«...Еще воскреснет Россия, если
Ее Поэзия в ней воскреснет!»
Евг. Евтушенко, 27 января 1997 г.
И за словом, тугим, наступательным,
Невзирая на стужу иль зной,
Соберутся толпой почитатели,
Как на встречу
с самою Судьбой.
И не грохот металла, не мимика, –
Под спасительный рев фонограмм,
А гражданская
светлая лирика
Будет строить Поэзии Храм.
И войдет
Евтушенко
стремительно,
Ахмадуллина,
Роберт,
Андрей,
И овации незамедлительно
Грянут в зале,
как гром средь полей.
...И это не воображаемая, а достоверно описанная картина. Хотя сегодня, как было уже замечено, наблюдается иногда странный тип руководителя, который говорит о своих подчиненных: неважно, что он окончил, ПТУ или МГУ, лишь бы выполнял мои ценные указания. Это, по сути – обычная глупость и не более того. Кстати, Евтушенко и Рождественский сотоварищи в зал школы-интерната или ПТУ на вечер поэзии могли бы и не прийти.
А вот в Клуб гуманитарных факультетов МГУ на ул. Герцена приходили не раз. И об этом снято часто показываемое по ТВ документальное черно-белое кино. Крупного плана удостоился далеко не каждый из нескольких сотен зрителей – студентов и преподавателей. Но с волнением смотришь каждый раз: а вот, наконец-то, и наши 20-летние персоны.
Предметом особой гордости для меня было присутствие в этой группе самых известных поэтов страны Инны Кашежевой, молодой поэтессы из соседней Кабардино-Балкарии – почти что землячки.
Начало 60-х годов прошлого века поистине было невероятным триумфом поэзии. В Политехе, у памятника Маяковскому, в молодежных кафе собирались поэты в окружении слушателей. А слушатели могли сходу подсказать поэту его же собственную строку, настолько не только любили, но и знали поэзию. Однажды на площади Маяковского какой-то студент принялся читать Евтушенко:
Окно выходит в белые деревья.
Профессор долго смотрит
на деревья.
Он очень долго смотрит
на деревья
И очень долго мел крошит в руке.
Ведь это просто –
правила деленья!
А он забыл их –
правила деленья!
Забыл – подумать –
правила деленья...
Небольшая пауза, – не такие уж простые стихи, – чтец припоминает... и вдруг толпа молодежи у памятника Маяковскому многосотенным голосом, как один человек, хором скандирует:
– Ошибка! Да! Ошибка на доске!
Вот уж, действительно, торжество Поэзии, когда даже в отсутствии автора его стихи повторяются как молитва, а главное, исповедуются те же мысли: человеколюбия, справедливости, сострадания.
Поэзия обращалась к людям со страниц газет и журналов, со сцен клубов – да, к людям, но не к некоей средне-статистической читающей массе, а к каждому человеку в отдельности. И каждый переживал, скажем, за любимого скромного профессора, от которого ушла жена, оттого и ошибка на доске.
Когда, начав работу, я услышала от местного молодого поэта его перевод на осетинский язык «Хотят ли русские войны», это было потрясением – перевод в чем-то был сильнее оригинала!
Поэты были людьми абсолютно штучными – их все знали.
Но существовала и другая сторона. Поэзия присутствовала практически во всех СМИ тех времен. И поэту за это платили. Современный читатель не поверит – иногда платили построчно! Поэт мог отдохнуть и поработать в писательских домах отдыха и творчества.
То есть было, кому спросить: «Как поживаешь, писатель?» И если тот жаловался на отсутствие хлеба, никто ему не говорил: «Нет хлеба – питайся пирожными» (как французская королева Мария-Антуанетта – своему восставшему народу).
В основном, никогда и ни в какие времена писатель не жил на широкую ногу. Но особенно трудно ему сейчас. Издание книги – дорогостоящий процесс сам по себе. Тут работа совместная – художника, компьютерщика и т. д. А еще труднее книгу сегодня довести до читателя, то бишь реализовать. К ее цене издательской добавляются проценты магазинов. И для тех, кто не ждет электронного варианта – настоящих читателей в первозданном смысле слова – для них это дорого. Это те же книголюбы, учителя. Ну, а если книга вышла в государственном издательстве, то гонорар, можно сказать, чисто условный. Как бы ни хотелось издательству вознаградить автора, как бы оно ни старалось – у него такой возможности нет: средства издательства весьма ограничены. Лично автору принадлежит какое-то небольшое число экземпляров. А тиражом занимаются другие люди – и поверьте, это немалые заботы!
В этом году на Всероссийском фестивале книги на Красной площади известный ваятель, живописец и график Михаил Шемякин заметил, что, дескать, вот издаются роскошные издания обязательно с золотым обрезом для новых русских. Новые эти люди книг не читают. И библиотек домашних не культивируют (разве что с золотым обрезом?). Я писала об их отношении к книге в июле 2006 года:
...Ваш дом как дом,
В нем лестница крутая.
Все блага жизни
обитают в нем.
Но то, что книга,
даже самая простая,
Здесь приживется,
верится с трудом!
Сегодня немало таких домов по типу: «Квартира нового русского – это когда в комнате стоит аквариум, в нем плавает бегемот – и это не бросается в глаза». Зато не увидишь ни книги, ни даже газеты. Да и хозяйка последнюю книгу читала в школе перед выпускным экзаменом, чтобы написать сочинение «Образ Пьера Безухова», 40 лет назад. И это заметно. Как заметно и читающего человека. Недаром Марк Захаров сказал об Олеге Янковском: «Он был из тех редких актеров, которые, кроме сценариев, читали еще и книжки».
И, уж раз мы дошли до высказываний на уровне афоризмов, недавно мне попалось такое: «Не так трудно умереть за друга, как найти друга, который стоил бы того, чтобы умереть за него». Или: «Счастье приносит друзей, а несчастье их проверяет» (Королева Елизавета I в письмах к Марии Стюарт 1542–1587 гг.).
...Год литературы – замечательно. Мое благословение и благодарность (как читателя и как пишущего человека) тем, кто это придумал и воплотил. Но это не снимает вопроса: «Как живешь, писатель?» А ведь среди них есть ветераны труда, и даже войны. Немало больных – при нынешней дороговизне лекарств и самого процесса лечения. Так что этот вопрос гораздо более для них закономерен и актуален, чем, например, «Что ты пишешь?» Остановить процесс писания невозможно. «Легче умереть, а потом перестать петь», – сказала друг Осетии, светлой памяти Елена Образцова 28 ноября 2013 года в передаче «Наедине со всеми». То же самое скажет и писатель. У него, в отличие от многих, – свое восприятие жизни, с этим не поспоришь. Одна и та же лужа посреди двора для кого-то грязная вода, а для него – месяц, который в ней отражается, или полоска звездного неба. Он далеко не всегда успевает подумать о личном благополучии, я не имею в виду тех, кто успел озаботиться этим, работая партийным чиновником. И если задумывается о подобной стороне жизни, изменить что-то бывает слишком поздно. Как сказал Роберт Рождественский:
Что-то я делал не так,
извините,
Жил я впервые
на этой земле!
...Если вопрос прозвучал: «Как живешь, писатель?» или прозвучит, то это важный аспект, за ним возможны и реальные действия.
Год литературы пусть будет годом открытия новых имен – в поэзии и прозе. Этого же пожелал бы нам и наш Коста, глядя с надеждой на молодых литераторов и веря в будущее поэзии. Потому что именно им сегодня принадлежит, хочется верить, непростая задача вернуть литературу и чтение, вернуть книгу на подобающее ей место.
Заканчиваю фрагментом из своей поэмы 2006 года, посвященной Ее Величеству – Поэзии:
Книга – в массах,
Поэзия – в почести.
И поэты,
как звезды кино.
Светят людям
талантом и молодостью,
Это лучшим из них
суждено!
Автор статьи: Ада Томаева, народный поэт Осетии |
