Главная > Новая история, Культура > O значении коня фаты бæх в свадебной обрядности осетин

O значении коня фаты бæх в свадебной обрядности осетин

6 декабря 2016. Разместил: 00mN1ck

Важным элементом традиционной свадебной обрядности осетин являлось преподнесение предсвадебных подарков. Одним из таких подарков был конь, называвшийся фаты бæх. В современной этнографической науке утвердилось мнение, согласно которому этот конь был подарком для матери невесты [1, 48; 2, 370; 3, 336‑337]. А. Б. Багаев в обстоятельной статье подверг критике данное положение, признав отца невесты единственным возможным получателем фаты бæх («мнение исследователей, считающих, что фаты бæх (конь стрелы) является иносказанием коня для отца невесты, следует признать единственно верным») [4]. Мы, в свою очередь, усомнились в достаточности аргументов автора и отметили возможность иного решения [5]. В недавней весьма содержательной статье А. Б. Багаев отклонил наши замечания как запутывающие и не способствующие решению рассматриваемой проблемы [6, 48], поэтому считаем необходимым пояснить свою позицию по данному вопросу.

1. Первое упоминание фаты бæх принадлежит известному знатоку осетинского быта Дж. Т. Шанаеву (ок. 1848‑1928). Поскольку сообщение Шанаева сохраняет свое первостепенное значение, а кроме того, многие неясности в решении вопроса объясняются исключительно неверным цитированием, приводим его полностью: «Прежде, тотчас же после сватовства, делались женихом не в зачет выкупа следующие подарки: фати-бах (это выражение дословно значит конь стрелы, конь для стрелы, – от слов: фат – стрела и бах – конь, лошадь; оно имеет, кажется, иносказательное значение. Осетины часто говорят: «на кутáг фараст фати хузан» – дело наше сделалось прямым, подобно стреле, т.е., нужно понимать, что дело приняло весьма благополучный оборот. Поэтому, говорят осетины, фати-бах отдавался как бы в знак совершения благополучного (прямого, как стрела) направления дела. Так истолковывают сами осетины смысл фати-бах» [7, 13]. Обратим внимание на тот факт, что у Шанаева нет никаких указаний на конкретного получателя фаты бæх среди родственников невесты.

В оценке Багаевым сведений Шанаева прослеживается некоторая противоречивость. «По мнению Шанаева и Ковалевского, – пишет автор, – он (т.е. фаты бæх – Д. А.) символизировал благополучное прохождение сватовства и предназначался отцу невесты». Из этого положения следует, что оба автора – Шанаев и Ковалевский – высказывали мнение о предназначении фаты бæх отцу невесты. Однако неверность этого утверждения очевидна, поскольку оно основывается на некорректном соединении сведений двух авторов: у Дз. Т. Шанаева, в отличие от М. М. Ковалевского (подробнее см. ниже), нет никаких указаний на конкретного получателя фаты бæх среди родственников невесты. В дальнейшем это признает и сам автор, отмечая, что Шанаев «не называет конкретное лицо, которому преподносился фаты бæх» [6, 45].

Тот вполне очевидный факт, что у Шанаева фаты бæх и мады бæх (конь для матери) не одно и то же, Багаев считает необходимым подтвердить дополнительным доводом: «Кроме того, если бы фаты бæх и мады бæх являлись обозначениями одной лошади – лошади, предназначавшейся для матери невесты, Шанаев, комментирующий названия лошадей, непременно бы об этом упомянул»[6, 48]. Совершенно верное замечание, но в то же время отсюда следует еще один вывод: если бы фаты бæх предназначался отцу невесты, Шанаев, весьма подробно прокомментировавший название фаты бæх, также не преминул бы сообщить об этом. Однако, как уже отмечалось, никаких указаний на этот счет у Шанаева нет.

2. Следующее (после Шанаева) сообщение о фаты бæх находим в работе В. Б. Пфафа «Народное право осетин». Описывая осетинские обычаи, связанные с заключением брака, Пфаф приводит названия особых подарков, преподносившихся родственникам невесты: «У алдаров или вообще у зажиточных сословий встречаются почетные подарки, как напр. Fatibæch, Modibæch, Arwadibæch, Maderwadebæch, ценою в 30 рублей» [8, 295]. Как видно, и Пфаф не называет конкретного получателя этого подарка из числа близких родственников невесты.

Рассматривая данное сообщение, Багаев вновь сосредотачивает внимание лишь на том факте, что у Пфафа, также как и у Шанаева, фаты бæх не является подарком для матери невесты: «Так, среди лошадей, предназначенных для свадебного одаривания родни невесты, два автора – Шанаев и Пфаф – независимо друг от друга, примерно в одно и то же время зафиксировали понятия, обозначающие преподносимых в дар лошадей. Они перечисляют их в определенном порядке, причем у обоих авторов фаты бæх упоминается первым, а мады бæх – вторым. На наш взгляд, уже этот факт является свидетельством того, что эти два понятия не синонимичны, а обозначают двух разных лошадей» [6, 48]. Действительно, у Пфафа фаты бæх и мады бæх не одно и то же, но зададимся и другим резонным вопросом: имеются ли в сообщении Пфафа указания на принадлежность фаты бæх отцу невесты? Отрицательный ответ на данный вопрос очевиден.

По мнению Багаева, Шанаев и Пфаф зафиксировали названия преподносимых в дар лошадей «независимо друг от друга, примерно в одно и то же время». Следует все же иметь в виду, что завершающая часть работы Пфафа «Народное право осетин», цитата из которой приведена выше, была опубликована в 1872 г. (Багаев неверно ссылается на ее первую часть, изданную в 1871 г.) [6, 51], а статья Шанаева «Свадьба у северных осетин» вышла в свет в 1870 г., так что «независимость» сведений Шанаева от Пфафа очевидна. Знал ли Пфаф об этой работе Шанаева? Несомненно, поскольку ссылается на нее в «Материалах для истории осетин», вышедших в 1871, причем ссылка эта касается именно свадебных подарков. «Алдары, – пишет Пфаф, – до сих пор еще пользуются некоторыми, хотя немногими, преимуществами и отчасти придерживаются, напр. при заключении браков, своих особенных обычаев (фати-бах, мады-бах и т. д.)». Пфаф сопровождает этот текст следующей ссылкой: «См. «Сборник свед. о кавк. Горцах», вып. IV, ст. г. Шанаева «Свадьба у северных осетин», стр. 13» [9, 82].

Используя сведения Пфафа о фаты бæх, Багаев допускает еще одну неточность. По мнению автора, Пфаф отмечает, что «обряд дарения лошадей выходит из употребления у народа, сохраняясь лишь у социальных верхов: «…только у алдаров оставалось в пользу невесты Fatibæch» [6, 45]. Однако эти слова Пфафа относятся отнюдь не к отмиранию обряда дарения коней, а к тому месту, где говорится о случаях расторжения помолвки: «В настоящее время за нарушение помолвки жених лишается задатка и возлагается на него еще частное наказание в пользу невесты или, скорее, в пользу рода от 25 до 50 рублей» [8, 296]. В примечании к этому тексту (знак примечания в тексте на слове «задаток») Пфаф сообщает: «В некоторых местах дают еще, кроме того, тучного вола. Только у алдаров оставалось в пользу невесты Fatibaech» [8, 296]. Т.е. речь идет об оставлении фаты бæх в пользу невесты (точнее, как следует из пояснения Пфафа, ее родственников) в случае расторжения помолвки по вине жениха. Данное замечание вряд ли позволяет даже гипотетически полагать, что в сообщении Пфафа фаты бæх – это персональный подарок, преподносимый отцу невесты, а кроме того, показывает, что здесь этот конь все же имеет отношение к задатку.

3. А. Б. Багаев основывает свой вывод главным образом на следующей цитате из труда Ковалевского, в которой фаты бæх назван подарком для отца невесты: «жених, или точнее его – двор обязаны сверх калыма сделать еще примерно следующие подарки невестиной родне, при самом начале сватовства, тотчас же по получении благоприятного ответа: хорошего коня отцу невесты. Этот подарок известен был под наименованием фати-бах, что в буквальном переводе значит «конь стрелы». Г-н Шанаев объясняет происхождение этого названия приведением следующей осетинской поговорки: «дело наше сделалось прямым, подобно стреле (на кутаг Фараст, Фати хузан)»; отдавая фатибах невестиному отцу, жених тем самым выражает свою благодарность за то, что, в виду его согласия, дело его становилось и прямым, как стрела, и благополучно направляемо было к цели» [10, 244]. Данные сведения Ковалевский приводит со ссылкой на статью Шанаева, и это означает, что в статье Шанаева фаты бæх должен упоминаться как подарок для отца невесты. Но, как мы видели, у Шанаева нет никаких указаний на предназначение фаты бæх отцу невесты, поэтому достоверность сообщения Ковалевского вызывает определенное сомнение. Вероятнее всего, ученый допустил неточность при передаче сведений из статьи Шанаева, и в этом нет ничего экстраординарного: от подобного рода неточностей не застрахован ни один исследователь. Задача состоит лишь в том, чтобы не тиражировать эти ошибки и не упорствовать в их отстаивании.

Багаев совершенно прав, отмечая, что Ковалевский в течение ряда лет занимался полевыми этнографическими исследованиями на Кавказе, в частности в Осетии: «За этот период ему удалось собрать и проанализировать значительный этнографический материал. В его работах нашел отражение целый ряд обычаев, которые в более позднее время уже не наблюдались в осетинском быту, в том числе и обычай дарения лошадей, существовавший в свадебной обрядности. Вследствие этого представляется, что точка зрения Ковалевского при разрешении данной проблемы имеет важное значение» [6, 45‑46]. В то же время Багаев не учитывает еще одно свидетельство о фаты бæх, содержащееся в полевых материалах Ковалевского, собранных в Алагире. Здесь ученый указывает уже не отца невесты, а других получателей фаты бæх: «Некоторые семьи имели обыкновение требовать для аула лошадь (ценой рублей в 25), которую оставляли за собой родственники. Это называлось фатыбах («конь стрелы»)» [11, 160]. Мы уже обращали внимание Багаева на это сообщение Ковалевского [5], но, к сожалению, и в новой статье он почему‑то не упоминает его.

4. В начале 90‑х гг. была опубликована книга Б. М. Каргиева (1898-1937) «Осетинские обычаи», содержащая ценные сведения по этнографии осетин. В материалах Каргиева конь фаты бæх выступает в качестве подарка, преподносимого зятем матери невесты [12, 51, 52, 55].
Опираясь на этнографические данные Б. М. Каргиева, В. С. Газданова пришла к следующему выводу: «фаты бæх назывался иначе мады бæх – конь для матери невесты. Жених обретал статус зятя лишь после специального визита в дом невесты (сиахсыдзыд) и дарения ее матери коня» [1, 48]. Именно такое понимание фаты бæх нашло отражение в наиболее значительных трудах по осетинской этнографии, вышедших в последнее время [2, 370; 3, 336‑337].

Однако, по мнению Багаева, отождествление фаты бæх и мады бæх у Газдановой является ошибкой, допущенной по причине того, что исследовательница опиралась главным образом не на рукопись Каргиева, а на ее издание, которое подверглось серьезной редакторской правке, иногда значительно отклоняющейся от оригинального текста. «Так, – пишет Багаев, – в книге, в месте, где описывается обряд «Сиахсдзыд», о коне, который дарит зять матери невесты, говорится следующее: «Чызджы мадæн балхæны бæх (фаты бæх), къабайагтæ æмæ кæлмæрзæнтæ…» («Теще покупает коня (фаты бæх), отрез ткани на платье и головной платок…). В рукописи же рассматриваемый фрагмент следующий: «…бæх балхæны чызджы мадæн, ноджы дæр балхæны къабайæгтæ æмæ кæлмæрзæн…» («коня покупает теще и еще покупает отрез на платья и платок…»). Как видим, фаты бæх в данном фрагменте в рукописи отсутствует. В рукописи фаты бæх упоминается, когда между двумя родственными коллективами проходят переговоры о калыме. По свидетельству Каргиева, в составе калыма обязательно должны были быть два быка, две коровы и фаты бæх, остальной калым мог быть выплачен другим имуществом. Сверх калыма родственники невесты требовали коня для брата невесты и коня для брата матери невесты» [4].

Мы обратили внимание автора на еще одно не отмеченное им упоминание фаты бæх в рукописи Каргиева, которое, на наш взгляд, имеет ключевое значение в решении рассматриваемого вопроса. Это упоминание фаты бæх находится между теми двумя фрагментами, о которых говорит Багаев, т.е. связано с ними одним контекстом, и касается поведенческих регламентаций между женихом и родственниками невесты после заключения брачного соглашения: Ус чи ракуры, уыцы лæппу, цы бон бафидауынц, уыцы бонæй фæстæмæ фембæхсы, кæй ракуры, уый мад æмæ фыдмæ, мадырвадæлты хистæртæм æмæ чызджы мыгтаджы хистæртæм, сылгоймаг уæд æмæ нæлгоймаг уæд… Сиахс йæ каистæм фæцæуы талынджы цалыммæ сиахсы бæх (фаты бæх) баласы, уалыммæ [13, 6]. («С того дня, как было заключено брачное соглашение, молодой человек избегает встречи с родителям своей невесты, а также старшими родственниками ее матери и отца, будь то женщина или мужчина… Зять может приходить в дом своей невесты лишь поздним вечером, когда стемнеет, и так продолжается до тех пор, пока он не приведет к ним «коня зятя» (фаты бæх)». Речь идет об обряде сиахсыдзыд, и, как видно из приведенной цитаты, коня, которого во время этого обряда дарит зять, Каргиев называет фаты бæх. Далее, при подробном описании обряда сиахсыдзыд, Каргиев ясно указывает и получателя приводимого зятем дарственного коня – это мать невесты (бæх балхæны чызджы мадæн) [13, 13]. Как видно, рукопись Каргиева свидетельствует о том, что фаты бæх предназначался матери невесты, и в рассматриваемом случае издание не противоречит содержанию рукописи [5].

Отвечая на эти замечания, Багаев признается, что указанное место в рукописи Каргиева было ему известно, однако он не упомянул его, потому что не уверен в его достоверности [6, 48]. Рассмотрим аргументацию исследователя. «На первый взгляд, – пишет автор, – может показаться, что здесь сиахсы бæх и фаты бæх выступают в качестве синонимов. Однако в той части текста рукописи, где дается описание подарков жениха невесте и ее матери, сказано: «…бæх балхæны чызджы мадæн…» (…для матери невесты он покупает лошадь…), при этом Каргиев не употребляет для этой лошади какого‑то специального термина, хотя по контексту можно понять, что это мады бæх. Именно термин мады бæх употреблялся у осетин для обозначения верховой лошади, которую дарил матери невесты зять» [6, 48].

Итак, сомнение автора вызвано тем, что Каргиев, пояснив один раз, что конь, которого зять приводит в дом невесты, называется сиахсы бах, или иначе фаты бæх, не повторяет этого пояснения, когда описывает обряд сиахсы цыд, а ограничивается следующим замечанием: «Чызджы мадæн балхæны бæх…» Но можно ли на этом основании усомниться, что и здесь речь идет о коне, которого ранее Каргиев назвал фаты бæх? По сути, предлагается не видеть контекст и рассматривать эти фрагменты как не связанные друг с другом. Можно ли принять подобный метод, мы увидим, обратившись к тому же описанию обряда сиахсы цыд. После того, как молодой зять представлен новым родственникам невесты и получает разрешение открыто посещать их дом, происходит и дарение коня, которое Каргиев описывает следующим образом: «Уазджыты хистæр дæр бамбарын кæны æмæ фæзæгъы, уæ ног хæстæджытæ сæхиуыл нæ ауæрстой хуыздæр бæх ссарыныл, фæлæ æндæр хуыздæр сæ къухы нæ бафтыдис, фæлæ йæ Хуыцау амондджын фос фæкæнæд уæ хæдзарæн, зæгъгæ» [13, 16] («Также и старший из гостей, объясняя, говорит [в ответ следующее]: «Ваши новые родственники не скупились, подыскивая лучшего коня, но лучше этого им найти не удалось, так пусть же Бог сделает его счастливой скотиной для вашего дома»». Должны ли мы, следуя логике Багаева, заключить, что в этом месте появляется какой‑то неизвестный конь, который не только не имеет отношения к фаты бæх, поскольку не обозначен здесь этим названием, но и не предназначен в дар для матери невесты, ибо и она здесь не упоминается вовсе? Разумеется, нет. В этой части обряда, как и в его начале («чызджы мадæн балхæны бæх…»), говорится о коне, которого зять приобретал для матери невесты и которого Каргиев обозначает названиями сиахсы бæх и фаты бæх. Впрочем, для того чтобы понять это, необходим не столько текстологический анализ, сколько обращение к здравому смыслу: Каргиев дает одно четкое пояснение, что конь, которого зять приводит в дом новых родственников – это фаты бæх. Должны ли мы требовать от автора рукописи, чтобы он повторял свое пояснение снова и снова для не очень внимательного или гиперкритически настроенного читателя?

Идентичность фаты бæх и мады бæх у Каргиева слишком очевидна, чтобы еe отрицать, поэтому Багаев приходит к выводу о путанице теперь уже и в рукописи Каргиева: «Так, конь, даримый матери невесты, назван не мады бæх, а сиахсы бæх, а последний, в свою очередь, в скобках поясняется как фаты бæх. И это при том, что фаты бæх первоначально упоминается Каргиевым в составе калыма наряду с обязательными парами быков и коров, в то время как остальная его калыма могла быть выплачена другим имуществом» [6, 48]. Имеется ли здесь противоречие? В качестве дополнительных выплат сверх калыма названы только æрвады бæх и мадырвады бæх, но не указан конь для матери невесты [13, 5], а значит, в состав дополнительных выплат он не входил и должен был считаться частью основного выкупа. Стало быть, у Каргиева нет никакого противоречия в том, что фаты бæх, означающий коня для матери невесты, упоминается в составе основного выкупа.

По мнению Багаева, коня, предназначенного для матери невесты, Каргиев должен был назвать мады бæх, поскольку «именно термин мады бæх употреблялся у осетин для обозначения верховой лошади, которую дарил матери невесты зять» [6, 48]. В подтверждение сказанного приводится ссылка на вышедшую в 1974 году монографию А. Х. Магометова, в которой ученый пишет: «В старину мать получала благодарность за выданную дочь. Семья жениха ей дарила сверх брачного выкупа («ирæд») коня – «мады бæх» [14, 124]. Указанная работа Магометова – замечательное этнографическое исследование, однако было бы неплохо, если бы Багаев пояснил, каким образом эта ссылка должна убедить нас в том, что в этнографических материалах Каргиева, записанных от осетинских информаторов-старожилов в 20‑х годах прошлого века, название фаты бæх для коня, предназначенного матери – ошибка и что этот конь не мог называться иначе как мады бæх?

Неясно также, из каких соображений к проявлению путаницы и смешения понятий отнесено сиахсы бæх, применяемое Каргиевым вместо мады бæх. Известны ли источники, в которых так называется какой‑то другой конь, не предназначенный матери? Нет, не известны. Прозрачный смысл названия сиахсы бæх вполне соответствует контексту, в котором оно употребляется, поэтому ясно, что перед нами еще одна номинация коня, предназначенного матери невесты.

Путаницу с названиями, будто бы присутствующую в рукописи Каргиева, Багаев объясняет тем, что «к 20‑м г. XX в., рассматриваемый обычай изжился, и в народной памяти могли сохраняться лишь его рудименты, чаще всего в виде эвфемистических обозначений даримых лошадей» [6, 48]. Однако Каргиев подробно описывает обычай сиахсы цыд, сопровождавшийся дарением коня [13, 13‑16 сл.], из чего следует, что он записал эти сведения от информаторов, заставших данный обычай в живом бытовании. О существовании этого обычая в Алагирском обществе еще в 1904 г. свидетельствует А. Е. Скачков: «Жених покупает матери молодую лошадь и ведет ее в подарок матери невесты, причем с ним идут человек 10 товарищей» [15, 313].

5. Конь фаты лæвар упоминается в фольклорном тексте «Усгур æмæ чызджы фыд», записанном от известного сказителя Созырыко Цагараева: «Фынддæсæм бон куы ’рхæццæ, уæд лæппу æрбаскъæрдта дун-дуне фос: иуазыккæттæ – фондзыссæдз, дыууæазыккæттæ – дыууиссæдзы, фаты æмæ æндæр лæвæрттæн – æртæ бæхы» [16, 94] («Когда наступил пятнадцатый день, юноша пригнал множество скота: годовалых – сотню, двулетних – сорок, для фаты лæвар’а и для других подарков – трех лошадей»). При этом интересующий нас фразеологизм сопровождается следующим пояснением в постраничной сноске: «Раджы-иу ирæд фидгæйæ чызджы мадæн лæвар кодтой бæх. Уый хуындис фаты лæвар» [16, 94] («В прежние времена, выплачивая калым (ирæд), матери невесты дарили коня. Он назывался фаты лæвар “подарок стрелы”». Созырыко Цагараев, также как и Каргиев, был уроженцем селения Хидикус Куртатинского ущелья, поэтому мы высказали мнение, что совпадение их сведений относительно принадлежности фаты бæх / фаты лæвар матери невесты отражает местную особенность свадебного обряда у жителей Куртатинского общества [5]. По этому поводу Багаев замечает, что данное пояснение принадлежит не Созырыко Цагараеву, а А. П. Кантемирову, и, поскольку Кантемиров «не являлся специалистом по этнологии, а описываемый обычай ко времени записи им фольклорного текста (1967 г.) давно уже не соблюдался, к его примечанию следует относиться с большой осторожностью» [6, 49]. Действительно, пояснение о фаты лæвар, которое мы приняли за ремарку сказителя, было сделано Кантемировым1, и мы благодарим коллегу за это ценное замечание. Однако у нас есть основания полагать, что эти сведения не противоречат тому, как понимал предназначение фаты лæвар сам Созырыко Цагараев. В фондах Северо-Осетинского радио хранятся записанные от Цагараева фольклорные аудиоматериалы, среди которых имеется и интересующий нас текст («Усгур æмæ чызджы фыд»). В аудиозаписи приведенный выше эпизод выплаты брачного выкупа Цагараев исполняет следующим образом: «Фынддæс бонмæ йын æрбатардта фондзæссæдзы мады бæхимæ, гъемæ чызджы ахаста» («На пятнадцатый день [юноша] пригнал сто [голов скота] и коня [для] матери [невесты], ну и забрал девушку»)2 . Если в предыдущем варианте Цагараев в качестве особого подарка называет фаты лæвар, то здесь место фаты лæвар занимает мады бæх. Такая замена, на наш взгляд, подтверждает, что в представлении сказителя фаты лæвар и мады бæх являлись равнозначными понятиями, и мы по‑прежнему считаем данное тождество отражением местной особенности свадебного обряда.

6. Хранящиеся в научном архиве СОИГСИ материалы этнографической экспедиции (1932 г.) М. М. Цаллагова содержат ещe одно важное свидетельство о значении фаты бæх в свадебной обрядности: «Лæвæрдтой-иу чызджы мадæн фаты-бæх, стæй мады ’рвады бæх» [20, 65] («Дарили матери невесты фаты-бæх, ещe коня [для] брата матери»). В примечании М. М. Цаллагов пишет: «фаты бæх цы ныхас у, уый нæ зоны дзурæг» [20, 65], т.е. информатору не было известно, почему конь для матери невесты называется фаты бæх. Эти сведения были записаны в Алагирском ущелье летом 1932 года от Цаллагова Кайтыко (Цæллагты Хъайтыхъо). Таким образом, мы имеем ясное свидетельство того, что конь, преподносимый в дар матери невесты, у осетин Алагирского ущелья назывался фаты бæх.

В предыдущей статье, опираясь на полевой материал Ковалевского, записанный в Алагире от священника Алексия Гатуева, мы высказали мнение, что в Алагирском обществе, также как и в Тагаурском, получатель фаты бæх не был персонифицирован [5]. Возможно, за время (почти 50 лет), разделяющее полевые записи Ковалевского и Цаллагова, в обычае дарения фаты бæх происходили определeнные изменения. Однако, на наш взгляд, сообщение Цаллагова с большей вероятностью показывает, что полного единообразия в этой части свадебного обряда могло не быть и в пределах одного общества. Об этом свидетельствует и сам Ковалевский, согласно которому фаты бæх «для аула» имели обыкновение требовать лишь «некоторые семьи».

7. К сожалению, Багаев не совсем верно понял наши выводы, полагая, будто мы настаиваем на том, что во всех рассмотренных источниках фаты бæх предназначался матери невесты, и потому приложил немало усилий к доказательству очевидных положений, которые, собственно говоря, никто не оспаривал (например, о различии между фаты бæх и мады бæх в сообщениях Шанаева и Пфафа). Нам остается лишь повторить вывод, сделанный в предыдущей статье: обычай дарения коня фаты бæх в свадебной обрядности осетин характеризовался локальными особенностями. Если в Тагаурском обществе получатель фаты бæх не был персонифицирован, то в Куртатинском обществе этот подарок определенно преподносился матери невесты. Для Алагирского общества мы располагаем сведениями как о предназначении в некоторых случаях фаты баех «аулу» (по Ковалевскому), так и о дарении фаты бæх матери невесты.

Сопоставляя все имеющиеся в нашем распоряжении свидетельства о фаты бæх, нельзя не видеть различий между ними. Однако было бы неверно на этом основании считать одни из них правильными и достоверными, а другие – запутанными и ошибочными. Стараясь понять разницу в показаниях тех немногих и оттого драгоценных источников, которые оставили нам наши предшественники, необходимо считаться с наличием местных особенностей и в исполнении обычаев, и в связанной с ними номенклатуре. Кроме того, этнография, как и любая историческая дисциплина, это всегда «наука о людях во времени», поэтому, прежде чем отнести отличие между ранним и поздним источником на счет путаницы и ошибок в последнем, следует задуматься, не отражает ли оно развитие и трансформацию того или иного обычая.

Примечания:

1 В книге «Кадæггæнджытæ» автор как постраничных, так и затекстовых примечаний не указан. Данный фольклорный текст с аналогичной ремаркой к фаты лæвар был впервые опубликован в книге «Мæсыгамайæг», но и здесь искомые сведения отсутствуют [17]. Лишь при подготовке настоящей статьи мы обнаружили, что на титульном листе хранящейся в архиве рукописи книги «Мæсыгамайæг» автором примечаний назван А.П. Кантемиров [18].
2 Запись находится в свободном доступе в сети Интернет (см., например: [19]).

Литература:

     1. Газданова В. С. Традиционная осетинская свадьба: миф, ритуалы и символы. Владикавказ, 2003.
     2. Осетины. М., 2012.
     3. Осетинская этнографическая энциклопедия. Владикавказ, 2013.
     4. Багаев А. Б. фаты бæх в свадебной обрядности осетин // Современные проблемы науки и образования. 2013. № 6; URL: http://www.science-education.ru / 113‑10964 (дата обращения: 12.10.2015).
     5. Дарчиев А. В. К вопросу о значении коня фаты бæх в свадебной обрядности осетин // Современные проблемы науки и образования. 2014. № 2; URL: http://www.science-education.ru / 116‑12440 (дата обращения: 12.10.2015).
     6. Багаев А. Б. Верховой конь в свадебном одаривании у осетин // Известия СОИГСИ. 2015. №16 (55). С. 41‑52.
     7. Шанаев Дж. Свадьба у северных осетин // Сборник сведений о кавказских горцах. Тифлис, 1870. Вып. IV. Отд. III. С. 1‑30.
     8. Пфаф В. Б. Народное право осетин // Сборник сведений о Кавказе Тифлис, 1872. Т. II. С. 258‑325.
     9. Пфаф В. Б. Материалы для истории осетин // Сборник сведений о кавказских горцах. Тифлис, 1871. Вып. V. Отд. I. С. 1‑100.
     10. Ковалевский М. М. Современный обычай и древний закон. Обычное право осетин в историко-сравнительном освещении. М., 1886. Т. I.
     11. Калоев Б. А. М. М. Ковалевский и его исследования горских народов Кавказа. М., 1979.
     12. Къарджиаты Б. Ирон æгъдæуттæ. Дзæуджыхъæу, 1991.
     13. Къарджиаты Б. М. Ирон царды æгъдæуттæ революцийы размæ. Фыццаг чиныг. Йæ фыццаг дих // НА СОИГСИ. Ф. 4. Оп. I. Д. 109.
     14. Магометов А. X. Общественный строй и быт осетин (XVII-ХIХ вв.). Орджоникидзе, 1974.
     15. Скачков А. Е. Опыт статистического исследования горного уголка (экономический очерк) // Периодическая печать Кавказа об Осетии и осетинах / Сост. примечания и комментарии Л. А. Чибирова. Владикавказ, 2006. Кн. VI. С. 285‑317.
     16. Хъантемыраты Æ. Кадæггæнджытæ. Дзæуджыхъæу, 1998.
     17. Цæгæраты С. Мæсыгамайæг: Аргъæуттæ, таурæгътæ æмæ уацау. Орджоникидзе, 1984.
     18. Цæгæраты Созырыхъо. Мæсыгамайæг. (Аргъæуттæ, таурæгътæ, повесть) // НА СОИГСИ. Ф. Фольклор. Оп. 2. П. 166. Д. 565.
     19. Цæгæраты Созырыхъо. Усгур æмæ чызджы фыд. URL: http://www.mp3mobiles.me / mp3 / Цæгæраты+Созырыхъо (дата обращения: 12.10.2015).
     20. Цаллагов М.М. // НА СОИГСИ // НА СОИГСИ. Фольклор. Оп. 1. П. 15. Д. 23-1.

Об авторе:
Дарчиев Анзор Валерьевич — кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Северо-Осетинского института гуманитарных и социальных исследований им. В. И. Абаева ВНЦ РАН и Правительства РСО-А

Источник:
Дарчиев А. В. O значении коня фаты бæх в свадебной обрядности осетин // Известия СОИГСИ. 2015. Вып. 18 (57). С.25-32.

Вернуться назад