поиск в интернете
расширенный поиск
Иу лæг – æфсад у, дыууæ – уæлахиз. Сделать стартовойНаписать письмо Добавить в избранное
 
Регистрация   Забыли пароль?
  Главная Библиотека Регистрация Добавить новость Новое на сайте Статистика Форум Контакты О сайте
 
  Навигация
Авторские статьи
Общество
Литература
Осетинские сказки
Музыка
Фото
Видео
  Книги
История Осетии
История Алан
Аристократия Алан
История Южной Осетии
Исторический атлас
Осетинский аул
Традиции и обычаи
Три Слезы Бога
Религиозное мировоззрение
Фамилии и имена
Песни далеких лет
Нарты-Арии
Ир-Ас-Аланское Единобожие
Ингушско-Осетинские
Ирон æгъдæуттæ
  Интересные материалы
Древность
Скифы
Сарматы
Аланы
Новая История
Современность
Личности
Гербы и Флаги
  Духовный мир
Святые места
Древние учения
Нартский эпос
Культура
Религия
Теософия и теология
  Строим РЮО 
Политика
Религия
Ир-асский язык
Образование
Искусство
Экономика
  Реклама
 
 
«Разбойный феодализм». «Разбойное дворянство»
Автор: 00mN1ck / 1 августа 2007 / Категория: Южная Осетия в коллизиях российско-грузинских отн.
Грузинская историография, естественно, отмечает, что на­чиная с 1519 года, т.е. с захвата Персией большей части гру­зинской территории, а также ряда других районов Закавказья, здесь устанавливались восточные формы феодализма. Однако утверждается, будто перестройка «традиционного феодализ­ма» и процесс возобладания «персидской» социальной модели захватил только Армению и Азербайджан, но стороной обошел Грузию, в которой, якобы, как и раньше, владельцем земли ос­тавался грузинский феодал. Вместе с тем признается, что в XVI веке, в результате персидской агрессии, угона в плен больших масс населения из Грузии и разрушения хозяйственной жизни происходит ломка «национального» феодализма, основанного на частновладельческой собственности на землю, и установ­ление новой формы феодального землевладения, рассматриваемой как «господство сатавадо». Последнее сопоставляется с «сеньорией», но с «европейской», хотя у грузинского феодализ­ма, никак не соприкасавшегося с Западной Европой, а испыты­вавшего постоянное давление со стороны «феодализма-окку­панта», были принципиально иные политические предпосылки. Сатавадо, как новая персидская форма феодальной структуры, уместно отнести к «сеньории», но с указанием на очень важную особенность- «сеньория» без домена. Однако не исключено бы­ло, что в ряде отдаленных горных и малодоступных районов собственно Грузии сохранялись традиционные формы социаль­ных отношений, отдельные из которых относились к «самтавро», т.е. сеньории с доменом.

В грузинском феодализме наряду с сатавадо существовало так называемое «сацициано», очевидно более раннее, чем сата­вадо персидской модели, но также скорее всего «импортное» и весьма близкое к персидскому феодализму. Его проникновение, похоже, относится к 80-м годам XV века, когда участились втор­жения на территорию Грузии туркменских племен; с приходом династии Сефевидов к власти, как известно, часть Туркмении отходит к Персии, и в ней, как и в Грузии, взяли верх деспоти­ческие формы феодализма. Стоит отметить два очень важных историографических факта: 1) какие бы формы феодальной соб­ственности ни рассматривались, грузинские историки, как пра­вило, закрывают глаза на персидское господство на значитель­ной части территории Грузии и оценивают их вне зависимости от этого господства; 2) после 50-х гг. XX века грузинская историог­рафия, отказавшаяся от обычного права, как от регламентирую­щей феодальные отношения нормы, не предложила сколько-ни­будь четкой правовой системы, на которой бы основывались отношения между «крепостником» и «крепостным». Второй исто­риографический факт, тесно связанный с первым, так и остался в грузинской науке невыясненным. На самом деле феодальные институты, как и феодальная собственность, созданные в соот­ветствии с деспотической организацией власти, подчинялись, прежде всего, отлаженной государственной машине, широко применявшей насилие. Собственно, деспотическое насилие, как главная основа в отношениях между сатавадо и крестьянином, сложившихся после XVI века, в полной мере отразилось в своде законов царя Вахтанга VI, изданных им в начале XVIII века. При­ведем некоторые из них: «Крестьянин как сам, так и то, что есть у него, принадлежит его господину»; «Помещик имеет право продавать и отчуждать всяким иным способом своего крестья­нина»; «Движимое и недвижимое имение крестьянина находится в полном распоряжении помещика»: «По смерти крестьянина, не оставившего сыновей, если он был куплен, все имущество его принадлежит помещику»; «Если бы господин и подлинно казнил или изувечил своего крестьянина, то сей последний и наследни­ки его не вправе требовать от него удовлетворения»; «За побой господина крестьянин повинен лишиться руки или заплатить господину цену оной, а за личное ругательство в ярости лишить­ся языка или заплатить цену оного». Вахтанг VI, составитель сво­да законов, не относился к «царям-тиранам», напротив, его справедливо было бы отнести к «царям-просветителям». Не иск­лючено, что в его записи сложившиеся в Грузии «феодально-правовые» отношения могли приобрести некий «либеральный» вид. Так, прогрессивный царь избегал признания права феодала совершать над подвластным разбойные экзекуции.

В 1824 году российская администрация, желая придать грузинскому феодализму «национальные черты» и тем найти более прочную опору среди местной знати, велела перевести на русский язык свод законов Вахтанга VI с намерением ис­пользовать их на практике. Грузинская знать не скрывала сво­его восторга, ожидая, что она вновь приобретет право на не­ограниченный произвол. Но командование во главе с Ермоло­вым, «зараженным» французским либерализмом, заявило местной знати, что перевод на русский язык свода законов Вахтанга VI неудачный. И стало вводить в Грузии нечто вроде временных правил, регулировавших главным образом разме­ры крестьянских повинностей. Регламентация последних ста­новилась актуальной задачей в условиях упорной борьбы крестьянства с грузинской знатью. Само определение разме­ров и форм повинностей не принадлежало российской админи­страции: по существу, оно оставалось прерогативой самих фе­одалов. Командование Ермолова ставило лишь вопрос о том, чтобы повинности крестьян установить «раз и навсегда» «пос­редством» существующей государственной администрации. В Южной Осетии, где в 20-е гг. XIX века главными феодальными владетелями являлись грузинские князья Мачабели и Эристави, каждый феодальный род вводил свои собственные повин­ности. Ясное представление о них очень важно, поскольку оно обнаруживает не только степень феодального гнета, но и глуб­же раскрывает саму персидскую модель феодализма, в свое время установившуюся в Грузии. Владетели Мачабели на той части территории Южной Осетии, которая им была отведена российской администрацией, ввели для крестьян следующие повинности:

«1. Каждое семейство обязано давать помещику ежегодно по 3 барана, ценою 1 рубль серебром;

2. С каждого сакомло земли, составляющего от 15-ти до 20-ти дневных паханий, изыскивается ежегодно в пользу помещика по одной корове, ценою в 5 рублей или вместо оной 5 баранов; по­дать сия называется бегара и взыскивается с земли, хотя бы и несколько семейств жили на одном сакомло;

3. Через год обязаны они сверх бегара дасачукаро или пода­рок, состоящий от каждого сакомло земли в одном быке ценою 10 рублей серебром;

4. Ближайшие же осетинские селения, по джавскому ущелью проживающие, обязаны, кроме вышеописанной подати, давать помещикам ежегодно: а) в сырную неделю с каждого дыма два фунта масла или одну литру сыру, ценою 40 коп; б) в великий пост - пиво или, вместо оного, другим продуктом на 1 рубль се­ребром; в) с каждого дыма ежегодно по коды ячменя; г) один день в году делать распашку помещичьей земли при селении имеющимися в оной плугами, засеять хлеб, сажать его и, ежели нужно будет, доставить оный в дом помещика; д) заготовлять ежегодно при селениях по одной копне сена в 5 пуд и, смотря по необходимости, доставлять оное к помещику; е) для построения помещику дома доставлять лес; ж) давать помещику услугу;

5. А с дальних осетинских селений взыскивается только по­дать скотом».

Если вчитаться внимательно в перечень и формы крестьянс­ких повинностей, которые взимались в Южной Осетии, конкрет­но во владениях, отведенных российским правительством для грузинских князей Мачабели, то видно, что повинности склады­вались не в форме феодальной ренты, вытекавшей из феодаль­ной собственности на землю феода, а в виде вассально-ленных отношений, основанных на гипертрофии централизованной го­сударственной власти. В приведенном выше случае российская администрация на территории Южной Осетии выступала в роли «сеньории», а князья Мачабели, как и ранее, сохраняли за собой свое вассально-ленное положение. Подобные отношения «сень­ора» и вассала, как правило, не создавали что-либо заметного в экономике барщинного хозяйства, и феодальная эксплуатация концентрировалась на взимании продуктовой ренты. Пов­торим, эко-классическая модель восточного феодализма, в свое время сложившаяся в Грузии, отличается особой консерватив­ностью, растянувшей для ряда стран Востока (в том числе Ира­на) феодальное развитие на тысячелетия. Ее, как консерватив­ную модель феодальной организации общества, которую Рос­сия застала в Грузии, российские администраторы, желая найти политическую опору среди грузинской феодальной знати, пыта­лись «совместить» с российским обществом, в коем наряду с феодально-крепостническими параллельно развивались буржу­азные отношения. В то же время стоит подчеркнуть, российские власти, хотя и осторожничали, стремились придать «варварско­му» феодализму «европейский» фасад, внося в него некоторые ограничения. Генерал Ховен в рапорте Ермолову, где приводи­лись повинности югоосетинских крестьян, просил командующе­го о том, чтобы князей Мачабели «обязать подпискою» «иметь снисхождение к бедным семействам и взыскивать следующую с них подать по состоянию каждого». Формально командование в Тифлисе предоставляло крестьянам право «жаловаться окруж­ному начальнику», которому поручалось «оградить» крестьян «от непомерных взысканий и притеснений». Вводились еще два дру­гих ограничения власти владетеля: помещик не должен был «принуждать крестьян привозить хлеб и сено «в город или отда­ленные места»; «не разлучать отнюдь семейства» и в «услуги брать сирот». Эти и другие ограничения, периодически вводив­шиеся российскими администраторами в Грузии и Южной Осе­тии, должны рассматриваться лишь как свидетельство расхож­дений между русским феодализмом первой половины XIX века и грузинским феодализмом персидского образца. Формальность же российских ограничений произвола грузинских феодалов заключалась в том, что, согласно предписанию того же генерала Ховена, князьям Мачабели самим предоставлялось право «отыскивать и брать под арест неповинующихся» крестьян «или ближайших их родственников». Именно в этом праве феодала терялись любые ограничения российских администраторов, направленные на «европеизацию» грузинского феодализма. В то же время в нем получало свой простор традиционное, ничем не ограниченное насилие деспотического феодализма.

Несколько иная картина, связанная с взиманием повинностей в Южной Осетии, создалась во владениях Эристави Ксанских. Отличие ее, однако, заключалось лишь в общих размерах повинностей, но никак не в сущностных чертах. Поземельная подать, называвшаяся «сакомло», включала в себя баранов, барашек, козлов, козляток, кур, масло, пшеницу, ячмень-т.е. продуктовую ренту. Губернский прокурор Е. Чиляев указывал на «малый до­ход» от сакомло, который якобы имел тенденцию к «уменьше­нию». Возможно, что князья Эристави скрывали размеры повин­ностей, взимавшихся реально с крестьян. Стоит учесть - феода­лы, как правило, широко пользовались методами насилия и под­вергали крестьян разорению. Но и у крестьян был свой выход из тяжелого положения: согласно обычному праву, если крестьянин продавал или просто отдавал свой участок другому, то с отчуж­денного участка уже не принято было взимать повинности. Осе­тинские крестьяне этим пользовались и уходили от выплаты по­датей. Что касается так называемых подымных сборов во время праздников (саагдгомо) и др., то их общая годовая сумма с од­ного двора составляла 3 рубля 50 копеек. Если учесть, что кня­жеский род Эристави «владел» в Южной Осетии 54 селами, в каждом из которых при среднестатистическом подсчете было около 12 дымов, то общий годовой доход князей составлял 2 418 рублей. В связи с этим нельзя было не обратить внимания на то, что в свое время вместо примерно такой суммы Александр I предлагал роду Эристави 10 тысяч рублей в виде ежегодной и пожизненной компенсации при переводе имений князей в ка­зенную собственность. Выше отмечалось, с каким ожесточени­ем Эристави добивались сохранения «своих имений», казалось, с гораздо меньшим профитом, чем императорский щедрый пан­сион. От этого слишком ясного факта, обнажавшего социальную суть грузинского феодализма, князья Мачабели и Эристави пы­тались отвести внимание официальных властей, прикрываясь «привязанностями» к «родовым ценностям». На самом деле Ма­чабели и Эристави, добиваясь материальных выгод и полити­ческих преимуществ в обществе, были ориентированы на тради­ционные представления о системе господства и подчинения. В ней, в этой системе, приоритетным являлась княжеская «воль­ность», позволявшая ничем не ограниченный произвол. Право на разбой и насилие, как важнейшее условие для генерации мизан­тропической идеологии, рассматривалось в качестве неотъем­лемой части грузинской феодальной конструкции. Жесткость этой конструкции увеличивалась вдвойне, когда речь заходила о применении насилия в отношении крестьян негрузинского про­исхождения или же соседнего народа.

Известно, что холоп, испытавший унижение и жестокости, ес­ли ему достается власть и сила, обычно по своей беспощадности превосходит бывшего хозяина. Грузинские тавады, более трех веков являвшиеся вассалами персидского шаха, с каждым годом благодаря поддержке российских властей набирали темпы по ут­верждению в Грузии и Южной Осетии варварского феодализма; в жестокостях и изощренных методах насилия они не уступали «кызылбашам», а порой превосходили их. Выдающийся советский кавказовед Зураб Анчабадзе в силу этой особенности квалифи­цировал грузинский феодализм как «разбойный», а его носите­лей - тавадов называл «разбойным дворянством». Приведенные выше крестьянские повинности, утвержденные в 1827 году рос­сийским командованием, явно не удовлетворяли грузинских кня­зей. Но они и не поднимали ропота, поскольку хорошо понимали условный характер объявленных повинностей. Осетинские крестьяне, в 20-е гг. ХIХ века официально платившие Эристави 3 руб. 50 копеек с одного дыма в год, несколько позже будут жало­ваться, что князья в виде ежегодной подати требуют от каждого двора «3 быка, 3 барана и 9 абазов», т.е. около 50 рублей. В этих двух суммах примерно выражалась заметная разница между формально объявленными и реально взимаемыми с крестьян повинностями.

"Южная Осетия в коллизиях российско-грузинских отношений" М.М. Блиев. 2006г.

при использовании материалов сайта, гиперссылка обязательна
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.
  Информация

Идея герба производна из идеологии Нартиады: высшая сфера УÆЛÆ представляет мировой разум МОН самой чашей уацамонгæ. Сама чаша и есть воплощение идеи перехода от разума МОН к его информационному выражению – к вести УАЦ. Далее...

  Опрос
Отдельный сайт
В разделе на этом сайте
В разделе на этом сайте с другим дизайном
На поддомене с другим дизайном


  Популярное
  Архив
Февраль 2022 (1)
Ноябрь 2021 (2)
Сентябрь 2021 (1)
Июль 2021 (1)
Май 2021 (2)
Апрель 2021 (1)
  Друзья

Патриоты Осетии

Осетия и Осетины

ИА ОСинформ

Ирон Фæндаг

Ирон Адæм

Ацæтæ

Список партнеров

  Реклама
 
 
  © 2006—2022 iratta.com — история и культура Осетии
все права защищены
Рейтинг@Mail.ru