Главная > Дзахо Гатуев "Зелимхан" > ЗЕЛИМХАН_11_КЕРКЕТ

ЗЕЛИМХАН_11_КЕРКЕТ


23 февраля 2007. Разместил: 00mN1ck
КЕРКЕТ


Теперь Зелимхану сказали, что скоро его жену в Сибирь пошлют. Его детей тоже в Сибирь пошлют:
Муслимат, Энист, Магомета, и Омар-Али, и Ахмата, ко­торый в тюрьме родился, тоже в Сибирь пошлют. И Зезык с Солтамурада сыном — Ломали. И Кеклхое-вых. И Нелхоевых. Сказали еще, что в тюрьме лучше, когда деньги есть.
Зелимхан сам знал, когда лучше в тюрьме. И к Бетыр-Султану приехал. Потому, что письмо написать
надо.
— В Грозном купец есть богатый. Шавелов-купец.
Ему надо писать, чтобы деньги прислал.
Пришло назначенное число, и Зелимхан в назна­ченное место пришел. У подножия Сюра Керт, около хуторов Курумовских.
Не прислал Шавелов денег. И Зелимхан к Бетыр-Султану приехал, чтобы Бетыр-Султан опять пись­мо написал.
И опять Шавелов не прислал денег.
Тогда Зелимхан к Джемалдину пришел. Сказал, чтобы Джемалдин волов в арбу впряг.
— В Грозный поедем.
Тогда Бетыр-Султан верхом на коня сел и тоже в Грозный приехал. В городе он коня к дереву при­вязал. На бульваре, который межой был для станицы. А сам в сторону отошел. В городе Зелимхан около базара с арбы слез и через мост к городскому саду пошел. Зелимхан около шавеловского дома остано­вился. В открытые окна ковры и зеркала видны. Ви­дел еще черный ящик, который ребром стоит и на ко­тором играют русские. Картины видел.
— Уо, санти-о-ха-ха-нана!
Грохот Зелимхан уже позади себя слышал. Ког­да на коня вскочил, тоже грохот слышал. Коня на че­ченскую сторону погнал — еще слышал.
— Жалко, что мало дали мне студенты бомб. Хорошо стреляет. Сильнее, чем пушка стреляет.
Народ к городскому саду бежал, Джемалдин и Бе­тыр-Султан на волах к горам ехали.
— Хорошая бомба была. Я на базаре ее так слы­шал, будто около меня она выстрелила.
— Если б мы образованные были, какие бомбы мы делали бы. Все это они придумывают.
— Уо, Бетыр-Султан! Воллай лазун, биллай ла-зун, ты верно говоришь.
— Недаром, Джемалдин, я в тюрьме сидел и гра­моту знаю немного... Остановись, скачут за Зелимха­ном. Ярмо надо быкам поправить...
... Под одеялом родных лесов нашел Зелимхана другой Джемалдин. Пшемах-Джемалдин.
— Есть дело, Зелимхан.
— Хорошее дело? — Хорошее дело.
Джемалдин рассказал. Пшемах-Джемалдин. И Зе­лимхан на Джемалдина долго смотрел.
— Какой такой Джемалдин стал? Раньше абрек был. Потом мирный стал. Теперь абреком опять хочет.
В сторону тоже посмотрел Зелимхан.
— Если такого человека, который самому намест­нику зять, в плен возьмем, тогда Бици и Зезык обрат­но приедут.
— Хорошее дело, Джемалдин. Большое дело. Спа­сибо, Джемалдин. Вместе сделаем.
Джемалдин от Зелимхана слух понес по Чечне — царское шоссе инженерная комиссия осматривать бу­дет. Инженерная комиссия много денег везет. В ин­женерной комиссии один инженер—наместника зять. Зелимхан его в плен возьмет. Зелимхан за него боль­шой выкуп возьмет.
Такой слух от Сеида тоже шел. Сеид на дороге мастером работал. У Сеида в доме Кибиров-офицер жил. Если Сеид говорит — знает, значит.
— Инженерная комиссия...
А 1911 года сентября 11 дня: «Я, помощник на­чальника Гумбетовского участка, коллежский регист­ратор Саадуев, составил настоящий протокол в сле­дующем:
В 2 часа ночи на 16-ое сентября мною получена за­писка от делопроизводителя Андийского окружного управления Башкова, что на Андийской пастбищной горе Азал, около 2-ой казенной будки от Ботлиха в Ве­дено, на инженерную комиссию и команду Дагестан­ского полка напала шайка Зелимхана и ограбила их…
Вследствие этой записки я выехал на место проис­шествия, тотчас же выставил по всей границе Тер­ской области строгий вооруженный караул. Прибыв к 4 часам утра на место, нашел в закрытой со всех сторон горными гребнями лощине, в одной версте дальше от 2-ой инженерной будки и в 1 700 шагах от границы Терской области, т. е. на Хоевских общест­венных покосах по царской дороге... Убиты: произво­дитель работ, контролер, ротмистр Дагестанского кон­ного полка, 10 всадников и 1 разбойник, две лошади. Ранены две лошади, вахмистр Дагестанского конного полка, дорожный мастер и два ямщика.
Допрошенные пастухи-андийцы, находившиеся в 3—4 верстах от места происшествия, жители селения Анди, показали, что в 10 часов утра 15 числа на Хо-евских покосах и на вершинах Абдул-Индук видны были верховые всадники, разъезжающие по хребту. В полдень они исчезли. Спустя часа два послышались выстрелы. Растерявшись и боясь, что баранта их бу­дет похищена, они не смогли оповестить о происшед­шем жителей Анди и помощника начальника Гумбе-товского участка.
В 5 часов утра 16 сентября с рассветом я отпра­вился по следам: разбойники с места происшествия вернулись той же дорогой, по которой пришли — до самой вершины Абдул-Индук, где остановились и пе­ревязали раненую ногу брата Зелимхана.
Вся дорога от самого Ботлиха до места происше­ствия видна с вершины этой горы. Когда комиссия проехала 2-ю будку, разбойники спустились с верши­ны в ту лощину, где была устроена засада.
Далее от Абдул-Индука следы разбойников дошли до селения Ихарой. Отсюда они спустились в Хоев-ское ущелье. В селении Ихарой я узнал, что подпол­ковник Чикалин освободился из плена и бежал на инженерную будку Эйзенам, расположенную у селе­ния Хой. Прибыв к подполковнику Чикалину, я застал там сотню Дагестанского конного полка с ротмистром Котиевым. Чикалин показал: освободился он от раз­бойников в одном из ближайших к будке селений, воспользовавшись темнотой и суматохой, происшедшей между разбойниками и жителями селения, кото­рое оказалось селением Макажой. Писарь этого се­ления Мусалов и почетные люди Яса Галаев, Гам-зат Омар-Оглы и другие видели около 7 часов вечера, что из с. Ихарой спускаются разбойники, и вышли к ним навстречу, стараясь задержать их. Безоружные, они ничего не могли сделать с ними, но освободили подполковника Чикалина. По их словам, разбойники направились далее на запад к Шару-Аргуну, но по доносам тайного доказчика, они приняли направление из Макажой на север, в селение Арой-Аул: по дороге до этого селения были найдены те же следы, которые вели с места происшествия. С вершины покосов се­ления Арой-аул дорога разветвилась: на селение Ри-гахой и вершину горы Кашкат. Следы разбойников пошли на вершину; не поднявшись до вершины, следы спускались по крутой балке на хутора селения Рига-хой прямо на север. Далее следы были доведены до центра селения Ригахой и далее к селению Мохки, где застали убитыми брата Зелимхана и другого раз­бойника. По словам всадников, охранявших трупы, разбойники наткнулись на поджидавшую в этом месте команду 2-ой сотни Дагестанского конного полка, и в перестрелке были убиты эти два разбойника, 2 лоша­ди их и одна лошадь всадника, отбито 9 винтовок, че­модан и 2 лошади. Зелимхан с остальными товарища­ми пустился бежать по маленькой тропе, ведущей в се­ление Хотины, а команда возвратилась в селение Мохки по другой дороге. Ввиду того, что ротмистр Котиев отправился не по следам разбойников, а в се­ление Мохки и сотник Гасанилов не пожелал отпра­виться без разрешения командира далее по следам разбойников, я, ввиду приближения ночи и за неиме­нием с собою всадников, взял направление на восток на Ригахоевские хутора, где переночевал. На 17 число утром рано, объехав все Ригахоевские, Чермоевские и Харачоевские хутора, прибыл на 1-ю будку от Керкет-ского перевала на Ведено. Дорогою от разных пастухов узнал, что с 11 сентября до 13 разбойники находились на Чермой Ламе и на горе Ара и 1.4 числа оттуда исчезли.
Зелимхан, будучи оповещен кем-либо из агентов о проезде комиссии инженеров, заранее, еще с 11 чис­ла, появился на высотах Чермоевских и Ригахоевских гор, посылая своих товарищей и агентов узнать, где лучше и надежнее ему устроить засаду. Увидев, что до озера Эйзенам дорога оберегается строгим карау­лом, Зелимхан нашел также через своих агентов удоб­ное место и, перейдя 14 числа через Макажоевскую землю на Хоевские покосы, переночевал там и с утра 15 числа с вершины Абдул-Индук наблюдал за проез­дом комиссии из Ботлиха. За полчаса до прибытия ко­миссии на вторую будку он с шайкою спустился в лощину, где устроил засаду. Как инженерная комис­сия, так и все дорожные служащие были оповещены об устройстве засады, но ни она, ни находившиеся в горах пастухи не дали знать своевременно об этом начальнику участка».
ЗЕЛИМХАН_11_КЕРКЕТ

Так написал Саадуев-пристав. В «деле» еще боль­ше написано. Там так написано, что инженерная комис­сия из Ботлиха 17-го утром выехала. Долидзе-офицер с нею был. Двенадцать дагестанцев с нею были. Что­бы не видно было, что дагестанцы это, Долидзе на них вольную одежду надел. В первом фаэтоне пять да­гестанцев сидели. В последнем фаэтоне тоже пять си­дели. И по одному на двух фаэтонах сидели, на кото рых инженеры ехали. Когда из сторожки выезжали, русский подрядчик Илев вахмистра Магомаева поз­вал.
— Эй, кунак, надо вперед дозорных послать. Вахмистр сказал, что надо послать, и двух даге­станцев позвал.
— Впереди засада есть. Вам надо на развед­ку пойти.
Вахмистр так сказал, и дагестанцы пошли. Двое. Долидзе-офицер увидел, Долидзе-офицер рассер­дился очень.
— Не надо, — говорит. — Садитесь и поедем, — говорит.
Когда к повороту подъехали, из-за поворота Зе­лимхан вышел. В очках, бороду покрасил.
— Ложись! Винтовки бросай! Стрелять будем! Долидзе храбрый офицер был. Только думал мало.
— Не такие мы! — крикнул и на дорогу спрыгнул. И в Зелимхана выстрелил. В это время Джемалдин сзади к Зелимхану подошел. Джемалдин Зелимхана сзади схватил.
— Конец тебе, Зелимхан! Славный харачоевский Зелимхан!
Джемалдин думал, что глупый Зелимхан. Но свер­ху в Долидзе выстрелили, сверху в Джемалдина тоже выстрелили. Долидзе упал. Джемалдин упал. И Зе­лимхан к своим вскарабкался.
— Эх, вы, неба враги! Вы меня обманом поймать хотели?!
Другие ушли бы, офицера потеряв. Чеченцы тоже ушли бы, если бы Зелимхана убили. Но дагестанцы крепкий на войну народ; горский народ. Два часа они стреляли, два часа Зелимхан стрелял. Пока не полег­ли на дороге и в лощине, что около нее, все враги его. Один полковник Чикалин жив остался. В протоколе так написано:
«Полковник Чикалин был ранен и, теряя сознание, заявил, что он умирает».
К нему подошли абреки и на освободившегося джемалдивнкого коня посадили:
— С нами поедешь. Который из мертвых намест­ника зять?
— Наместника зять в Карадахе остался. Не поехал с нами дальше наместника зять. Заболел.
Потом бежал полковник, когда за Зелимханом да­гестанцы гнались. Всех убитых в Ведено привезли и доктора тоже туда приехали. Убитых смотреть. Рот­мистра Долидзе — умеренного телосложения и хоро­шего питания был. Статского советника Войтченко — умеренного телосложения и довольно хорошего пита­ния был. Инженера Орловского — крепкого телосло­жения и довольно хорошего питания был.
Трупы всадников дагестанского полка — телосло­жения крепкого и питания довольно плохого были. Труп неизвестного абрека, прозванного Пшемахо Ир-бахиевым, имел 28 огнестрельных ран, из которых только 11 на задней стороне тела. И спереди стреляли в Джемалдина.. Сзади стреляли в Джемалдина. Для всех чужой Джемалдин был.
Когда Зелимхан в Мохки на разъезд наткнулся и когда убит был Бийсултан, для которого Зелимхан единственным братом был, Зелимхан с коня спрыгнул и в пропасть бросился. Скользнул по склону на тра­вянистое дно ее. Засада вперед стреляла. Вдоль доро­ги. А Зелимхан низом уходил от нее.
Коня своего оставил, винтовку, сумку. В сумке нашли: смену белья, бинокль, электрический фонарик, печати и лом. Удобства абреческого житья.

Керкетские дни обозначались поворотом на пути борьбы с национально-освободительным движением. С абречеством. В ореоле керкетских дней приехал в Грозный Шатилов. Помощник наместника по военной части. Которая управляла горскими народами. На­чальник Дагестанской области в Грозный приехал. Начальник Терской области тоже приехал.
В Шатиловском вагоне устроили военный совет. На котором Данагуев был. Другой Данагуев. Второй. Который за брата мстить приехал. Моргания был. Все офицеры были. И начальники округа, отделов, участков. Совещались. Долго совещались. Было о чем по­думать.
До сих пор в борьбе с Зелимханом использовались казаки, охотники, регулярные войска, кровники, ту­земные части. Кавалерия, артиллерия, пехота. И Зе­лимхан оставался неуловимым. Молчаливые силы оказывались могущественнее всех мер государствен­ного воздействия, из которых самоновейшая, изобре­тенная в Грозном, была высылка семи «наиболее вред­ных шейхов».
Мера эта, кстати сказать, своим острием обрати­лась на придумавших. Год 1912 был — восстания фидаев в Персии; напряжения политической обстановки на Балканах. Обострявшейся на результатах триполи-танской войны. Чеченская потенция устремлялась в Персию. Чтобы там сражаться с отрядами царя, верноподданными которого чеченцы по формальной профессорской логике должны были, бы являться. В керкетские дни была Персия, терзаемая царским орлом и королевским львом, и вагонный военный со­вет постановил выслать в Сибирь не причины, но следствия. Семь шейхов. Следствия оказались не твердокаменными. Уже очень скоро Сугаипп-мулла и Аббас Аут воззвали к Чечне.
«Мы, нижеподписавшиеся, извещаем вас, что раз­бойник Зелимхан Гушмазукаев, происходящий из се­ления Харачой, очень вредный для всего населения и действия его совершенно противны шариату и недо­пустимы. Деяния Зелимхана безумны. Великий всемо­гущий бог наградит того, кто избавит народ, исстра­давшийся от разбойников».
Одновременно и убедительно опубликовывался список абреков, убитых чеченцами же. Кровниками чеченскими. Геха старогортовский, Успа азаматюр-товский, Джебраил ишхаюртовский, Висахан авту-ринский, Геда истисинский, Мусса урусмартановский, Мусса Сератиев, Мута-Али назрановский с братом, Магомет ингушский, Эски старостагинский, Зелимхан гельдыгенский, Эльсануко цацаюртовский, Эдиль-Гирей экажевский, Элихан и Селихан энгельюртовские.
Гамзат-Хасанбек гехинский, Бери черменчугский, Абу-Бакар шалинский, Бийсултан шалинский, Гушмазуко и Солтамурад харачоевские.
Этими двадцатью тремя шейхи подводили базу расслоению чеченской деревни, достигнутому поли­цейской опекой. Расслоению по линии кровавых сче­тов межкровнической провокации.
Но сила шейхов не только в воззваниях. Сила шейхов в постоянной близости к пастве. В постоян­ном учете настроения паствы. В регулировании отно­шений экономических групп. В поддержании вражды между группами. В личном обогащении.
И шейхи заходатайствовали. Об оставлении их. Обещаясь использовать своих мюридов для поимки Зелимхана. При условии, что мюриды будут воору­жены.
Перед властью открылись перспективы долго­жданные. Заветные перспективы. Чечня вот-вот кон­чала с собой. Самоубийством.
И мюриды были вооружены.
В лохмотьях, с винтовками за спинами, они разъез­жали по Чечне. Перемежаясь с частями военного от­ряда. Бывало, что они призывались для содействия чинами отряда. По части обысков. Гостей встречали хозяин и... Зелимхан. Хозяин и Зелимхан водили го­стей по комнатам. Те уезжали, не найдя. И Зелимхан весело перемигивался с оставшими мюридами...
Старо-сунженская история подоспела к моменту шатиловского доклада наместнику.
Предание утверждает, что целью ее было покрыть 100000 руб., взыскание которых было предрешено Шатиловым на удовлетворение жертв керкетского побоища.
Официальные источники не вникают в причины. Они кратки.
«В ночь на 15/Х начальник военного отряда Мор­гания получил известие, что Зелимхан скрывается в ауле Старо-Сунженском, чтобы днем напасть на Гроз­ненскую ярмарку. Полковник Моргания взял три роты Дагестанского пехотного полка, две сотни казаков и шестнадцать дагестанцев. Оцепили весь аул и добавочно саклю Адуевых, в которой скрывался Зелим­хан...»
Первую весть о прибытии войск подали собаки, на лай которых поднялся весь аул.
Зелимхан выскочил из сакли, чтобы уйти черным двором. Там сидели на корточках солдаты. («Точно гуси», — смеялся потом Зелимхан.) Зелимхан кинул­ся на улицу, занятую командой поручика Епифанова. Зелимхановский ореол святости, слухи о его заговоренности оказались действительными не только для Чечни. Завидев Зелимхана, солдаты побежали, точно стадо тех же гусей. Зелимхан смешался с ними, Зе­лимхан перегнал их. Перегоняя, заметил блестящие погоны офицера. Убил его. Убил рядового.
Потеряв офицера, команда отстала от Зелимхана. И он пошел шагом, соображая, куда свернуть. На пло­щади Зелимхана окликнули черные силуэты дагестан­цев. Зелимхан не ответил, и дагестанцы открыли огонь. Он опять побежал, жертвуя черкеской, кото­рую решетили пули. На краю аула за Зелимханом увязалась собака. Поначалу он отогнал ее от себя, но потом предпочел ее общество. Она помогала ему казаться охотником. Так охотником дошел он до са­мых гор, чтобы укрыться в их раскинутых трущобах.
Миллионные обороты ярмарочного отделения оста­лись неприкосновенными.
Торжество сжигания старо-сунженских домов об­ставили соответствующей помпой.
Согнали население аула Старо-Сунженского, вой­ска и пожарную команду. Не поленился приехать Ми­хеев. Со свитой адъютантов и приставов. Предстоя­щее зрелище было единственным в истории: пожар­ная команда подожгла дома, пожарная команда про­следила правильность их горения. Михеев-генерал тоже смотрел, как старый профессор за операцией молодого ассистента. И потом сказал старосунжен-цам:
— Я велел собрать вас сюда, чтобы вы видели, что так будет поступлено со всеми теми, кто осмелится укрывать разбойников и стрелять в царские войска. Ваш старшина не мог не знать, что в ауле ночует Зелимхан, иначе он был бы плохой старшина. А по­тому с сегодняшнего дня он и его помощники отре­шаются от должности и вам будет назначен прави­тельственный старшина. Отныне я вас лишаю права выбирать своего старшину. Я бы мог сделать гораздо больше, чем сжечь эти два дома ослушников, но мне жаль ваших детей и женщин, и потому я на сей раз воздерживаюсь от более крупных мер.
...Благодарное население разошлось со слезами любви и умиления, — мог бы прибавить газетный кор­респондент.
Вернуться назад
Рейтинг@Mail.ru