Р. X. Гаглойти
 Как известно, костюм, так же, как жилище и поселение, тесно связан с образом жизни и представляет собой ценный источник для изучения этнической, социально-экономической и политической истории народа, его идеолого-религиозных воззрений и контактов с окружающими его близкими и отдаленными культурными регионами. Это не просто продукт деятельности мастера, а сложный, зафиксированный в конкретном моменте истории, облик или отпечаток всей сложности связанных в единое целое разнообразных проявлений человеческой деятельности. Поэтому нет и не может быть постоянного костюма для одной этнической единицы1.
Традиционные формы предметов, имеющих непосредственное отношение к костюму древних жителей, населявших территорию Южной Осетии в позднеантичное время, формировались на протяжении многих столетий. Большинство из них отличается единством основных элементов, хотя есть некоторые особенности, локальные варианты, что не противоречит общему выводу об единстве, общности культуры на всей территории Южной Осетии в позднеантичное время, когда на исторической арене появляются сарматы, а позднее аланы.
В качестве общих элементов костюма женщин дошли до нас височные подвески, серьги, фибулы, ожерелья, браслеты, предметы ритуально-магического характера и т.д. Некоторые имели сходные формы почти у всего населения, проживавшего в позднеантичное время как на территории Южной, так и Северной Осетии, и в целом, Предкавказья. Но при всем этом имелись, однако, и разнообразные локальные варианты, обусловленные характером и спецификой социально-экономического, политического развития, природно-географическими условиями, а также внешними связями, которые охватывали как хозяйственную, так и историко-культурную и торговую сферы, причем с населением не только определенных областей и регионов, но и, иногда, дальних стран.
Это в первую очередь можно отнести к женскому костюму, сохранившему для нас тот ряд предметов, которые можно с уверенностью отнести к декоративно-прикладному искусству, искусству вбирающему в себя огромный мир не только предметный, материальный, но и духовный, сложный мир образов и идей. Можно сказать, что изучаемые нами предметы раскрывают в какой-то степени историю декоративно-прикладного искусства, которая вбирает в себя частицу истории того или иного народа, его жизни и быта. В данном случае предков осетин, сармато-алан.
Большое значение имеет обнаружение в погребениях бронзовых костяных игл, предметов для вязания и ссучивания шерсти, в том числе пряслиц и стержней.
Обнаружение пряслиц из керамики говорит об обработке шерсти, которая, несомненно, использовалась при выделке одежды. В Монастерском могильнике неоднократно находились фрагменты кожаных (правда, истлевших) изделий. Особенно ярко кожа представлена в погребении № 6 Монастерского могильника, где умершая была захоронена в кожаном платье с нашитыми бусами (этнический признак сармато-алан). По всей вероятности, применение имел и мех.
С эпохи поздней бронзы и до античности на интересующей нас территории не могли не сталкиваться народы обладавшие резко отличными друг от друга культурами и верованиями. Все это, конечно же, не могло не наложить свой отпечаток на национальные традиции, в том числе и на обычаи, обряды, символику местного сармато-аланского населения.
По торжественным поводам во время танца или ритуальных «церемониалов», человек уже с глубокой древности украшал голову. Простой гладкий налобник, который первоначально, вероятно, должен был придерживать волосы, спадающие на лоб, у многих народов превратился в знак достоинства и высокого положения или происхождения. Своеобразное место в костюме должны были занимать височные привески и серьги, из бронзы, серебра и золота.
Важное значение имели фибулы, которые уже с эпохи поздней бронзы и до средневековья употреблялись древним населением Южной Осетии, причем наибольшее разнообразие типов фибул приходится на позднеантичный период, когда одежда становится более легкой.
Особое место в костюме занимают подвески, которые в комплексе с ожерельями из бус, браслетами, серьгами, фибулами, пряжками образуют неразрывное эстетическое целое и обладают идейной или символической значимостью.
Амулетам, например, которые относятся к подвескам, приписывали магическую силу. Считалось, что они магически благоприятствуют своему владельцу, поэтому и религиозные тексты предписывали их носить.
Обычай украшать себя блестящими предметами присущ всем народам. Подвески разного типа и характера, из различных металлов, украшенные цветным или резным камнем, эмалью, чернью, филигранью, зернью, рельефными и живописными изображениями встречаются уже в древности, о чем свидетельствуют и материалы раскопок на территории Южной Осетии.
Одной из распространенных категорий украшений являлись браслеты, которые уже несколько тысячелетий являются модными для сотен поколений.
Браслет на протяжении своей истории изготовлялся из самых разных материалов, имел различную форму и разные варианты. На территории Южной Осетии в позднеантичное время имели хождение, в основном, кольцевидные браслеты из бронзы, серебра, имевшие разные типовые конструкции, генетически связанные с такими же предметами кобанской культуры.
И серьги, и браслеты, и кольца, и перстни с самого начала были украшениями, хотя несли в себе некоторую смысловую религиозную нагрузку. В отличие от них подвески могли иметь и помимо символического значения и значение амулетов-оберегов.
Учитывая все данные, полученные в результате анализа погребального инвентаря могильников позднеантичного времени на территории Южной Осетии, мы пришли к выводу, что основными компонентами костюма человека (особенно женщины), жившего на территории Южной Осетии в позднеантичное время были:
1. Головные булавки, скреплявшие какой-то убор.
2. Бронзовая или серебряная диадема, которую могла носить женщина, выделявшаяся социальным происхождением.
3. Какая-то повязка, связанная с головным убором (может быть, платком), к которому могли быть подвешены височные привески. Их носили женщины из рядового населения. Такие же привески могли выполнять функцию серег.
4. Социальной дифференциацией мы связываем и ношение ожерелий и медальонов из драгоценных металлов, в том числе из золота и камней. Рядовое население считало модным ожерелье, составленное из импортных бус, в основном, из Северного Причерноморья, Александрии, Египта. Имеет место присутствие в ожерельях определенного количества бусин из стекла, причем в разных местах цветовая гамма, цветовое сочетание нанизанных бус различно. Так, если на Стырфазском могильнике превалируют бусы белого, красного, желтого, зеленого цветов, в Монастерском же - черного, зеленого, синего, желтого, голубого и т.д.
Сердолик или карнеол - красноватая, желто-красная или оранжевая разновидность халцедона (гор.Халкедон у Босфора). Камень цвета крови, цвета жизни. Уже с эпохи бронзы считалось, что он обладает свойством оберегать живых от смерти и болезней, дарить счастье и покой. В связи с этим небезынтересно вспомнить осетинское выражение - Цыкурайы фæрдыг - бусина желаний. В магическую силу сердолика верили и в более поздние времена. В XIX в. кольца с сердоликом также воспринимались как талисманы. Так, у А.С.Пушкина было два перстня из сердолика, которым он посвятил несколько стихотворений.
В XX веке были проверены лечебные свойства сердолика. Предполагали, что этот камень отличается повышенной радиоактивностью, а потому оказывает стимулирующее воздействие на органические клетки. Было установлено, что радиоактивность этого камня не превышает радиоактивность лечебных грязей и некоторых минеральных вод, но, тем не менее, этот красивый камень, действительно, может улучшить настроение, т.к. им можно любоваться без конца.
5. Особое место в костюме занимают фибулы. По нашим наблюдениям, в предгорном и горных районах Южной Осетии превалируют фибулы архаичного типа, тогда как на равнине много импортных. Само собой разумеется, что. и одежда должна была различаться.
6. Булавки (исключая головные) в основном находим мы в комплексах, где нет фибул или же только в редких случаях вместе с фибулами.
Опять-таки это, вероятно, связано с вопросами социальной дифференциации, т.к. при наличии фибулы, булавка могла быть дополнительным звеном булавки-фибулы.
7. Важную функцию должны были выполнять поясные пряжки, имеющие долгую историю, начиная с эпохи бронзы. Правда, трудно согласиться с мнением тех исследователей, которые в ажурных квадратных поясных пряжках видят «потомков» тех экземпляров, которые были модны в эпоху бронзы. Если разбирать семантику изображений и тех и других, вряд ли можно прийти к такому мнению. Вопрос в том: а) почему ажурные квадратные поясные пряжки модны были в основном в предгорьях и горах; б) почему они становятся модными именно на рубеже нашей эры; в) почему их нет уже в IV и последующих веках нашей эры? Ведь по археологическим материалам ясно прослеживается, что хронологический диапазон, охватывающий бытование этих пряжек, укладывается в четыре века. Неужели ни до, ни после не было возможности в Закавказье выделки такого типа пряжек, очень сходные элементы которых, имею в виду и форму, и семантический рисунок, прослежены у скифов (золотые квадратные пластины, фигурки оленей и т.д.).
Вопрос заключается в том, что появление пряжек совпадает с резким повышением политической активности сармато-алан не только на Северном Кавказе, но и в Закавказье, что удостоверяется материалами из Южной Осетии, исчезновение же пряжек, также связано с политическими явлениями, с гегемонистическими притязаниями Рима и Парфии на территорию Закавказья, с борьбой этих двух держав, в которой активное участие принимали сармато-аланы.
Конечно же, сама постановка вопроса требует очень серьезного подхода, но мы считаем, что вопрос появления интересующих нас пряжек нельзя считать освещенным без тщательного, скрупулезного семантического анализа, который должен охватывать все стороны, в том числе и историю, и металлургию, и искусство, и религию, и этнические вопросы. Есть отдельные работы, где эти пряжки относятся к грузинскому религиозному пантеону. Известный археолог, кавказовед Б.В.Техов не отрицает влияние на эти пряжки как скифской, так и сарматской культуры. Тем самым можно делать вывод о том, что они раскрывают древнюю мифологию сармато-аланских племен. Один их первых исследователей описываемых пряжек И.И.Мещанинов отмечает, что «олень» (основная фигура на пряжках) с закинутой на спину мордой и ветвистыми рогами, хорошо знаком скифским изделиям и лингвистически связывается с саками-скифами. Он же отмечает, что закавказские поясные бляхи имеют культовое значение и носят в себе древнее понимание неба различными племенными единицами, какими в данном случае, в частности, могли являться скифо-сарматы - предки осетин. Именно при очень близких контактах между кавказцами-кобанцами и скифо-сарматами могли появиться ажурные поясные пряжки как плод культурного развития общественной среды и, что особенно важно, представителей одного и того же индоевропейского культурного круга. И.И.Мещанинов, приходит к выводу, что на основании изучения поясных пряжек мы сталкиваемся с племенным населением определенного состава, которое для района находок этих пряжек будет конгломератом проживавших здесь этнических единиц2.
Т.Ивановская, также исследовавшая эти пряжки, в своей работе связывает рассматриваемые пряжки с культурами известными на территории Осетии. Она пишет: «Таким образом, можно установить, что все известные нам пряжки, место находок которых с большей или меньшей достоверностью устанавливается, происходят с Кавказа, а именно из северной и центральной его части. По некоторым стилистическим и формальным особенностям пряжки можно связать из известных нам культур с культурами (Осетии - Р.Г.) Камунты, Кумбулты и Нижней Рутхи»3.
Что касается маленьких круглорамчатых пряжек с язычком, то, судя по обстоятельствам их находок, можно прийти к выводу, что они имели различное предназначение: а) для скрепления каких-то ремешков в области черепа и шейных позвонков; б) иногда в женских погребениях они могли выполнять роль поясной пряжки; в) обстоятельство находок таких пряжек в области ног наталкивают нас на мысль, что они могли быть атрибутом какой-то повязки- ремешка, стягивающего одежду типа шаровар.
Ни в одном случае не было найдено поясов, но судя по остаткам, они делались преимущественно из кожи, причем иногда к поясу, слева, могли быть подвешены предметы апотропейного (обереги) назначения (находки из ее. Стырфаз, Монастер, Сохта, Паткнет, Морго, Велура).
Территория Южной Осетии занимала одно из выгодных географических положений и потому ее население уже в древности принимало участие в международной торговле, что хорошо видно по материалам эпохи бронзы из Тли, Стырфаза и раннего железа из Кливана, Кехви, Ачабет, Аркнет. Эти же связи были продолжены и в позднеан тичное время и средневековье (материалы из ее. Стырфаз, Монастер, Аркнет, Сохта, Паткнет, Морго, Велура, Ачабет, Дыргъджын, Едыс и т.д.).
Таким образом, анализ предметов костюма населения, проживавшего в позднеантичное время (I-V вв. н.э.) на территории Южной Осетии, позволяет выдвинуть ряд интересных с точки зрения истории и культуры как экономических, так и этнических вопросов.
Не отрицая того факта, что памятники материальной культуры, находимые на территории Центрального Кавказа объединены общностью, в то же время следует сказать и о том, что с первых веков нашей эры в северных районах Центрального Закавказья, куда входит территория Южной Осетии, появляется ряд элементов сармато-аланской культуры, а уже с VI-VIII вв. н.э., мы уже имеем данные и о присутствии на южных склонах Кавказского хребта сармато-аланского элемента. О чем свидетельствуют и находки искусственно деформированных черепов и предметов характерных для сарматов и алан в погребениях из Стырфаз, Монастер, Едыс, Ачабет, Велура, Морго, Сохта, Аркнет и т.д.
Немаловажное значение имеет мнение многих ученых о том, что искусственная деформация черепа, встречающаяся на Кавказе в первых веках нашей эры, является этническим признаком алан. Надо сказать и о том, что и древние письменные источники подтверждают присутствие в первых веках нашей эры в Центральном Закавказье сармато-алан. Сведения о том, что в «109 году (II.в., н.э.) римские войска продвинулись далеко на восток вдоль южных склонов (подчеркнуто мною - Р.Г.) Кавказского хребта заставив вождей колхов, царей иберов и сарматов (подчеркнуто мною - Р.Г.) признать верховное господство Рима»4, красноречиво говорят о вышесказанном.
Этот факт, на наш взгляд, перекликается и с сообщением Страбона о том, что «...горную часть (Иберии - Р.Г) занимает воинственное большинство в образе жизни сходное со скифами и сарматами, с которыми они находятся в соседстве и родстве». Здесь мы видим, что Страбон четко отличает население горной части Иберии от населения низменной части, занимавшихся земледелием как по уровню социально-экономического развития, так и по этнической принадлежности.
В эпиграфических памятниках из Мцхета-Армази (Иберия), относящихся к I—II вв. н.э. встречаются собственные имена сармато-аланского облика (Зевах, Хсефарнуг, Шаргас, Иодманган, Аспарукия и др.). Академик Г.А.Меликишвили подчеркивал, что «Несомненно, очень частыми были браки между представителями царской фамилии и высшей знати Картли, с одной стороны, и военно-родовой аристократией кавказских горцев и сармато-аланских объединений (подчеркнуто мною - Р.Г.) - с другой. Результатом такого интенсивного контакта с сармато-аланским миром следует считать, видимо, обилие сармато-аланских имен среди представителей картлийской знати (царского рода, военной, служилой знати)». По словам известного грузинского историка, археолога Р.М.Рамишвили, аланы - переселенцы в Закавказье, обосновывались в ключевых, лежавших на важных торговых магистралях), пунктах Картлийского царства.
Об этом говорят и катакомбные погребения, обнаруженные им во время раскопок в Жинвали5. Все вышесказанное дает право предполагать наличие аланских военных отрядов, в постоянном царском войске Картли, а это, в свою очередь, дает право утверждать, что в археологических памятниках из Мцхета-Армази, несомненно, должны быть погребения сармато-алан, союзников иберов и граждан (подчеркнуто мною - Р.Г.) древнего Мцхета. Более того, анализ «Хроники...» грузинского автора второй половины X в. Леонтия Мровели привел известную ученую В.Б. Ковалевскую к выводу о находившихся в его распоряжении более древних источников из коих следует, что скифские племена, очевидно, после разгрома их основной массы Киаксаром (царем мидян), получили место для поселения на условиях несения воинской службы в районе Мцхета, в месте именуемом Саркине, что в переводе с грузинского означает «место железа». (Мы не будем приводить в данной статье обширные данные языка и топонимики, которые подтверждают давнее присутствие сармато-алан на территории Центрального Закавказья, а с учетом материалов Тлийского могильника кобанской культуры - присутствие кобанцев-индо-европейцев в Центральном Закавказье уже с XII в. до н.э.). Приведенные нами данные - мизерная часть из имеющихся, свидетельствуют о наличии длительных исторических тесных контактов местного населения с кобанцами, скифами, сарматами, аланами и позднее осетинами - потомками кобано-скифо-сармато-алан, причем проникновение последних на южные склоны Главного Кавказского хребта было постоянным, разной интенсивности, связанной с определенной политической ситуацией в данном регионе.
Наличие как исторических данных, так и археологического материала удостоверяет то положение, что в разные исторические периоды, начиная с кобанского времени, в состав населения (в данном случае речь идет о Центральном Закавказье!) входили и предки осетин - кобано-скифо-сармато-аланы. Об этом говорят данные некоторых, в том числе и грузинских ученых. Более того, известный лингвист М.К.Андроникашвили выявила ряд слов, усвоенных грузинским языком из алано-осетинкого.
Известно, что в многовековой истории человечества имели место крупные и мелкие передвижения племен, вытеснения из конкретных регионов одних этносов другими, территориальные смешения двух или более племенных группировок.
Центрально-кавказская позднеантично-раннесредневековая культура объединяла в единое целое поселения, могильники с погребениями почти идентичного характера, разнотипную керамику, почти идентичные предметы украшения, идеологические воззрения и т.д.
Сформировалась эта культура на основе остатков местного кобано-сарматского, ираноязычного и иберо-кавказского населения. Помимо этого немаловажное значение могли иметь и другие этнические группы. И в особенности, нахская или вейнахская группа иберо-кавказских племен. Естественно, что на стыке нескольких историко-культурных миров, взаимовлияние различных этнических образований Кавказа было особенно велико.
Вряд ли можно согласиться с мнением некоторых ученых о том, что различные этнические единицы могли жить на протяжении нескольких тысячелетий на одной и той же территории.
В действительности историческая обстановка в разных культурных регионах, в разные эпохи была более чем сложная. Нам хорошо известна широкая экспансия Рима, Парфии, Персии, Арабских халифатов и др., в Закавказье, многочисленные передвижения племен, миграции ираноязычного населения как в Северное Причерноморье, так и на Кавказ, в том числе и в Закавказье еще в эпоху бронзы.
Никаких оснований (если не учитывать амбициозность некоторых ученых) нет для утверждения, например, что предки грузин на протяжении нескольких тысячелетий жили на одной и той же территории, которая все это время оставалось стабильной.
Не стоит решать важные исторические проблемы в связи с современными территориальными границами, т.к. не может быть стабильности на той территории, куда проникают различные этнические группировки и не в XXI веке, а в I тыс. до н.э.
Все вышесказанное дает нам возможность утверждать, что потомки как иберов, так и кобано-скифо-сармато-аланов не имеют никакого права забывать о тех исторических взаимосвязях, о дружбе, взаимовыручке против общего врага, о династических и нединастических межнациональных связях, о тех добрых традициях, которые были заложены еще в древности, и которые некоторые горе-«патриоты» стараются свести на нет. Нам жить вместе на одной земле и не надо некоторым ученым «лезть из кожи» доказывая, кто раньше, а кто позже пришел на Кавказ, кто абориген, а кто гость. Это еще надо посмотреть, кто из грузин или осетин гость на Кавказе. По крайней мере, осетины-аборигены этот вопрос не поднимают, учитывая его абсурдность. Все мы гости на нашей земле и самое главное - независимо от того, будет это грузин или осетин - мы должны оставить добрый след в жизни.
Примечания
1 Дзаттиаты Р. Г. Пряжки и поясные наборы Едыского могильника (VI - VII вв. н. э.). Аланы: история и культура, III. Владикавказ 1995. С. 107-122.
2 Мещанинов И. И. Закавказские поясные бляхи. Махачкала 1927.
3 Ивановская Т. Кавказские бронзовые пряжки. Харьков, 1928.
4 Бокшанин А. Г. Парфия и Рим, ч. II. М, 1966. С. 234-235.
5 Рамишвили Р. М. Археологические изыскания в зоне строительства Жинвальского гидротехнического комплекса в 1976-1979 гг. // Археологические исследования на новостройках Грузинской ССР Тбилиси, 1982.
Источник:
Кавказоведение: опыт исследований
Материалы международной научной конференции (Владикавказ, 13-14 октября 2005 г.)
при использовании материалов сайта, гиперссылка обязательна |
