 Предпринятый в предыдущей главе анализ привел нас к выводу о том, что ранние аланы оформились в результате синтеза близкородственных ираноязычных племен (или их частей) района Окса-Яксарта-Приаралья. Древнекитайские источники это событие относят к началу н.э. (между 25 и 50 гг.). Примерно в это же время данный этноним появляется в античной традиции (Bachrach 1973, р. 3-8; Гаглойти 1966, с.52-53; 1995, с. 11-21). Казалось бы, это дает надежное свидетельство времени рождения этноса. Однако Д.А.Мачинский, поддержанный К.Ф.Смирновым и А.С.Скрипкиным, обратил внимание на интересный рассказ Страбона, чей высокий авторитет, как ценного информатора, бесспорен (Новосельцев 1980, с.20-22; Грацианская 1988, с.ЗЗ, 143-144), связанный с событиями конца II в. до н.э.: «Роксаланы воевали и с полководцами Митридата Эвпатора под предводительством Тасия;» роксаланы сразились с воинами Диофанта (Страбон 1993, с.260). Подтверждение этому сообщению Страбона исследователи видят в Херсонесском декрете той поры в честь Диофанта, где роксаланы названы «ревксиналами» (Смирнов 1981, с.21).
Как представляется, прежде чем имя алан в начале новой эры попало на страницы произведений античных авторов, носители этнонима должны были какое-то время находиться в поле их зрения. В противном случае трудно объяснить поразительную осведомленность римской традиции о жизни и быте алан. Страбон дает довольно подробную этнографическую характеристику роксалан, едва ли не в деталях совпадающую с характеристикой алан, данной позднее Аммианом Марцеллином (1991, с.383-385; 1994, с.492-495).
Аланы в начале новой эры настолько хорошо известны в Риме, что упоминаются не только в историко-географических, но и в литературных произведениях. Один из персонажей пьесы Сенеки задает вопрос: «Какая это область?...Аргос?...Спарта?...Коринф?... Или же это Дунай, за которым скрываются могущественные, подвижные аланы?» (Bachrach 1973, р.3). Е.Тойблер полагал, что Сенека мог подразумевать под Дунаем реку Дон (ТаиЫеr 1909, S. 17 Bern. 5), Но в тексте пьесы ясно указан Дунай.
Племянник Сенеки известный римский поэт Марк Лукан в созданной в начале 60-х гг. н.э. поэме «Фарсалия» в уста Помпея вложил фразу о том, как полководец «стремился к Каспийским воротам и преследовал суровых и вечно воинственных алан ...» (Марк Лукан 1990, с.111). Нет оснований полагать, что Помпей действительно сталкивался с аланами, но их локализация рядом с парфянами и Каспийскими воротами впервые указывает на связь ранних алан с Кавказом. Однако в схолиях к Лукану аланы, вновь названные «вечно воинственными» противниками Рима, обозначены как «племя за Дунаем».
В другом месте «Фарсалии», подчеркивая храбрость Цезаря, Лукан назвал три могущественных народа, способных устрашить любого человека, кроме Цезаря: «Ни аланы, ни скифы, ни мавры, которые атакуют противника с копьями, не могли причинить ему вреда» (Bachrach 1973, р.4).
Из данных Сенеки и Лукана становится ясным, что уже в середине I в. широким слоям населения империи была известна доблесть аланских воинов. Причем племена ранних алан располагались в причерноморских степях. Но об их происхождении еще ничего не сообщалось; лишь Страбон отнес роксалан к скифам. Иосиф Флавий в «Иудейской войне», завершенной в 79 г., «об аланском народе» также «упомянул как о скифском племени, живущем на берегах Танаиса и Меотийского озера» (Иосиф Флавий 1991а, с.423). С замечаниями Флавия об этническом происхождении алан перекликаются наблюдения Плиния (23-79 гг.). В «Естественной истории» он писал: «В целом к северу от Истра все племена скифские, однако места, прилегающие к побережью, заняли разные народы; в одних находятся геты, которых римляне называют даками; в других - сарматы, по гречески савроматы (в их числе гамоксобии или аорсы); в третьих — выродившиеся и происшедшие от рабов скифы или троглодиты и затем — аланы и роксаланы». Выше последних к северу от Дуная до границ германцев «поля и равнины населяют язиги-сарматы» (Плиний 1991, с.210).
Сведения Плиния о расселении сарматов, в том числе племен ранних алан, весьма ценны. Хорошо известно, из сколь надежных и аутентичных источников черпал он информацию по данному вопросу: это проживавший в 49-68 гг. в Риме боспорский царь Митридат III, который в союзе с сираками потерпел поражение от аорсов; наместники Мезии Флавий Сабин и Т. Плавтий Сильван, чьи легионы неоднократно сходились в боях с отрядами ираноязычных племен (Скржинская 1977, с.9; Виноградов 1994, с. 165).
На стыке I-II вв. ранние аланы постоянно упоминаются в античной традиции. Дионисий Периегет уважительно назвал их «храбрые аланы» (Дионисий 1990, с. 124), а в другом месте, согласно комментарию Евстафия — «сильными и многоконными» (там же, с. 127). Валерий Флакк в эпической поэме «Аргонавтика» (Валерий Флакк 1991, с.246) упомянул Анавсия, вождя «пылких алан» . Последних Флакк поместил в Северном Причерноморье и приписал им активное участие в понтийских и кавказских делах. Сатирик Марциал в своей поэме укорял римскую гетеру Каелию: «и алан на сарматском коне не проезжает мимо тебя» (Бахрах 1993, с.35). Лукиаи писал о совпадении языка и одежды скифов и алан. «Ибо и то, и другое одинаково у алан и скифов; аланы не носят только таких длинных волос как скифы» (Лукиан 1935, с.318). Арриан, первым из сражавшихся с аланами западных полководцев оставивший специальную работу об аланах, назвал их скифами (Иосиф Флавий 1991, с.314-315). Хотя нет сомнений в том, что, употребляя распространенный в то время термин «скифы», полководец имел в виду именно алан.
По Диону Кассию (в переводе В.В.Латышева), после окончания Иудейской войны (в 135 г.) царем Иверии Фарасманом «другая война была поднята из земли албанов (алан), по происхождению массагетов... она сильно потрясла Мидию, коснулась также Армении и Каппадокии ...» (Дион Кассий 1991, с.351)В переводе К.Гана данный сюжет изложен чуть иначе: «Фарасман (II), царь Иберийский, подучил Аланов или Массагетов напасть на владения Парфян и пропустил их через свои земли» (Ган 1884, с. 173).
Интересно свидетельство Птолемея, оставившего подробное описание Северного Причерноморья и Кавказа. Высоко оценил римского географа М.И.Ростовцев: «Мы вправе думать, что он или его источники были в полной мере осведомлены о фактическом положении вещей... С особым вниманием поэтому мы должны отнестись и ко всему тому, что сообщает нам Птолемей о племенах, непосредственно соприкасающихся с территорией Боспора» (Ростовцев 1925, с.78-79). Европейскую Сарматию, отмечал Птолемей, заселяют «очень многочисленные племена:... по всему берегу Майотиды язиги и роксаланы; далее за ними внутрь страны — гамаксобии и скифы-аланы» (Птолемей 1990, с. 148). Здесь же названы «Аланские горы», современными исследователями отождествляемые с Донецким кряжем. В описании Азиатской Сарматии привлекают внимание упоминание «реки Алонта» и «Сарматских Ворот» (там же, с. 149) на границе Иберии. Последние — бесспорно Дарьяльский проход; в «реке Алонта» ряд исследователей видит р.Терек.
Особое значение для нас имеют сообщения Аммиана Марцсл-лина о скифо-сарматских племенах, первая подробная характерно тика алан. Описывая северное Причерноморье, Азовское море и Дон, Марцеллин перечислил жившие там народы: «яксоматы, меоты, язиги, роксаланы, аланы...» (Аммиан Марцеллин 1993, с.373). Согласно Аммиану, другая часть алан жила за Доном, где «тянутся бесконечные степи Скифии, населенные аланами, получившими свое название от гор, они мало-помалу постоянными набегами изнурили соседние народы и распространили на них название своей народности...» (там же, с.382-383). Еще одна часть алан отмечена им «близ поселения амазонок»; это «аланы, обращенные к востоку и рассеянные между многолюдными и обширными племенами; их владения приближаются к азиатским землям...» (там же, с.383). Третью часть алан он, как нам представляется, локализовал на Северном Кавказе. На это указывают, вроде бы, два сюжета из «Деяний». Первый — в рассказе о «Помпее, который пройдя земли албанов и массагетов, которых мы теперь называем аланами, разбил и это племя (парфян) и увидел Каспийские озера...» Второй — во фрагменте об аланах: «с целью грабежа или охоты доезжают до Меотийского болота и Киммерийского Боспора, даже до Армении и Мидии» (там же, с.373, 384). В последнем случае указаны, скорее всего, два противоположных направления походов алан: на запад и (юго-)восток. Следовательно, эта группа алан, возможно, обитала на Северном Кавказе.
Таким образом, античная традиция ранних алан располагала, как правило, в Северном Причерноморье и на Северном Кавказе. Из этих же данных становится ясно, что уже в середине I в. в империи была известна доблесть аланских воинов. Это косвенно подтверждает гипотезу Д.А.Мачинского — К.Ф. Смирнова — А.С.Скрипкина о появлении роксалан в юго-восточной Европе еще во II в. до н.э. Данное событие могло произойти во время одной из миграций ираноязычных племен с востока на запад. В этом отношении интересна мысль Г.В.Вернадского (1996, с.97): «Изначальным домом сарматов была огромная территория степей и пустынь к востоку от реки Урал и Каспийского моря. Их движение на запад было длительным процессом... Поэтому изучение цивилизаций Туркестана и Алтая важно для лучшего понимания истории Сарматского государства в Южной Руси».
В далеко не бесспорной хронологии Азиатской Сарматии Н.Е. Берлизов выделяет особый пласт последней трети I в. до н.э. — I в.н.э., характерный для Задонья, Предкавказья и Заволжья. Ряд его отличительных хронологических индикаторов (диагональные погребения, мечи с кольцевидным навершием, зеркала с «умбоном» в центре диска, котлы), появляются еще в предшествующий период, другие встречаются в памятниках следующего пласта. Однако, подчеркивает археолог, налицо ядро, характерное только для данной эпохи: кружальные сосуды типов К29, М34-35, РЗ (Скрипкин), курильницы типов I, IV, IX, X (Смирнов), зеркала типов VIII и IX/1 (Хазанов; Абрамова), лучковые одночленные фибулы 1-2 вариантов (Амброз), удила со стержневидными двудырчатыми псалиями. Погребения впускные, преимущественно под курганами в прямоугольных и квадратных ямах, подбоях, на Кубани и Задонье — в катакомбах. Особенностью данного пласта Н.Е. Берлизов считает широкое распространение «диагональных» погребений. В ориентировке господствует южный сектор, за исключением Предкавказья, где преобладает западный. Среди антропологических типов несколько вырастает процент долихокранов (вероятно, за счет ассимиляции какой-то части скифского и сакского населения) (Берлизов 1998а, с.53).
В миграционном потоке, начавшемся в I в. н.э., заметное место занимали аланы. Одна из характерных черт всех сарматских памятников той поры — очевидное восточное влияние (в погребальном обряде и особенно в материальной культуре). О восточном культурном импульсе свидетельствует распространение вещей бирюзово-золотого стиля, находки на Северном Кавказе и Дону китайских зеркал и наконечников стрел арбалетов, парфянской и среднеазиатской керамики; с востоком связаны некоторые детали устройства катакомбных погребений. Передвижением кочевников или аристократических дружин объясняют появление массивных золотых гривен и браслетов. Не исключено, что именно дружинниками оставлено «Золотое кладбище» (Щукин 1994, с.207-209). Кобяковские находки, как уже отмечалось, имеют сходство с предметами искусства номадов Центральной Азии и Бактрии; погребение из Косики по своему обряду близко известным погребениям в Тилля-тепе, а вещи из Косики имеют параллели в археологическом материале от Средней Азии до Ордоса; наиболее близкие аналогии находкам из кургана у с.Пороги имеются в памятниках Средней Азии и далее на восток; Б.А.Раев обратил внимание на большое сходство материалов из кургана Хохлач в Новочеркасске с известными курганами Пазырыка. По его мнению, в Причерноморье материальная культура курганов типа Хохлач появляется в начале н.э. в уже сложившемся виде и не имеет истоков в сарматских памятниках предшествующего времени. Начиная с I в. н.э. у сарматов появляется обширный перечень инноваций центральноазиатского происхождения. Все это, по убеждению археологов, «свидетельствует о смещении целого культурного пласта с востока на запад». Больше всего на роль распространителей восточных инноваций среди сарматов претендуют аланы (Скрипкин 1996, с.160-161, 165, 168).
Возможно аланам принадлежат погребения I в. н.э. на правобережье Кубани (Шевченко 1994, с.39). Примерно к этому же времени относится богатое погребение номада высокого социального статуса в т.н. «Круглом кургане» у Ростова (из раскопок В.Г.Тизенгаузена); среди сопровождающего инвентаря — ряд предметов среднеазиатского происхождения (Демиденко, Журавлев, Трейстер 1997, с. 199-201).
Появление ранних алан на юге России не только изменило этнополитическую ситуацию в регионе, но и сказалось на самих при тельцах. В новых политических и географических условиях они, оказывая определенное воздействие на местное население, сами подвергались их влиянию, что сказывалось на этническом облике пришельцев. Речь идет о формировании собственно средневековых алан, отличных от ранних алан. Еще раз напомним, что вслед за С. А. Арутюновым мы понимаем под этногенезом процесс, «в результате которого из ряда существовавших до этого этносов, этнических общностей или их частей складывается новый этнос, сознающий себя как нечто отличное от любых ранее существовавших групп и выражающий это самосознание через новое самоназвание. Самоназвание это, как правило, восходит к одному из ранее известных этнонимов, но приобретает качественно новое содержание». Самосознание и самоназвание служат основным этническим маркером; «все остальные процессы составляют дальнейшую этническую историю данного этноса» (Арутюнов 1989, с.8-9).
При таком подходе становится очевидным отличие ранних алан от алан средневековых. В этой связи М.П.Абрамова вполне оправданно утверждает: «нельзя ставить знак равенства между аланами, жившими на Северном Кавказе в эпоху раннего средневековья, и теми кочевыми сарматскими племенами алан, которые нам известны по данным античных авторов. И те и другие, будучи ираноязычными племенами, значительно отличались друг от друга по этническому составу: аланы, жившие на Северном Кавказе, включали в свой состав и значительную долю местных племен» (Абрамова 1995, с.64).
Строго говоря, с появлением в регионе в начале н.э. новой волны кочевников с востока связан лишь заключительный этап этногенеза алан (осетин); начало же его следует отнести гораздо дальше в глубь веков, ибо ранние аланы на Северном Кавказе были далеко не первыми ираноязычными кочевниками. В процессе формирования алан-осетин мы выделяем три периода5 , первые два связаны со скифами и сарматами.
Сноски:
1 Этноним переводится как «светлые аланы» {Миллер 1887, с.86; Абаев 1949, с.178; Фрай 1972, с.218). Р.Фрай отверг гипотезу Ю.Юнге(1939, S.79), который в качестве исходной формы «роксаланы» предлагал Roxonaloi.
2 У Б.Бахраха — «стойких и всегда воинственных алан» (Bachrach 1973, р. 4). Правда, Д.Браунд полагает, что у Лукана (кн.8, 233) «чтение Albanos следует, видимо, предпочесть чтению Alanos». Добавив, что и у Тацита (Hist. 1.6) «чтение Albani нельзя переправлять на Alani», ученый резюмирует: «Казалось бы, простой вопрос о первом появлении алан в наших письменных источниках остается без ответа» (Браунд 1994, с. 171). В отношении Тацита можно согласиться с Д.Браундом: первый действительно писал о подготовке Нерона «к войне с альбанами» (Тацит 1968, т. П, с.8). Что же касается Лукана, то здесь можно и поспорить. Лукан продемонстрировал блестящее знание этногеографии юго-восточной Европы, неоднократно характеризуя скифов (Марк Лукан 1993, с.7, 17, 40, 46, 57-58, 109, 121), исседонов (с.58), сарматов (с. 19, 58), парфян (с. 10, 29, 57, 178-179), народы Кавказа (с.45, 58, 178) и др. В упомянутом Д.Браундом сюжете речь идет о вполне конкретном этносе: «аланов гоня, загрубевших от вечного Марса» (с. 178). / Через два века Аммиан Марцеллин напишет об аланах: «они втыкают в землю по варварскому обычаю обнаженный меч и благоговейно поклоняются ему, как Марсу...» (Аммиан Марцеллин 1994, с.494)/. Несколько фрагментов поэмы Лукана отразили «восточный импульс» - появление в Причерноморье раннеаланских племен (с.29); особенно интересен следующий сюжет: «...за ними — арий отважный
И массагет на сарматской войне заливающий жажду Кровью коня 'своего...» (Марк Лукан 1993, с.58).
3 К.Мюлленгов и Е.Тойблер рассматриваемый фрагмент «Аргонавтики» использовали в качестве аргумента в пользу аланского присутствия на Кавказе еще в I в. (Mullenhoff 1892, Bd. 1, S.78; Taubler 1909, S.15). Косвенно это мнение разделил Б.Бахрах, цитируя Н.Дебевойса: «Работа В.Флакка ... ясно свидетельствует о заинтересованности Рима в отношении алан и в целом Кавказа» (Bachrach 1973, р. 165).
4 В последнем русском издании Аммиана, подготовленном и отредактированном Л.Ю.Лукомским, данный сюжет изложен в такой редакции: «Аланы, разделенные по двум частям света, раздроблены на множество племен, перечислять которые я не считаю нужным. Хотя они кочуют, как номады, на огромном расстоянии, но с течением времени они объединились под одним именем и все зовутся аланами вследствие единообразия обычаев ... образа жизни и одинаковости вооружения» (Аммиан Марцеллин 1994, с.493). В данной версии формирование раннеаланского этноса предстает не как создание полиэтнического союза во главе с аланами (племенем-гегемоном), а как синтез родственных ЭСО, объединенных едиными обычаями и образом жизни.
5 Недавно свое видение данной проблемы изложили А.В.Исаенко и В.Д.Кучиев. По их мнению, с VIII-VII вв. до н.э. на Дону и Центральном Предкавказье складывалась народность, которую они вслед за Я.Б. Березиным и В.Б. Виноградовым условно назвали «пред- или прааланской». С VII по III в. до н.э. возникли и развивались четыре области формирования вариантов праалан с устойчивыми савромато-скифскими чертами; «центральная» область охватывала Ставрополье, Кабардино-Балкарию, Северную и Южную Осетию. В этот период, по мнению А.В.Исаенко и В.Д.Кучиева, шел процесс ассимиляции автохтонного населения савромато-скифскими племенами. «Процесс их окончательной ассимиляции был завершен сармато-аланами во II в. до н.э. — I в. н.э.» (Исаенко, Кучиев 1995, с.30).
Источник: Гутнов Ф.Х. Ранние аланы. Проблемы этносоциальной истории - Владикавказ: Ир, 2001.
при использовании материалов сайта, гиперссылка обязательна |
