поиск в интернете
расширенный поиск
Иу лæг – æфсад у, дыууæ – уæлахиз. Сделать стартовойНаписать письмо Добавить в избранное
 
Регистрация   Забыли пароль?
  Главная Библиотека Регистрация Добавить новость Новое на сайте Статистика Форум Контакты О сайте
 
  Навигация
Авторские статьи
Общество
Литература
Осетинские сказки
Музыка
Фото
Видео
  Книги
История Осетии
История Алан
Аристократия Алан
История Южной Осетии
Исторический атлас
Осетинский аул
Традиции и обычаи
Три Слезы Бога
Религиозное мировоззрение
Фамилии и имена
Песни далеких лет
Нарты-Арии
Ир-Ас-Аланское Единобожие
Ингушско-Осетинские
Ирон æгъдæуттæ
  Интересные материалы
Древность
Скифы
Сарматы
Аланы
Новая История
Современность
Личности
Гербы и Флаги
  Духовный мир
Святые места
Древние учения
Нартский эпос
Культура
Религия
Теософия и теология
  Строим РЮО 
Политика
Религия
Ир-асский язык
Образование
Искусство
Экономика
  Реклама
 
 
Бернард С. Бахрах и его "История алан на Западе"
Автор: 00mN1ck / 27 января 2009 / Категория: Интересные материалы » Аланы
Черчесова Марина Давидовна
младший научный сотрудник
отдела археологии и этнографии
Северо-Осетинского научно-исследовательского института
истории, филологии и экономики.


В конце IV — начале V в. значительная группа древних иранцев юга Восточной Европы — алан, расселявшихся также на Северном Кавказе и в Средней Азии, в ходе «великого, переселения народов» мигрировала на запад, где сыграла заметную роль, особенно в событиях V в. Русская наука давно обратила внимание на историю ушедших на запад алан (Ю. А. Кулаковский, М. И. Ростовцев), этой теме была посвящена специальная монография Э. Бенингера, изданная в Германии в двадцатых годах, построенная преимущественно на археологическом материале и в настоящее время устаревшая. (1). После исследования Э. Бенингера крупных работ на интересующую нас тему на западе долгое время не появлялось. В 1973 г. в США была опубликована книга профессора истории Миннесотского университета Бернарда С. Бахраха «История алан на Западе» (Bernard S. Bachrach. A History of the Alans in the West. University of Minnesota Press, Minneapolis, 1973, 140), ставшая заметным событием в алановедении и обратившая на себя внимание советских специалистов. Б. Бахрах использовал широкий, порой труднодоступный для нас, круг источников и зарубежной литературы, дав высокую оценку той роли, которую аланы сыграли в истории некоторых стран Западной Европы. Исследование Б. Бахраха без преувеличения можно считать наиболее полным и ценным по данной проблеме.

В предлагаемой статье мы ставим перед собой задачу познакомить читателя с работой Б. Бахраха в виде аннотированного изложения ее по главам.

Автор выражает искреннюю признательность доктору исторических наук В. А. Кузнецову за консультации и помощь в подготовке данной статьи.

* * *

В предисловии к «Истории алан на Западе» Б. С. Бахрах поясняет цель своего исследования, фактически сформулированную русскими учеными-эмигрантами М. И. Ростовцевым и Г. В. Вернадским (сыном известного академика В. И. Вернадского): «В большинстве исследований периода переселения народа почти игнорируется роль, которую сыграли сарматы, особенно аланы, в завоевании Европы. Но мы никогда не должны забывать о том, что аланы длительное время проживали в Галлии..., что они вторглись в Италию и что они вошли с вандалами в Испанию и покорили Африку» (М. И. Ростовцев); за прошедшие после высказывания М. И. Ростовцева четыре десятилетия ни одного большого исследования об аланах на Западе не появилось (Г. В. Вернадский) (7, с. 3). В заполнении этого вакуума Б. Бахрах и видит главную свою задачу. Признавая индо-иранское происхождение алан, автор говорит об отсутствии у них собственной письменности и письменных источников и кратко характеризует свой метод исследования, который называет видоизмененным номинативным. «Если в источниках используется латинский термин Alain, такую информацию я считал подходящей для моего исследования» — пишет Б. Бахрах. И, наоборот, если в источниках упоминались другие группы варваров, к примеру, роксоланы или аорсы, но не было конкретного упоминания об аланах, автор считал такие сведения неподходящими для своего исследования. «Таким образом, когда номинальный метод вел к сомнительному результату, я его не применял, подбирая более гибкий метод»,— подчдеркивал Б. Бахрах.

Глава 1. АЛАНЫ ПО ТУ СТОРОНУ ГРАНИЦЫ
(Alans beyond the Frontier)

В качестве первого источника, в котором появилось упоминание об аланах на западе, Бахрах приводит пьесу Сенеки «Фиест» (первая половина I в. н. э.), где о них говорится только в одной реплике и то, как бы мимоходом. Из этого автор делает вывод, что современники Сенеки уже имели некоторое представление о данном народе.

Следующим источником, повествующим об аланах, Бахрах считает «Гражданские войны» Лукиана. В этой эпической поэме 60-х гг. I в. н. э. описываются войны между Помпеем и Цезарем. Помпею на востоке приходилось ходить в поход против «сильных и всегда воюющих алан». Характеризуя же смелость Цезаря, Лукиан отмечал, что «ни аланы, ни скифы, ни муры, нападавшие на врага с копьями, не могли нанести ему вред». При всей поэтичности упомянутого произведения, Бахрах считает, что перечисленные три народа своей силой и превосходством в военном отношении могли напугать любого, и, конечно, читатели и Сенеки и Лукиана уже знали о доблестях аланских воинов. Однако, только из «Иудейских древностей», работы, написанной Иосифом в конце первого в. н. э., по мнению автора, можно получить определенное представление о том, когда информация об аланах впервые достигла Запада (7, с. 5).

Далее Бахрах приводит информацию, содержащуюся в работе «Contra Alanos», написанной Аррианом, первым западным военачальником, встретившимся с аланами в бою. В этой работе Арриана и в другой, «The Tactica», описывается использование аланами тактики ложного отступления. С учетом сведений, приведенных Аррианом («Римская конница держит свои копья и бьет врага на тот же манер, что и аланы и сарматы»), Бахрах заключил, что степная тактика оказывала заметное влияние на Римскую кавалерию к началу I в., и, что на западе всерьез принимали и по достоинству оценивали военное могущество алан.

Из работ географа Птолемея и его современника Дионисия Старшего можно узнать о местах распространения алан. Так, первый сообщал, что аланы населяли и восточный и западный берега Дона. По мнению же Дионисия Старшего, высказанному им в «Description of the Inhabited Earth», аланы жили между Дунаем и Черным морем, т. е. обособленно от своих азиатских сородичей. Из работ Птолемея и Дионисия видно, что существовало несколько групп алан, населявших и Азию и Европу наряду со многими другими народами; последнее, однако, не означает ни того, что аланы доминировали над своими соседями, ни того, что они входили в состав населявших прилегающие территории народов (7, с. 11).

Бахрах говорит о том, что хотя аланы не создали своего государства, они играли важную роль в истории. Птолемей, к примеру, упоминает так называемые Аланские горы, получившие, вероятно, свое наименование от обитавших подле них алан. Перечисляя многие народы, населявшие территорию от Дуная до Черного моря, Дионисий столь же детально останавливается на аланах. Он называет их «могущественными» и подчеркивает их выдающиеся качества конных воинов.

В произведении Лукиана, написанном с целью рассказать о скифах, часто упоминаются аланы. Принимая во внимание то, что о военной доблести аланских конников и об их мастерстве в применении копья и лука упоминается, как об обычной вещи, Бахрах вновь приходит к выводу, что читателю того времени они были хорошо знакомы. Согласно Лукиану, между аланами и скифами существовала тесная связь, а единственным различием между ними, при большом сходстве в обычаях и в одежде, были прически: скифы носили более длинные волосы (7, с. 12).

Согласно источникам I в., группы алан, пытаясь продвинуться все дальше на запад, вступали в союз с другими варварами и принимали участие в их походах против Римской империи. Аланы, населявшие понтийскую территорию дальше к востоку, по-видимому, жили в гармонии с сателлитами Рима. Во второй половине II в. в северных частях Фракии другая часть алан вместе с готами ассимилировалась местными популяциями.

В скупых исторических источниках третьего столетия об аланах упоминается мало, но известно наверняка, что в 240-х годах аланы совершали набеги на Грецию. Бахрах высказывает догадку, что, хотя источники умалчивают причастность алан к набегам варваров на провинции Дуная, по крайней мере, некоторые из тех, кто жил в Дакии, принимали участие в этих событиях. Есть предположение, что в это время аланы совершали набеги на Северную Италию и Галлию. Данная гипотеза частично подтверждается списком пленных Аврелия: «там были готы, аланы, роксоланы, сарматы, франки, свевы, вандалы и германцы» (7, с. 15).

Недостаточность, к сожалению, доступной информации об отношениях алан с Западом в первые три столетия нашей эры возмещается описаниями Аммиана Марцеллина, который вполне мог иметь прямой контакт с аланами. Аммиан помещает их за Дунаем и утверждает, что они заимствовали свое название от Аланских гор в Европейской Сарматии и, что странствовали они от Азовского моря до Киммерийского Боспора через Мидию и Армению. Однако, Бахрах считает это предположение ошибочным, поскольку нельзя доподлинно установить, действительно ли эти горы назывались так до того, как аланы зашли столь далеко на запад (7, с. 18),

Тщательно изучив описания, сделанные Аммианом, Бахрах разделил основную его точку зрения о том, что аланы были смесью разных народов, или, иными словами, культурной общностью, состоящей из многих народов. Однако Аммиан кажется Бахраху непоследовательным в своих утверждениях, что «почти все аланы высокого роста и хороши собой; волосы в основном светлые». Автор не согласен с такой обобщенной «физиономической» характеристикой, принимая во внимание различное происхождение алан. Подобное внешнее описание могло, по мнению Бахраха, относиться лишь к «настоящим» аланам или к их определенной группе, о которой Аммиан имел подробную информацию (7, с. 19).

В связи со сказанным неизбежно возникает вопрос о том, какими же изображаются аланы в западных источниках? Судя по имеющимся данным, они рисуются как первобытные кочевники, чья жизнь проходила в деревянных повозках, покрытых лубяными навесами и влекомых рабочим (тягловым) скотом. Этот скот, кормивший и одевавший их, перегонялся аланами от стоянки к стоянке по мере того, как они кочевали в поисках земель под пастбища. Аланы часто передвигались и предпочитали обычно устраивать лагерь по берегам рек, получая таким образом и воду и сочную траву для своих животных. К тому же они употребляли в пищу дикие фрукты, но землю не возделывали.

Аланское общество, на социальной структуре которого отразилась примитивная материальная культура, делилось на две части: на мужчин, которые воевали и охотились, и на тех, кто выполнял всю другую работу, т. е. женщин, детей и стариков, чье положение было почти рабским. Согласно документу того периода, «классическое» рабство аланам не было известно. Контингент рабов, как правило, пополнялся пленными, к которым относились весьма снисходительно. Бахрах цитирует Лукиана, отмечавшего большое сходство в отношениях скифов и алан к пленникам (рабам), более похожим (у скифов) на обряд или ритуал усыновления (по мнению современных антропологов и этнографов), нежели на какую-то принудительную систему. Введение военнопленных в семьи и кланы захватчиков нередко практиковалось кочевниками, в том числе и аланами, укрывавшими под своим именем представителей многих племен и народов. Бахрах предполагает, что фактическая ассимиляция пленных аланами была в микрокосме просто копией того, как они обходились с беспримесными народами в большом масштабе (7, с. 21).

Нам трудно согласиться с утверждениями Бахраха об отсутствии у алан советов старейшин, поскольку к своим старикам они, якобы, относились с презрением, как к трусам. Анализ источников не дает абсолютно никаких оснований для подобных инсинуаций, ибо в родовом обществе, не исключая и алан, был повсеместно развит культ предков-покровителей. При разложении родового строя этот культ действительно во многом утрачивает свою силу; с ростом имущественной дифференциации на первое место в социальном плане выдвигаются вожди, которых выбирали из самых опытных и, следовательно, удачливых (со всеми вытекающими из этого последствиями) воинов. Что же касается так называемых советов старейшин, то, на наш взгляд, они, несомненно, существовали и играли в одних случаях роль совещательного (консультативного) органа при вожде, а в других,— своеобразного народного собрания, определявшего весь жизненный уклад алан и ход политических событий.

Одним из институтов, разделявших алан при всем их сходстве, была религия. Согласно Аммиану, аланы не имели постоянных алтарей и храмов. Они поклонялись весьма сомнительному, но святому для них символу — обнаженному мечу, вонзенному в землю, олицетворявшему, очевидно, бога войны — единственного бога, о котором имеются более или менее достоверные сведения в источниках.

Сильный интерес аланы питали к пророчеству. Когда-то, возможно, готовясь к перемещению на новое место, определенные люди, чье общественное положение, пожалуй, ближе к жреческой касте, хотя Бахрах говорит, что оно нам неизвестно, собирали в пучок ивовые прутья и бросали их в песок, произнося при этом заклинание. По форме, образованной на песке рассыпавшимися прутьями, человек, совершавший этот ритуал, читал будущее. Данный ритуал имеет определенные китайские параллели, а нам известно, что некоторые аланские группы контактировали с китайцами до передвижения на запад.

Поскольку аланское общество было, в основном, ориентировано на военную деятельность, мальчиков с детства обучали верховой езде. Разведение лошадей имело особый интерес для алан и их лошади высоко ценились на западе. Любопытно в этой связи упоминание об аланах сатирика Марциала в поэме, посвященной, правда, даме с сомнительной репутацией. Однако, для нас гораздо важнее то, что он говорит об алане и его сарматском коне, конкретно связывая, таким образом, два эти народа, т. е. алан и сарматов.

Об аланском коне, в частности, упоминается и в одной из поэм императора Адриана. Бахрах цитирует его: «Борисфен, конь Цезаря, был аланской породы. Он обычно летал по равнинам, по болотным топям и... холмам. И никогда во время охоты на кабана ни один преследуемый кабан с белесыми клыками не мог приблизиться к нему настолько, чтобы ранить его. ...Но еще совсем молодым, с крепкими, не ослабленными возрастом ногами, он пал в день своего рождения и был похоронен здесь в этой земле» (7, с. 7).

По мнению Бахраха, нельзя установить, был ли конь, описанный в поэме Адриана, степным пони, посланным легатом в подарок императору, либо то была действительно просто хорошая лошадь, достоинствами напоминающая аланскую. Имя коня — Борисфен,— как считает Бахрах, это явная ссылка на р. Днестр. Следовательно, Адриан связывает свою аланскую лошадь с районом значительно севернее и западнее поселения самих алан, с которыми Арриан сталкивался в Каппадокии. Но в любом случае, об аланских лошадях или, по крайней мере, об их достоинствах было известно на Западе в начале II в. н. э.

Заметим, что подобно аланской лошади периода античности, в средние века огромной популярностью пользовалась аланская собака. Верхние слои средневекового общества считали охоту на коне основным видом спорта. Охота такого рода вообще была частью жизни алан во времена их кочевья, и, возможно, став земледельцами в период раннего средневековья в Европе, они продолжали охотиться на оленей и волков, теперь уже ради удовольствия. Для преследования добычи они держали больших, крепких и быстрых собак. Самым прославленным из этих средневековых псов был ныне исчезнувший Alan (среднее, лат. Alanus), который согласно авторитетным источникам по истории и происхождению собачьих пород, «был родом с Кавказа, откуда сопровождал свирепых, светловолосых и воинственных алан». (7, с. 118—119). Позднее аланской собаке был присужден статус геральдического знака и на гербе города Alano в Испании по сей день изображены две аланские собаки. Что касается псарей, то в одних источниках упоминаются испанцы как лучшие псари, в других восхваляются псари из Милана. Однако, Милан располагается в центре ряда аланских поселений, относящихся к V в. н. э.

Что касается вопроса ассимиляции, Бахрах считает очень важным аспектом аланского общества способ, с помощью которого другие народы ассимилировались с ними. Не только целые племена становились аланами, но и отдельные люди, взятые в плен, становились членами семей своих захватчиков. Сами аланы тоже имели склонность к ассимиляции. На границах Франции аланы, отказавшись от своей кочевой жизни, поселились в деревнях и даже изучили местный язык, возможно, ценой своего родного языка. Но даже при оседлой жизни, перемешавшись с другими народами, аланы сохранили свое мастерство конников и скотоводов.

Не делая определенных выводов из-за ограниченности источников, Бахрах считает обоснованным предположить, что аланы вне империи были стойкими и выносливыми воинами-наездниками, чья общность была примитивной, кочевой и воинствующей. В плане культурного развития аланы способствовали ассимиляции захваченных народов, и в такой же степени сами ассимилировались другими культурами. Такая ассимиляция имела место, когда аланы переместились на запад в Римскую империю (7, с. 24—25).

Глава 2. АЛАНЫ НА ЗАПАДЕ
(The Alans Come to the West)

Внезапно появившиеся в 370-х гг. на юге России гунны постоянными налетами сломили живших здесь алан и стали господствовать в степях. Часть алан вместе с некоторыми отрядами гуннов двинулась против остготов.

К 376 г. большое число степных народов, в основном вестготы, пытались пересечь имперскую границу. Римские власти позволили определенной части из них прейти границу (другие сделали это без разрешения). Однако имперские власти настолько плохо обращались с иммигрантами, что в ответ на жестокое обращение некоторые отряды варваров объединились с целью разорить империю. Большая группа алан, готов и гуннов объединила силы для налета на имперскую территорию во Фракии. Другие отряды алан действовали в Дакии. Еще одна группа их примкнула к готам под предводительством Фритигерна и к группе готов Алафея и Сафрака, незадолго до этого объединившихся. В 378 г. войска варваров столкнулись с армией императора Валента в Адрианополе и наголову разбили ее. Император Валент был убит. Все эти упомянутые группы алан и их союзников вместе с отрядом гуннов, присоединившимся к ним после битвы у Адрианополя, безуспешно пытались захватить Константинополь.

Было бы, однако, совершенно неверным делать заключение (7, с. 27), что степные народы, и особенно аланы, вошедшие в империю, объединялись лишь для того, чтобы разорять римские земли. Столкновения происходили и между разными группировками варваров: готы воевали друг с другом и с аланами и гуннами; аланы и гунны, в свою очередь, воевали друг с другом в союзе с готами и без них. К тому же, часть алан была завербована на имперскую службу императором Грацианом, который, тем не менее, атаковывался их соплеменниками, с Империей не связанными никакими договорными обязательствами.

Среди вестготов, последовавших за Фритигерном и его преемниками, была значительная группа тех самых алан, которые участвовали в кавалерийской атаке при Адрианополе, решившей исход битвы. Аммиан Марцеллин сообщает о ключевой роли, которую сыграла аланская кавалерия у Адрианополя. После того, как Аларих сменил Фритигерна на престоле, аланы продолжали играть значительную роль в планах вестготов. Однако в 414 г. король вестготов Атаульф повел свои войска в Южную Галлию. Они захватили Нарбонну, Тулузу и Бордо. В Базасе же вестготы и их союзники аланы были остановлены. Граф Павлин из Пеллы, попав в осаду, рискнул выбраться из города для переговоров с вождем алан. Граф пообещал аланам землю для расселения, если они помогут ему и его семье спастись бегством. Был разработан в деталях план и вождь алан послал в качестве заложников в Базас свою жену и любимого сына. Графу было разрешено вернуться в город, а аланы, переметнувшись от готов, развернули свои войска кольцом вокруг стен города. Готы, лишенные поддержки своих бывших союзников-алан, сняли осаду.

В соответствии с соглашением земля в районе между Тулузой и Средиземным морем была отдана аланам для расселения, причем аланы могли держать под контролем прибрежные дороги, связывавшие Галлию с Испанией. В этом районе аланские поселенцы из военных или их потомки, возможно, дали названия городам: Alancianus (Aude), просуществовавшему недолго, но находившеемуся в трех милях юго-восточнее Нарбонны; Alenya (Pyrenees-Orientales) в 25 милях к северо-западу от Elne; Lanet (Aude), в 20 милях прямо к северу от Лансака; Alaigne (Aude), в 25 милях к северо-западу от Ланета; и Alan (Haute-Lanmne), в 60 милях к западу — северо-западу от Alaigne. Если верить комментариям преподавателя риторики из Марселя Клавдия М. Виктора, то в течение четверти века после расселения алан между Тулузой и Средиземным морем, они оставались преданными союзниками Империи.

Как уже отмечалось, попав на Запад, часть алан была завербована на военную службу императором Грацианом, Феодосий 1, правивший после смерти Грациана, тоже смог завербовать алан на имперскую службу. Некоторыее из них, возможно, сначала были пленниками, поскольку Феодосии часто совершал налеты на алан и, в основном, успешно. Согласно источнику того времени, вид связанных пленников не был необычным явлением в городах Италии. Если судить по тому, что в 401 г. в битве при Полленции с армией короля вестготов Аларихом, Стилихон, военнокомандующий императора Гонория, отвел войску алан главную роль, то часть алан, находившихся на службе у Грациана и Феодосия, оставалась на военной службе и у Гонория. Это была третья битва, в которой войска Стилихона наносили поражение Алариху и все три раза королю готов удавалось бежать. Распространялись слухи, будто Стилихон и вождь алан Саул, якобы позволивший Алариху бежать, не верны Риму. Когда Аларих вновь вторгся в Италию, Стилихон в очередной раз призвал свои аланские войска на помощь. Он не только доверял, но и отвел аланам в Веронской битве важную роль. Вождь алан Саул, описанный своим современником как обезображенный шрамами воин со свирепыми, сверкающими глазами и мужественным выражением лица, командовал одним флангом Римской армии и нанес ощутимый удар готам. В самый разгар боя Саул погиб и, согласно Клавдию Виктору, его смерть привела войска в замешательство и они отступили. Стилихон, чтобы избежать грозившего его флангу контрнаступления готов, сосредоточил силы пехоты, которая при поддержке «быстро оправившейся» конницы алан, успешно выдержала наступление.

В данном случае, по мнению Бахраха, не следует игнорировать вероятность того, что отступление алан при Вероне было просто вариантом их тактики ложного отступления (7, с. 35).

Формировавшие основную часть армии Стилихона аланы были не просто наемными солдатами; они были одержимы идеей войти в состав империи, и Бахрах заостряет на этом внимание, как на примере ассимиляции алан, отмеченной в западных источниках, как характерной черте алан (7, с. 35—36).

Рим проводил последовательную политику, расселяя алан в Италии в качестве колонистов. Им раздавались государственные земли при условии, что они должны обеспечивать римскую армию войсками. Служба алан в Римской армии значительным образом оказывала воздействие на уровень мастерства имперской кавалерии. К концу IV века римские офицеры (если такая категория существовала) считали имперскую кавалерию блестящей и не нуждавшейся в улучшении.

Вскоре мастерство верховой езды, доведенное до такого высокого уровня с помощью алан и других степных народов, прославилось. Вегецию достаточно было сравнить конное мастерство императора с доблестью алан и гуннов и другой похвалы не надо было.

Современные источники, отмечающие факт ассимиляции алан римлянами, также сообщают об аланской службе в имперских войсках и о влиянии, которое они оказывали на обучение и развитие римской кавалерии. Однако Notitia Dignita-tum, где можно было бы найти включенную в списки военных колоний ссылку на поселения, обеспечивавшие армию Стилихона аланскими войсками, характеризует такие поселения несодержательным термином Sarmatian. Все источники дают возможность предполагать, что термин «сарматские», употребленный для описания имперских военных колоний в северной Италии, не совсем точен, и что к началу IV в. истинное положение дел больше характеризовал бы термин «алано-сарматские».

Военные колонии сарматов размещались в стратегически важных местах севера Италии и защищали многие главные, пути, ведущие к альпийским проходам с севера на юг и дорогам через полуостров с востока на запад. Значительное число поселков с названиями, предполагающими либо присутствие здесь алан, либр их влияние, разбросаны среди главных городов этих военных колоний. В 5 милях севернее Аосты вдоль берега, ведущего к сарматскому поселению Iorca, есть город Aliain. Этот город располагается в 30 милях восточнее Alagna, стратегически важного центра. К югу, где-то в трех милях северо-западнее колонии в Vercelli, располагается другой Alagna. К юго-востоку от Верселлии по пути к Pavia на широкой равнине Ро есть город Alagna Lomellina. Между округами Tortona и Cremona, только в 10 милях севернее Sarmato, есть город, который упоминается в средневековых документах под названием Alan d'Riano (совр, Landriano). Дальше на север и на восток по пути в колонию в Вероне есть город Allegno, а к востоку, вдоль дороги, ведущей от Альп к округу Oderza, есть Alano di Piare.

В 392 г., отправившись на запад в поход на узурпатора Евгения, Феодосии I оставил править в Константинополе своего старшего сына Аркадия. Фактическим же правителем на востоке был Руфин, галло-римский военачальник с незаурядными способностями. Поскольку Феодосий взял с собой большую часть армии, Руфину необходимо было завербовать для защиты Константинополя варваров, в первую очередь алан и гуннов. Долгое время аланы оставались верными правительству Константинополя, по крайней мере, в 421 г. один алан, некий Ардабур, поднялся до звания генерала (так у Б. Бахраха) Восточной римской армии. Три года спустя Ардабур командовал восточно-римским войском, вторгшимся в Италию для того, чтобы посадить на престол Валентиниана III. Сын Ардабура Аспар стоял во главе кавалерии. В награду за успешное завершение этого похода Ардабур был назначен консулом в 427 г. Аспар тоже, по крайней мере до 442 г., обладал военной властью.

Находясь в Африке, Аспар способствовал заключению договора, по-видимому, очень важного, между империей и Газерихом, королем вандалов и алан, вторгшимся в Северную Африку. Валентиниан в 434 г. сделал Аспара консулом, вероятно, за ту роль, которую он сыграл в достижении этого договора. Красивый серебрянный диск, изображающий Аспара с его семьей и посвященный его консульству, сохранился до наших дней. В 447 г. старший сын Аспара Ардабур, названный так в честь деда, стал консулом. В 450 г., когда император Феодосий II умер, сенат Константинополя предложил Аспару имперский престол. Однако Аспар отказался, предложив своего родственника Маркиана. Маркиан не замедлил продемонстрировать свою честность и благодарность, назначив Ардабура, сына Аспара, главой войск на Востоке. Вскоре после этого Маркиан сделал Ардабура патрицием. После смерти Маркиана в 457 г. императором стал другой избранник Аспара — Лев I.

В первые годы Аспар, по-видимому, хорошо контролировал Льва, который обещал отдать свою дочь Леонтию замуж за сына Аспара Патриция и возвести своего будущего зятя в ранг кесаря, открыв ему дорогу к престолу. Однако Льва не устраивала зависимость от Аспара. Он отложил свадьбу Леонтии с Патрицием и выдал другую свою дочь за исаврийского офицера. При поддержке зятя и его войска Лев стал утверждать свою независимость от Аспара. Игнорируя мнение Аспара, Лев послал к Газериху своего доверенного Тациана, но Газерих отказался иметь с ним дело и Тациан вернулся ни с чем. Восточно-римские отношения с Африкой продолжали ухудшаться в 460-х годах, что совпадало с попытками Льва действовать независимо от Аспара и воспрепятствовать политике Газериха в Средиземноморье. По этому поводу Бахрах предполагает, что между Газерихом и Аспаром существовало неофициальное личное соглашение, заключенное в 431—432 гг., когда Аспар находился в Африке. Согласно договору, Аспар, вероятно, обещал охранять правительство Восточного Рима от вмешательства в дела Северной Африки, а Газерих обещал делать все, что было в его власти, для поддержки господствующего положения Аспара в Константинополе. И, по мнению Бахраха, если такое соглашение между аланским генералом и королем алан и вандалов имело место, то оно базировалось на этнической основе (7, с. 47).

В 467 г. на востоке распространился слух, что Газерих собрался вторгнуться в Александрию. Лев, однако, надеялся, что сможет в конечном итоге освободиться от Аспара и уничтожить одним мощным ударом вандало-аланское королевство в Африке. Он потратил много золота, чтобы достать флот и войска для нападения. Остерегаясь поручить командование этой операцией Аспару или его сыновьям, Лев поручил это Василию. Описывая эти события, Прокопий указывает, что Аспар делал много попыток уговорить Льва отказаться от вторжения, ибо хорошо понимал, что если войска Льва нанесут поражение аланам и вандалам в Африке, император станет независим. Но, видимо, влияние Аспара на Василия, командующего походом, привело к победе варваров; исход битвы имел важные политические последствия для алан в Африке и в Константинополе. Победа 468 г. изменила положение дома Аспара в лучшую сторону. Лев дал согласие на свадьбу своей дочери с Патрицием и возвел его в ранг кесаря.

Однако вскоре было разоблачено несколько заговоров, замышлявшихся Ардабуром, старшим сыном Аспара, пытавшимся с помощью подкупа заручиться поддержкой некоторых исаврийских сторонников зятя Льва. Об этом, как и о связях Ардабура с Анагастом, военачальником, размещавшимся во Фракии, стало известно Льву. Самой позорной из интриг Ардабура была его попытка поднять восстание, заручившись поддержкой персов. Она была разоблачена в сенате, когда император предъявил письма Ардабура к персам, свидетельствующие о подготовке к заговору. Аспар, который присутствовал в тот день в сенате, не мог защитить сына и был вынужден отречься от него публично. Бахрах предполагает (7, с. 47), что Ардабур был просто исполнителем приказов своего отца. После этих событий Лев действовал решительно. Он убил во дворце Аспара и Ардабура. тяжело раненому Патрицию удалось бежать. Германериха, младшего сына Аспара, о котором мало что известно, не было во дворце в момент совершения убийства и он, по-видимому, остался жив.

В течение почти половины столетия аланы занимали выдающееся, а часто и господствующее положение в Константинополе. Их позиции не ослабевали потому, что они были очень способными военачальниками и доказали это победами своих войск. Другой причиной успеха алан является то, что они не были германцами и, таким образом, избежали антигерманской «чистки», проводимой Восточным Римом в начале V столетия.

Личные способности и политические условия полностью не объясняют власть алан в Константинополе. У Аспара и его семьи было значительное число алан, населявших Черноморское побережье, которых они при необходимости могли призвать для военной поддержки. Многие годы аланы населяли восточную часть Крыма, жили вдоль западного берега Черного моря в Нижней Мезии и Малой Скифии. Эти поселения, вероятно, были образованы в конце IV или начале V века. Аланы, населявшие данный район, были признаны императором Маркианом федератами. Большое значение имел также межнациональный брак, едва не приведший алана к императорскому трону.

С крахом семьи Аспара в Константинополе большая часть истории алан на востоке Римской империи близится к завершению. История алан на юге России и в Центральной Азии в период средневековья, по мнению автора монографии, заслуживает внимательного рассмотрения.

Далее Бахрах освещает вопрос об аланах и вандалах. Среди части алан, которые избежали господства гуннов в 370-х годах и отхлынули на запад, были и те, что объединились с вандалами, населявшими Паннонию. Однако в начале 390-х годов, вероятно, в поисках необходимого пропитания (а может, и под давлением кочевых племен,— М. Ч.), аланы и вандалы начали перемещаться на запад. Эта миграция не осталась незамеченной для Стилихона, римского военнокомандующего на Западе. У Стилихона, являвшегося наполовину вандалом, была часть преданных алан, находившихся под его командованием на службе в Италии; поэтому он не колеблясь призвал хлынувших из Паннонии алан и вандалов поселиться в Норике и Реции в качестве союзников Рима. Однако он не сумел заключить удовлетворительных соглашений с ними ив 401 г. аланы и вандалы начали совершать опустошительные набеги на провинции, которые должны были защищать. Стилихон оказался вынужденным положить конец этим грабежам. Потерпев поражение, аланы, и вандалы, видимо, двинулись на север и на восток в Германию, за Рейн. Следующее упоминание об этих группах имеет место спустя 5 лет, когда 31 декабря 406 г. они направили своих коней через покрытый льдом Рейн и вновь вошли на территорию империи.

Перед варварами, вошедшими в Рим, стояло, в основном, два выбора: вхождение в Римскую систему в качестве союзников или кочевая жизнь с налетами и грабежами. В 400 г. римские власти в Галлии начали переговоры с кочевниками. Гоар, вождь алан, пришел к соглашению с империей. Сторонники Гоара расселялись на стратегических позициях и поэтому аланы и вандалы, не встретив гостеприимства со стороны империи, стали совершать грабежи в Галлии. В 409 г. аланы и вандалы вошли в Испанию, где продолжали набеги и грабежи, которыми охарактеризовалось их пребывание в Галлии. После двух лет опустошительных набегов и грабежей аланы и вандалы заключили соглашение с испано-римлянами о разделении земли. Они надеялись, что империя признает их федератами, но Константин, римский военачальник на Западе, предпочел использовать покорившихся ему незадолго до этого вестготов для подавления и ослабления позиций алан и вандалов в Испании. Согласно источникам, после длившейся три года войны, вестготы сломили обоих противников, почти уничтожив их. Что касается Гоара и его алан, то в течение 25 лет они оставались верными сторонниками империи.

С помощью топонимических данных можно установить вероятное местонахождение, по крайней мере, некоторых поселений алан, сторонников Гоара. Allain (Somme) размещается, в 30 милях к востоку от Amiens и защищает дороги, ведущие из Cologne в Amiens и Soisons. В 25 милях к югу — юго-востоку располагается Alaincourt (Aisne), который контролирует дороги из Tournai в Soissons и из Tournai в Rheims. Дальше к юго-востоку располагается Alland'huy (Ardennes) и другой Allaincourt (Ardennes); оба охраняют дорогу из Cologne в Rheims и размещаются в 35 и 25 милях от Rheims соответственно. К югу от Rheims располагаются Alancourt (Marne) и Sampigny (Marne). Allancourt находится всего в нескольких милях от Sermiers. Еще один . Sampigny был образован в 30 милях к востоку от Sermaize Les Bains и контролировал дорогу из Toul в Verun.

Слово Sampignu происходит от аланского имени Sambida, хотя тесная лингвистическая связь аланского и сарматского языков не позволяет определить с уверенностью были ли Sambida, в честь которых даны названия этим городам, аланами или сарматами. На возвышенности встречается Allamont (Meurthe-et-Moselle), контролирующий дорогу из Metz через Verdun в Rheims. К югу от Metz вдоль дороги в Toul лежит Alain-court-la-Cote (Meurthe-et-Moselle). Как раз к югу от Toul на пути к Langres располагаются Alain (Meurthe-et-Moselle) и Aillianville (Haute-Marne); последний контролирует дорогу в Verdun. Восточный доступ к Langres охраняется еще третьим Alaincourt (Haute-Saone).

Переселение алан на запад, по заключению Бахраха, и их расселение внутри империи демонстрирует и их неразрывность с обычаями степей и отход от этих обычаев при переходе к новому образу жизни. Живя в степях, аланы никогда не объединялись в политических интересах в орду, подобно гуннам и аварам. Нужды кочевой жизни требовали, чтобы странствующие группы были ограниченного размера и условия, необходимые для образования кочевой орды, никогда не были свойственны аланам. Иными словами, придя на запад, они, в основном, примыкали к другим народам, таким как вестготы и вандалы, или небольшими группами поступали на имперскую военную службу.

В начальный период расселения все аланы хотели войти в состав империи, чтобы защищать ее и пользоваться ее благами. Одним, по не зависящим от них обстоятельствам, это не удалось, другие же с успехом достигли цели. Поселившиеся в Италии и Галлии аланы, несмотря на то, что не были христианами и даже не знали латыни, служили империи и извлекали из этого выгоду. Другие аланы, отправившись в Испанию и затем в Африку, никогда не могли найти продолжительного мира с империей, несмотря на то, что стали арианскими христианами. В Константинополе аланы пользовались очень большой властью и некоторое время их вожди в сущности были здесь правителями, хотя восточная часть империи не была им подвластна. Здесь часть алан тоже приняла арианство, породнившись путем браков с представителями элиты и римской и германской частей общества.

В отличие от «неудачливых», которыми Бахрах считает алан в Испании, Африке и Константинополе, «удачливые», т. е. аланы в Италии и Галлии, по-видимому, никакой угрозы для империи не представляли. Окончательное уничтожение неудачливых аланских групп было обусловлено военными и политическими действиями, предпринятыми восточной частью империи, т. е. процветающей ее половиной. Аланы в Италии и Галлии жили в более слабой — западной части империи, которая в конечном итоге была разделена между завоевателями.

Еще будучи кочевым народом, аланы составляли военную элиту; перейдя к оседлости, они, в основном, сохранили подобную социальную структуру. Чтобы успешно применять в бою свою хваленую конную тактику, аланам было необходимо иметь возможность повышать военное мастерство и содержать в хорошем состоянии коней и оружие. Крестьянин V века, скованный своими постоянными хозяйственными заботами, а также ограниченный условиями крепостного права, не был, естественно, в состоянии посвятить все свое время и усилия обучению военному искусству и не имел возможности приобрести лошадей и вооружение. Гостеприимство же Рима давало аланам некоторую свободу от экономической деятельности, что позволяло им постоянно быть в боевой готовности. Данная система способствовала их интеграции в структуру римского общества на самых высоких его ступенях. Таким образом, аланы из бывших кочевников превратились в класс особых воинов-землевладельцев. В рушившемся римском государстве аланы, в особенности те, которые находились в Галлии, обладали большой возможностью стать составной частью новой средневековой аристократии.

Глава 3. АССИМИЛЯЦИЯ АЛАН
(The Assimilation of the Alans)

К концу V в. хронисты Галлии признают алан не поддающимся познанию организмом и перестают обращаться к их истории. Бахрах объясняет это тремя причинами: аланы мигрировали из Галлии, они были полностью уничтожены или ассимилировались с местными популяциями. Доказательств того, что они эмигрировали или уничтожены нет и поэтому Бахрах исследует вероятность их ассимиляции, первый шаг к которой аланы сделали, начав перемещение на Запад и обосновавшись в качестве гостей в империи. Здесь они из кочевников превращаются в оседлых земледельцев.

Второй фазой, и Бахрах считает ее более важной, в процессе ассимиляции было принятие аланами христианской веры и, в частности, православного христианства. Ко второй половине VI в. аланы уже классифицировались как христиане. Бахрах подтверждает этот тезис извлечениями из Жития святого Гоара. Гоар родился в Аквитании в первой половине VI в. У обоих его родителей были римские имена, однако своему сыну они дают аланское имя, таким образом, отмечая свое происхождение. Молодой Гоар, чьи родители, а может, родители родителей приняли православное христианство и отвергли арианство вестготов, стал священником и миссионером (7, с. 75—76).

Если принимать во внимание различия во внешних данных, что необходимо при дискуссии об ассимиляции, то на двух сохранившихся изображениях алан (одно — на диске в честь консула Аспара, на котором он изображен вместе с отцом Ардабуром и германцем по имени Плинт; на втором изображены аланские и вандальские пленники в 416 г.) никаких особых отличительных примет нет (7, с. 76). Такие изобразительные свидетельства, конечно, нужно использовать осторожно, поскольку художественные традиции того времени требовали изображения людей в довольно стилизованной манере. Что же касается источников, то они не дают фенотипических характеристик, отличающих алан от их современников, и это своего рода ответ на вопрос. Если исходить из самой сущности образа их социальной организации, то аланы не могли быть явно отличающейся фенотипической группой, т. е. аланы как народ вышли из многих групп; их идентичность основана скорее на культуре, чем на так называемой «расовой характеристике».

Аланы, населявшие во второй половине V в. Галлию, ассимилировались с местными популяциями. Аланы в Орлеане армориканизировались, т. е. слились с армориканцами (жителями Арморики), которые также были смесью многих народов, включая некогда имперские войска — беженцев из Британии и галло-римлян. Еще до окончания V столетия некоторое количество орлеанских алан начало двигаться на запад, в те части Арморики, где доминировали бретонцы. Об этом можно судить по топографическому наследию в этих местах.

К середине VI столетия большей частью западной Арморики правил магнат по имени Кономор. Он интересен нам тем, что его сына, принца, изгнанного отцом во Франкское королевство, звали Аланом. Это был первый из нескольких графов и герцогов в Бретани в период раннего средневековья, носивший имя Alanus, Земли, которыми правил Кономор, были населены разнородными племенами, включая кельтов, римлян, германцев и алан. Один достоверный источник дает нам информацию о том, что на армориканских землях Кономора говорили на четырех разных языках, при этом указывается, что в середине VI века там жили еще аланы, говорившие на родном языке. В это же время в Арморике имело распространение повествование о первенстве Alani в Европе, что указывает, по мнению Бахраха, на существование сильных проаланских влияний здесь приблизительно в середине VI в., когда смешанный правящий дом, по крайней мере с условным аланским родством, боролся с Кономором за выживание. Одобрение этой истории бретонскими историками начала IX в. при живом интересе к ней в Арморике предполагает, что и позднее в Бретани продолжало сохраняться аланское влияние.

Ассимиляция алан доминирующей в Арморике кельтской культурой была взаимным процессом. В области военной тактики алан, которые, как говорилось, вместе с другими степными народами оказывали большое влияние на развитие римской кавалерии, играли огромную роль и в развитии армориканской кавалерии. В Римской империи как раннего, так и более позднего периода кельты, либо бритты, либо бретонцы, никогда не пользовались репутацией конников, хотя классические авторы отмечают их мастерство в езде на колесницах.

В середине VI в. Прокопий в своих записях повторил старую историю о том, что в Бретани не было лошадей и, таким образом, бретонцы не имели представления об искусстве верховой езды. Однако уже в XII в. репутация армориканских конников была противоположной тому, что о них говорили в древности.

Чтобы определить истоки происхождения армориканского рыцарства, Бахрах считает разумным вернуться к истории алан, которые ассимилировались бретонским обществом к началу VI в. Именно это время указывается как период развития армориканской кавалерии в одном источнике, который Бахрах разбирает подробно в своей работе.

Военная тактика алан имела сходство с тактикой гуннов, которые «вступали в бой, выстроив войска клином, при этом создавая дикий шум своим криком. Поскольку они легко снаряжены и способны к быстрому движению и неожиданному действию, они предумышленно вдруг разделяются на отдельные группы и беспорядочно, стремительным натиском атакуют вразброс, устраивая страшное кровопролитие; ... они воюют с помощью метательных снарядов ... они галопом преодолевают разделяющее их с врагом расстояние и воюют лицом к лицу мечом».

Аланы бросаясь в атаку, тоже поднимали устрашающий пронзительный крик и использовали иногда конную фалангу. Айседора Севильская отмечает, что аланы по существу были как воины бесполезны без своих коней. Они были маневренным войском, однако аланы, населявшие Арморику, использовали несвойственные гуннам латы как для себя, так и для своих лошадей,

Эти описания аланских конников, отобранные Бахрахом из записей Аммиана Марцеллина и других более поздних комментаторов, носят заметное сходство с армориканскими конниками, описанными в источнике первой половины IX в.

В другом источнике описывается, что бретонцы воюют на конях, носят доспехи, как сами воины, так и кони, и мечут копья в своих врагов. В документах X в. есть интересная деталь, свидетельствующая о том, что бретонцы воюют как венгерская кавалерия. Бретонцы не доводят свою атаку до конца, а поворачивают своих коней в сторону после каждой атаки и отличаются от венгров только тем, что последние стреляли из лука, а первые метали копья. Как существенную деталь Бахрах выделяет тот факт, что аланский элемент имел продолжительное военное влияние.

Прослеживая истоки армориканского рыцарства, Бахрах выделяет два момента: сходство военной тактики бретонцев с военной тактикой венгров, означающее присутствие влияния степных народов на тактику бретонцев; если элементы степной тактики имели место у бретонцев, то тогда эта тактика была аланского происхождения, поскольку в раннесредневековой Арморике других степных народов среди поселенцев не было.

Результатом влияния алан на тактический репертуар военных сил в западной Франции было ложное отступление. Ложное отступление было хорошо разработанной тактикой степных народов. Арриан, легат Адриана в Каппадокии, отмечал в своем труде Contra Alarms, что аланы были находчивыми и ловкими при применении ложного отступления.

Принимая во внимание обширную природу аланского влияния в Арморике, Бахрах предполагает, что тактика ложного отступления вошла в тактический репертуар западной Франции. Что касается алан в южной Галлии, то они были, видимо, не такие «удачливые», как их армориканские собратья. Политические и религиозные различия, разделявшие алан и вестготов, живших на юге Галлии, объясняют ограниченное сохранение влияния алан в этом регионе по сравнению с их влиянием в Арморике.

Доказательств политического взаимодействия между различными поселениями алан на западе не существует, однако есть некоторые свидетельства их культурного взаимообмена. Археологические находки указывают на существование культурных взаимосвязей между аланами в Галлии. Аквитанскии стиль орнаментации, украшающей 134 находки, в основном поясные пряжки конца VI и VII вв., содержит элементы аланского происхождения.

Общепризнано, что аквитанскии стиль представляет собой смесь различных влияний со стороны франков, вестготов, бургундов и коптов. Кроме того, два элемента аквитанского стиля орнаментации заимствованы из центрально-азиатских орнаментов: четвероногие животные и крайне схематизированные изображения людей. Бахрах подчеркивает, что хотя аквитанскии стиль отражает различные влияния, все районы, где были обнаружены археологические находки, никто из варваров Римской империи не населял, кроме алан. Поэтому единственным источником постоянного влияния центрально-азиатского стиля на аквитанскии стиль орнаментации в районах находок могли быть только аланы и их потомки.

В Арморике, где население еще в VII веке говорило на аланском языке, влияние алан сохранялось в течение всего раннего средневековья. Это влияние прослеживается в преобладании кавалерийской тактики алан, создании культа, посвященного Св. Алану, названные в его честь города, составление генеалогии, в которой аланам отводится роль доминирующего народа, сохранение географических названий, стойкость некоторых имен. Однако, несмотря на все это, след алан в историческом развитии Арморики сравнительно невелик. В западной части Арморики преобладало кельтское влияние, в то время как в восточной ее части доминировало римское влияние.

Тем не менее это обстоятельство нисколько не отрицает того, что Арморика была областью смешанных культур, где процветали не только римские и кельтские племена, но также чувствовалось аланское и германское влияние. Здесь Бахрах вновь напоминает о смешанной природе аквитанского стиля, который содержал как германские элементы различных видов, так и аланские и кельтские.

Идею смеси влияний, естественную в художественной работе, труднее постичь, сосредоточивая внимание на феномене имен собственных. Бахрах в качестве примера приводит сочетание двух имен Alan Judual — одно кельтское, другое аланское, но это могло быть исключением. Ученые-историки, изучающие раннее средневековье, единодушны в том, что Alain и варианты этого имени происходят от центрально-азиатского Alani.

Ответить на вопрос о происхождении собственных имен нелегко, когда два народа, проживающие на одной общей территории, имеют слова, которые можно в равной степени принять за основу определенного имени. К примеру, в кельтских районах были очень распространены имена с элементом - cad, что естественно, поскольку это корень кельтского слова воин. Однако в группе индо-иранских языков, к которым относится и аланский язык, корень cad — означает «магнит» или «благородный». Хотя кельтское население в Арморике несомненно численно преобладало над аланским, Бахрах считает статистику неубедительным доказательством того, что какое-либо имя среди сотен, содержащих элемент-cad, имеет скорее кельтское, нежели аланское происхождение.

Заканчивая свое исследование, Б. Бахрах пишет: «Даже сегодня в современной Франции можно встретить малопонятный эпитет, который напоминает нам о роли алан в конфликтах раннего средневековья. Поговорка не местная и говорит об антиаланском предрассудке, сохранившемся в нынешней Нормандии: «cet homme est violent et allain», т. е. «этот человек жесток, словно алан».

* * *

Нам остается высказать несколько замечаний о книге Б. Бахраха, не меняющих ее общей высокой оценки. Прежде всего это касается номинативного метода, охарактеризованного выше самим автором. Противоречия бросаются в глаза. Б. Бахрах оперирует только теми источниками, в которых речь идет об аланах и отвергает возможность привлечения сведений о роксоланах, аорсах, языгах и других позднесарматских племенах. Тем самым, несмотря на все оговорки, этническое содержание этнонима «аланы» сужается, вышеназванные сарматские племена оказываются выключенными из аланской истории, хотя Б. Бахрах и признает этническую смешанность и многоплеменность алан. Но, в таком случае, что мешает видеть роксолан, аорсов, языгов в составе обширного аланского племенного объединения, покрытого общим названием «аланы» в I в н. э.? Это и было бы убедительным аргументом в пользу племенной пестроты и неоднородности алан в рамках одной этноязыковой общности. Именно так понимается данный вопрос в исследованиях некоторых советских ученых (2, с. 89—100; 3, с. 5—6). Нам кажется, что подобный конкретноисторический (а не номинативный) подход сделал бы построения Б. Бахраха более четкими и убедительными.

Возможно, теми же обстоятельствами, а именно племенной раздробленностью и особенностями общественного строя, еще сохранившего стойкие черты патриархальных родовых отношений, а не переходом к земледелию и принятием христианской религии (хотя это тоже имело значение), следует объяснять относительную легкость ассимиляции алан на Западе, на что обращает внимание Б. Бахрах. Но отмечаемый Б. Бахрахом феномен приложим только к западноевропейской группе алан. В других же случаях аланы демонстрируют не менее феноменальную этническую устойчивость, примером чего может послужить небольшая группа алан-ясов в Венгрии, на что обратил внимание В. А. Кузнецов (4, с. 119). Аналогичную устойчивость и способность к выживанию в самых трудных экологических, социально-экономических и политических условиях показала та часть алан Северного Кавказа, которая в результате татаро-монгольского нашествия XIII в. оказалась загнанной в ущелья Центрального Кавказа и положила начало современному осетинскому народу.

В советской историографии уже отмечалось, что выделение аланских древностей в массе археологического материала эпохи «Великого переселения» на территории Центральной и Западной Европы — дело чрезвычайно сложное и чем дальше аланы уходили на запад, тем такое выделение труднее и безнадежнее (3, с. 45). Б. Бахрах приводит в своей монографии рисунки тех элементов аквитанского орнамента, которые ему кажутся связанными с культурным влиянием алан. Но здесь немало спорного. Схематичные фигурки человечков, приводимые Б. Бахрахом по Н. Обергу, действительно очень похожи на такие фигурки из древностей Северного Кавказа, но на Кавказе они датируются IV—VII вв. и, следовательно, в конце IV в. не могли быть занесены в Западную Европу, поскольку их тогда еще не существовало. Здесь нужны дополнительные разыскания. В хронологическом аспекте не подходит приводимая Б. Бахрахом фигура собаки на золоченой пластине с седла из катакомбы 14 Змейского могильника (5, табл. 11, 2), так как это материал XI—XII в. Наконец, Б. Бахрах привлекает пряжку с надписью с территории Франции, опубликованную Л. Франше в качестве аланского памятника. Однако, Г. Цейсе и Э. Сален опровергли версию Л. Франше (6, с. 82) и Б. Бахраху не стоило, на наш взгляд, возвращаться к этому достаточно разъясненному спору.

Несмотря на эти замечания, монография Б. Бахраха является большим шагом вперед в изучении истории алан на Западе и мы должны быть благодарны американскому ученому за этот интересный труд.

ЛИТЕРАТУРА
1. Beninger E. Die Westgotisch-alanische Zug nach Mitteleuropa, Leipzig, 1931.
2. Гаглойти Ю. С. Аланы и вопросы этногенеза осетин. Тбилиси, «Мецниереба», 1966.
3. Кузнецов В. А. Очерки истории алан. Орджоникидзе, «Ир», 1984.
4. Кузнецов В. А. Аланы-ясы в Венгрии.//A Jaqzkunsag kutatasa, 1988. Szolnok, 1988.
5. Кузнецов В. А. Аланские племена Северного Кавказа.//МИА, 1962, № 106.
6. Кузнецов В. А., Пудовин В. К. Аланы в Западной Европе в эпоху «великого переселения народов».//СА, 1961, 2.
7. Bachrach В. S. The History of the Alans in the West. University of Minnesota Press, Minneapolis, 1973, 140.

Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.
  Информация

Идея герба производна из идеологии Нартиады: высшая сфера УÆЛÆ представляет мировой разум МОН самой чашей уацамонгæ. Сама чаша и есть воплощение идеи перехода от разума МОН к его информационному выражению – к вести УАЦ. Далее...

  Опрос
Отдельный сайт
В разделе на этом сайте
В разделе на этом сайте с другим дизайном
На поддомене с другим дизайном


  Популярное
  Архив
Февраль 2022 (1)
Ноябрь 2021 (2)
Сентябрь 2021 (1)
Июль 2021 (1)
Май 2021 (2)
Апрель 2021 (1)
  Друзья

Патриоты Осетии

Осетия и Осетины

ИА ОСинформ

Ирон Фæндаг

Ирон Адæм

Ацæтæ

Список партнеров

  Реклама
 
 
  © 2006—2022 iratta.com — история и культура Осетии
все права защищены
Рейтинг@Mail.ru