поиск в интернете
расширенный поиск
Иу лæг – æфсад у, дыууæ – уæлахиз. Сделать стартовойНаписать письмо Добавить в избранное
 
Регистрация   Забыли пароль?
  Главная Библиотека Регистрация Добавить новость Новое на сайте Статистика Форум Контакты О сайте
 
  Навигация
Авторские статьи
Общество
Литература
Осетинские сказки
Музыка
Фото
Видео
  Книги
История Осетии
История Алан
Аристократия Алан
История Южной Осетии
Исторический атлас
Осетинский аул
Традиции и обычаи
Три Слезы Бога
Религиозное мировоззрение
Фамилии и имена
Песни далеких лет
Нарты-Арии
Ир-Ас-Аланское Единобожие
Ингушско-Осетинские
Ирон æгъдæуттæ
  Интересные материалы
Древность
Скифы
Сарматы
Аланы
Новая История
Современность
Личности
Гербы и Флаги
  Духовный мир
Святые места
Древние учения
Нартский эпос
Культура
Религия
Теософия и теология
  Строим РЮО 
Политика
Религия
Ир-асский язык
Образование
Искусство
Экономика
  Реклама
 
 
Тайный язык воинов (Осетинский походный язык)
Автор: 00mN1ck / 12 июня 2012 / Категория: Авторские статьи
"Он сделал удачным для нас приглашение богов сегодня
Мы нашли тайный язык жертвы".
Ригведа. Мандала X.

Тайный язык воинов (Осетинский походный язык)Традиционной культуре кавказских народов присущи архаичность и своеобразие. Одной из наиболее колоритных форм проявлений этого, пожалуй, может считаться использовние специальных языков для секретных переговоров осетинами, адыгами и абхазами. С этими тайными языками горцев исследователи Кавказа знакомятся уже в кон.XVIII – нач.XIXвв. (Кишев 1986: 111-112).

Тяга к шифрованию текста, речи среди определенных групп людей уходит в седую древность, и диктовалась необходимостью, поскольку ряд военных мероприятий, в частности набеги, несли в себе довольно много криминальных черт, имеющих следствием тот факт, что секретность становится основным фактором, обеспечивающим успех предприятия. Кроме того, было сильное влияние элемента внезапности в военной практике, когда план действий разрабатывался экспромтом и зачастую обсуждался в присутствии посторонних лиц, а нередко и объекта нападения. Основным требованием к языку было использование приятных, ласковых, не режущих ухо и не связанных с опасностью для жизни названий предметов и действий, связанных с мероприятием (Алборов: 6). Для достижения определенного уровня секретности в мировой военной культуре было принято с помощью нехитрых технических приемов общеупотребимый язык делать понятным лишь узкому кругу посвященных в методику словообразования.

Развитие арготической (арго – т.н. «воровской язык» - профессиональный жаргон деклассированных (нищих, бродяг, воров) и некоторых связанных с ними общественных групп (бродячих торговцев, ремесленников и др.) (Жирмунский 1936: 119)) лексики в разных европейских языках обнаруживает в основном одинаковые тенденции, обусловленные сходством общественных условий, в которых находятся арготирущие, и тем самым – общие черты психологии и идеологии отдельных национальных арго. Как тайный язык специального, профессионального назначения, арго пользуется тремя основными принципами засекречивания: 1) условным искажением слов; 2) иноязычными заимствованиями; 3) переосмыслением лексического материала родного языка (с помощью семантических сдвигов и соответствующих приемов словообразования) (Жирмунский 1936: 154).

Использование тайных языков иранскими народами уходит вглубь веков. Так до нашего времени дошла касыда Абу-Дулафа (Xв.), написанная на арго бану сасан – средневекового цеха нищих, бродяг и странствующих фокусников (Оранский 1988: 38-39). Эти криминальные сообщества нищих, воров и разбойников эпохи феодализма именуемые, например, в Бухаре «фитйан» или «айиар» использовались представителями знати в качестве наемных убийц, шпионов, похитителей и т.п. (Мандзяк 2008: 331-332). Также сохранилось средневековое сочинение «Kitāb-i sāsīān» («язык бродяг») XIV-XVI вв. представляющее собой арготический словарь с переводом на персидский язык. Исследователи отмечают близость тайного языка сасанов XIVв. с современными арго Средней Азии, Ирана и Восточного Туркестана. Автор «Kitāb-i sāsīān» отлично осознавал назначение арготического словаря, указывая, что приводимыми словами пользуются тогда, когда «не хотят быть понятыми посторонними людьми». Он же сообщает о том, что на этом «языке» слагались даже стихи (Оранский 1988: 38-39).

Осетинский нартовский эпос доносит до нас сведения о существовании так называемого хатиагского языка (xatiag yvzag, xatiagаw) употребляемого для секретных переговоров нартов. Наличие подобного языка фиксируется и в соседней адыгской военной культуре под названием зекIуэбзэ (дословно «походный язык»), который использовался адыгской аристократией в набегах (Мирзоев 1998). В адыгском тайный язык обозначается шэхубзэ (шьэфыбзэ – адыгск.) (Кишев 1986: 115).

В.И. Абаев полагал, что под хатиагским языком подразумевался китайский, ссылаясь на близкое по семантике русское выражение «китайская грамота» (Абаев 1989: 144). Мы не затрагиваем в нашем исследовании научных дискуссий по поводу этнической принадлежности данного языка, уже отраженных в работе А.А. Туаллагова (Туалагов 1996: 148), поскольку считаем хатиагский язык арго, а не средством общения определенного этноса (хеттов, китайцев, акатиров, тюрков и т.д.). Не кажется убедительной и красивая гипотеза о том, что под этим названием скрывается письменность средневековой Алании, «использовавшаяся церковью и, в основном, верхами государства» (Туаллагов 1996: 148-149).

На наш взгляд, более предпочтительна версия Ю.А. Дзиццойты о связи этого названия со словом xætyn (xatt – бродить, странствовать, трактующимся в нартовском эпосе в значении «совершать походы (рыскать) за добычей» (Абаев 1989: 193), как имело место в словообразовании адыгского аналога: "Подобно тому как адыгское зекIуэбзэ - «походный язык» образовано от глагола зекIуэн - «ходить», осетинское xati может восходить к глаголу хætyn «бродить» (Дзиццойты 1992: 232). То есть, в данном случае, хатиагский язык может этимологизироваться как «походный язык», которым воины пользовались в набегах. На Руси также имел место особый «тайный» язык, язык офеней или коробейников (купцов, путешественников). Считается, что этот язык уходит корнями в глубокую древность и хранит много архаики, которая не сохранилась в письменных памятниках (Абаев 1949: 346).

Интересно предположение Ю.А. Дзиццойты, что в условиях скифо-сарматского (как, впрочем, и аланского) диалектического разнообразия хатиагский язык мог стать языком междиалектического общения, поскольку каждый, отправляющийся в поход, обязан был знать язык воинов (Дзиццойты 1992: 230). Вот выдержка из нартовского эпоса: «Нарты и Дарежановы обсуждали: хатийский язык забудется и осетины рассеются» (Абаев 1989: 144); Нарты и Даредзаны размышляли о будущем: «хатиагский язык начнет забываться и осетины станут рассеиваться» (Осетинские легенды 1989: 44). Согласно преданиям, осетинскому языку приписывается происхождение от хатиагского (Дзиццойты 1992: 230) и тесное сходство с ним – Даредзаны говорили: «Раньше мы назывались осетинами, только язык наш красивей (звучит) по-хатиагски» (Осетинские легенды 1989: 44).

Близость хатиагского языка современному осетинскому объясняется тем, что по конструкции он является арго, т.е. диалектом определенной социальной группы (в данном случае профессиональных воинов, о чем свидетельствует и нартовский эпос, сообщающий, что этим языком пользовались представители фамилии Ахсартаггата (Дзиццойты 1992: 229) – то есть рода – носителя военной функции в эпосе, олицетворяющего воин-ское сословие), создаваемый с целью языкового обособления и характеризующийся специальной (узкопрофессиональной) или своеобразно освоенной общеупотребительной лексикой. По данным этнографии, хатиагский язык – это «тот же осетинский язык, но слова в нем употребляются в переносном значении (fælyvd nyxas – буквально «обманные слова»)» (Дзиццойты 1992: 232). В качестве примера использования этого языка в нартовском эпосе приводится послание о выкупе плененного Урызмага, в котором зашифрованы рода войск и их количество, необходимые для набега, а также способы получения маршрута движения (Нарты 1989: 82, 84-85). Другим сходным приемом словообразования в хатиагском языке нартовский эпос называет dælgommæ nyxæstæ (дословно «перевернутые слова») (Нарты кадджытæ 1989: 459-460; Дзиццойты 1992: 232) – иносказательный смысл всего предложения.

С отмиранием института походов «балц», хатиагский язык находит применение у абречества и сохраняется до XXв., что дает возможность проследить основные приемы словообразования. По данным осетинской этнографии, к таким приемам относятся: «усечение слов общеупотребительной речи (ærdag nyxæstæ – буквально «полуслова»), инверсия (zdyxt nyxæstæ – буквально «закрученные слова») и заимствования из бал-карского языка» (Дзиццойты 1992: 231). Прием использования в хатиагском языке фраз из других языков нашел отражение и в осетинском фольклоре, где в роли «секретного» языка выступает калмыцкий (Абаев 1989: 144). Основным приемом словообразования в языке абреков было прибавление к окончанию каждого слога буквы "Ф" или "Н" (Кесаев 1998: 124). Для сравнения, у адыгов существовал тайный язык фыбзэ (фыязык) – т.е. язык звуков "Ф". Его связывают с распространением на Северном Кавказе ислама в XVIII-XIXвв., поскольку в арабском языке присутствует большое количество звуков "фи", "фа", "фу" (Кишев 1986: 115-116).

Подобный механизм характерен практически для всех видов мирового арго, поскольку при простоте его освоения в разговорной речи, он абсолютно непонятен для человека, незнакомого с методикой словообразования. Так, в адыгском тайном языке фаршибше исследователи выделяют несколько способов словообразования, демонстрируемые на примере словосочетания «сэ нобэ сыножьащ».

«1. Перед каждым словом адыгского языка ставится односложное звукосочетание:
фи-сэ фи-нобэ фи-сыножьащ.

2. После каждого слога вставляется односложное звукосочетание:
сэ-фи но-фи-бэ-фи сэ-фи-но-фи-жьащ-фи.

3. После каждого слова ставится двусложное словосочетание – ключевое слово:
сэ-рыфы нобэ-рыфы сыножьащ-рыфы.

4. После каждого слова вставляется односложное звукосочетание, а после каждого слова – двусложное словосочетание, которое служит одновременно и своеобразным слово-разделом:
сэ-рыфы но-фы-бэ-рыфы сы-фы-но-фы-жьа-фы-щ (ы)-рыфы

5. В каждое слово перед последним звуком включается двусложное звукосочетание "икын", а в последнем слове предложения – после каждого слога и перед последним последним звуком слова:
с-икын-э но-икын-б-икын-э сы-икын-но-икын-жьа-икын-щ.

6. После каждого слова ставится двух-, трехсложное словосочетание (уэли, уэти, уэкIуи, уэри, уэфи, уэжьи, рыфы, икын, никы, никыны, уэлэхьи, уэтэхьи, уэкIу-эхьи и т.д.), затем производится перестановка предпоследнего согласного звука в слове и последнего согласного звука наращиваемого звукосочетания:
сэ-нобэ-уэли сыножьащ-уэли→сэ нолэ-уэби сынолащ-уэжьи» (Кишев 1986: 114).

Благодаря включению в состав слов отдельных звуков и одно-, двух-, трехсложных звукосочетаний одна и та же фраза обычной речи могла быть передана несколькими вари-антами тайного языка. Поэтому при обнаружении присутствующими ключевого слога или слова разговаривающие могли сразу перейти от одного способа образования тайноречия к другому (Кишев 1986: 115).

По сходной схеме шифровался и так называемый «девичий язык», известный из осетинской этнографии, «отличающийся от обычной речи тем, что к каждой слагаемой букве прибавляется гласная или некоторые слоги повторяются по два раза» (Хетагуров 1960: 341). Более детально его описывают образующимся путем вставления после каждого слога (или перед ним (ПМА 1: Хутинаев)) ''ЫД'' или ''АД'', и один лишний раз в словах, начинающихся с гласного звука (Дзадзиев и др. 1994: 200).

По мнению лингвистов, принцип образования осетинского «девичьего» языка за-ключается в том, что в обычное слово вставлялся по определенным правилам лишенный лексического значения слог -yd- (-æd-, -fæ- или какой-либо иной). При этом ко-личество вставок было равно количеству слогов в слове: gal 'бык' = g-yd-al; ruzyng 'окно' = r-yd-uz-yd-yng. Слова с начальным гласным принимали дополнительную профетиче-скую вставку: arv 'небо' = ydarv. Вставочный слог следовал за согласным, причем гласный вставочного слога образовывал слог с предыдущим согласным (by-dæx = bæx, gy-dal = gal, xy-dæ-zy-dar = xæzar). Если вследствие вставки последующий слог начинался с согласного, то вставка принимала вид ydy (yd-æv-ydy-ž-yd-ær = ævžær, yd-yšt-yd-aly = št’aly). Исследователи сравнивают принципы образования этого языка с анало-гичной формой в ингийлоском диалекте грузинского языка, носящей название «бесовский» или «вороний язык» (Камболов 2006: 453; Ахвледиани 1960: 43-47) (для сравнения у убыхов и абхазов существовал «птичий язык» (ацIыс бы-зшва)). Его прямым аналогом может служить персидский девичий тайный язык «заргари», основным приемом словообразования которого было добавление после каждого слога звука "З" (Асатрян 1983: 77). Исследователи считают его прототипом адыгского тайного языка фаршибше – фарсыбзэ (т.е. «язык фарси») (Кишев 1986: 115).

Из хатиагского языка со временем развивается осетинский язык охотников, поскольку охота была неотъемлемой частью военных походов и несла на себе большой отпечаток военной культуры. Так, охотники верили, что использование тайного языка во время экспедиции имеет скрытую силу, приносящую удачу, на которую уповали даже больше, чем на силу оружия (Кесаев 1998: 127). Подобные охотничьи языки известны у адыгов (под названием «щакIуэбзэ») (Кишев 1986: 112) и у абхазов (Гулиа 1926).

Интересным приемом словообразования тайного языка является введение в обиход новых слов вместо общеизвестных (эвфемизмы), происхождение которых нередко трудно объяснить (Цаголов 1982: 286). Впрочем, использование новых, незнакомых слуху слов было очень ограничено, чтобы не насторожить жертву или посторонних (у охотников – божество диких животных и охотников – Афсати). С этой же целью накладывалось табу на использование таких слов как оружие, кровь, конь и т.д., которые заменялись более благозвучными эвфемизмами (Кесаев 1998: 128).

В качестве примера можно привести некоторые слова из словаря осетинских охотников, которые могли иметь место и в военной лексике.

Оружие (осет.: хæцæнгарз) – дзаумæттæ ("снаряжение", "вещи", "одежда"), танаутæ (от тонын – рвать), хотухтæ (от диг. тухт – бой), хæсæн ("чем хватают, сражаются"), гæрзтæ ("инструменты"), кæсмустæ, кереке, рæстдзæвин ("прямобъющий"), ерæдзыпп ("безумный карман").

Ружье (осет.: топп) – лæдзæг ("палка"), æхснисæг ("чихающий"), диг. сир-дикъах ("нога зверя"), диг. тæхъина, хæтæл ("стебель", "труба"), хъæргæнаг ("то, что кричит"), мигæнæн ("инструмент"), диг. уæтæлтæ, диг. тымбул дзых ("круглый рот"), нараг гомдзых ("узкий открытый рот").

Ружейный чехол (осет., диг.: топпи агъод) – диг. хæтæли цъарæ ("кожа трубы").

Порох (осет.: топпы хос, диг.: топпи хуасæ) – диг. хæтæли скауинаг ("размешиваемое трубы"), диг. хæтæли хуаллаг ("пища трубы"), хъусхос /гъосхуасæ ("лекарство", "средство уха").

Пороховница (осет.: топпыхосдон) – хосдарæн, хосдон ("хранилище, вместилище лекарства").

Дробь (осет.: схъистæ) – лыстызды ("мелкий свинец"), сабантъы.

Пуля (осет.: нæмыг) – цъил ("волчек").

Пистолет (осет.: дамбаца) – диг. хъуæнцгæнæн ("производящий звук"), цыбыр ("короткий").

Нож (осет.: кард) – сæрфæн ("то, чем вытирают"), диг. цæггæнæн ("то, чем режут звено").

Кинжал (осет.: хъама) – диг. устур цæггæнæн ("большой резак"), къуди ("хвост"), фæнкари, фанка.

Аркан (осет.: архъан) – цил.

Лук (осет.: æрдын) – садахъ («налучье»), саддахъ, хъæсмыс.

Копье (осет.: арц) – æхстбæрц ("длина выстрела"), джебогъ, мыдзыра.

Меч (осет.: кард, æхсар) – къуыдзы.

Призыв о помощи (осет.: "баххуыс кæн") – "бафæдзæхс" ("подстрахуй").

Караул (осет.: хъарагъул, хъахъхъæнæг) – бынатгæс (дослов. "смотрящий за местом", "охраняющий место").

Стрелок, охотник (осет.: разыбадæг) – комгæс ("охраняющий ущелье").

Кровь (осет.: туг) – æгъзæл ("спадающая"), сырх ("красная").

Капля крови (осет.: туджы æртæхтæ) – трæхтæ.

Конь (осет.: бæх) – киндак, æфсургъ, хайуæн, аласа, саулохаг, ефс, уырс, цæфхæджын ("подкованный"), æфсæн ("стальной"), дугъон ("для скачек"), уадсур ("гонящий ураган"), уадæмдзу ("бегущий вместе с ураганом"), мигъæмбал ("товарищ облаков"), дзехъинахъ.

Плеть (осет.: ехс, диг. æхсæ) – диг. цъинкгæнæн ("хлесталка"), цъыккæнæн ("щелкающая").

Пояс (осет.: рон) – скъуыддзаг ("обрывок"), æвдиу.

Бурка (осет.: нымæт, буйнаг) – диг. итаугæ ("расстилаемая"), уæлæдарæн ("носимое сверху"), галдзеу (диг. галгеу).

Ноговицы (осет.: зæнгойтæ) – хæлтæсæ.

Дорога (осет.: фæндаг, над) – диг. хелæн ("то, где ходят").

Вода, река (осет.: дон) – диг. хелæсойнæ ("идущий жир").

(Абаев 1949; Алборов; Дирр 1915; Кесаев 1998; Техов 1972).

Согласно преданиям хатиагский язык был также средством общения осетинских дзуарлагов (dzyarlagtæ) – служителей культа (ПМА 1: Дзугкоев). Отголоском тайных языков некоторые фольклористы считают осетинские загадки, зарождавшиеся как секретная речь и лишь со временем трансформировавшиеся в игру. В пользу этого говорит то, что в некоторых загадках сохраняются слова этой речи (ОНЗ 2008: 232).

Таким образом, можно выделить основные черты этого языка: 1) его древность; 2) использование исключительно для секретных переговоров; 3) широта распространения; 4) простота в овладении разговорной речью. Это позволяет с уверенностью идентифицировать его как аргоистический диалект осетинского языка, что в мировой культуре имеет аналоги, связанные с военной и криминальной деятельностью.


Литература

Абаев 1949 – Абаев В.И. Осетинский язык и фольклор. М-Л: Изд-во АН СССР, 1949, т.I.

Абаев 1989 – Абаев В.И. Историко-этимологический словарь осетинского языка. В 5-ти томах. т.IV. Л.: Наука, 1989.

Алборов – Алборов Б.А. Язык осетинских охотников // Архив Северо-Осетинского института гуманитарных и социологических исследований. Фонд 19, оп. 1, дело 140.

Асатрян 1983 – Асатрян Г.С. Обряды детства и воспитание детей в традиционной культуре персов // Этнография детства – Традиционные формы воспитания детей и подростков у народов Передней и Южной Азии. М.: Наука, 1983. С.68-88.

Ахвледиани 1960 – Ахвледиани Г.С. Заметка о «девичьем» языке в осетинском // Сборник избранных работ по осетинскому языку. Тбилиси, 1960. С.43-47.

Гулиа 1926 – Гулиа Д.И. Божества охоты и охотничий язык у абхазов // К этнографии Абхазии. Сухуми, 1926.

Дзадзиев и др. 1994 – Дзадзиев А.Б., Дзуцев Х.В., Караев С.М. Этнография и мифология осетин. Владикавказ, 1994.

Дзиццойты 1992 Дзиццойты Ю.А. Нарты и их соседи. Владикавказ: Алания, 1992.

Дирр 1915 – Дирр А.М. Божества охоты и охотничий язык у кавказцев // Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа, Вып. XCIV, Отдел 4, Тифлис 1915. С.1-16.

Жирмунский 1936 – Жирмунский В. М. Национальный язык и социальные диалекты. Л. 1936.

Камболов 2006 – Камболов Т.Т. Очерки истории осетинского языка. Владикавказ: Ир, 2006.

Кесаев 1998 – Кесаев В.А. Обряды и язык осетинских охотников (на осет. языке). Владикавказ: Ир, 1998.

Кишев 1986 – Кишев А.С. О «тайных» языках адыгов // Советская этнография. 1986. №4. С.111-116.

Мандзяк 2007 – Мандзяк А.С.
Воины ислама: Воинские и боевые искусства мусульманских народов. Мн.: Книжный Дом, 2008.

Мирзоев 1998 – Мирзоев А.С. Институт наездничества "Зекlуэ" у адыгов (черкесов) в XVIII – п.п.XIX в. Автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. ист. наук. М. 1998.

Нарты 1989 – Нарты. Осетинский героический эпос. В 3-х томах. М.: Восточная литература, т.II, 1989.

Нарты кадджытæ 1989 - Нарты кадджытæ (Нартские сказания). В 5-ти томах (на осет. яз.). Орджоникидзе: Ир, т.1, 1989.

Оранский 1988 – Оранский И.М. Введение в иранскую филологию. Издание 2-е, доп. М.: Наука, 1988.

Осетинские легенды 1989 – Осетинские легенды (на осет. яз.) / Сост. Ш. Джиккаев. Орджоникидзе: Ир. 1989.

ОНЗ 2008 – Осетинские народные загадки / Сост. Дз.Г. Тменова. Изд. 2-е. Владикавказ, 2008.

ПМА 1 – Полевые материалы экспедиции автора в Алагирский район Республики Северная Осетия – Алания, август 2000 г. (информаторы: С.Х. Дзугкоев, 1927 г.р.; А.Х. Хутинаев, 1976 г.р.).

Туаллагов 1996 Туаллагов А.А. К вопросу о письменности средневековой Алании. По материалам Нартовского эпоса осетин // XIX «Крупновские чтения» по археологии Северного Кавказа: Тезисы докладов. М. 1996. С.148-149.

Техов 1972 – Техов Ф.Д. Охотничий язык у осетин // Известия Юго-Осетинского научно-исследовательского института. Вып. XVIII. Цхинвали 1972. С.121-137.

Хетагуров 1960 – Хетагуров К.Л. Собрание сочинений. В 5-ти томах. т.IV. М. 1960.

Цаголов 1982 – Цаголов Г.М. (в заглавии – статья анонимного автора) Охотничий язык и обряды у осетин // Периодическая печать Кавказа об Осетии и осетинах. В 6-ти томах. Цхинвали: Ирыстон, т.2, 1982. С.283-286.


Сланов Алан Акимович
Институт истории и археологии Республики Северная Осетия–Алания
при Северо-Осетинском государственном университете им. К.Л. Хетагурова,
старший научный сотрудник,
кандидат исторических наук,
г.Владикавказ, ул.Ростовская 56, кв.14.
моб.: 8-918-830-04-67.
e-mail: istf@mail.ru
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.
  Информация

Идея герба производна из идеологии Нартиады: высшая сфера УÆЛÆ представляет мировой разум МОН самой чашей уацамонгæ. Сама чаша и есть воплощение идеи перехода от разума МОН к его информационному выражению – к вести УАЦ. Далее...

  Опрос
Отдельный сайт
В разделе на этом сайте
В разделе на этом сайте с другим дизайном
На поддомене с другим дизайном


  Популярное
  Архив
Февраль 2022 (1)
Ноябрь 2021 (2)
Сентябрь 2021 (1)
Июль 2021 (1)
Май 2021 (2)
Апрель 2021 (1)
  Друзья

Патриоты Осетии

Осетия и Осетины

ИА ОСинформ

Ирон Фæндаг

Ирон Адæм

Ацæтæ

Список партнеров

  Реклама
 
 
  © 2006—2022 iratta.com — история и культура Осетии
все права защищены
Рейтинг@Mail.ru