§ 53. СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОЕ ДВИЖЕНИЕ В ЮЖНОЙ ОСЕТИИ В 30-50-е гг. XIX в.
Признание российским правительством феодальных прав грузинских тавадов в Южной Осетии. Непризнание графом И.Ф.Паскевичем феодальных притязаний грузинских князей на некоторое время успокоило осетинское население. Рассматривая себя как подданных России, крестьяне готовы были подчиняться российским властям и нести предусмотренные законом повинности. Однако грузинские феодалы не прекращали попыток установления в Южной Осетии своего господства. После отставки И.Ф.Паскевича князья Эристави Ксанские и Мачабели вновь потребовали от Петербурга возвращения их якобы «законных» прав на юго-осетинское крестьянство. В 1832 г. они примкнули к политическому заговору грузинских дворян, ставивших своей целью отторжение Кар-тли-Кахетии и Имеретии от России. Разгромив заговор, правительство изменило свою политику по отношению к грузинским тавадам, то и дело фрондировавшим с Петербургом. Оно принялось за расширение социальных привилегий тавадов, предоставив им такие права, каких они не знали прежде. Этим воспользовались князья Эристави Ксанские, обратившиеся в Сенат с просьбой о признании за ними прав на юго-осетинское население. Осенью 1835 г. Сенат в остром социально-политическом конфликте между грузинскими феодалами и Южной Осетией стал на сторону феодалов. Надеясь найти в тавадах политическую опору, Петербург пожертвовал свободой Южной Осетии, сдав ее на произвол грузинских феодалов. Получив феодальные права на население, жившее в верховьях Большой Лиахвы, князья Эристави Ксанские ворвались в Южную Осетию. Они принялись мстить местному населению за неповиновение. В тюрьмах, учрежденных тавадами в Южной Осетии, крестьяне подвергались жестоким пыткам. Путешественник, посетивший одну из таких темниц в Ксан-ском ущелье, видел в ней заржавевшие цепи, разбросанные человеческие кости и черепа, в которых гнездились ядовитые змеи. Эристави наряду с феодальными правами претендовали также на административную власть. Они требовали упразднения приставства, учрежденного Паскевичем, и передачи им функций «управления». Вслед за Эристави Ксанскими право на феодальное владение в Южной Осетии было предоставлено и феодалам Мачабели. Поддерживаемые российским правительством, Эристави Ксанские и Мачабели фактически установили военно-феодальный режим в Южной Осетии. Но юго-осетинское крестьянство упорно отстаивало свою свободу и независимость от грузинских феодалов. В 1837 г. делегация Южной Осетии обратилась к императору Николаю I, находившемуся в Тифлисе. Осетины представили документы, подтверждавшие их независимость и незаконность феодальных притязаний со стороны Эристави Ксанских и Мачабели. Николай I, заигрывавший с грузинскими тавадами, не стал вникать в положение юго-осетинских обществ, ведших борьбу за свою свободу. Такое отношение императора к судьбам народа Южной Осетии вызвало новые волнения. В открытых политических выступлениях осетинские общества требовали от российских властей полного освобождения от засилья грузинских феодалов. Мирные переговоры с кавказской администрацией сменялись вооруженным сопротивлением крестьян, которые таким образом отстаивали свою свободу. Отчаявшаяся в этой борьбе часть населения Южной Осетии покидала свои дома и переселялась в Северную Осетию. Российская администрация препятствовала стремлению южных осетин обрести свободу: она насильственно возвращала беженцев в Южную Осетию. Не находя выхода, осетины заявляли о готовности нести российские государственные повинности, но отказывались оставаться в зависимости от грузинских тавадов. Решение Сената о политической независимости Южной Осетии. Упорная борьба народа Южной Осетии с феодальными притязаниями тавадов заставила российские власти перейти от карательных военных экспедиций против южных осетин к судебному разбирательству. Князьям Мачабели, претендовавшим на 46 юго-осетинских сел, и народу Южной Осетии, отстаивавшему свою независимость, было предложено представить документы, которые бы доказывали правоту каждой из сторон. Согласно «владетельским» документам, Ираклий II, ранее признававший за юго-осетинскими обществами их вольность, в 1776 и 1798 гг. издал грамоты, дававшие право Мачабели на владение осетинскими селами. Среди документов, представленных Мачабели, были также отдельные распоряжения российских генералов и низших офицеров, по которым осетинские села обязывались платить князьям повинности. Южные осетины заявили о том, что основные документы, доказывающие их свободу и независимость с незапамятных времен, они уже вручили императору Николаю I в 1837 г. Копии же этих документов были предоставлены Начальнику Горийского округа, где они были испорчены и уничтожены. Лишившись важных данных, свидетельствовавших о феодальной независимости Южной Осетии от грузинских феодалов, юго-осетинские общества все же смогли предъявить суду новый пакет документов. Эти документы подтверждали право осетин на независимость от грузинских тавадов и, в частности, от Мачабели. Весной 1845 г. Горийский уездный суд взял сторону феодалов Мачабели и вынес решение в их пользу. Члены суда, однако, не были единодушны. Учитывая это, а также непризнание Южной Осетией решения суда, наместник Кавказа М.С.Воронцов создал комиссию с поручением проверить справедливость решения Горийского суда. Как и следовало ожидать, комиссия признала незаконным постановление суда и указала, что князья Мачабели «никаким актом не доказали своих помещичьих прав» в Южной Осетии. Наместник не ожидал подобного заключения, расходившегося с его собственной позицией. Обладая неограниченными полномочиями на Кавказе, он передал вопрос о Южной Осетии на рассмотрение Тифлисской палаты уголовного и гражданского суда. Управляемый М.С.Воронцовым суд подтвердил «законность» решения Горийского суда, сделав вывод: «Осетины свободы своей ничем не доказали». Добившись в Тифлисе признания своих прав, грузинские владельцы предъявили к осетинам непомерные феодальные притязания, стали чинить насилия. Это вызвало в Южной Осетии новый подъем освободительного движения. На этот раз его возглавил Махамат Томаев, состоявший прапорщиком русской армии. В конце 40-х — начале 50-х гг. отряд М.Томаева совершал против грузинских феодалов вооруженные рейды. Незаурядная отвага, проявленная М.Томаевым и его отрядом, воодушевляла крестьян на борьбу с феодальным засилием. Отряд М.Томаева нанес серьезный урон карательной экспедиции, брошенной М.С.Воронцовым против повстанцев. Объясняя наместнику поражение, нанесенное его экспедиции, М.Томаев заявил, что осетины никогда не согласятся платить грузинским феодалам подати, «а если угодно будет, — подчеркивал лидер повстанцев, — возложить на нас подать русским правительством, то мы во всякое время готовы на то, даже до последней капли крови». Развернувшиеся в Южной Осетии события подтолкнули российские власти к новому обсуждению юго-осетинского вопроса. Император поручил рассмотреть в Сенате вопрос о Южной Осетии и о праве владения князей Мачабели 46 осетинскими селами. Сенат обратил внимание не только на документы, но и на показания независимых свидетелей, хорошо знавших прошлое Южной Осетии. Его вывод, основанный на фактах, был однозначным — «решение Тифлисской палаты уголовного и гражданского суда отменить, а князьям Мачабеловым отказать в домогательстве о признании крепостного их права над осетинами». Половинчатое решение Николаем I вопроса о Южной Осетии. Огорченный этим решением Сената, М.С.Воронцов продолжал настаивать перед императором Николаем I на притязаниях грузинских феодалов к Южной Осетии. При этом наместник признавал фактическую независимость Южной Осетии, но просил принять во внимание преданность грузинских тавадов России и в качестве награды предоставить им помещичьи права в Южной Осетии. М.С.Воронцов был уверен, что встретит поддержку у императора. Однако вопреки ожиданиям наместника Николай I изменил свой взгляд на отношения между грузинскими феодалами и Южной Осетией. Он был первым из государственных деятелей такого ранга, который обратил внимание на возможность оказывать политическое давление на грузинский сепаратизм, если периодически менять свою позицию по поводу «принадлежности» Южной Осетии грузинским тавадам. На этот раз Николай I счел более выгодным решение о частичном признании прав феодалов Мачабели на владения землями в Южной Осетии. Права этих владельцев сводились лишь к обычному праву владения землей, а не территории с правом юрисдикции, на чем настаивали Мачабели. На землях, законно принадлежащих Мачабели, разрешалось взимать с крестьян десятую долю их урожая.
Николай I, понимая, что его решение вызовет протесты в политических кругах Тифлиса и Кутаиси, назначил феодалам Мачабели в качестве уступки ежегодную потомственную пенсию в размере 5 тысяч рублей. Размер только одной этой пенсии мог составить сумму, превышающую все виды повинностей, даже при полном признании феодальных прав Мачабели в Южной Осетии. Несмотря на это, грузинские тавады были недовольны решением российского императора. Политическое господство над Южной Осетией, обещавшее в будущем экономические блага, рассматривалось ими как более выгодное условие, чем щедрая государева пенсия. Николай I пытался «успокоить» князей. Он убеждал их в том, что его решение — наиболее приемлемое для них, поскольку никакие судебные постановления не в состоянии заставить осетин подчиниться «чужестранным» феодалам. «Горные осетины, — писал император наместнику Кавказа, — никогда не будут без употребления военной силы исполнять повинности... с другой стороны, нельзя же допустить мысль, что через каждые два или три года необходимо наряжать туда отряды и экспедиции». Весной 1852 г. между наместником Воронцовым и князьями Мачабели состоялись переговоры об условиях претворения в жизнь императорских указаний по Южной Осетии. Согласно им, осетинам удалось отстоять свою личную свободу. Они превращались в «государевых крестьян», обязанных нести перед Мачабели повинность в размере 1/10 урожая. Социальный и политический конфликт между Южной Осетией и грузинскими тавадами, однако, не был разрешен. Осетины по-прежнему не признавали за чужестранными феодалами права на владение землями в Южной Осетии. Они продолжили борьбу с Мачабели, отстаивая свое право на земельную собственность. Царская резолюция, «регулировавшая» взаимоотношения осетин с грузинскими тавадами, не успокоила и Мачабели. Их традиционные притязания на экономическое и политическое господство над юго-осетинским населением не удовлетворялись правами на владение землей и взимание повинностей. Стремясь к безраздельному господству, они надеялись на учреждение в Южной Осетии института крепостного права — подобно тому, как это было у российских помещиков. Сторонником введения в Южной Осетии крепостнических отношений был также и кавказский наместник М.С.Воронцов, пытавшийся в угоду грузинским феодалам превратить Южную Осетию в своеобразную российско-грузинскую колонию. М.С.Воронцов и грузинские князья не учитывали, что в самой России уже обсуждался вопрос об отмене крепостного права. Учреждение его в Южной Осетии накануне освобождения крестьян в России становилось для российского правительства бессмысленным. Эта позиция официального Петербурга облегчала борьбу осетинских крестьян с «Воронцовым правом» — так называли крестьяне свои отношения с Мачабели. Социально-политическое движение в Южной Осетии имело не только антифеодальный, но прежде всего народно-освободительный характер. Такая форма социального протеста была для Южной Осетии традиционной. Она объяснялась тем, что феодалы Мачабели, как и Эри-стави Ксанские, претендовавшие на гоподство в Южной Осетии, рассматривались народом как иноземные захватчики. Юго-осетинское крестьянство готово было признать за Мачабели и Эристави Ксанскими право взимать феодальные повинности, но оно не признавало прав на владение территорией, связанных с потерей личной свободы.
М.М. Блиев, Р.С. Бзаров "История Осетии"
при использовании материалов сайта, гиперссылка обязательна |