поиск в интернете
расширенный поиск
Иу лæг – æфсад у, дыууæ – уæлахиз. Сделать стартовойНаписать письмо Добавить в избранное
 
Регистрация   Забыли пароль?
  Главная Библиотека Регистрация Добавить новость Новое на сайте Статистика Форум Контакты О сайте
 
  Навигация
Авторские статьи
Общество
Литература
Осетинские сказки
Музыка
Фото
Видео
  Книги
История Осетии
История Алан
Аристократия Алан
История Южной Осетии
Исторический атлас
Осетинский аул
Традиции и обычаи
Три Слезы Бога
Религиозное мировоззрение
Фамилии и имена
Песни далеких лет
Нарты-Арии
Ир-Ас-Аланское Единобожие
Ингушско-Осетинские
Ирон æгъдæуттæ
  Интересные материалы
Древность
Скифы
Сарматы
Аланы
Новая История
Современность
Личности
Гербы и Флаги
  Духовный мир
Святые места
Древние учения
Нартский эпос
Культура
Религия
Теософия и теология
  Строим РЮО 
Политика
Религия
Ир-асский язык
Образование
Искусство
Экономика
  Реклама
Тайский массаж традиционныи таи скии массаж samara.tvoitaispa.ru.  
 
Простые слова о Германе Гудиеве
Автор: 00mN1ck / 10 апреля 2009 / Категория: Газета СО
… В один из редких моих летних приездов во Владикавказ как-то утром меня застал телефонный звонок Германа. Мы договорились о встрече. Так часто случалось: занятость Германа, да и моя собственная несвобода безжалостно разлучали нас. Наше телефонное общение никак не восполняло тот особый интерес, который вызывал у меня незаурядный Герман. Что до встреч, то какое бы важное дело нас ни свело, беседа с Германом напоминала мне освежающий весенний ветер. Само дело становилось рутинным, а темы, которые мы обсуждали, уносили нас «в Космос...». О чем бы ни говорил Герман, для меня общение с ним превращалось в упоение.

Простые слова о Германе ГудиевеМне довелось знать два разных германовских образа. Один – когда я не был еще с ним лично знаком, другой – когда судьба свела нас в трудное для Осетии время. Эти два образа, как позже выяснилось, различались и внешне, и складом характера. Но мое более точное, – хотя и заочное, – представление о Германе в одном, присущем ему достоинстве, было безошибочно: яркий талант – стержень его образа – мог заметить каждый, кто не был даже с ним знаком.
Мне не были известны тогда режиссерские работы Германа – это произошло позже. Но еще до нашей встречи я с большим интересом читал его публицистические статьи. Масштабность мышления, совершенство стиля, передававшее импульсивность авторской энергетики, вызывали у меня восторг и белую «творческую зависть».
Так случилось, что вскоре во мне зародилось к нему и более сложное отношение. Это было ближе к концу 80-х годов пpoшедшего века – в пору, когда я работал над книгой «Кавказская война». Мне часто приходилось ходить в Республиканскую научную библиотеку, где по рекомендации Вилена Варзиева я познакомился с предельно очаровательной девушкой, работавшей в одном из отделов. Я воздержусь от огласки ее имени, отмечу лишь, что обращение к ней по имени никак не могло обходиться без ласкательного суффикса. Ее обаяние было так велико, а общение с ней настолько увлекательно, что росла внутренняя уверенность: столь заметная девушка не может быть одинокой. Признаюсь, как-то в свободной беседе я дал волю своему любопытству и спросил: кто тот счастливчик, которого она удостоила своего внимания? Девушка не нашла в моем вопросе бестактности. Она с подчеркнутой горделивостью произнесла: Герман Гудиев. Помню, я не удивился. Напротив, успокоился... И в этом состоянии еще раз подумал: как же Бог бывает щедр к одному и тому же человеку. Много позже выяснилось: девушка была влюблена в Германа, но сам он об этом и не знал...

Знакомство
Германа я воспринимал и как творческую, и как индивидуальную исключительность. Я не надеялся и, собственно, особо и не желал непременно познакомиться с ним. На то была одна единственная причина: я не люблю вторгаться в Богом данное таинство, в тороватый талант... Пытаться натягивать на себя нимб славы другого – это мною всегда осуждалось. Но в 1993 году, в один из летних дней ко мне на дачу пожаловали двое — один с кинокамерой, другой с палкой, предназначенной для собак. Человек с палкой представился: я – Герман Гудиев. Я сразу обратил внимание на его профессиональный зычный голос.
Наступила пауза. Гости ждали приглашения. «Если бы вы были тем Гудиевым, кто удивляет всех своими статьями, я бы пригласил вас домой, но...» Герман громко рассмеялся и вошел вместе с оператором во двор.
Гости отказались от завтрака, сославшись на дефицит времени. Герман работал тогда над съемками документального фильма об Осетии. В 1993 году это было очень важно. Российские и даже зарубежные средства массовой информации обрушились на нашу республику, обвиняя Осетию в агрессивности, непреклонности и прочих грехах. Заказчиками подобных бредней были соседи. Герману предстояло создать особого рода документальный фильм, который бы через российские телеканалы раскрыл, сколь древний, цивилизованный и мирный народ обитает на Центральном Кавказе. Съемки начались в моем саду. Я не заметил, как сразу же стал выполнять «приказы» режиссера и как неожиданно для себя стал помощником Германа.
В тот же день мы побывали в Цми и Дзивгисе. С того времени у меня сохранились два самых глубоких впечатления. С высоты, на которой расположено селение Цми, Герман требовал сделать съемки горной панорамы. Когда оператор принялся за съемку, раздалось громкое: «Стоп». Герман стал объяснять оператору: «Ты когда-нибудь видел снежинку?» Оператор кивнул. «Ты когда-нибудь видел узоры на зимнем окне? Так вот, точно такая же, как у снежинки, как у узора на окне, гармония существует у гор. Поймай эту гармонию и сними мне ее». Оператор стал подниматься выше, ближе к башням Габисовых… Я давно живу в горах. Но с того памятного дня, после режиссерских объяснений Германа, впервые стал замечать иную, подлинную красоту гор, которая, как оказалось, скрыта в их удивительной гармонии.
На что я также обратил внимание в день нашего знакомства: еще только начинались съемки, а я уже хорошо видел влюбленность Германа в свою многострадальную Осетию. Егo подлинный патриотизм стал той надежной площадкой, на которой зарождалась наша дружба.

Табак
Когда общество надломлено и медленно движется к своей новой модели, наиболее тяжело переносят надлом дети, молодые люди и творческая интеллигенция. В студенческие годы Герман мечтал повторить своего великого учителя Романа Кармена. Он часто вспоминал его. Мне много о нем рассказывал. Писал статьи о маэстро. Одну из них Герман завершил фразой: «Он дарил своим трудам жизнь, а оные ему – бессмертие...».
Герману не повезло. Слишком разнилось время Романа Кармена, баловня судьбы, любимчика вождя, и Германа Гудиева, оставшегося без кинокамеры, без зарплаты, едва сводившего концы с концами. Творец всегда раним. Герман генетически был скроен в мужественного воина, он никогда не жаловался на судьбу, не говорил о трудностях, сваливавшихся на каждого из нас. И все же я видел, сколь ранима его душа. В те непростые времена Герман напоминал мне горный цветок: его сорвешь, и он тут же начинает увядать... Я заходил к нему домой, но не знал, как помочь ему...
В то утро, когда в очередной раз я решил разделить его отшельничество, Герман, уловив смысл моего прихода, прочитал свое стихотворение «Табак». Вначале подумалось, что Герман решил спеть оду табаку. Мне, некурящему, это было неинтересно. И когда Герман стал читать свое стихотворение, я сначала заметил изящество стиля, ритмики, поэтическое совершенство. Но мое внимание к стихотворению приковало другое. В нем были два героя – Герман и Табак. Герман, отвергнутый, нашел себе «верного друга», который никогда не предаст его…
Замечу, Герман курил, но никогда не относился к злостным курильщикам. Ода посвящалась не Табаку, а собственному одиночеству. Похвалив стихотворение, я, оказавшись под сильным впечатлением, пригласил Германа на работу в Институт истории и археологии.

Главный рассказ Германа
В книге Германа «Вершины» всего лишь одна неточность, скорее всего вызванная скромностью автора. Во вступительном слове к «Вершинам» Герман писал, что его очерки – труд всей его жизни. На самом деле я видел в его папке немалое количество произведений, созданных им в разное время и посвященных самым различным темам. Даже то, что он мне показывал, по объему превосходит «Вершины» в несколько раз. Часто случалось: напишет Герман очерк, опубликует его, а позже может вернуться к своему герою и вновь продолжить работать над этим же очерком. Например, в «Вершинах» есть небольшой очерк о художнике Азанбеке Джанаеве («Крепость эпоса»). Несколько лет тому назад Герман дал мне прочитать в рукописи новый очерк oб этом нашем великом графике – несомненно, с более богатым содержанием, отмеченный высоким талантом.
Среди неопубликованных рукописей Германа есть рассказ... Он— главный, питавший все его творчество. Он его читал только матери и мне. Возможно, об этом же рассказе от Германа узнал еще кто-то.
Герман его писал «для себя». Он еще раз хотел побывать в том для него потрясающем времени и пережить вновь события, сделавшие из режиссера Германа Германа писателя и поэта. Я не стану посвящать читателя в содержание рассказа, хотя уверен: рано или поздно он будет опубликован. На правах той искренней дружбы, которая у меня была с Германом при его жизни, позволю себе лишь сообщить о теме и характере рассказа. Однако, сначала – еще одно пояснение. С Германом мы могли обсуждать самые различные темы, но никогда не затрагивали фривольных. Когда Герман прочитал мне свой рассказ, я его принял молча, не задавая никаких вопросов.
Французы говорят: в любой беде ищите женщину. У Германа получилось все наоборот. Он встретил женщину, в которую безумно влюбился. Такую любовь еще принято называть «сумасшедшей...» Германа я еще не знал, но с той женщиной был знаком по служебной работе. Несомненно, она была интересна, умна. Но Германа привлекли не эти достоинства моей знакомой. Тонкое чутье Германа увидело в ней более важные стороны, которыми она явно обладала.
Герман не был красавцем. Но о таких, как он, обычно женщины говорят: «Некрасивый красавец». Женщина не просто ответила Герману взаимностью, а всем своим сердцем прикипела к незаурядному мужчине. Глубоко убежден: там была чистая, бескорыстная любовь. Именно она вдохнула живительную энергию в Германа и «создала» нам необыкновенно доброго и талантливого писателя.
У такой любви, какая была у Германа с моей знакомой, как правило, драматический конец. Она неожиданно уехала, – не могла более оставаться здесь, – и Герман ее никогда больше не видел...

«Вершины»
Когда Герман преподнес мне свой сборник произведений, я ему сказал: «Ты сначала сам забрался на горную вершину, а затем, по примеру Господа Бога, стал другим раздавать вершины». Я понимаю, что пишу далеко не рецензию. Но хочется сказать в адрес издателей: в сборнике «Вершины» работы Германа отнесены к скучному и вообще-то непритязательному жанру «очерки». Понимаю: Герман называл себя режиссером, но никогда не считал себя ни писателем, ни поэтом. Но на самом деле в «Вершинах», за редким исключением, напечатаны художественно великолепные литературные произведения. Портрет Альбины Баевой — это очерк? Разве здесь нет захватывающей завязки, или же нет кульминации? Разве не в танце сгорела главная героиня Германа? Или это не драматическая развязка? И если возникающие у меня вопросы неправомерны, то как понять присуждение ему за этот сборник Государственной премии имени Коста Хетагурова? Я задаю не риторические вопросы, а отмечаю невнимательность издателя к тому важному предмету, который относился к строгому определению жанра. И убежден: необходимо второе издание «Вершин», которое состояло бы из двух частей: литературно- художественные произведения и очерки.
Герман ждал издания своего сборника. Он был воодушевлен несказанно, когда присудили ему премию имени Коста Хетагурова. Накануне в нервном состоянии мне говорил, что «обязательно уедет в Америку». Я смеялся и успокаивал его. Когда же он узнал о присуждении ему премии, то, по-моему, забыл даже, где географически расположена эта самая «его Америка».
…Утром он ждал «скорую помощь». Мы говорили по телефону. Он сказал: «Как только закончится операция, обязательно позвоню…». Я ждал, но услышал самое ужасное…

Р.S.
Пусть простит меня читатель за постный текст. Это впервые. Со мной случилось то же самое, что в свое время произошло с моим дедом Хамырза (в крещении Александром). Он был высшего класса плотником и кузнецом. Плотником был и его сосед и друг Бекужа, как-то сказавший ему: «Ты, Хамырза, знаешь: вот мы с тобой всем, кто уходит в мир иной, делаем красивые гробы, а когда нас самих не станет, для нас сколотят абы как старые доски…» «Это к чему ты?» – спросил мой дед. Бекужа объяснил: «Давай, ты мне сделаешь гроб, а я – тебе, чтобы, когда придет наш срок, нас положили в подобающие гробы»… Прошел месяц. Бекужа спрашивает: «Хамырза, ты приготовил мне гроб?» «Нет», – с грустью ответил дед. Бекужа, недовольный, сообщил: «А я уже выполнил все, как обещал». «Знаешь, Бекужа, когда я беру инструменты и собираюсь сделать тебе гроб, слезы закрывают мне глаза и я перестаю видеть… Я не сделаю тебе гроб», – отрезал дед.
Мне тоже трудно было писать о Германе – так рано ушедшем из жизни…
Марк БЛИЕВ
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.
  Информация

Идея герба производна из идеологии Нартиады: высшая сфера УÆЛÆ представляет мировой разум МОН самой чашей уацамонгæ. Сама чаша и есть воплощение идеи перехода от разума МОН к его информационному выражению – к вести УАЦ. Далее...

  Опрос
Отдельный сайт
В разделе на этом сайте
В разделе на этом сайте с другим дизайном
На поддомене с другим дизайном


  Популярное
  Архив
Февраль 2022 (1)
Ноябрь 2021 (2)
Сентябрь 2021 (1)
Июль 2021 (1)
Май 2021 (2)
Апрель 2021 (1)
  Друзья

Патриоты Осетии

Осетия и Осетины

ИА ОСинформ

Ирон Фæндаг

Ирон Адæм

Ацæтæ

Список партнеров

  Реклама
 
 
  © 2006—2022 iratta.com — история и культура Осетии
все права защищены
Рейтинг@Mail.ru