А.Б. Бритаева
кфн, снс СОИГСИ
(К вопросу становления и развития жанра)
Сказка как способ художественного отображения жизни, как составная часть духовной культуры народа имеет долгую и интересную историю. Сказочные принципы изображения универсальны и узнаваемы в любом явлении искусства. Каждое поколение по-новому прочитывает «старые», традиционные сказки и создает сказки своего времени с опорой на историко-культурную традицию.
Законы поэтики, философско-мировоззренческая и психологическая основа сказки как одного из древнейших видов народного творчества таковы, что во все времена писатели, поэты и драматурги разных стран обращаются к ней в поисках ответов на важнейшие вопросы современности и с целью художественного осмысления «вечных» вопросов человеческого бытия.
XX век привнес в осетинскую литературу много нового, в том числе и то, что система жанров в ней обогатилась благодаря зарождению и расцвету литературной сказки. В лучших своих образцах осетинская литературная сказка восприняла то ценное, что было выработано традиционным фольклором, соединив нравственные ценности и художественные достижения народа с авторским талантом.
Начало осетинской литературной сказки было ярким, значимым. Зарождение ее связано с именем основоположника осетинской литературы Коста Левановича Хетагурова. Позже сказка заняла свое место в творчестве таких писателей, как Сека Гадиев, Нигер, Созырыко Бритаев, Давид Хетагуров, Давид Дарчиев, Гриш Плиев, Борис Муртазов, Георгий Дзугаев… Традиции старшего поколения продолжили и современные осетинские писатели: Саламджери Ситохов, Руслан Тотров, Музафер Дзасохов, Мелитон Казиев, Геор Чеджемов, Клара Джимиева-Кантемирова, Алеш Гучмазов, Залина Дзуцева и многие-многие другие.
Стихотворение-сказка Коста «В пастухах» («Лæскъдзæрæн») представляет собой поэтическую обработку народной сказки. Это отмечали многие исследователи: Семенов Л.П., З.М. Салагаева, Г.И. Кравченко, Дзуццаты Х-М., Хадарцева А.А. и др.
В основе ее – два фольклорных сюжета: «Кто больше?» (или «Кто сильнее?») и словесное состязание бедняка и великана. Сюжеты эти являются «бродячими», мы встречаем их не только в осетинских народных сказках («Георгий Победоносец в гостях у стариков», «Бедняк и черт», «Сказка», «Бычья лопатка»), но и в фольклоре других народов (каракалпакского, киргизского, таджикского, монгольского и т.д. Но особую близость осетинская сказка обнаруживает со сказочным эпосом народов Кавказа и Закавказья. Это естественно, ведь общность многих мотивов и сюжетов фольклора этих народов обусловлена территориальной близостью, сходством социально-экономического развития на протяжении веков, культурными связями.
Посредством использования сказочного приема «загадок-разгадок», небылиц в словесном состязании главных действующих лиц, Коста Хетагуров показал извечный мотив противостояния добра и зла. Диалог и, соответственно, используемые в нем художественные средства в этой сказке движут действие, помогают проявить контрастность образов, обнаруживают противостояние и таким образом заостряются социальный, нравственный и моральный аспекты сказки. Выдумка, фантазия в произведении Коста подчиняются основной идее сказки – воплощению человеческих идеалов.
Основное содержание сказки К. Хетагурова – не борьба с фантастическим персонажем, а протест против угнетающих сил. Главный герой показывается активным, побеждающим врагов не при помощи волшебных помощников, а благодаря реальным личностным качествам. Пастух предстает перед нами обладателем проницательного ума, веселой удали, то есть акцент делается на обрисовку его морального облика, что придает ему новое идейное звучание, поднимает его на более высокую морально-нравственную ступень.
«В пастухах» («Лæскъдзæрæн») отражает картину социальной несправедливости, неравенства, недвусмысленно и безоговорочно становясь на сторону угнетенного, обездоленного человека труда, и диалог-состязание персонажей явился прекрасным средством для осуществления этой задачи. Заимствованная из сокровищницы осетинского народного творчества, сказка «В пастухах» вернулась в народ отшлифованной и ограненной и в обработке мастера зажила новой жизнью.
Не обошел своим вниманием жанр сказки и Сека Гадиев. В сказках «Куртатинский лгун» («Куырттатаг гæды лæг»), «Как человека богатство портит» («Лæджы хъæздыгад цас хъал кæны»), «Святой Георгий и три брата» («Уастырджи æмæ æртæ æфсымæры), «Афсати» («Æфсати»), «Лиса-паломница» («Рувас-хадзы»), «Искатель правды» («Рæстдзинад агурæг»), «Чертова уздечка» («Хæйрæджы уидон») писатель придерживается круга действующих лиц, сюжета, последовательности событий народной сказки, но они предстают художественно обогащенными. В чем же это выражается?
Описание природы и портреты более подробные; есть детализация переживаний героев, которые народная сказка или вообще не дает, или дает лишь намеком; действие насыщено бытовыми деталями, которые имеют не только художественную, но и этнографическую ценность и т.д.
Самая известная из сказок Сека – «Куртатинский лгун» («Куырттатаг гæды лæг»). Произведение тесно связано с народным творчеством и является контаминацией двух фольклорных сюжетов: «Гургоко и его башмак» («Гуыргъохъо æмæ йе ‘рчъи») и «Обманщик» («Сайæгой»).
Острие сатиры С. Гадиева направлено против представителя господствующего класса – алдара. Автор рисует образ жестокого по отношению к простому люду, глупого, жадного барина. Какая бы черта характера алдара не выделялась в сказке, он неизменно выставлен в смешном свете, подвергается унижению. Вступая в конфликт, алдар проявляет свою социальную и психологическую сущность. Он пытается поставить бедняка в нелепое положение, высмеять его, но сам оказывается смешон и нелеп. Глупость алдара не просто подчеркивается и выделяется из эпизода в эпизод, а концентрируется, проявляясь в каждом поступке, в каждом сказанном слове.
Гипербола – один из основных приемов обличения в сказке. С. Гадиев широко им пользуется при обрисовке своего персонажа. «Осмеиваемые качества подаются «крупным планом», многократно повторяются и доводятся до логического конца, до абсурдности. Это помогает разоблачить их сущность» [1; 70]. Однако гиперболизация не отрывает образ от реальной действительности, а лишь делает его более значительным, запоминающимся. Идейное содержание сказки «Куртатинский лгун» раскрывается автором не только через обрисовку образа глупого алдара, но и через изображение положительного персонажа, главного героя сказки, который проявляет лучшие человеческие качества, присущие простому народу – ум, сообразительность, находчивость, смелость, ловкость.
Необычность поступков и взаимоотношений героев не противоречит реалистичности изображаемого. Герои – обыкновенные люди, бытовая обстановка, в которой совершаются поступки персонажей, общая социальная направленность – все это определяет реализм, жизненный характер сказки «Куртатинский лгун» Сека Гадиева.
Говоря об истории осетинской литературной сказки, нельзя не остановиться на творчестве Созырыко Бритаева. Он был большим знатоком народного творчества, всю свою жизнь посвятил собиранию сказок. И сам владел волшебным искусством сказочника.
Отвечая на вопрос, кто же такой С. Бритаев – собиратель народных сказок или автор сказок литературных, приходится признать: и то, и другое, но вместе с тем и нечто новое, т.к. его сказка – явление сложное, синтетическое и совершенно оригинальное. Его произведения – промежуточное звено на пути к собственно литературной сказке. Работая по фольклорным мотивам, Бритаев вкладывает новый смысл в фольклорные сюжеты, придает новую окраску образам, зародившимся в народе. Намек, заложенный в фольклорном произведении, он превращает в картину, деталь обстановки, действия, развивает в самостоятельный образ, пленяющий воображение читателя.
В самой известной сказке С. Бритаева «Дзег сын Дзега», по свидетельству автора, использованы «лишь имена из народных сказок». Это не совсем верно. Сюжет данного произведения контаминирован, в нем множество известных фольклорных мотивов, архетипических констант, но это нисколько не умаляет заслуг автора. Пользуясь «строительным материалом» народной сказки, Бритаев создавал новые образы, и главным в них является его творческий замысел.
В подзаголовке автор коротко изложил сюжет: «сказка о том, как отважный Дзег, сын старого Дзега, отправился в дремучий лес, женился на дочери золотого Солнца, убил царя чертей Балгура и открыл ход из страны ночи в страну солнца».
Одного перечисления встречающихся в сказке народных мотивов достаточно, чтобы проследить несомненную и прочную связь ее с фольклором.
– Мотив «молельного сына». У старого Дзега и жены его Азау нет детей и они часто молятся Богу, чтобы он дал им «хоть одного черноглазого сына, хоть одну сероглазую дочь», и вот, наконец, родила Азау сына.
– Мотив «богатырского детства героя». Как и многие герои народных сказок, Дзег рос очень быстро: «за день на палец вырастал, а за ночь – на пядь».
– На мотиве дележа наследства строится глава «Как Дзег сын Дзега решил спор трех чертей». Сюжет «Обманутых леших» (а в нашем случае, чертей) широко известен и в международном сказочном репертуаре.
– Мотив волшебной свирели – следующий известный мотив, заимствованный автором из цикла Ацамаза в «Нартском эпосе». Дзег с помощью волшебной свирели, подаренной ему покровителем зверей Афсати смог собрать выкуп за невесту.
– Мотив переправы в иной мир. Герой в поисках невесты спускается в подземелье. Чудесное посещение героем подземного царства – один из самых древних и распространенных мотивов в осетинских сказках, в целом – фольклоре народов мира. Переправа очень важный композиционный элемент в сказке. Здесь весьма наглядно прослеживаются влияние мифа, ведь посещение героем (связанным с Солнцем, он – его зять) нижнего (загробного) мира – мотив мифологический. По представлениям древних людей, вселенная делится на три уровня: небесное пространство, земное и подземное. Представление о «трех мирах» встречается у многих народов: у древних греков, римлян, германцев и др. Все эти три мира тесно взаимосвязаны. Земной житель Дзег побывал в верхнем мире – в гостях у Солнца, а затем в поисках жены, дочери Солнца, спускается в нижний мир – в подземелье.
– Мотив «Кащеевой смерти». Смерть царя подземной страны Балгура находится в сундуке, сундук – в утке, утка – в ястребе, ястреб – в гусе, гусь – в брюхе огромного кабана.
Для осетинских сказок характерны типические места, которые не связаны с определенным сюжетом и свободно переходят из одной сказки в другую. Вот, например, одно из распространенных типических мест. Герой выясняет, где хранится смерть (душа) великана или черта, а в нашем случае царя подземного мира. Место, где спрятана душа врага героя, как правило, хитростью выведывает похищенная им красавица, а затем рассказывает об этом герою.
Из народного творчества взяты и многие мифологические образы этой сказки: къулбадæг ус, у которой один клык до неба, а другой – до самого подземелья, Кривой Афсати, девушки-птицы, оказавшиеся дочерьми Солнца.
Наличие такого большого количества сходств с народной сказкой не говорит о том, что автор слепо копирует ее. С. Бритаев использует весь сказочный арсенал народного творчества. Но при этом он вкладывает в старые известные формы, прижившиеся в народе, новое содержание, в привычные образы – новую душу. Он переосмысливает и сюжеты и замыслы, дополняя, развивая, обогащая их тем новым, что ему подсказывала жизнь, современная ему действительность.
Население подземной страны изнурено тяжелой работой. Богата страна Балгура, но, как говорит один из ее жителей, «счастья в ней нет никому, кроме самого Балгура и его чертей. И сокровища те – не для нас, не для бедных они». Что же это за сокровища стережет Балгур? Путешествуя по подземной стране, Дзег увидел ручейки, реки, озера и море. И не вода в них была, а «нефть черная плескалась». Встали на его пути горы. «Одни горы были белые, как снег, другие блестели, как вода под солнцем». Есть горы, черные как уголь, и черным блеском отсвечивают. Есть горы красные, желтые, зеленые. Позже Дзег узнал, горы эти состояли: одни из каменного угля, другие – цинковые, медные, железные. В царстве Балгура Дзег увидел, как рабы царя – черные худые люди – собирают жемчуг, промывают золотой песок и складывают в целые горы, как отделяют свинец, цинк, серебро от пустой породы. Дзег мечтает, открыть ход в подземную страну, показать людям, какие богатства скрываются в недрах земли, и научить их пользоваться ими. Народ во главе с Дзегом поднялся против своего угнетателя и победил его. Много приглашенных было на пиру, где праздновали победу над силами Тьмы. И седой мудрец из черного ущелья сказал тогда народу: «Все сокровища, что собирали вы для насильника Балгура, отныне ваши. Ваши теперь все сокровища подземной страны – все сокровища земли: свинец и цинк, золото и серебро, медь и железо, алмазы и рубины, нефть и уголь и все те сокровища, о которых пока не знают люди из солнечной страны. Теперь для всех вас и для всех сокровищ открыт путь в страну Солнца. Там под лучами настоящего солнца они засияют ярко, и жизнь людей в стране Дня станет счастливой и богатой». Герой преображает царство мрака, заполняя его светом и стирая границы миров.
Творчество С. Бритаева расцвечено россыпями народной мудрости, богатством красок народной речи. Оно глубоко реалистично при всей сказочности формы. Сказки писателя, воспевшего достоинство трудового человека, его силу и красоту, являются бесценным даром в сокровищницу осетинской литературы.
История осетинской литературной сказки в целом отражает особенности литературного процесса в целом, а также своеобразие литературно-фольклорного взаимодействия в разные историко-культурные периоды. Развитие литературной сказки на первых этапах было неоднозначным – одни писатели пошли по пути просто поэтического переложения фольклорных сюжетов, ничего не добавляя от себя, не обогащая их реалиями современности, сказки других страдали излишней идеологизацией и назойливой дидактичностью. Сказка «Аллон-биллон» Д.Хетагурова, например, написана очень тяжелым, трудным для восприятия языком; есть произведения, в которых нет творческого замысла, фольклорный сюжет слепо копируется и т.д.
Но даже в те время, когда идеологический диктат ограничивал развитие литературу и загонял ее в определенные рамки, когда писатели зачастую вынуждены были выполнять социальный заказ, немало было творений, отмеченных высокой художественностью. Это, к примеру, «Сказка о двух соседях и двух ласточках» («Дыууæ сыхаджы æмæ дыууæ сыхаджы аргъау») Нигера, «Мистаче – жених» («Мыстачъе-усгур») и «Человек и черт» («Лæг æмæ хæйрæг») А. Царукаева, «Отцовское благословение» (пер. наш) («Фыды фарн») М. Цагараева, «Згидская красавица» («Зджыды рæсугъд») Б. Муртазова и др. Соотношение «фольклорности» и «литературности» в них можно определить как «сохранение народного сюжета при авторском стиле повествования» [2; 51].
Нельзя сказать, что указанные произведения вовсе лишены недостатков. Так, в известной и заслуженно любимой, востребованной читателями сказке Д. Дарчиева «Гамат» наблюдается избыточная детализация портретных характеристик, сюжет растянут за счет многократных повторов крупных фрагментов. Но именно эти сказки стали новым этапом в развитии жанра.
Сказки Александра Царукаева, например, можно назвать связующим звеном между фольклорно-литературными произведениями первой половины XX века и современной осетинской авторской сказкой.
Литературная сказка – жанр парадоксальный. Тяготея к народным образцам, она как бы отталкивается от них. Это противоречие заложено в самом термине. Современные осетинские писатели значительно отошли от народной сказки, но все-таки они не порывают окончательно с фольклорной традицией, а как бы дают ей новую жизнь, обнаруживают в ней скрытые неиспользованные художественные возможности. Каждый из авторов создает в своем произведении мир, который принято называть художественным, отличающийся не только от других художественных миров, но и от мира реального.
Современная осетинская литературная сказка в основном представлена сказками о животных (Г. Плиев, Л. Валиев, А. Букулов, С. Ситохов, Б. Гурдзибеев, М. Дзасохов, М. Казиев, Р. Тотров, Ч. Бугулов, Г. Чеджемов, З. Дзуцева), о неживой природе (Г. Чеджемов, В. Гаглоев, М. Дзасохов, Ч. Айларов); встречаются (хотя это происходит весьма редко) сказки, где главным или второстепенным действующим лицом является ребенок или взрослый человек (Г. Чеджемов).
Соответственно, среди героев ее: звери и птицы, насекомые и растения, домашние животные, явления природы, гораздо реже – люди.
Во многих отношениях современная осетинская литературная сказка – это продолжение и развитие традиций архаического животного эпоса. А происхождение животного эпоса, в свою очередь, связано с жизнью древних охотников и пастухов. Представители мифологической школы считают, что животный эпос является результатом перенесения человеческих отношений на природу.
Как и в архаическом фольклоре, герои осетинской литературной сказки наделены двойственными признаками – человеческими и животными. В сказках осетинских писателей нет двух миров: мира людей и мира животных, есть один мир, в котором люди и животные слиты воедино. Они – своеобразный способ разговора взрослого с ребенком о жизненно важных вещах, которые невозможно объяснить на языке абстракций. Ребенку для того, чтобы обрести истинно человеческое мировоззрение, предлагается взглянуть на мир глазами любопытного зайчонка, старого мудрого ежа, невоспитанного воробья, лесных птиц, остающихся зимой в родных краях, маленькой звездочки, которую тяготит одиночество, а также деревьев, горного ручья и других персонажей, населяющих мир осетинской литературной сказки. Как и народные, эти сказки знакомят ребенка со сложными законами бытия, объясняют преимущества и недостатки той или иной жизненной позиции.
Психологический анализ мотивации поведения героев находит свое развитие в большинстве сказок современных авторов: «Большое счастье» («Стыр амонд»), «Черепаха и ее соседи» («Уæртджынхæфс æмæ йæ сыхæгтæ»), «Востроухий и Кармагон» («Хъилхъус æмæ Къæрмæгон»), «Сказка об олененке-сироте» («Сидзæр сæныччы аргъау») Г. Чеджемова, «Чудодейственный орех» («Царддæттæг æнгуз») М. Казиева, «Сказка о елочке» («Заз бæласы аргъау») А. Хамицаева, «Как старая ежиха себе маму искала» («Зæронд уызын йæхицæн мад куыд агуырдта»), «Добром за добро воздается, или как еж без шубы остался» («Раттаджы къух райсаг у, кæнæ уызын æнæ кæрцæй куыд баззад»), «Звездная дорога» («Стъалыджын фæндаг») З. Дзуцевой и др.
Новая действительность становится неотъемлемой частью современной осетинской литературной сказки. Проявляется это и в содержании, и в осмыслении традиционных конфликтов, и в изображенном мире вещей.
Как отмечает О.С. Левченкова, «современный сочинительный процесс и общеполитический контекст буквально врываются в сказку, а сказочные элементы, в свою очередь, прочно входят в литературу, в жизнь. Время, конкретная эпоха корректируют жанровые, структурные особенности сказки, трансформируют «устоявшиеся коллизии и понятия чудесного» [3; 72-73].
В современной осетинской литературной сказке тоже традиционное чудо уступает место новому. На смену устаревшим колдуньям и магам приходит новый тип волшебника – современный человек, вооруженный знаниями, умениями. Так, в сказке А. Гучмазова «Великан с лягушачьей кожей» («Хæфсын уæйыг») главный герой – обыкновенный мальчишка, отдыхающий на каникулах у дедушки в горном селении – сумел избавить его жителей от поселившегося невдалеке великана с лягушачьей кожей при помощи обыкновенного электрического тока.
Не только люди, но и животные – персонажи современной осетинской литературной сказки, умеют пользоваться изобретениями нового времени. Очень занимательной в этом смысле представляется нам сказка А. Саламова «Смерть серого острозубого волка» («Цыргъдæндаг цъæх бирæгъы мæлæт»), в которой лесные жители избавились от волка при помощи очков и слухового аппарата.
Необходимо отметить еще один, весьма важный аспект современной осетинской литературной сказки – экологический. В детстве трудно научить человека по-настоящему любить природу. Трудно потому, что у ребенка недостаточно еще бывает жизненного опыта, он еще не умеет абстрактно мыслить, не столь совершенно его мировосприятие. Тем не менее, именно в детстве закладываются основы любви к природе. Эта основа и определяет, какой глубины и силы чувство разовьется в нем в будущем.
Огромную роль в воспитании человека, бережно относящегося к миру природы, играет литература. Не подлежит сомнению, что сказка – это жанр литературы, наиболее любимый детьми, и наиболее им доступный. Поэтому многих писателей так привлекает жанр литературной сказки. А особая роль в деле воспитания человека, являющегося частью природы, не мыслящего себя вне ее, принадлежит «природоведческим сказкам». Эти сказки известный писатель Н.И. Сладков называл «охранной грамотой природы», ведь говорящую лягушку ребенок не пнет ногой, не будет думать, как убить улыбающегося ему зайца, плачущую бабочку не нанижет на иголку.
Такие сказки встречаются в творчестве В. Гаглоева, Г. Чеджемова, А. Хамицева, Ч. Айларова, А. Царукаева, Р. Тотрова, Л. Валиева и многих других писателей.
В плане познавательности большой интерес представляют сказки М. Дзасохова («Биттотæ», «Загъдкъахæг», «Уалдзæджы комытæф», «Быцæу»), цикл рассказов-сказок В. Гаглоева «Цæуыл куыдта хæххон суадон». Они носят природоведческий характер, хотя при этом не лишены сказочной занимательности. Природа, увиденная и запечатленная глазами художника – вот что лежит в основе творчества этих писателей. Своеобразие произведений состоит в том, что в них удачно сочетаются элементы сказочные, фантастические и сведения, основанные на точных знаниях, науке о природе. Весь познавательный материал достоверен, ребенок многое в нем почерпнет для себя. Ценность даваемых знаний увеличивается формой подачи: сказочным сюжетом, композицией.
Удачное сочетание занимательного, познавательного и художественного аспектов в произведениях осетинских авторов отвечает специфике детского восприятия и служит важной цели: воспитания любви и уважения к природе. Не вмешиваться. Помогать – но помогать бережно, зная, с чем имеешь дело. Эта мысль настойчиво звучит почти во всех природоведческих сказках осетинских авторов. А.Швейцер писал: «Поистине нравствен человек только тогда, когда он повинуется внутреннему побуждению помогать любой жизни... и удерживаться от того, чтобы причинить живому какой-либо вред... Для него священна жизнь как таковая, он не сорвет листочка с дерева, не сломает ни одного цветка и не раздавит ни одного насекомого» [4; 307]. И, словно повинуясь этой аксиоме, осетинские писатели выступают сторонниками нравственности, воспитанной знаниями о природе, ответственности за нее.
Для современной осетинской литературной сказки, повторимся, важен принцип единства людей и животных. Но это единство не имеет мифологического значения – оно было утеряно еще в период формирования классической фольклорной сказки о животных. Современные осетинские литературные сказки о животных вобрали в себя как приметы жизни представителей животного и растительного мира, так и приметы жизни людей, т.е. в них слились две действительности: одна – подлинная жизнь цветка, мухи, лесной тропинки, а другая – не менее подлинная – судьба человека, история человеческой жизни. В этом смешении животного и человеческого есть эстетическая цель. Сочетание сказочного и реального, обыденного делает эти сказки двуплановыми, интересными и детям и взрослым. Дети воспринимают внешнюю конкретную форму сказочного события, поддаются очарованию вымысла, их завораживает победа добра над злом, быстрая смена событий; взрослые понимают стоящие за сказочной схемой сложные человеческие отношения, находят в сказках глубокую философию, примеры подлинной жизни с ее радостями и разочарованиями, любовью и смертью, правдой и ложью.
Итак, литературная сказка – явление сложное, многожанровое. Различные жанровые разновидности ее отличаются, в первую очередь, авторской позицией. Способы выражения авторской позиции формируются на основе взаимодействия с идейно-художественной системой традиционных сказочных жанров и синтеза с жанрами притчи, рассказа, поэмы и др. Каждая литературная сказка в итоге дает свою уникальную картину мира, построенную на основе жанрового синтеза, но все подобные миры являются частями того, что можно назвать «царством сказки».
Примечания:
1. Тарасенкова Е.Ф. Жанровое своеобразие русских сатирических сказок // Русский фольклор: Материалы и исследования. Вып. II. – М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1957. – С.70.
2. Леонова Т.Г. Русская литературная сказка XIX в. в ее отношении к народной сказке: (Поэтическая система жанра в историческом развитии). – Томск: Изд-во Том. ун-та, 1982.
3. Левченкова О.С. Феномен чуда в русской литературной сказке 30-90-х годов XXвека // Филологические науки. – 2000. – № 5.
4. Швейцер А. Культура и этика. – М.: Прогресс, 1973.
Источник:
Духовная культура осетин и современность: проблемы и перспективы. Сборник научных статей. Материалы республиканской научно-практической конференции. Материалы республиканской научно-практической конференции. Владикавказ 2009; 226 стр.
при использовании материалов сайта, гиперссылка обязательна |
