iratta.com > Версия для печати > Осетинские сложные предикаты в типологической перспективе: общие черты и характерные особенности

Иранские языки располагают конструкциями, которые мы далее будем называть «сложным предикатом» (СП), ср. «глагольное составное сказуемое» [1, 104], «сложные или составные глаголы» [2, 270]. Многие значения, традиционно передающиеся глаголами, например, в европейских или других языках мира, в иранских выражаются конструкцией, включающей вспомогательный (или легкий) глагол и именную часть, см.:

В примере из курдского языка курманджи именная часть (ИЧ) представлена существительным ‘поцелуй’, а глагольная (далее — ЛГ от «легкий глагол») ¹ — глагольной лексемой ‘делать’. Как представляется, языки мира чаще прибегают к употреблению в роли именной части существительных. В иранских языках (см. пример из курманджи выше) имена существительные более употребимы в качестве ИЧ, хотя СП могут образовываться и с участием единиц других лексических категорий, прежде всего — прилагательных и предлогов.

Наряду с этим можно также привести пример из баскского языка, где существительные — (практически) единственно возможный вариант ИЧ:

Ниже мы обсудим основные черты СП как устойчивого грамматического явления в языках мира, а затем подробно рассмотрим характерные особенности СП в осетинском языке².

СП необходимо отличать от других типов конструкций с глаголами, прежде всего от глагольных комплексов, задающих видо-временные и другие грамматические значения, ср. пример пермиссива из [4]:

В данном примере из урду глагол ‘давать’ соответствует пермиссивному модальному значению. Другой тип глагольных конструкций, которые необходимо отличать от СП, — конструкции с так называемыми сериальными глаголами, представленные ниже примером из бенгальского языка:

В сериальных конструкциях оказываются объединены два глагола, вместе задающие некоторое действие. В бенгальском примере выше добавление глагола ‘упасть’ к глаголу ‘приходить’ привносит значение результата, букв.: ‘придя упал’ = ‘прибыл, появился’.

СП отличаются от приведенных примеров как структурно, так и функционально. Структурно они отличаются тем, что состоят, как уже говорилось, из именной части и глагола. Так, пример СП из цахурского (нахско-дагестанские) языка включает в себя прилагательное ‘красный’ и глагол ‘стать’:

Аналогично устроены с СП в генетически не связанном с иранскими корейском языке. В примере ниже СП ‘анализировать’ содержит ЛГ ‘делать’ и ИЧ ‘анализ’:

Отыменные СП в урду (индийские) образуются по тем же правилам: СП ‘помнить’ содержит ЛГ ‘делать’ и ИЧ ‘память’:

Функциональная особенность СП состоит в том, что обе части предиката передают одну ситуацию, а ИЧ и ЛГ распределяют между собой выражение отдельных аспектов задаваемого СП лексического значения.

В качестве характерного примера СП в иранских языков можно привести современный персидский:

По данным [10] в современном персидском языке немногим более ста «обычных» глагольных лексем, остальная глагольная лексика представлена сложными предикатами. Симин Карими (там же) указывает, что процесс вытеснения глаголов сложными предикатами происходил в иранских языках с 10 века, а по данным [11] для персидского языка — с 13‑го века.

Приблизительные подсчеты соотношения глагольных лексем и СП в словаре [12] показывают примерное равенство входов для глагольных лексем и сложных предикатов. Это, естественно, не говорит о равной частотности словоформ — как представляется, среди частотной предикативной лексики более распространены глагольные лексемы, и в реальном узусе они встречаются чаще сложных предикатов. Тем не менее, и в осетинском языке сложные предикаты представляют собой существенную часть лексикона и часто кодируют глагольные значения из состава базовой лексики. Важное для нас отличие осетинского от остальных (иранских) языков состоит в том, что существенную часть сложных предикатов здесь образуют прилагательные.

Особенности дистрибуции СП в осетинском языке были описаны более чем детально (см.: [13, 80‑81], [14, 56‑59], [2, 269‑271], [1, 104‑109] и др.). В [2], в частности, находим: «Составные глаголы состоят из именной части и вспомогательного глагола кӕнын ‘делать’ (иногда также ласын ‘влечь’) или уын ‘быть’. Множество действий и состояний, которые в русском языке выражаются простыми глаголами, в осетинском выражаются составными» [2, 638].

Ниже нас будут интересовать в основном префиксы, превращающие СП в глаголы совершенного вида. Способность располагать префикс на ИЧ отличает СП от обычных сочетаний лексических глаголов с именными словоформами (в конструкциях связка + комплемент именной предикации, глагол + прямое дополнение и т.д.) Это свойство СП было неоднократно отмечено исследователями осетинского языка: «Возможность выносить преверб «за скобки» и присоединять его к именной части представляет важную особенность составных глаголов, отличающую их от обычных сочетаний глагола с дополнением. Так, от арт кӕнын ‘разводить огонь’ можно сказать сарт кодта ‘он развел огонь’, но от кӕрдзын кӕнын ‘готовить хлеб’ не говорят скӕрдзын кодта, а кӕрдзын скодта, так как арт кӕнын — составной глагол, а кӕрдзын кӕнын — свободное сочетание» [2, 640].

В (9) приведены примеры префиксальных ИЧ с переходным глаголом (9.a) и непереходными глаголами с активным (9.b), и пассивным (9.c), участниками. Возможно, однако, и расположение префиксов на ЛГ. В [2, 640] находим: «Впрочем, присоединение преверба к глагольной части также возможно. Это бывает тогда, когда на именной части стоит логическое ударение: вместо нӕ дӕ ферох кодтон ‘я тебя не забыл’ можно сказать рох дӕ нӕ фӕкодтон ‘я не забыл тебя’, с логическим ударением на рох.»

В наших примерах выше префиксами также могут быть снабжены и ЛГ (а не ИЧ):

В полном соответствии со словами В. И. Абаева (см. выше) маркирование префиксом именной части невозможно при лексическом употреблении глагола делать (т.е. тогда, когда он употребляется не как ЛГ):

Данное свойство — способность присоединять префикс к ИЧ — мы будем считать диагностическим свойством сложных предикатов, ср.: «Признаком того, являются данные слова вспомогательными глаголами или нет, служит возможность употребления глагольных приставок (а-, ра-, ба- и пр.) при именной части» (см.: [2, 271]).

Префиксация примечательна еще одним свойством, которое, как и единое ударение (см. ниже), позволяет говорить о СП как одной лексеме³. Независимо от того, где именно (ИЧ или ЛГ) располагается префикс, тип префикса всегда определяется ИЧ. Так, для следующих СП из первой колонки характерны префиксальные формы из последней колонки, и только они:

В случае префиксации ЛГ форма префикса остается той же самой: фынӕй ба-кӕнын, но не *фынӕй с-кӕнын; хъарм с-кӕнын, но не *хъарм нык-кӕнын, рох а-кӕнын, но не *рох ӕр-кӕнын. Таким образом, форма префикса, характеризующего действие всего СП, выбирается именной частью.

С точки зрения расположения ударения СП ведут себя как единое целое: «В своей начальной форме (инфинитиве) сложные глаголы произносятся с одним ударением» [2, 271]. И далее у Н. К. Багаева: «В личных формах сложных глаголов несовершенного вида ударение бывает и на именной части, и на вспомогательном глаголе, если на глагол-сказуемое не падает логическое ударение. Например: Скъоладзау ахуыр кӕны йӕ уроктӕ ‘Ученик учит свои уроки’… Во многих формах совершенного вида бывает только одно ударение, которое обычно падает на именную часть, когда глагольная приставка прибавляется к именной части, предшествующей вспомогательному глаголу. Например: Адӕмы уынӕрӕй ӕмӕ тамакойы тӕфӕй байдзаг ис дӕргъӕццон зал (Гӕд. Ц., Фыдӕлты намыс) ‘Продолговатый зал наполнился шумом народа и запахом табака’» [2, 348].

Также у Н. К. Багаева (там же) находим следующее наблюдение: в случае более чем односложных ИЧ и ИЧ с сильным гласным ударение располагается на ИЧ (цӕттӕ кӕнын, ‘готовить’; маст кӕнын, ‘горевать’). В случае односложных ИЧ со слабым гласным ударение падает на ЛГ (рох кӕнын, ‘забывать’).

Ударение, таким образом, располагается обычно на именной части, если она является полноценным акцентоносителем, в противном же случае ударение переходит на ЛГ. Это говорит о том, что ИЧ и ЛГ образуют одно фонологическое слово. Ударение может также находиться и на легком глаголе, когда на него падает логическое ударение. Этот факт, напротив, свидетельствует о фонологической автономности отдельных частей в ряде случаев.

Показатель отрицания также обычно располагается на ИЧ, ср.: «Другая особенность составных глаголов — что при них отрицания нӕ и ма могут стоять перед именной частью, в то время как в свободных сочетаниях они должны стоять перед глаголом: нӕ арт кӕны ‘он не разводит огня’ … ма дис кӕн ‘не удивляйся’, но не говорят нӕ кӕрдзын кӕны, ма дуар кӕн, надо сказать: кӕрдзын нӕ кӕны ‘она не готовит хлеба’, ма дуар кӕн ‘не открывай двери’» [2, 640].

Приведенные нами выше осетинские примеры также располагают отрицательную частицу нӕ перед ИЧ:

При сочетании двух самостоятельных лексических элементов (а не СП) отрицание возможно только на глаголе — наши данные здесь вновь согласуются с наблюдениями Абаева:

В то же время в контекстах, не связанных со СП, отрицательная частица нӕ с именной частью неграмматична:

Как и в случае видовых префиксов, возможно расположение отрицательной проклитики перед ЛГ:

ИЧ и ЛГ в сложных предикатах не могут быть разделены (18), либо следовать в ином порядке (19):

В случае лексического употребления ИЧ и ЛГ подобные преобразования допустимы:

При этом краткие энклитические местоимения — клитики второй позиции — могут (и должны) «внедряться» в СП между ИЧ и ЛГ: «Если предложение будет начинаться сложным глаголом или сложной формой глагола, то личное местоимение в краткой форме, за исключением союзного падежа, вставляется между составными частями сложного глагола или сложной формы глагола. Например: Схӕццӕ йӕ кодтон знон ‘Смешал (я) его вчера’, Раарфӕ йын кодтой йӕ хорз куысты тыххӕй ‘Поблагодарили его за хорошую работу’, Схӕццӕ дын ис абон (письмо) ‘Прибыло тебе сегодня (письмо) ’ …» [2, 237‑238].

Приведем собственный пример со сложным предикатом рох кӕнын, ‘забывать’:

Таким образом, единственный лексический материал, который может нарушать строгий порядок ИЧ_ЛГ — энклитики, положение которых в предложении определяется фонологическими (а не синтаксическими) правилами.

ИЧ в составе СП не может получать определений:

Ожид.: ‘Ты потеешь мокрым потом’ (23) осетинский

Если бы примеры (22.b) и (23.b) были грамматичны, ИЧ могли бы иметь свои определения и некоторым образом модифицировать действие всего СП. Это, однако, невозможно — несмотря на относительную автономность своих компонентов, СП не позволяют распространения какого‑либо из них.

Итак, мы показали, что несмотря на их отсутствие в европейских языках, СП как грамматическое явление характерны для языков мира. Можно сказать, что сложные предикаты реализуют одну из универсальных типологических возможностей, доступную иранским языкам (и недоступную, например, германским или славянским).

Имея корреляты как среди других иранских языков, так и за пределами иранского ареала, СП осетинского языка обладают рядом характерных свойств, конституирующих их как грамматическое целое. Такими свойствами являются: i) оформление всей конструкции видовым префиксом, ii) общее ударение на всей конструкции, iii) расположение отрицания перед обоими участниками СП, iv) строгий порядок следования элементов, v) недопустимость распространения именной части зависимыми.

Таким образом, перечисленные частноязыковые свойства осетинских СП представляют собой кристаллизацию универсальной типологической возможности человеческого языка. Вслед за В. И. Абаевым мы можем утверждать, что рассмотрение некоторой частной грамматической конструкции конкретного языка в типологической перспективе помогает нам перейти от описательной лингвистики к объяснительной, от формальных и частных проявлений некоторых грамматических свойств в системе отдельного языка к языку в целом как творческой универсальной способности человека (см.: [16, 108‑132, 132‑149]).

1. Термин «легкий глагол» выбран с тем, чтобы не путать вспомогательные глаголы в случае сложных предикатов и вспомогательные глаголы (auxiliaries) в сложных глагольных именах. В глоссах (подстрочном переводе) мы будем сокращать его как LV (light verb).

2. Работа опирается на данные осетинского языка, собранные во время лингвистических экспедиций ОТиПЛ МГУ 2008‑2010 гг. в с. Даргавс республики Северная Осетия (Алания). Автор выражает глубокую признательность всем жителям и учителям селения Даргавс за содействие и оказанную поддержку.

3. Данное наблюдение подсказано автору С. Г. Татевосовым, ср. также: «Каждое имя или предикативный член имеют, так сказать, один или несколько излюбленных префиксов, с которыми они постоянно сочетаются. Так, например: 1) арфӕ кӕнын ‘благодарить’ сочетается только с префиксами фӕ, ра: раарфӕ, фӕрфӕ кӕнын ‘поблагодарить’, ‘отблагодарить’; 2) Иу кӕнын ‘соединять’ сочетается с префиксами ба, ӕрба: баиу, ӕрбаиу кӕнын ‘соединить’, ‘объединить’…» [14, 57].

1. Ахвледиани Г. В. (ред.) Грамматика осетинского языка. Т. II: Синтаксис. Орджоникидзе, 1969.

2. Багаев Н. К. Современный осетинский язык. Часть I. Фонетика и морфология. Орджоникидзе, 1965.

3. Haig Geoffrey L. J. Noun-plus-verb complex predicates in Kurmanji Kurdish: Argument sharing, argument incorporation, or what? // Sprachtypologie und Universalienforschung (STUF) (Language typology and universals). 2002. No. 55 (1). Pp. 15‑48.

4. Butt M. The Structure of Complex Predicates in Urdu. Stanford: CSLI Publications, 1995.

5. Butt M, Aditi L. Diachronic pertinacity of light verbs // Lingua. 2013. Vol. 135. Pp. 7‑29.

6. Кибрик А. Е., Тестелец Я. Г. (ред.) Элементы цахурского языка в типологическом освещении. М, 1999.

7. Park Hyun-Ju. Complex predicates in Korean: Thesis submitted for the degree of Doctor of Philosophy. National University of Singapore, 2007.

8. Tafseer A., Butt M. Discovering semantic classes for Urdu N-V complex predicates // Proceedings of the Ninth International Conference on Computational Semantics. Oxford, 2011. Pp. 305‑309.

9. Megerdoomian K. Event structure and complex predicates in Persian // Canadian Journal of Linguistics (Revue canadienne de linguistique). 2001. No. 46 (1 / 2). Pp. 97‑125.

10. Karimi S. Complex Predicates in Iranian Languages. Opening talk at Conference on Complex Predicates in Iranian Languages, 05‑Jul-2008‑06‑Jul-2008 Sorbonne Nouvelle, Paris, 2008 [электронный ресурс]. URL: https://www.researchgate.net / publication / 237768710_Complex_Predicates_in_Iranian_Languages_Opening_remarks

11. Folli R., Harley H., Karimi S. Determinants of event type in Persian complex predicates // Lingua. 2005. No. 115, Pp. 1365‑1401.

12. Бигулаев Б. Б., Гагкаев К. Е., Гуриев Т. А., Кулаев Н. Х., Туаева О. Н. (составители). Осетинско-русский словарь. Орджоникидзе, 1970.

13. Гагкаев К. Е. Очерки грамматики осетинского языка. Дзауджикау, 1952.

14. Гагкаев К. Е. Синтаксис осетинского языка. Орджоникидзе, 1956.

15. Абаев В. И. Грамматический очерк осетинского языка // Бигулаев Б. Б. и др. Осетинско-русский словарь. Орджоникидзе, 1970. С. 543‑720.

16. Абаев В. И. Статьи по теории и истории языкознания. М., 2006.

Об авторе: Гращенков Павел Валерьевич — кандидат филологических наук, старший научный сотрудник Московского педагогического государственного университета; pavel.gra@gmail.com

Источник: Гращенков П. В. Осетинские сложные предикаты в типологической перспективе: общие черты и характерные особенности // Известия СОИГСИ. 2016. Вып. 22(61). С. 105—112.