Главная > Аланы > Аланы в этнической истории народов Арало-Каспийского региона

Аланы в этнической истории народов Арало-Каспийского региона

27 мая 2012. Разместил: 00mN1ck

Цуциев Аслан Аркадьевич
Северо-Осетинский государственный университет им. К.Л. Хетагурова,
г. Владикавказ, Россия.

В 118-й главе китайской династийной хроники «Хоу Хань шу» содержится небольшое, но чрезвычайно интересное сообщение: «Владение Яньцай переименовалось в Аланья. Состоит в зависимости от Кангюя... Обыкновения и одеяния народа сходны с кангюйскими» [1, с.229]. Известное из более ранних китайских источников «Ши цзы» и «Цянь Хань шу» приаральское кочевое государство Яньцай, как следует из приведенной цитаты, пережило два важных события – смену названия и утерю независимости, суверенитета. Вероятнее всего, оба эти события можно отнести к самому началу правления Младшей Ханьской династии, к промежутку до середины I в. н. э. Новое название владения Аланья (правильнее – Аланьна) без сомнения нужно понимать как «государство алан», «Алания». Фактически это одно из наиболее ранних упоминаний алан в письменных источниках.

Можно предположить следующую интерпретацию событий. Изначально центральноазиатские аланы входили в состав кочевого политического объединения, известного как Кангюй. Во второй четверти I в. н. э. это владение подчиняет себе северо-западного соседа – владение Яньцай, этническую основу которого составляли, по нашему мнению, массагеты низовьев Сырдарьи [2]. Результатом кангюйской экспансии стало «переименование» Яньцай в Аланьна. Новое название владения, возможно, как раз и говорит о том, что непосредственными исполнителями захватнической акции были населявшие Кангюй аланы.

В те же годы стремительно усиливает позиции, подчиняя себе практически весь Западный край, Согюй – первоначально небольшое княжество с невыясненным этническим происхождением, располагавшееся юго-восточнее Давани (Ферганы). «Хоу Хань шу» сообщает, что в 29 г. н. э. согюйскому владетелю Кану подчинились все 55 государств Западного края [1, с.230]. К концу 40-х годов этой печальной участи не избежала и Давань, пытавшаяся было уменьшить дань, выплачивавшуюся Согюю [1, с.232]. В начале 50-х годов правитель Согюя Сянь совершает поход на «князя сырдарьинских саков» и смещает его, а затем возводит своих ставленников на престол в Кангюе и Давани [3, с.257]. Источники, к сожалению, не предоставляют более подробной информации о данных событиях, но можно предположить, что в результате военного конфликта с Согюем старая кангюйская знать (определенную часть которой, возможно значительную, составляли аланы) была вынуждена спасаться бегством на запад, увлекая с собой какую-то часть «кангюйских» и «яньцайских» алан.

Если факт появления алан в Европе действительно связан с политическими и этномиграционными процессами, корни которых уходят в Центральную Азию, то временем их появления можно считать вторую половину 50-х гг. н. э. Мы имеем в виду крупную, значительную миграцию, не исключая возможности проникновения отдельных группировок алан в Предкавказье и южнорусские степи и в более раннее время.

С такой датой хорошо соотносится и появление со второй половины I в. н. э. исключительно богатых подкурганных погребений на Нижнем Дону, которые имеют ряд отчетливых аналогий в захоронениях предшествующего времени в Тиллятепе (Бактрия). К этой группе памятников относятся хорошо известные курганы кочевой знати: Хохлач; Садовый; Кобяково, кург.10; Валовый-I; Дачи; Высочино-I; Высочино-VII; Тузлуки и ряд других. Мнение об аланской принадлежности названных памятников впервые высказано в конце 70-х годов прошлого века Б.А. Раевым, основано оно на их уточненной датировке, ранняя дата которой совпала со временем появления алан в степях к северо-востоку от Черного моря [4, с.116]. Тот же автор отметил, что материальная культура, представленная в курганах знати конца I - III вв. н. э. появилась в Причерноморье в уже сложившемся виде, причем многие ее отличительные черты не имеют исходных форм в сарматских памятниках юга Восточной Европы [4, с.116].

Нижнедонские курганы имеют ближайшие отчетливые аналогии в погребениях предшествующего времени в Тиллятепе (Бактрия), более древние параллели уводят нас еще дальше на восток. Центральноазиатские элементы в культуре кочевой знати устья Дона и прилегающих районов подробно описаны в специально посвященной данному вопросу работе С.А. Яценко [5].

В конце I - II вв. н. э., судя по некоторым сообщениям китайских династийных хроник и археологическим материалам, происходит целый ряд этнических перемещений, вызванных переселением в Кангюй северных хунну и возвышением Кушанского царства. Среди наиболее крупных, хорошо фиксируемых миграций был сдвиг кочевого населения из районов Бухары и Ферганы к Хорезмскому оазису, низовьям Амударьи и далее на Нижнюю Волгу и Южный Урал. Такое предположение подтверждается, в частности, прекращением существования ряда могильников Северной Бактрии – Аруктауского, Тулхарского, Коккумского, что отмечено М.Г. Мошковой [6, с.22]. Значительное сходство позднесарматских памятников Северного Прикаспия и подбойно-катакомбных погребений Амударьи, Ферганы и Бухары, отмечаемое рядом археологов и антропологов, свидетельствует, что важным итогом этой миграции стало участие центральноазиатских кочевников в формировании позднесарматской культуры.

Другая миграционная волна, впрочем, также направленная на северо-запад, фиксируется на Сырдарье. Как установлено Л.М. Левиной, до III в. н. э. в материалах джетыасарской культуры (население области Яньцай-Алань связывается именно с этой археологической культурой) отмечается широкое распространение форм и элементов, характерных для среднесырдарьинских культур. При этом обратные влияния джетыасарцев на население Средней Сырдарьи (отрарско-каратауская и каунчинская культуры) ограничены единичными находками [7, с.173]. Вероятно, под давлением кушан и хунну происходил отток населения из Кангюя в область Аланьна. Вообще II в. н. э. стал временем ослабления Кангюя, началом дробления его на мелкие княжества и утраты зависимых владений.

Здесь же необходимо отметить наличие связей джетыасарской культуры с западными районами. В.Н. Ягодин, исследовавший крупный курганный могильник Дуана на юго-восточном Устюрте сделал вывод о наличии «вполне очевидных аналогий» между рядом курганов II-IV вв. названного могильника и сармато-аланскими погребениями Нижнего Поволжья, а также некоторыми курганами джетыасарской культуры низовьев Сырдарьи [8, с.194-195].

Не исключено, что именно эти передвижения кочевников лежат в основе некоторых процессов, происходивших на Кавказе и в Северном Причерноморье - появление здесь целого ряда новых иранских имен, новых деталей костюма и, наконец, нового этнического элемента, вероятно, азиатских массагетов, основавших «царство маскутов» в Приморском Дагестане с культурой, весьма близкой культуре алан.

Если верно высказанное нами мнение о тождестве Яньцай и массагетов, и о захвате власти в Яньцай кангюйскими аланами, то можно предположить участие яньцайских алан-массагетов в миграционных процессах II в. В таком случае тождество алан и массагетов, фиксируемое древними авторами, приобретает дополнительный смысл.

Можно сказать, что в исследуемый период области активного кочевания алан включали Восточный Прикаспий, Устюрт, территории, граничащие с Хорезмом. Не покинули аланы в III в. н. э. и юго-восточное Приаралье. Во всяком случае, в 30-й главе китайской хроники «Вэй Люэ» сообщается о владении Алань или Яньцай, которое «прежде принадлежало Кангюю, но теперь уже нет», население которого выращивает знаменитых соболей [9, c.99].

Однако, к концу III в. н. э. картина меняется. Активизация хунну приводит в движение кочевников Кангюя. Население Средней Сырдарьи (могильники Шаушукум, Актобе, Жаман-Тогай) сдвигается в район Бухары (Кызылтепинский могильник), что видно на материалах и хронологии катакомб кенкольского типа [10, с.58-59]. Давление на Кангюй осуществлялось не только с востока, но и с севера. К концу III в. н. э. значительно сокращается число среднесырдарьинских элементов в материалах джетыасарской культуры и в то же время в памятниках среднесырдарьинских культур (особенно каунчинской) появляются многочисленные джетыасарские формы и элементы. Особенно наглядно это видно по распространению типичной джетыасарской керамики [7, с.174]. Возможным объяснением этих явлений, по мнению Л.М. Левиной, может служить движение значительной массы джетыасарского населения вверх по Сырдарье [7, с.174]. Часть джетыасарцев достигает Западной Ферганы на юго-востоке и Бухарской области на юго-западе [11, с.96].

Нам представляется вероятным, что в миграции на юг кангюйцев и жителей области Алань (если считать таковыми носителей джетыасарской культуры) приняли участие и азиатские аланы. Археологи утверждают, что часть мигрантов с Нижней и Средней Сырдарьи достигла района Бухары, а китайские источники сообщают нам, что столица владения Ань (Бухара) до середины VII в. н. э. называлась Аланьми или Алань. Об этом, в частности, упоминает Оуян Сю в 221 главе «Синь Тан шу» [12, с.77]. На сходство ряда памятников Бухарской области с археологическими материалами сарматов неоднократно обращал внимание О.В.Обельченко [см., например: 13].

Вернемся к появлению в Арало-Каспийском регионе хунну. Продвижение их происходит в последней четверти III в. н. э. предположительно с севера или северо-востока. Первым на пути хунну оказалось население Нижней Сырдарьи, области Алань. Л.М.Левина неоднократно отмечала, что в конце III - IV вв. н. э. в огне военных столкновений гибнут многие джетыасарские городища [14, с.77; 15, с.151], другие остаются покинутыми, а в материальной культуре джетыасарцев появляются элементы, имеющие прямые аналогии в гуннских памятниках Тувы и Западной Монголии [11, с.96].

Покорив Центральную Азию, хунну продолжили свое движение на запад. Некоторые археологические параллели в культуре джетыасарцев и северокавказских алан, фиксируемые с IV в. н. э. (антропоморфные фигурки-амулеты, серьги т.н. салтовского типа, отдельные типы бус и т.д.), позволяют утверждать, что в продвижении хунну на запад участвовали и азиатские аланы.

Оставшиеся в Арало-Каспийском регионе аланы с середины I тыс. н. э. были втянуты в процесс тюркизации. В низовьях Сырдарьи возникает гуннско-аланско-массагетское государство кидаритов со смешанной культурой [16, с.100]; аланское население Хорезма, по свидетельству ал-Бируни, говорит на языке «смешанном из хорезмийского и печенежского» [Цит. по: 17, с.194].

Скудность письменных источников и недостаточное количество археологических материалов пока не позволяют нам детально восстановить сам процесс ассимиляции среднеазиатских алан и установить время завершения этого процесса. Утратив свой язык и этническую самостоятельность, азиатские аланы, тем не менее, внесли существенный вклад в этногенез народов Арало-Каспийского региона, в формирование многих элементов их культуры, как материальной, так и духовной.

Литература:

1. Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. Т.II., - М.-Л., 1950.

2. Цуциев А.А. Яньцай: локализация и этническая принадлежность. К проблеме ранних алан // История и культура Арало-Каспия. Сборник статей. Выпуск 1. – Алматы, 2001.

3. Крюков М.В. Восточный Туркестан в III в. до н. э. - VI в. н. э. // Восточный Туркестан в древности и раннем средневековье. Очерки истории. – М., 1988.

4. Раев Б.А. Аланы в евразийских степях: Восток – Запад // Скифия и Боспор: Археологические материалы к конференции памяти акад. М.И.Ростовцева (Ленинград,14-17 марта 1989 г.). – Новочеркасск, 1989.

5. Яценко С.А. Аланская проблема и центральноазиатские элементы в культуре кочевников Сарматии рубежа I-II вв. н. э. // Петербургский археологический вестник, 1993, №3.

6. Мошкова М.Г. К вопросу о двух локальных вариантах или культурах на территории Азиатской Сарматии во II-IV вв. н. э. // Проблемы истории и культуры сарматов: Тезисы докладов международной конф.,13-16 сент. 1994 г. – Волгоград, 1994.

7. Левина Л.М. Среднеазиатские связи джетыасарской культуры в первой половине I тысячелетия н. э. // Культура и искусство древнего Хорезма. - М., 1981.

8. Ягодин В.Н. Памятники кочевых племен древности и средневековья // Древняя и средневековая культура Юго-Восточного Устюрта. – Ташкент, 1978.

9. Shiratori K. A Study on Su-te, or Sogdiana // Memoires of the Research Department of Toyo Bunko (Oriental Library). – Tokyo, 1928, №2.

10. Заднепровский Ю.А. Юго-восточная экспансия сарматов: pro и contra // Проблемы истории и культуры сарматов: Тезисы докладов международной конф., 13-16 сент. 1994 г. – Волгоград, 1994.

11. Андрианов Б.В., Левина Л.М. Некоторые вопросы исторической этнографии восточного Приаралья в I тысячелетии н. э. // Этнография и археология Средней Азии. – М., 1979.

12. Малявкин А.Г. Танские хроники о государствах Центральной Азии. Тексты и исследования. – Новосибирск, 1989.

13. Обельченко О.В. Культура античного Согда: по археологическим данным VII в. до н. э. - VII в. н. э. – М., 1992.

14. Левина Л.М.,1988. Памятники джетыасарской культуры в свете этнической истории Средней Азии (середина I тыс. до н. э.- VIII-IX вв. н. э.) // Проблемы этногенеза и этнической истории народов Средней Азии и Казахстана: Тезисы докладов всесоюзной конф. (20-23 мая 1988 г.). – М., 1988.

15. Левина Л.М. Некоторые итоги исследований Джетыасарского отряда ХАЭЭ в Восточном Приаралье // Маргулановские чтения,1990: (Сборник материалов конференции). Часть I. – М., 1992.

16. Жданко Т.А.,1950. Очерки исторической этнографии каракалпаков. – М.-Л., 1950.

17. Волин С. К истории древнего Хорезма // ВДИ, 1941, №1.

Вернуться назад