов Северного Кавказа и их культуру рассматривают И.Б.Ковалевская (1984) и Г.Е.Афанасьев (1992), для которых характерен скрупулезный источниковедческий анализ разнообразных памятников. Средневековым армяно-аланским отношениям посвятила свою работу Р.А.Габриелян (1989). Аланская проблематика заняла много места на 1-ой международной конференции по осетиноведению, состоявшейся осенью 1991 г. во Владикавказе (1-я Международная. .. 1991).

В последние годы в отечественной науке безоговорочно доминирует версия об ираноязычных корнях осетин; различаются лишь подходы и акценты в поисках непосредственных предков алан и современных осетин. Одни авторы упор делают на скифский след (Берлизов 1996а), другие происхождение осетин рассматривают как процесс иранизации населения Центрального Кавказа на длительном отрезке времени; причем, в этом процессе активная роль наряду с кобанцами, аланами и сарматами отводится тем же скифам (Абрамова 1993; 1995), третьи в процессе происхождения осетин решающую роль видят в аланах (Бубенок 1997), четвертые этногенез алан связывают с ираноязычными племенами Средней Азии (Щукин 1994; Скрипкин 1990; 1996), и т.д.

Несмотря на обилие исследований, проблема этногенеза осетин остается «одной из важнейших проблем, связанных с этнической историей Северного Кавказа» (Абрамова 1996, с.5). Немало вопросов остается в этносоциальной истории алан. В последние годы все резче ставится вопрос о тюркоязычности алан (см., например: Мизиев 1986), безапелляционно утверждается, что аланы - вовсе не предки осетин, а лишь балкарцев и карачаевцев (Байрамкулов 1998). В принципе, совершенно справедливо совсем недавно подчеркнул Т.А.Габуев (1997, с.71): «До сих пор окончательно не разрешены ключевые вопросы истории алан: их происхождение, время появления на Северном Кавказе, соотношение аланского этноса и археологической культуры«.

Этим мы ограничим наш краткий обзор изучения аланской тематики. Сделано много1, но многое еще предстоит сделать. Как верно подметил М.Блок, «изучение прошлого развивается, непрестанно преображается и совершенствуется» (Блок 1986, с.35).

Сноски:
1 В последнее время все большей критике подвергаются исследования советских историков. Нам представляются обоснованными возражения Я.А.Шера (хотя он говорит лишь об исследованиях археологов, его мысли можно распространить на исследования античников и медиевистов). Во-первых, критика работ 30-50-летней давности с позиций современной науки некорректна. Во-вторых, для своего времени это были добротные, качественные исследования, и недостатки, видимые сейчас, в те годы были незаметны. Да и власти видели в этих работах нечто большее, чем только идеологическое обеспечение своей политики. К тому же трудно себе представить, чтобы такие ученые, как М.И. Артамонов, Б.Б. Пиотровский, Б.А. Гарданов, М.П. Грязнов, И.И. Ляпушкин и им подобные могли творить под чью-либо диктовку. Что касается сопоставления с западными исследователями, то по меньшей мере в одном мы еще долго не достигнем западного уровня — в обустройстве науки: в оборудовании, снабжении, в разделении труда, в реализации идей, которые нередко нашим специалистам приходили и приходят раньше чем западным коллегам. Если же сравнивать «застойный» и «постперестроечный» периоды по такому показателю, как экспедиции, конференции, издание печатной продукции, то сравнение окажется явно не в пользу современности. Отмечается также снижение планки качества университетского образования, фактическое снижение требований к кандидатским и докторским диссертациям (Шер 199. С.209-223).

Источник: Гутнов Ф.Х. Ранние аланы. Проблемы этносоциальной истории - Владикавказ: Ир, 2001.
при использовании материалов сайта, гиперссылка обязательна
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.
  Информация

Идея герба производна из идеологии Нартиады: высшая сфера УÆЛÆ представляет мировой разум МОН самой чашей уацамонгæ. Сама чаша и есть воплощение идеи перехода от разума МОН к его информационному выражению – к вести УАЦ. Далее...

  Опрос
Отдельный сайт
В разделе на этом сайте
В разделе на этом сайте с другим дизайном
На поддомене с другим дизайном


  Популярное
  Архив
Февраль 2022 (1)
Ноябрь 2021 (2)
Сентябрь 2021 (1)
Июль 2021 (1)
Май 2021 (2)
Апрель 2021 (1)
  Друзья

Патриоты Осетии

Осетия и Осетины

ИА ОСинформ

Ирон Фæндаг

Ирон Адæм

Ацæтæ

Список партнеров

  Реклама
 
 
  © 2006—2022 iratta.com — история и культура Осетии
все права защищены
Рейтинг@Mail.ru