§ 33. ВОЗРОЖДЕНИЕ ХРИСТИАНСТВА. ВОЗНИКНОВЕНИЕ ПИСЬМЕННОСТИ И ОСЕТИНСКОЙ ШКОЛЫ
Миссионерская деятельность Осетинской комиссии. Осетия унаследовала богатый духовный мир, формировавшийся в течение тысячелетий. Одним из первых в Восточной Европе приняв христианство, осетинский народ сумел сохранить собственную культуру нравственно-духовных и религиозных представлений. В XVIII в. в Осетии сохранялись традиции древних скифо-сармато-аланских верований и христианской религии. Замечалось также влияние грузинской церкви и мусульманской Кабарды. Однако осетины не считали себя ни христианами, ни мусульманами. Приехавшие в 1745 г. из Петербурга в Осетию миссионеры полагали, что в Осетии «не говорят про христианство» и «татарского закона ничего не знают». Уникальная особенность духовной культуры Осетии состояла не в сохранении элементов древних верований и не во влиянии основных конфессий, а в том, что в ее основе лежала собственная народная религия. В этой «собственной» религии традиционная культура и психический склад народа представляли собой гармонично сочетавшиеся пласты общественной и духовной жизни осетин.
Несмотря на слабо развитую экономику, где скотоводство являлось ведущей отраслью, культура и религия ставили осетинское общество в разряд европейских. В одном из своих первых донесений русские миссионеры сообщали в Синод, что осетинский народ «обхождением на российский народ очень схож». Так подчеркивался высокий уровень толерантности (терпимости) осетинского общества, тогда еще не успевшего испытать влияние России, но вполне сопоставимого по уровню традиционной культуры с российским обществом.
Констатируя слабость в Осетии христианской религии, правительствующий Синод России решил направить в Осетию своих миссионеров. Перед ними Синод ставил не только миссионерскую задачу. Главным в их деятельности являлось достижение политических целей, связанных с развитием русско-осетинских отношений, организацией русско-осетинских переговоров, с «привождением» осетин в российское подданство.
Из миссионеров Синод сформировал комиссию, назвав ее Осетинской. В нее вошли духовные лица из грузинских эмигрантов, поселившихся в Москве и Петербурге. В комиссию были включены также представители Осетии — иеромонах Парфений и его ученики, принявшие христианство в Грузии. В ней не было миссионеров русской национальности. Тем самым Россия соблюдала условия Белградского договора 1739 г.
Весной 1745 г. во главе с архимандритом Пахомием Осетинская духовная комиссия прибыла в Осетию. Ее сопровождал кабардинский князь Альдигирей Гиляксанов. Свою деятельность комиссия начала в Дигории, где накануне несколько феодалов вступили в тесный политический союз с кабардинскими князьями и объявили себя мусульманами.
Миссионерская деятельность сочеталась с переговорами о политических связях с Россией. Переговоры находили отклик у дигорской аристократии, успевшей в середине XVIII в. принять ислам. Осетинская духовная комиссия имела в Дигории немалый успех. Здесь приняли христианство такие влиятельные фамилии, как Абисаловы, Битуевы, Мистуловы и др. Некоторые из них не только крестились, но и взялись строить церковь и заявили о своем намерении выехать в Россию и там принять новую веру. Из баделиатских фамилий в «татарском законе», то есть вне христианской веры, оставались Кубатиевы, Каражаевы, Тугановы и др.
После Дигории миссионеры приступили к крещению представителей Туальского и Алагирского обществ. Первым они «окрестили» Зура-ба Магкаева как «главного» и самого влиятельного в Осетии общественного деятеля. Крещение Зураба являлось чисто политическим актом. Что касается его веры, то сами миссионеры признавались в том, что он «и в России бывал, и христианству весьма ревнитель».
Крещеным туальцам и алагирцам миссионеры давали христианские имена. Производилась запись старого «языческого» и нового имени: например, дети Габиса Битарова — Гоги, Бета и Зацаг после крещения соответственно получили имена Георгий, Василий, Стефан. Миссионеры дарили новокрещенным различного рода подарки — зеркальца, холст, свечи, металлические кружки и другие недорогие предметы. Подарками миссионеры пытались придать самому акту крещения особую значимость.
Несмотря на общий успех распространения христианства в Осетии, миссионеры, однако, не влияли сколько-нибудь серьезно на традиционные религиозные представления осетин, на веками складывавшуюся народную обрядность, духовную культуру. Члены Осетинской комиссии нередко жаловались на «неприспособленность» осетинского уклада жизни к христианской обрядности. Например, в Осетии повсеместно держали Великий пост, неделю постились и перед Рождеством Христовым, но осетинская традиция не предусматривала других постов. Попытки российских миссионеров «исправить» эту ситуацию и заставить осетин поститься и по другим религиозным праздникам были безуспешны. Устойчивость осетинской обрядности, связанной с соблюдением постов, во многом объяснялась характером осетинской кухни, где подавляющее большинство блюд состояло из животноводческих продуктов и лишь единичные — из зерновых и бобовых, что не позволяло без ущерба для здоровья часто и длительно держать пост.
Строительство небольших по размерам православных церквей, проводившееся по инициативе миссионеров и новокрещенных осетин, также не являлось показателем перехода Осетии к канонам классического христианства или же к обрядности православной религии. Эти церкви воспринимались в Осетии как новые места моления, мало чем отличавшиеся для верующих от традиционных святилищ. Плотный заслон от «другой религии» существовал не только для русской православной церкви. На него наталкивался и ислам, который через осетинскую аристократию пытались распространить в Осетии кабардинские князья.
Возникновение письменности и осетинской школы. Еще до появления российских миссионеров в Осетии здесь в середине XVIII в. можно было встретить знающих грамоту людей. Так, в Дигорском обществе своим умением читать и писать был известен иеромонах Парфений, он же Павел. У него было 12 учеников, которым он дал имена 12 апостолов. Зураб Магкаев, Парфений и его брат Петр могли «грузинские книги на свой диалект перевести».
В Осетии осознавалось значение письменной культуры, школы и образования. Стремление к этим духовным ценностям являлось одним из главным мотивов политической и культурной ориентации Осетии на Россию. В 1746 г. Осетия поставила перед российским правительством вопрос об открытии осетинской школы. Он обстоятельно обсуждался в Синоде в 1751 г. во время русско-осетинских переговоров в Петербурге. Отвечая на запрос Синода — где, в каком месте Осетии возможно открыть школу, — осетинское посольство указало на Дзивгис (Куртатин-ское ущелье) как на место, наиболее подходящее для первой осетинской школы. Оно считало, что на первых порах в школе могло бы обучаться 30 учеников. На вопрос Синода: «На каком языке будут обучаться дети?» послы отвечали: «На осетинском». Они объясняли, что сами в состоянии заняться переводом церковных книг с русского и грузинского языков на осетинский.
Синод поддерживал идею открытия школы в Осетии. Не решалось идти на такой шаг российское правительство, опасавшееся политических осложнений на Северном Кавказе. В 1752 г. вопреки позиции российского правительства в ауле Дзивгис открылась первая в Осетии частная школа. В ней обучалось 4 ученика. В следующем 1753 г. частные школы появились и в других местах Осетии. Одна из них была открыта в Зара-маге Зурабом Магкаевым, вернувшимся из Петербурга.
Частные школы, как правило, принадлежали священникам — членам Осетинской духовной комиссии. В Осетии с доверием относились к инициативе миссионеров, обучавших осетинских детей. Но политические распри, происходившие внутри Осетинской духовной комиссии, настораживали родителей. Они видели также, что для священников обучение детей в школе — побочное занятие. Поэтому в Осетии продолжали настаивать на открытии государственной школы.
Несмотря на примитивные формы организации школьного обучения, открытие частных школ имело большое значение. С их деятельностью была связана работа по переводу церковных книг на осетинский язык. Это положило начало осетинской письменности.
Создание собственной письменности и открытие школ в Осетии свидетельствовало о высоких политических и культурных запросах осетинского общества.
М.М. Блиев, Р.С. Бзаров "История Осетии"
при использовании материалов сайта гиперссылка обязательна |
