Бесолова Е. Б., г. Владикавказ Исходя из древнейших мифопоэтических представлений, попытаемся воссоздать языческую символику предметов, культовых действий, обрядов и показать отражение этой символики в языке, ибо символические знаки языка существуют не для того, чтобы обозначать что либо, существующее помимо них. Напротив, «бытие выводится из значения этих символов» [1. С. 42].
Известно также, что языческая (магическая) ментальность особенно ярко проявляется в эволюции значения. Переходы значений слов в полной мере отражают обычаи, верования и способы мышления древнего слова, которое на наиболее ранних этапах его существования отождествляло всё живое и неживое, придавало огромное значение аналогии, оперировало разного рода магическими образами и символами. И это объяснимо: первобытное мышление не знало отвлечённых понятий, ему была свойственна очень условная система пониманий объективной действительности, хотя уже тогда и в то же время человек отождествлял вещь и процесс, вещь и её свойство [2. Сс.19 91]. Анализ мифов есть средство выявления первичных структур сознания, и с этих позиций мы попытаемся «прочитать» отрывок из нартовских сказаний о создании фæндыра — двенадцатиструнной арфы осетин. Несмотря на множество посвящённых этому отрывку работ, его интерпретация остаётся, на наш взгляд, концептуально неясной; не использовано прочтение текста сказания «Гибель семьи Сырдона» в соответствии с мифопоэтической символикой.
Сырдон в голодный год зарезал корову Хамыца, который в отместку порубил его детей и бросил в котёл, где варилось мясо его коровы. Потрясённый гибелью своих сыновей, Сырдон собирает из костей руки (десницы) старшего сына фандыр (арфу), натягивает струны из жил убитых сыновей (вариант — волосы из седых кос покойной матери), и в звуках арфы изливает своё горе [3. С.219].
…Сырдон собрал куски трёх мёртвых тел, В последний раз на них он посмотрел. Очажный камень стал плитой могилы, Детей своих под камнем схоронил. Но одного из сыновей десницу Себе оставил, чтоб всю жизнь томиться За то, что сам обрёк детей на гибель. И на деснице мёртвой, на изгибе, От кости лучевой до плечевой, Из кос покойной матери родной Он натянул двенадцать волосков. И был фандыр излюбленный готов, Фандыр из кости собственного сына, Где струны — материнские седины. [3. Сс.219 225]
Язычники считали, что жертвоприношение вносит «порядок, гармонию» в человеческую жизнь. Корова и другие парнокопытные в древности считались священными животными и олицетворением божества, причём корова как священное животное олицетворяло небо, а рог коровы — это символ божественной силы. Названия жертвенных животных соотносились со значением «музыка», которая являлась олицетворением космической гармонии, выраженной в звуке (голос), сокровенным знанием об устройстве мироздания, «изобретением богов» (Плутарх). Космическая музыка связывала воедино макро- и микрокосм — мироздание и человека, она пронизывала небесные сферы и управляла временем. Музыкой создан мир, который представлялся как гармония и природа звуков, и как энергия, объединяющая и упорядочивающая вселенную, она вплеталась в первоначальный хаос и творила из него космос. Традиционная фонетическая символика всегда придавала большую значимость звуку, звучанию слова, нежели его смысловому значению, распознавая в звуке слова модуляцию космического дыхания и возвращение к изначальной силе слова [4].
Музыкальные инструменты — это медиаторы, проецирующие космическую музыку в земное пространство.
Символическое значение арфы, древнейшего музыкального струнного щипкового инструмента, — символ связи (мост) неба и земли, символ мистической лестницы и символ циклического развития мира, а также олицетворение упорядоченного мироздания, инструмент ангелов. Изображает переход в другой мир. Иногда представляется как воплощение чистой идеи звука — носителя напряжения и страдания. Понимается и как символ мировой гармонии и гармонического единства неба и земли, а также отзывчивости и чуткости к земной и небесной жизни [5. С.322].
Известно, что человеческое тело толковалось как воспроизведение структуры мироздания, где отдельные его части обладали собственной символикой. Рождение нового мира, космоса могло произойти лишь после разделения на части аморфного тела существа. Из них, как известно по космогоническим мифам, возникли разные части космоса. От кости лучевой до плечевой — пространство, очищенное от мяса (плоти), — мировое древо, отделявшее небо от земли.
Мифоритуал о создании фандыра-арфы есть, по нашему мнению, представление о расчленении Хаоса. Корова была жертвенным животным: её приносили в дар восходящему солнцу, а корова Хамыца — символ нартского космоса. Первосущество, будучи расчленённым на части, превращается в арфу. Арфа, словно выраставшая из мёртвых останков сыновей Сырдона, уподобилась «скелету» бога, о чём дополнительно говорит и семантика «трёхногости» инструмента, или «троичности»[6] числа «3» — «…три мёртвых тела…» или куски трёх мёртвых тел. Нам кажется, что таким образом возрождалась воплощённая в образе арфы душа умершего.
Грабить плоть божества могли только хищные птицы и звери (ср.: этимология имени Сырдон / Сирдон от сырд / сирд «зверь») [7. С.208].
В котле, по нашему разумению, должны мыслиться останки умершего бога, перевариваемые в нём, как в утробе богини-коровы. Именно этот обряд глубокой древности гарантировал мёртвым возрождение. Ритуал варки (т.е. возрождения) в котле хорошо известен в мифологии как обряд омоложения; напр., вариться в котле, превращаясь из старухи в юную девушку или из старика в юношу.
Душа умершего возрождалась путём андрогинизма, восстановления двуполого первосущества, каким был Сырдон. Он, ведь, знавший ритуал смерти-возрождения, обладал особым могуществом. Как божество-андрогин, вырастил без жены сыновей.
В архаической форме Сырдон имел две ипостаси в нартовском эпосе — оборотня (становился стариком, старухой и пр.) и колдуна. Известно, что основа *deks получила в ряде индоевропейских языков значения «правый», «правая рука», «искусный», нов осетинском языке она представлена как dæsny «ведун» [8. С.360].
В древнейшем цикле сказаний о нём наблюдается связь с рыбами: сын владыки вод — Гатага, и выход из вод можно рассматривать для него в качестве спасительного акта. Отношение Сырдона к воде говорит о том, что он связан с ритуалом смерти-возрождения. Предполагаем также, что Сырдон мог превращаться в бога-рыбу. Это не проявляется в текстах сказаний, но подспудно скрывается в его поступках.
Его сыновья, внуки бога-реки, были погребены им под очажным камнем — в этом прочитывается, на наш взгляд, противопоставление водного Хаоса творческому Огню.
Жилище Сырдона — подземный дом-лабиринт — ритуально нечистое; ритуальное значение его — «место инициации»; в нём, как в хтоническом мире, царит мрак, и вошедший в него с востока, где был вход, попадал в царство запада, смерти. Но в герое уже прорезался человеческий голос: Сырдон достиг определённой степени осознания своей принадлежности к нартской общности, которой ещё не был принят, уяснил для себя смысл этой интеграции, её движущие силы.
Извлечённая из десницы сына песня-плач Сырдона связана с бульканьем варящейся плоти в котле. Символически это и есть ритуал рождения музыки жизни, голоса жизни через смерть.Локтевая и плечевая кости, опустошённые от мозга костей и плоти, исторгали музыку смерти (как духовой инструмент). Арфа (как струнный инструмент) производила музыку жизни, вызывавшую наращение плоти, натяжение жил и суставов, восстановление всей духовной конституции бога (за счёт жил).
По В. Н. Топорову, общий контекст ритуала реализуется «в максимальной полноте и органичности содержащихся в нём потенций… в мифопоэтическую или космологическую эпоху, определяемую соответствующим типом мировоззрения, миропонимания, точнее — миропереживания, переживания мира в процессе контактов с ним, реализующихся, прежде всего, через деятельность — как «наглядно-практическую, так и «теоретическую…» [9. С.9].
Литература
1. Вопросы языкознания. — 1975. — №1.; Лосев А. Ф. Знак, символ, миф // Труды по языкознанию. — М., 1982.
2. Фрейденберг О. М. Миф и литература древности. — М., 1979.
3. Нарты. Эпос осетинского народа. — М., 1957.
4. Закс К. Дух и становление музыкальных инструментов. — М., 1929; Sachs C. Vergleichende Musikwissenschaft in ihren Grundzugen. — Lpz., 1930.
5. Королёв К. Энциклопедия символов, знаков, эмблем. — М., Спб., 2003.
6. Топоров В. Н. К семантике троичности // Этимология, 1977. — Сборник статей. — М., 1978.
7. Абаев В. И. Историко-этимологический словарь осетинского языка. — Л., 1979. — Т. III.
8. Абаев В. И. Историко-этимологический словарь осетинского языка. — М. Л., 1958. — Т. I.
9. Топоров В. Н. О ритуале. Введение в проблематику // Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках. — М., 1988.
Источник:
Бесолова Е. Б. Этюд об осетинской двенадцатиструнной арфе // Народы Кавказа: история, этнология, культура. К 60-летию со дня рождения В. С. Уарзиати. Материалы всероссийской научной конференции с международным участием. ФГБОУ ВПО СОГУ им. К.Л. Хетагурова; ФГБУН СОИГСИ ВНЦ РАН и РСО-А. – Владикавказ: ИПЦ СОИГСИ ВНЦ РАН и РСО-А, 2014. – 294 с.
Об авторе:
Бесолова Елена Бутусовна — в.н.с. отдела осетинского языкознания СОИГСИ ВНЦ РАН и РСО-А, доктор филологических наук, доцент (г. Владикавказ) |