поиск в интернете
расширенный поиск
Иу лæг – æфсад у, дыууæ – уæлахиз. Сделать стартовойНаписать письмо Добавить в избранное
 
Регистрация   Забыли пароль?
  Главная Библиотека Регистрация Добавить новость Новое на сайте Статистика Форум Контакты О сайте
 
  Навигация
Авторские статьи
Общество
Литература
Осетинские сказки
Музыка
Фото
Видео
  Книги
История Осетии
История Алан
Аристократия Алан
История Южной Осетии
Исторический атлас
Осетинский аул
Традиции и обычаи
Три Слезы Бога
Религиозное мировоззрение
Фамилии и имена
Песни далеких лет
Нарты-Арии
Ир-Ас-Аланское Единобожие
Ингушско-Осетинские
Ирон æгъдæуттæ
  Интересные материалы
Древность
Скифы
Сарматы
Аланы
Новая История
Современность
Личности
Гербы и Флаги
  Духовный мир
Святые места
Древние учения
Нартский эпос
Культура
Религия
Теософия и теология
  Строим РЮО 
Политика
Религия
Ир-асский язык
Образование
Искусство
Экономика
  Реклама
 
 
Карательная экспедиция грузинских вооруженных отрядов
Автор: 00mN1ck / 8 августа 2007 / Категория: Южная Осетия в коллизиях российско-грузинских отн.
Между тем обе стороны - и грузинская, и осетинская интенсив­но готовились к вооруженному столкновению. Наместник Ворон­цов удовлетворил просьбу князя Андроникова об организации вооруженного вторжения в Южную Осетию для «усмирения не­которых осетинских обществ». Однако Воронцов предусмотри­тельно в тени оставлял генерала Андроникова - ему он поручал общее командование военной операцией, начальником же са­мой карательной экспедиции был назначен полковник Казбек. Андроников, формулировавший задачи военного похода в Осе­тию, считал, что нужно расширить зону военных операций - про­вести их не только во владениях князей Мачабели, но и Эристовых и других помещиков, где крестьяне не платят повинностей.

Андроников, как типичный представитель грузинской знати, брал на себя также определение политических установок для экспедиций. В них хорошо просматривались присущие тавадам ксенофобия и чванство, особенно бурно проявлявшиеся перед военным походом. Андроников наставлял начальника экспеди­ции Казбека «непременно наказать злоумышленных осетин, и неоднократно». При этом подчеркивал, что следует отказаться от тактики русских военных, якобы во время карательных экспе­диций ограничивающих свои действия «простым упорством», те. обороной. Что касается воинских сил и средств вооружения, то Андроников для вторжения в Южную Осетию предполагал от­рядить один грузинский батальон пехоты; отряд милиции из 300 человек, состоявший из жителей Горийского уезда. Отрядом ми­лиции поручалось командовать князю Мачабели, помощнику уездного начальника; князь Кобулов обязывался мобилизовать 150 осетин в Осетинском округе, - речь шла о казенных кресть­янах, дороживших своим положением и не желавших участво­вать в восстании «частных» крестьян; отдельный отряд из 100 че­ловек был сформирован «из дворян Горийского уезда под пред­водительством уездного предводителя дворянства поручика князя Эристова».

Грузино-тавадский характер вторжения в Южную Осетию предусматривал специальное воинское снаряжение, которым снабжалась карательная экспедиция. Некоторые виды оружия не использовались на Кавказе ранее, даже в Кавказской войне. На вооружении отряда были: «два горных орудия с тремя комп­лектами зарядов, из коих 12 картечных, по 80 гранатных с зажигательными кусочками истраптиловых с пулями, остальное коли­чество 12 фунтовых ядерных и два лаорста». Андроников объяс­нял: «если ядерные заряды будут малы для 10-фунтовых орудий, то», как рекомендовал грузинский генерал, «обшить их кожей в столько рядов, сколько нужно будет». Андроников особенно за­ботился по поводу ядерных зарядов, потому что они были «спо­собны разбивать укрепления и башни». Еще он к этому предус­матривал 10-фунтовую мортиру, служившую главным образом для разрушения особо прочных оборонительных сооружений. Грузинский генерал распорядился также «проделать дорогу» в Южной Осетии, чтобы «можно было провести» 6-фунтовую пуш­ку «к какому-либо из пунктов» военных действий; он не разрешал брать «крепостных ружей», как просил полковник Казбек, а нас­таивал, чтобы стрелки были вооружены пулеметами. Специальные отряды были сформированы для минирования крепостей и жи­лищ, такие спецотряды предусматривались для наведения мос­тов и других работ. Продовольствие заготавливалось «из винной и говяжьей порции» на 15 дней. Андроников просил увеличить количество транспорта для подвоза как «артиллерийских снаря­дов, так и провианта». Генерал Андроников, которому поруча­лось командование военной операцией, не очень надеялся на свои «полководческие» способности и просил наместника, что­бы на время военных операций к нему прикрепили офицера из Генерального штаба - специалиста, действительно способного руководить боевыми действиями.

Читая документы, связанные с подготовкой вооруженного вторжения в Южную Осетию, с набором воинских средств для истребления нищих, разоренных феодалами югоосетинских крестьян, невольно вспоминаешь о том, сколько крови пролили осетины во имя защиты грузинского народа! - и задаешь себе вопрос, почему же грузины, во все времена хвалившиеся своим благородством, ни разу не встали на защиту соседнего народа, а приходили к нему только с оружием в руках? И совсем простой вопрос - храбрые грузины - «дети Вахтанга Горгосала и Георгия Саакадзе», почему каждый раз, когда персидский шах требовал от грузин, чтобы самый смелый из них вышел и сразился в едино­борстве с его воином, каждый раз выходил... почему-то осетин...? Напомним современным грузинским андрониковым, - храбрым, если за ними как «минимум» великая держава, - только два факта из истории Грузии... Это было, судя по всему, в 40-х гг. XVIII века, при царе Теймуразе, в молодые годы Ираклия II. Небольшому от­ряду Ираклия предстояло сразиться с войском Азат-хана, «возму­щавшего Персию», воины которого просили поединка с самым храбрым воином Ираклия. Азат-хан согласился на такой поединок и предложил его царевичу. По свидетельству Давида Багратиони, его дед, Ираклий, выставил «наихрабрейшего из всех» осетина Луарсаба Макаева (Магкаева-М. Б,), воина из Зарамага. Соглас­но устным преданиям, позже тот же Ираклий II на предложение персидского шаха Ага-Мухаммед-хана о единоборстве был вы­нужден согласиться, надеясь, что единоборство будет выиграно и шах по условиям такого поединка отступит. Ираклий II обратился к своим воинам в растерянности, увидев перед собой огромного и плечистого богатыря - перса. Выручить царя взялся знаменитый в Осетии Гоци Хетагуров из Нара: он был невелик, сколочен по-горски, сухощав, внешне неказист. Встав со своим конем перед персом-гигантом, он вызвал хохот не только у шаха и его воинов - «ржали даже кони». Но зря потешался шах. Встретившись на скаку, Гоци столь лихо взмахнул саблей, что отрубленная голова перса, словно приклеенная, оставалась на мертвом. «Долго не мог понять шах происшедшее...» Довольный Ираклий II по-царс­ки преподнес Гоци свой щедрый подарок - золотую чашу, до XIX века хранившуюся в Нарской церкви.

Но вернемся к временам грузинского генерала Андроникова, собиравшегося походом в южные районы Осетии и требовавше­го для своих войск пушки, мортиры, пулеметы, «ядерные заря­ды», и обратимся к другой стороне - осетинской. В Осетии зна­ли о суете, связанной с подготовкой крупной карательной экспе­диции. Скорее всего, об этом стало известно от самих князей Мачабели, не скрывавших предстоящий поход Андроникова и угрожавших этим походом. Главным достижением осетинской стороны, готовившейся к обороне, являлась встреча почетных старшин, представлявших не только крестьян, прикрепленных к грузинским феодалам, но и казенных, в одной из главных церк­вей «Хистыдзуар», при которой была принята присяга о вооруженном сопротивлении грузинским войскам. При присяге было принято решение: «буде кто из них нарушать присягу эту или из­менит, или же передаст другому что-либо, то, по обычаю их, уничтожить его со всем его семейством, имуществом до основа­ния». Не менее важное решение было другое - «... осетины изб­рали из среды себя под названием юзбашей», т.е. предводите­лей, призванных руководить освободительным движением. Все­го осетинских старшин, взявших на себя руководство народно-освободительным движением, было более 15 человек. Они сос­тавляли Совет старейшин во главе с Тасолтаном Томаевым. Кро­ме того, само движение было возглавлено Махаматом Томае­вым. Последний взял на себя организацию обороны Южной Осе­тии и являлся политическим лидером, определявшим основные руководящие установки, обязательные для всех участников дви­жения. По данным З.Н. Ванеева, за короткое время Махаматом Томаевым было создано ополчение из 300 человек. Эту цифру приводил в своем донесении полковник Казбек. Консолидация военных сил, ранее стихийных и носивших разрозненный характер, являлась самым важным событием в Южной Осетии. Это заметил и грузинский генерал Андроников. В своем рапорте начальнику Главного штаба Отдельного Кавказского корпуса он писал о своем удивлении, которое вызвало у него объединительное движение, развернувшееся в Осетии в борьбе за независимость. «Я, - доносил Андроников, - никак не поверил бы, чтобы в осетинах, какими знал их прежде, могла содержаться та­кая перемена, чтобы такое единодушие, такое упорство вообще в задуманном деле могло быть в них так продолжительно. Все обнаруживает, что целая Осетия была напитана мыслью -мыслью восстания. Из всего округа только часть Малолиахвского участка и часть Джавского, т.е. место расположения укреп­ления и окрестные деревни, остаются еще не приставшими к бунтовщикам и, если эти части не увлеклись доселе общим при­мером, то должно полагать, что причиной, оставившей их, были и есть присутствие здесь войск».

В донесении Андроникова обращает на себя внимание явное преувеличение политического накала в Осетии, будто угрожав­шего всему Закавказскому краю. Во-первых, восставшие не бы­ли намерены предпринять что-либо агрессивно-наступатель­ное, они лишь готовились к обороне. Во-вторых, консолидация сил, о которой писал Андроников, охватила осетинские общест­ва только Юго-Осетии, включительно до Нарского общества на юго-западе и бассейна реки Арагви - на восточной окраине. В-третьих, сохранялся разрыв между восставшими, расположен­ными в горных районах, и готовыми участвовать в восстании крестьянами, жившими на равнине - в таких центрах, как Джави и Цхинвали, находившихся под жестким контролем властей. Что касается Северной Осетии, то она могла лишь сочувствовать крестьянской борьбе Южной Осетии, но практически не имела возможности оказать ей помощи - слишком была оторвана от юга в связи с массовым переселением из нее населения, заня­того теперь хозяйственным освоением новой территории. Гене­рал Андроников, по его собственному признанию, хорошо знал Осетию и прекрасно понимал, что в Южной Осетии, кроме трех сотен боевиков во главе с поручиком Махаматом Томаевым, нет сколько-нибудь серьезной воинской силы, способной противос­тоять его отрядам, по последнему слову техники оснащенным. Генерал Андроников искусственно обострял обстановку, желая добиться широкомасштабной вооруженной операции - такой, которая бы раз и навсегда развязала югоосетинский тугой узел. Еще в начале мая, когда Андроникову уже стало известно о соб­рании старейшин у Хистыдзуар, грузинский генерал просил на­чальника гражданского управления Закавказским краем гене­рал-лейтенанта В.О. Бебутова «усиления» его отряда «если не регулярным войском, то, по крайней мере, еще милицией»; на­помним, наместник в данном случае, отказывая в регулярных войсках, соблюдал указания Николая I, а также ранее принятый закон о карательных экспедициях. Андроников ходатайствовал, чтобы ему выделили из Западной Грузии, в частности из Имере­тин, дополнительные силы, считавшиеся более боеспособными грузинскими милицейскими формированиями. В планах князя Андроникова было привлечение к карательной экспедиции са­мих осетин из числа казенных крестьян, не участвовавших в вос­стании из-за опасений потерять свое социальное положение: осетинские казенные крестьяне были приравнены к грузинским и платили повинности - J/10 урожая. В середине мая Горийский уездный начальник мобилизовал 100 таких крестьян, и их гото­вили к карательному походу. Несмотря на то, что они были зачис­лены в милицию и это только улучшало их социальное положе­ние, завербованные осетины небольшими группами перебегали к осетинским повстанцам. Андроников бил тревогу. Он востре­бовал полковника Золотарева в качестве одного из командиров карательной экспедиции, объявил блокаду Нарскому, Хевскому, Ксанскомуи Мтиулетскому участкам Горийского уезда, т.е. маги­стральной части Южной Осетии, чтобы осетинским жителям «ни­каких казенных припасов под строжайшей ответственностью» «не продавали». За соблюдением блокады были обязаны сле­дить осетинский окружной начальник и его помощник. Исполь­зуя подкупы, Андроникову удалось сформировать в центре Осе­тии, главным образом в Туальском обществе, «Осетинскую ми­лицию» из 240 человек. Однако и этот отряд постигла та же участь, что и предыдущую сотню, созданную в Горийском уезде. Полковник Кобулов сетовал, что, «невзирая на его приказания и убеждения», «осетинские милиционеры» «самовольно разош­лись по своим домам». Князь Кобулов также доносил, что «на верность» осетинских милиционеров «весьма трудно положить­ся». Выяснилась и другая любопытная деталь - Парки Джанаеву, одному из осетинских старейшин, князь Мачабели дал взятку в размере 150 рублей серебром, чтобы он принял участие в фор­мировании осетинской милиции для участия в карательном по­ходе. Получив деньги, Парки Джанаев, однако, половину этих де­нег оставил себе, другую отдал старейшинам, которые помогли бежать осетинам из милицейского формирования.

В этих условиях князь Андроников, располагая достаточным контингентом грузинских войск и резервом, хотя и состоявшим главным образом из представителей центральных и восточных районов Грузии, не верил в боеспособность своих сил и продол­жал страшить российское командование. «Ранее, - писал он, -надеялся на отряд, которым располагал», считая его достаточ­ным, «но теперь, когда все части» Осетии «в враждебном против нас состоянии явно или тайно - я не могу скрывать своего зат­руднительного положения». Князь Андроников оценивал ситуа­цию, как способную иметь «опаснейшие последствия». Он при­зывал российские власти использовать «одно» единственное «средство, чтобы занять пункты ее (Осетии -М.Б.), угрожая бун­товщикам вещественно и разрушая морально». Призывая к во­енной оккупации всей Осетии, Андроников рассчитывал, что бу­дут задействованы русские войска, они же возьмут на себя воен­ные операции, и им, грузинским отрядам, как это было ранее, останется добить крестьян... Нагнетал обстановку и майор Кобу­лов, вновь ставший окружным начальником Осетии. Последний, в свою очередь, сообщал начальнику Гражданского управления Закавказского края Бебутову о том, будто Ивак и Дохцихо Томаевы, находившиеся во Владикавказе, возвратятся из Северной Осетии с отрядом, который якобы намерен принять участие в во­оруженном сопротивлении южных осетин. Последующие дан­ные, однако, не подтвердили эту информацию. Верным было другое - из Закинского общества Южной Осетии прибыл отряд вооруженных осетин в село Кесаткава (Кесатыхъау), где содер­жались в заточении осетинские семьи, а также скот - стада ло­шадей, крупного рогатого скота и баранов; отряду без единого выстрела удалось освободить и людей, и скот. 1 июня 1850 года генерал Бебутов получил донесение Кутаисского военного гу­бернатора об отправке для Андроникова вооруженного отряда численностью в 800 человек. Он был сформирован в Имеретии и состоял из четырех самостоятельных отрядов, каждый из кото­рых был возглавлен грузинским князем: Кутаисский отряд (200 человек) был под командованием князя Койхосро Микеладзе; Озургетский (150 человек) под начальством князя Малакая Гурбелия; Торошинский (200 человек) под командованием штабс-капитана князя Церетели (его мог заменить князь Иван Абашид­зе); Рачинский (250 человек) под начальством подпоручика Геор­гия Эристова. Помимо «частных начальников» весь «батальон» был подчинен капитану князю Симону Церетели. Стоит отме­тить: грузинская знать от похода Андроникова, принявшего вид национального вооруженного марша в Южную Осетию, ожидала серьезных результатов - новых привилегий, боевых наград, во­инских званий, новых титулов - все как было у персидских вали. Беспрецедентность готовившейся карательной экспедиции, предпринимавшейся крупными силами, заключалась, однако, в том, что грузинский князь Андроников, как организатор и руко­водитель вооруженного похода, имел от наместника Воронцова карт-бланш на вооруженный разгром Осетии: именно так представлял себе Андроников свою задачу. В походе принимали участие национальные вооруженные силы Грузии, созданные российскими властями под названием «милиция». При этом со­вершенно не принималось во внимание, что Осетия входила на одних и тех же с Грузией условиях в состав Российской государ­ственности. Не учитывалось и другое - Осетия не предпринима­ла сколько-нибудь видимых и невидимых политических и сило­вых акций в отношении Грузии, тем более России. Таким обра­зом, от российских властей Грузия получила право на вооружен­ное нападение на Осетию. Оно вытекало не из какой-то особой негативной политики России в отношении Осетии, а являлось продолжением политики «выращивания» в Грузии идеологии исключительности грузинского народа, в особенности его знати. Формирование подобной идеологии само по себе не стоит рас­сматривать в виде «злого умысла» российских властей. Напротив, последним политика некой исключительности навязывалась тавадской знатью и, потакая ей, ища в знати поддержку, российс­кая администрация, заигрывая с тавадами, создавала в центре Кавказа феномен исторической избранности, которому дозво­лялось все, - в том числе вооруженное вторжение к соседнему народу. Около 50-ти лет российское правительство не только не меняло в Грузии свою политику, но, напротив, наращивало темпы создания такой уникальной политической системы на Кавказе, при которой только один народ мог рассчитывать на особые при­вилегии. Присоединившись к России, только Грузия получила са­мостоятельность в управлении и фактически имела «свое» прави­тельство. Только Грузия имела свои национальные вооруженные силы под названием «милиция»; «милиции» были и в других райо­нах Кавказа, но нигде они в своей деятельности не имели самос­тоятельности. Только грузинская знать получила столь большое количество воинских званий, княжеских титулов и возводилась в ранг дворянства. Необычайная щедрость российских властей, проявлявшаяся в отношении грузинской знати, создавала день за днем, в течение 50 лет, не только образ неповторимого филума, но и клона, сохранявшего персидский тип господства и подчине­ния в качестве исторического идеала.

Князь Андроников был недоволен, что российское командо­вание не предоставляло ему регулярных войск. В самом начале июня 1850 года Андроников небольшой грузинский отряд под командованием полковника Золотарева направил в Магландвалетское осетинское общество, считавшееся самым неспокой­ным районом. Было видно, что бои в этом обществе и пораже­ние Золотарева с его смешанным русско-грузинским отрядом, склонят командование к решению о введении российских войск в карательную экспедицию. В письме из Джавского ущелья пол­ковник Золотарев жаловался, что «сам же по малочисленности отряда не может следовать обратно, ибо отряд так слаб, что достаточно 60 человек неприятеля, чтобы удержать меня в Ханикаткау». Он также сообщал о нехватке провианта, патронов, медикаментов и перевязочного материала. Что касается самих военных операций, то, судя по всему, они были незначительны. Золотарев свидетельствовал, что местные жители выдали ама­натов и заверили его «о прекращении всяких со стороны их неп­риязненных действий». Полковник также уверял Андроникова, «что следование вашего сиятельства по Джавскому ущелью этим будет совершенно безопасно». На другой день полковник донес также Андроникову, что к нему, Золотареву, Махамат Томаев, как глава повстанческого движения, «прислал от всего осетинского народа выборного» представителя для переговоров. Послед­ний заявил Золотареву, что жители Джавского общества дали «аманатов с условием, чтобы правительство разобрало их дело и, если найдет, что» они «принадлежат Мачабелову и Эристову, то они беспрекословно подчинятся в продолжение всего време­ни производства дел» до завершения правительственного рассле­дования вопроса о правомерности феодального господства гру­зинских князей в южной Осетии; «выборный представитель» Осетии заверял также в том, что осетины «не будут предприни­мать никаких неприязненных действий, и все требования прави­тельства будут в точности исполнять». Одновременно Золотарев сообщал Андроникову, что представитель Осетии просил, «чтоб и мы», т.е. грузинские войска, «со своей стороны прекратили все враждебные действия и не разоряли бы их». Таким образом, бла­годаря полковнику Золотареву становилось очевидным, что ка­рательная экспедиция, организованная Андрониковым и его ко­мандой, проводилась без достаточных на то оснований; ложными являлись также доклады Андроникова о непримиримости осе­тин, об их якобы нежелании вести переговоры и стремлении к всеобщему восстанию. Опасаясь, что возможно разоблачение, князь Андроников спешил ввести войска в Южную Осетию, что­бы таким образом донесения писал уже не Золотарев, а он сам. В первом же рапорте, продолжая дальше свою ложь, Андрони­ков пытался представить все, о чем писал Золотарев, в ином свете. Генерал утверждал, что «рукские, джамагские и магландвалетские бунтовщики, как главные возмутители этих селений, вновь не бросили в них бунта»; уточним, именно из этих мест к Золотареву старшины прислали своего «выборного представи­теля» для мирного разрешения острых вопросов. Через три фра­зы Андроников вновь повторил эту же мысль; «... Самые закоре­нелые бунтовщики и зачинщики восстания - суть жители рукс­кие, джамагские и магландвалетские»... У них и «притоны», и «сильнейшие завалы» и пр. - так нагнетал обстановку генерал, ранее боявшийся войти с войсками в Южную Осетию и заслав­ший перед этим Золотарева. Досталось и русскому полковни­ку... Рассерженный на него, Андроников темпераментно доказы­вал, что Золотарев занял «одну часть пустого селения»..., с дру­гой стороны, забывая о логике, доносил, что произошло «совер­шенное расстройство отряда полковника Золотарева»; еще раз уточним: сам полковник не писал о столь кровопролитных боях у «пустой части» селения Джимаги, как то изображал Андроников. Наибольшее возмущение Андроникова вызвало «поведение» Золотарева, который, «не имея разрешения от меня, допустил переговоры с главными бунтовщиками во главе их с Махаматом и Тасолтаном Томаевыми, заключил с ними некоторые непозво­лительные условия, а что всего важнее, принял от них аманатов на честное слово». Напомним, Золотарев никаких договоров с Осетией не заключал, а всего создал лишь «условия» для мирных переговоров, которыми, - как был уверен полковник, - могли бы воспользоваться обе стороны.

На этом этапе карательной экспедиции начинало прояснять­ся, что у князя Андроникова изначально был свой «секрет», у на­местника Воронцова - своя собственная тайна. Оба, естественно, были главными игроками в сюжете с экспедицией, столь далеко зашедшей, что явно напоминали игру «матерой» кошки с мыш­кой. «Секрет» Андроникова нам известен, он был прост и хорошо прочитывался. Грузинский генерал упорно добивался от Ворон­цова, чтобы ему помогли регулярными войсками, и рассчитывал с помощью русских солдат расправиться с Осетией. Вступив с войсками в Южную Осетию, Андроников вновь попытался вымо­лить у наместника российские войска. Из Джави он писал Ворон­цову, что в связи с действиями полковника Золотарева обста­новка изменилась настолько, что не может двигаться дальше. Более конкретно Андроников ссылался на ослабленность отряда Золотарева и «в особенности» из-за «сомнительного положения Нарского участка»; ситуация действительно изменилась не толь­ко в «Нарском участке, но и во всей Осетии. Виновником такой перемены был не полковник Золотарев», как утверждал Андро­ников, а он сам. Суть дела заключалась в том, что Золотареву осетины отдали аманатов, - «сам Тасолтан Томаев отдал в ама­наты своего сына», - с условием, что если Андроников не согла­сится на мирные переговоры, то полковник обязывался вернуть аманатов обратно - именно под это Золотарев, ничтоже сумняшеся, дал честное слово. Но Андроников не желал выполнить по­добную клятву, одинаково святую и для русского офицера, и для горца. Узнав о намерениях Андроникова, не пожелавшего вести переговоры, в Осетии накалилась обстановка. По свидетельству самого генерала, «с прибытием моим они (осетины - М. Б.) еще более усилили свои замыслы, распространили бунт и на другие ущелья и, таким образом, устроили и приготовили восстание почти целой Осетии». «В новой обстановке» Андроников просил начальника главного штаба Отдельного Кавказского корпуса из Коби в тыл повстанцев направить на Рукский перевал отряд рос­сийских войск «в составе 2-х рот и 400 человек милиции, а также усилить его собственный отряд двумя ротами»; войсковые силы, судя по всему, из-за дезертирства сильно сокращались - так, горийский уездный начальник сообщал, что «из осетинского отря­да вновь бежали милиционеры», захватив с собой оружие.

Последующие военные события, связанные с вооруженным вторжением в Осетию, подробно в свое время были воспроизве­дены советским историком З.Н. Ванеевым, и нет смысла их вновь подвергать описанию. Отметим лишь - сценарий боев, происхо­дивших главным образом по обе стороны Рокского перевала и бассейна реки Большой Лиахвы, ничем особенным не отличался - кровопролитные сражения, сожжение и разрушение населен­ных пунктов, отход жителей в районы высокогорья, захват плен­ных, аманатов и пр. Добавим, - события на Рокском перевале выдвинули нового народного героя, вошедшего в военную исто­рию осетин. Поручик русской армии Махамат Томаев стал не только признанным лидером освободительного движения, раз­вернувшегося в Осетии, но и показал необычайное личное му­жество. Когда поредели ряды его отряда, он занял удобную по­зицию - «Махаматы хацан» и стрелял по своему противнику без единого промаха, об этом говорили как о легенде, добавляя, что Махамат стрелял из «золотых пуль». Отдельно следует от­метить и другое: превосходный ученый, каким, несомненно, был З.Н. Ванеев, писавший о событиях весны и начала лета 1850 года в Южной Осетии, не заметил, сколь коварную и тай­ную игру затеял Воронцов с экспедицией князя Андроникова, -и не только с Андрониковым, но и с Петербургом... Однако, об этом позже...

"Южная Осетия в коллизиях российско-грузинских отношений" М.М. Блиев. 2006г.

при использовании материалов сайта, гиперссылка обязательна
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.
  Информация

Идея герба производна из идеологии Нартиады: высшая сфера УÆЛÆ представляет мировой разум МОН самой чашей уацамонгæ. Сама чаша и есть воплощение идеи перехода от разума МОН к его информационному выражению – к вести УАЦ. Далее...

  Опрос
Отдельный сайт
В разделе на этом сайте
В разделе на этом сайте с другим дизайном
На поддомене с другим дизайном


  Популярное
  Архив
Февраль 2022 (1)
Ноябрь 2021 (2)
Сентябрь 2021 (1)
Июль 2021 (1)
Май 2021 (2)
Апрель 2021 (1)
  Друзья

Патриоты Осетии

Осетия и Осетины

ИА ОСинформ

Ирон Фæндаг

Ирон Адæм

Ацæтæ

Список партнеров

  Реклама
 
 
  © 2006—2022 iratta.com — история и культура Осетии
все права защищены
Рейтинг@Mail.ru