А.Т. Царикаев
канд. ист. наук, доцент кафедры новейшей истории и политики России
Важнейшим элементом советской избирательной системы 1918-1936 гг. являлось составление и применение на практике списков лиц, лишенных избирательных прав, так называемых «лишенцев».
Лишение избирательных прав граждан по принципу происхождения и социальной принадлежности было введено Конституцией 1918 г., принятой V Всероссийским съездом Советов. Глава 65 основного документа страны гласила: «Не избирают и не могут быть избранными…а) лица, прибегающие к наемному труду с целью извлечения прибыли; б) лица, живущие на нетрудовой доход, как – то: проценты с капитала, доходы с предприятий, поступления с имущества и т.п. в) торговые и коммерческие посредники; г) монахи и духовные служители церквей и религиозных культов; д) служащие и агенты бывшей полиции, особого корпуса жандармов и охранных отделений, а также члены царствовавшего в России дома; е) лица, признанные в установленном порядке душевно-больными и умалишенными, а равно лица, состоящие под опекой; ж) лица, осужденные за корыстные и порочащие преступления на срок установленный законом или судебным приговором». Лишение избирательных прав изначально рассматривалось большевистским руководством в качестве временной меры борьбы с попытками «эксплуататоров» отстоять или восстановить свои привилегии. Главной ее целью было устранение экономически самостоятельных и авторитетных в дореволюционном обществе людей от участия в активной политической жизни.
В послереволюционный период в СССР лишение избирательных прав из формально-правовой акции, сопутствующей подавлению и ликвидации «эксплуататоров», трансформируется в одну из ключевых составляющих социальной политики режима, которая обеспечивала эффективное экономическое, административное и психологическое давление на непролетарские слои общества1. Власть активно использовала его в качестве инструмента классовой сегрегации и социальной селекции, очищая общество от лишних, как нетрудовых, так и маргинальных в ее понимании элементов.
«Лишенчество» стало органичной частью разветвленной системы ограничительно-дискриминационных мер, направленных против различных категорий и групп послереволюционного общества.
Система лишения избирательных прав в 1918-1936 гг., существовавшая в масштабах страны, основывалась, прежде всего, на деятельности региональных органов власти и избирательных комиссий. Поэтому раскрытие механизма функционирования данной системы невозможно без анализа процессов, происходивших в этой области на местном уровне.
В годы гражданской войны в Северной Осетии, как и по всей России не велось строго учета «лишенцев», что не позволяет судить об их количестве на ее территории в данный период. С введением нэпа власти стали уделять все большее внимание организации избирательных кампаний и лишению избирательных прав соответствующих граждан.
Первые статистические данные о лишении избирательных прав в масштабах Северной Осетии, отложившиеся в ЦГА РСО-А относятся к перевыборной кампании 1922 года.2 Сведения эти, однако, носят фрагментарный характер и не позволяют составить ясной картины, сколько граждан и по каким категориям были лишены прав голоса.
В избирательную кампанию 1923 г. по сравнению с предыдущими годами, составлению списков лиц лишенных избирательных прав было уделено особое внимание. Активно поддерживался и поощрялся энтузиазм самих избирателей по выявлению «лишенцев». Такой подход не замедлил дать «положительные» результаты. В материалах по итогам перевыборов отмечалось: «При выборах население весьма внимательно следило за тем, чтобы лица, лишенные избирательного права не попали бы в число выборщиков, а может быть и избираемых, и присутствием в советах не могли бы подрывать работу Советов, как чуждые самому совету и трудящимся массам, почему население и проводило политику беспощадного отвода всего кулаческого и контрреволюционного элемента».3
Первые статистические данные о лишении избирательных прав во Владикавказе относятся к выборам 1924 года. Согласно списку «лишенцев», опубликованному в октябре 1924 года от участи в выборах во Владикавказский горсовет было устранено 1422 человека. Абсолютное большинство среди них составляли торговцы и коммерческие посредники – 1098 человек, далее следовали лица, прибегающие к наемному труду – 96 человек, осужденные – 72 человека и умалишенные – 71 человек. Замыкали список представители духовенства – 61 и лица «живущие на нетрудовой доход» - 24 человека.4
В 1924-1925 гг. численность «лишенцев» Владикавказа и сельских местностей Северной Осетии была относительно стабильной, что во многом объяснялось либеральностью избирательных инструкций.
Следует отметить, что общее число лишенных избирательных прав в нэповском Владикавказе превышало соответствующий показатель в сельских районах. Объяснялось это особенностями социальной структуры городского населения. Значительную часть жителей Владикавказа составляли кустари, домовладельцы, торговцы и промышленники, т.е. представители так называемых «эксплуататорских» слоев, подлежащих лишению избирательных прав. Выбор в качестве объекта дискриминации наиболее социально независимой и хозяйственно активной части населения, как справедливо отмечает Е.Г. Гимпельсон, противоречил не только демократическим принципам, но и самим основам новой экономической политики5.
Во второй половине 1920-х гг. во Владикавказе и сельских районах Северной Осетии проявилась тенденция резкого увеличения численности лишенных избирательных прав, что и по всей стране. Она была вызвана утверждением осенью 1926 г. Президиумом ВЦИК РСФСР и ЦИК СССР новых инструкций о выборах в советы, которые расширили и детализировали категории граждан и членов их семей, лишаемых избирательных прав. Эти инструкции явились прямым результатом ужесточения политического режима. В СССР численность «лишенцев» в 1925 г. составляла 1 млн. 44 тыс., в 1927 г. – 3 млн. 38 тыс., в 1929 г. – 3 млн. 716 тыс. Во Владикавказе данная группа выросла с 1 тыс. 332 чел. в 1925 г. до 5114 чел. в 1929 г.6 Аналогичная ситуация наблюдалась и в сельских районах. Так в Притеречном округе по итогам избирательной кампании 1927 г. численность «лишенцев» увеличилась по сравнению с 1925-1926 гг. более чем в четыре раза. В Правобережном округе число пораженных в правах возросло со 180 до 632 человек. Основную группу лишенных избирательных прав Северо-Осетинской Автономной Области как в целом и по РСФСР в кампанию 1927 года составили частные торговцы, предприниматели и иждивенцы. Первое весьма показательно как предвестник развернутого наступления против нэпа и политических прав тех граждан, которые являлись его активными носителями, второе-общее ужесточение политики в отношении «классовых противников», так как избирательных прав лишались не только сами представители бывших имущих классов, священнослужителей, офицеров, правоохранительных органов, но их дети, не имевшие никакого отношения к прежней деятельности своих родителей.7 Анализ практики лишения избирательных прав во Владикавказе и Северной Осетии показывает, что она в целом соответствовала основным направлениям политики центрального руководства в этой области. Местные власти в 1920-1930 гг. стремились действовать в рамках Российского и Союзного избирательного законодательства. Однако, нечеткость формулировок Конституции и избирательных инструкций, а также «рвение» отдельных руководителей (особенно в сельских районах) добиться высоких показателей в деле лишения избирательных прав, приводили к частым нарушениям закона при составлении списков «лишенцев». Особенно ярко это проявилось во время перевыборной кампании 1927 года, проводившейся на основе новых избирательных инструкций, которые значительно расширили круг лиц, лишаемых избирательных прав.
Архивные документы свидетельствуют о многочисленных фактах грубого нарушения политических прав граждан и откровенного произвола со стороны работников избиркомов. Людей исключали из списков избирателей по весьма примечательным мотивам: «как проституток», «знахарей», «ворожей», «как бывшего лакея князя Юсупова». Выдвигались и такие мотивы лишения: «Он в душе ненавидит Соввласть»8. В селении Фиагдон местный избирком в нарушение инструкций включил в список «лишенцев» лиц, не достигших 18-ти лет9. Регулярный характер во второй половине 1920-х гг. приобрело незаконное поражение в правах персидских поданных, проживавших во Владикавказе.
В 1927 г. согласно новой «Инструкции о перевыборах в Советы», в массовом порядке лишили избирательных прав всех бывших белых офицеров. В Северной Осетии представители офицерского корпуса традиционно являлись наиболее образованной частью общества. К моменту лишения избирательных прав это были специалисты, работавшие в советских учреждениях агрономами, учителями статистиками, милиционерами. В списки лишенцев был включен даже начальник административного отдела (милиции) Дзауджикауского округа Н.Пхалагов. Отметим, что в отношении данной категории «лишенцев» местные власти проявили известный прагматизм: опыт и знания «бывших» были необходимы для обеспечения эффективного функционирования аппарата, а потому зачастую сами избирательные комиссии ходатайствовали об их восстановлении в правах.
С момента возникновения «лишенчество» было связано с существованием целого ряда ограничений, превращавших повседневную жизнь «лишенцев» в борьбу за выживание. Среди этих дискриминационных мер необходимо выделить следующие: увольнение с работы, исключение из профсоюзов и кооперативов, а это влекло за собой невозможность получать товары и продукты в условиях карточной системы 1929-1935 гг.; выселение «лишенцев» и их иждивенцев из муниципализированного жилья, исключение.
Архивные документы свидетельствуют о беспрецедентной чистке владикавказских вузов, предприятий, профсоюзов и общественных организаций от «классово-чуждых» элементов, развернувшейся на рубеже 20-30-х гг. XX века. 14 июня 1931 г. президиум Владгорсовета санкционировал выселение из муниципализированных домов более 100 человек «лишенцев» и бывших домовладельцев10. Социально-экономическая дискриминация «лишенцев» дополнялась мощным психологическим давлением. Таким образом, потеря прав становилась для «лишенцев» индикатором их маргинальности, выпадения из общественной среды и началом более глубокого погружения на «дно» социальной структуры11.
Проводившаяся большевистским режимом политика лишения избирательных прав основной удар нанесла по наиболее социально-независимым от государства и деятельным слоям общества 1920-1930-х гг. – торговцам, предпринимателям, зажиточному крестьянству, т. е. те, кто мог составить основу правового гражданского общества. Перевод этих групп в маргинальное состояние являлся наиболее тяжелым для общества последствием.
Примечания
1 Красильников С.А. Маргиналы в постреволюционном российском обществе в 1920-е - 1930-е годы.//Вестник РГНФ 2003. №4. С.7
2 ЦГА РСО-А ФР.47. Оп.1.Д.168
3 ЦГА РСО – А ФР.41.Оп.1.Д.214.Л.99
4 ЦГА РСО-А Ф.Р. 56. ОП 1. Д. 339 л. 6
5 Гимпельсон Е.Г. НЭП. Новая экономическая политика Ленина-Сталина. Проблемы и уроки (20-е годы XX века). М., 2004. С. 89.
6 ЦГА РСО-А Ф.Р. 222. ОП 2. Д. 2 л. 99; «Власть труда» 1929, 1 февраля.
7 Шишкин В.А. Власть. Политика. Экономика. Послереволюционная Россия( 1917-1928 гг.). СПб., 1997. С. 33.
8 ЦГА ИПД РСО-А Ф.Р. 211. ОП 1. Д. 42 л. 15, 16.
9 ЦГА РСО-А Ф.Р. 294. ОП 1. Д. 3 л. 26.
10 ЦГА РСО-А Ф.Р. 56. ОП 8. Д. 53 л. 128.
11 Красильников С.А. Маргиналы в постреволюционном российском обществе в 1920-1930-е гг. //Вестник РГНФ 2003. №4. С. 7-8.
Царикаев А.Т. Новое студенчество России: формирование политических реалий 1920-х гг. // Проблемы всеобщей истории и политологии: Сборник научных трудов: Проблемы всеобщей истории и политологии: Сборник научных трудов: Выпуск № 1 / Под ред. докт.полит.наук, проф. Б.Г. Койбаева; Сев.- Осет. гос. ун-т им. К.Л. Хетагурова. Владикавказ: Изд-во СОГУ, 2008.
|
