К 1981 году психологическая война стала подкрепляться убийствами безвинных людей, грабежами жителей сел, колхозов и совхозов. Проезд через ингушские села для осетин стал опасным. Было убито несколько шоферов. Официальные власти Чечено-Ингушетии и Северной Осетии оставались безучастными или бессильными в борьбе с нарастающей волной ингушской преступности. Более того, вместо пресечения постепенного выживания неингушской части населения преступными методами руководство Северной Осетии во имя исполнения демагогических лозунгов типа: "Дружба народов - основа процветания страны Советов", "Братство народов СССР - нерушимо", и, видимо, боясь навлечь на себя гнев всемогущего Политбюро, заняло позицию всепрощения и обустройства ингушей в Пригородном районе за счет других районов республики.
Этого перекачивания бюджета республики и обкрадывания других районов отцами республики показалось недостаточным, так как клич "Помогите бедному ингушу!" безотказно срабатывал; и в 1973 году было принято Советом Министров РСФСР специальное постановление "О дополнительных мерах по развитию жилищного и коммунального хозяйства, здравоохранения, просвещения и культуры Пригородного района Северо-Осетинской АССР".
Только за 1973-1976 гг. в Пригородном районе в ущерб другим районам и городу Владикавказу были построены: лечебный корпус районной больницы на 100 коек с поликлиникой на 500 посещений в день и здание санэпидстанции, общеобразовательные школы в селах Донгарон, Дачное, Куртат, Сунжа, Чермен, Тарское, Октябрьское, школа-интернат в с. Чернореченское, детский сад, 60-квартирный дом для учителей и врачей, Дом культуры на 600 мест, кинотеатр, клубы-библиотеки в селах Донгарон, Куртат, Тарское, Карца, Майское. В селениях Дачное, Терек, Тарское, Комгарон были построены сельские Дома быта, а в с. Октябрьском - банно-прачечный комбинат и многие другие объекты соцкультбыта.
Это все строилось в то время, когда жители других районов и мечтать не смели о таких стройках. Зато в Пригородный район только за одиннадцатую пятилетку было вложено 71,2 млн. рублей.
Одновременно с политикой экономической накачки в Пригородный район, где проживала основная часть ингушского населения, расцвела практика внеконкурсного приема в высшие и средние специальные учебные заведения республики лиц ингушской национальности и их обязательное трудоустройство после окончания учебы.
Сложилась парадоксальная практика социального развращения ингушского населения, когда одну и ту же школу заканчивали ингуш, русский и осетин, а конкурсные экзамены в вуз или техникум сдавали русский и осетин, а ингуша, в порядке "помощи бедному ингушу", зачисляли вне конкурса. После окончания учебы опять же по тому же принципу ингуша обязательно трудоустраивали, а русский и осетин сами должны были подыскивать себе работу, которой, как правило, не было. И с дипломом о высшем образовании они устраивались рядовыми рабочими.
Процесс социального развращения ингушей углублялся. Попирание законов государства и человеческой морали с их стороны становилось нормой поведения. Чрезмерно гуманное отношение к ним со стороны руководства Северной Осетии в сочетании с расцветом взяточничества создали в республике взрывоопасную ситуацию. Терпение народа иссякло, но власти предержащие в республике продолжали гуманное, с их точки зрения, попирание интересов других народов в пользу ингушей.
24 октября 1981 года не только Северную Осетию потряс мощный взрыв общественно-политической ситуации, впервые в Советском Союзе народом открыто было заявлено о серьезных просчетах руководства и правящей партии в национальной политике, о пагубности замалчивания и секретности исторических реалий жизни народов СССР, нарушениях норм законности и правопорядка в интересах кажущейся, или удобной кому-то, целесообразности, о постепенном становлении коррупции и взяточничества нормой жизни советского общества и многом другом.
В рамках данной публикации нет смысла и возможностей подробно разобрать все причины, ход и последствия этого открытого массового выступления народа против постепенно сползавшей на антинародные позиции правящей партийно-государственной верхушки СССР, которая привела великую страну к развалу и разрухе, к голоду и межнациональным войнам.
Краткое изложение сути тех событий поможет, надеемся, понять истоки трагедии, начавшейся 31 октября 1992 года.
21 октября 1981 года в Назрановском районе Ингушетии был зверски убит таксист, житель с. Камбиллеевское Пригородного районе Северной Осетии К.И. Гаглоев только за то, что он был осетином по национальности. Других причин в ходе следствия не было установлено. Это зверское очередное "безмотивное" убийство переполнило чашу терпения народа Осетии. 24 октября 1981 г. похоронная процессия прибыла на центральную площадь г. Владикавказа и потребовала от властей положить конец безнаказанным убийствам и другим преступлениям, творимым ингушами.
Привыкшие к молчаливому послушанию замученных и загнанных в угол масс, руководители республики растерялись и приказали окружить здание обкома партии безоружными молодыми курсантами училища МВД СССР. Затем они созвонились с Политбюро, которое перепугалось не менее местного руководства и пообещало прибытие во Владикавказ членов Политбюро и Правительства СССР для разбора причин этого чрезвычайного для них происшествия. Местное руководство республики ухватилось за это обещание и точно передало его содержание собравшимся к этому времени на площади у здания обкома КПСС нескольким тысячам граждан города и Пригородного района, попросив их разойтись по домам, а на следующий день прийти сюда на встречу с руководством страны. То же самое было передано по местному радио и телевидению по всей республике.
Народ воспрянул духом, еще раз поверил в "заботу партии и правительства о благе народа" и разошелся по домам.
Утром 25 октября народ тысячами, вместе с детьми, стал собираться на площади Свободы. Прибывшие правительственные чины во главе с членом Политбюро Соломенцевым и заместителями Министра МВД СССР, тогда еще генерал-лейтенантом Чурбановым, искали не пути выявления истоков такого массового выступления народа и их устранения, а обдумывали методы устрашения и смирения народа, посмевшего потребовать ответа за свои беды и обиды.
Недолго думая, было решено взять площадь в кольцо наличными воинскими подразделениями, в том числе и бронетехникой, вызвать из Грозного и Тбилиси специальные войска и силой усмирить мирных граждан, приглашенных ими на площадь. Народ все стекался и стекался.
Соломенцев, члены Правительства СССР, десятки самых высокопоставленных генералов взяли в свои державные руки судьбу многонационального народа Северной Осетии. Осетинское руководство фактически было отстранено от управления и первый секретарь обкома КПСС просил одно: "Не проливать кровь".
Высокопоставленный зять Генсека Чурбанов на все происходящее смотрел философски и все время был слегка пьян и чисто выбрит.
Когда площадь Свободы превратилась в людское море, выступили Н.А. Баженов, М.С. Соломенцев и другие. Выступавшие руководители практически не ответили ни на один вопрос собранных ими тысяч граждан и требовали очистить площадь, разойтись по домам, не вмешиваться в дела управления. Когда уговоры не помогли, была дана команда войскам силой разогнать людей, или, как они выразились, "толпу". Началось настоящее избиение граждан, независимо от пола, возраста и поведения. Генералы стали играть в кровавую "Зарницу".
Начальник училища МВД им. Кирова в форме генерала вместе в группой курсантов лично хватал участников митинга. Видимо, он очень хотел показать высокому начальству свое усердие. В это же время его офицеры в коридоре здания обкома КПСС зверски избивали задержанных граждан.
Естественно, люди ожесточились и начались настоящие массовые беспорядки, спровоцированные власти предержащими. Было возбуждено уголовное дело по ст. ст. 74 и 79 УК РСФСР, предусматривающее уголовную ответственность за разжигание межнациональной розни и массовые беспорядки. Формально дело было возбуждено правильно, если не считать, что эти действия практически были спровоцированы представителями власти. Бог с ними, с представителями власти. Не могли же они сами осудить себя, а других судей практически в те времена не было.
Но была надежда, что следствие установит причины выхода масс на площадь, разберется в их требованиях, избавит их от беспредела ингушских убийц-националистов, от взяточничества, безнаказанных убийств и т.д. Надежда была, но неизлечимо больное политикой правосудие не могло провести независимое объективное расследование.
Была создана мощная следственная бригада и перед ней поставили задачу: доказать, что массовые беспорядки явились следствием националистических настроений осетинского населения и хулиганских действий толпы. Одновременно категорически было запрещено в документах употреблять слова партия, Советская власть, взятки, коррупция и тому подобное. Все документы и доказательства, подтверждавшие истинные причины и цели демонстраций и митингов, были уничтожены.
К уголовной ответственности были привлечены лица, спровоцированные на совершение уголовно-наказуемых деяний. Руководителей националистических организаций и групп не было. Не было и организаторов массовых беспорядков, и к уголовной ответственности были привлечены даже олигофрены, которые скорее всего должны были быть признаны невменяемыми, но стационарные судебно-психиатрические исследования не проводились. Судебные процессы проходили под контролем следственных органов.
Политические выводы и правовые оценки были даны заблаговременно, и этим был предопределен исход предварительного следствия и судебных процессов. Однозначно было заявлено, что якобы в Северной Осетии вследствие крупных недостатков "в деле интернационального воспитания трудящихся" и националистических проявлений произошли массовые беспорядки. Начиная с разгона приглашенных на площадь Свободы мирных граждан, были осуществлены массовые репрессивные меры в отношении всего народа Северной Осетии.
Сотни задержанных доставлялись на первый этаж здания обкома и Совета Министров и около кабинетов Министерства здравоохранения подвергались кровавым избиениям, затем доставлялись в исправительно-трудовую колонию № 5. Более 800 человек, доставленных в колонию, содержались в недостроенных помещениях, без питьевой воды, без коек и даже стульев.
Все они были подвергнуты унизительным опросам, вплоть до выяснения, не занимаются ли они проституцией и другими неблаговидными делами. Так без суда и следствия в колонии для осужденных преступников оказались сотни совершенно ни в чем не повинных людей. После так называемой фильтрации часть из них была освобождена, но честь и достоинство людей были растоптаны. Молодым людям, а задержанные все были моложе 30 лет, был преподнесен урок беззакония и безнравственности.
Власти пытались убедить общественность в том, что происшедшие во Владикавказе массовые выступления носили националистический характер. Действительность кричала о другом. Даже если допустить, что так и было, то как быть с фактами участия граждан неосетинской национальности в этих событиях? Ведь тот же факт осуждения Бориса Юрьевича Беликова, 1961 года рождения, уроженца г. Орджоникидзе (Владикавказ), русского по национальности, беспартийного, женатого, автослесаря, возглавившего основную колонну демонстрантов, опроверг более чем лживые оценки, данные ЦК КПСС первому массовому выступлению народа против нарастающих коррупции, политического шельмования и других болезней общества.
Руководство КПСС и страны, казалось, должно бы было сделать надлежащие выводы, и они, действительно, были сделаны в духе того времени. Была проведена массовая репрессивная чистка руководящих кадров, в основном лиц осетинской национальности. Всего было репрессировано около 800 руководящих работников, а многим сотням молодых людей продвижение по службе было заказано. Отметка "по национальности осетин" в паспорте и других документах стала тормозом в учебе, работе и вообще в жизни. Даже во Владикавказское высшее училище МВД СССР прием юношей-осетин был запрещен, продвижение офицеров осетинской национальности было практически приостановлено.
За усмирение "взбунтовавшейся Осетии" Чурбанов получил чин генерал-полковника, а команда Соломенцева отбыла в Москву, так и не поняв душу и беды многонационального народа Осетии. А между прочим, императоры России понимали этот народ, и он всей правдой служил России.
В Осетию был заброшен шовинистский руководящий десант во главе с Одинцовым, новым Первым секретарем Северо-Осетинского обкома КПСС. Ударную же группу составили Председатель КГБ СО АССР генерал Пономарев и прокурор Путимцев, к ним присоединился министр внутренних дел Комиссаров. Отныне судьбу Осетии решала эта далеко не святая троица. О их злодеяниях не хочется вспоминать, приведу только один пример.
19 февраля 1983 года генерал Пономарев на совещании офицерского состава КГБ в сердцах воскликнул: "Запрещаю вам разговаривать на осетинском языке. Развели свои ущельские порядки... Много развелось осетин-руководителей". Правда, у него сработало чувство самосохранения, и после этого он три дня не выходил на службу.
Дошло до того, что даже местные уроженцы русской национальности, за исключением особо преданных, были на подозрении, а если к тому же они, не дай Бог, состояли в каком-то колене в родстве с осетинами, то становились нежелательными личностями. Слово "осетин" и понятие "осетинский" стали опасными. Практически все общество было взято под колпак.
Исторические, правовые и социологические исследования по национальной тематике стали криминальными. Даже научные труды русских ученых по осетинской тематике подвергались жесточайшей цензуре. Не избежали этой участи и, труды известного ученого, доктора исторических наук В.А.Кузнецова.
В ходе так называемых судебных процессов, и после них, нескольким десяткам граждан прокуратурой и КГБ были объявлены официальные предостережения. Для непосвященных в существо этого иезуитского правового произвола кратко поясним, что такой акт в те годы широко применялся в борьбе с инакомыслием, и любой гражданин СССР с момента ознакомления его под роспись об объявлении ему официального предостережения за любые его высказывания и действия, подпадавшие хотя бы и формально под признаки любой статьи Уголовного Кодекса РСФСР, предусматривающей уголовную ответственность, становился потенциальным объектом осуждения. Фактически за человеком устанавливался официальный государственный надзор, и он в любой момент мог быть репрессирован.
Многие, точное количество установить невозможно, граждане республики были подвергнуты так называвшейся профилактике, а на деле - гнусной процедуре "промывания мозгов".
Сотни студентов под видом призыва в Советскую Армию были исключены из высших и средних специальных учебных заведений. Таких масштабов правового произвола не знала даже сама 60-летняя история Советского Союза. Республика была морально раздавлена.
Обо всем сказанном свидетельствую как очевидец и участник расследования событий 1981 года и попавший в разряд осетинских националистов.
Одинцов и его команда действовали как военная администрация на завоеванных территориях. Наступил "золотой век" ингушских национал-сепаратистов. Необходимость в лозунге "Помогите бедному ингушу" временно отпала. Массовое незаконное переселение ингушей в Осетию достигло беспредела. Стало нормой обязательное замещение определенных руководящих должностей лицами ингушской национальности. Шел настоящий детективный поиск мало-мальски подготовленных ингушей для руководящей работы в Осетии.
Доходило до анекдотичных ситуаций, когда требовали от руководителей найти ингуша или ингушку с заданными характеристиками для избрания депутатом. Так, в 1984 году от руководства республиканского Книготорга власти потребовали обязательно "найти" в коллективе ингушку, комсомолку, рабочую, но такой не оказалось, и руководству было сделано грозное предостережение. Да, с рабочими и комсомолками действительно было не густо, зато руководителей, снабженцев, заготовителей, охранников и других деловых людей было с большим избытком. Особым пристрастием ингушей стали органы Министерства внутренних дел и юстиции, так как ингушские национал-сепаратисткие лидеры прекрасно понимали значение наличия мощной пятой колонны при осуществлении вооруженного захвата г. Владикавказа и части республики.
За короткое время в системе МВД республики стали работать более 100 ингушей, которые осенью 1992 года в своем абсолютном большинстве заблаговременно, до начала вторжения ингушских вооруженных бандформирований на территорию Осетии, сбежали с табельным оружием и присоединились к бандформированиям.
В те благословенные для ингушей времена на судебной иерархии оказались член Верховного суда Албаков, не имевший ни одного дня судебной практики, заместитель министра юстиции Батхиев, заместитель начальника следственного отдела МВД СОССР Баркинхоев и другие. Многие ингуши были обласканы в высших учебных заведениях Осетии, и им как росткам молодой национальной интеллигенции, были присуждены научные титулы и должности, хотя Осетия спокойно могла без них обойтись; более того, из-за этого не представлялось уже возможным трудоустроить своих кандидатов наук, которым не оказалось места в вузах родной республики, или же они удалялись из них ради "будущей ингушской научной интеллигенции".
В результате такой войны с народом целой республики, конечно, не без помощи собственных коллаборационистов, кричавших, что "мы рождены Октябрем" и наша культура и история якобы начались с октября 1917 года. Ингушскому народу в чужой республике за счет другого народа, в отличие от собственной Чечено-Ингушской Республики, были созданы условия особого благоприятствования. Тридцать три с лишним тысяч ингушей стали жителями г. Владикавказа и части Пригородного района. Используя статус "наибольшего благоприятствования" на чужой территории, большинство из этой массы ингушей сумели праведно и неправедно нажить крупные состояния, построили дома-дворцы с двойными подвалами-тайниками.
Демонстративно стали щеголять своим богатством на зависть оставшимся жить в собственной Ингушетии, которые, не останавливаясь ни перед чем, под крикливые призывы своих лидеров - "Вперед, к могилам своих предков!" - устремились в Осетию. И это при том, что со времен описания их общественного строя в первой половине XIX века мало что изменилось в их патриархальных структурах. А в результате их депортации в 1944 году, нахождения в экстремальных условиях эти структуры даже в определенной степени восстановились и развивались.
Ингушские патронимии (чары), роды (тейпы) укреплялись, и сейчас достигают до тысячи и более человек. В обозримом будущем не предвидится исчезновения этих ингушских общественных структур, и при умелом их использовании собственными коррумпированными, безмерно обогатившимися лидерами в своих корыстных целях, они долгое время будут управлять теми государственными структурами, которые пытаются создать у них российские руководители. Они не для того вынудили ингушей выйти из единого вайнахского Чечено-Ингушского государства (ЧИ АССР), чтобы не они, а кто-то другой верховодил в будущей Ингушской Республике. С потерей власти и миллиардных доходов они добровольно не согласятся, поэтому ингушскому народу и народам Северной Осетии надо быть готовыми к их кровавым проделкам.
Не для этнографических театрализованных представлений под открытым небом они возродили такие архаичные общественные институты, как Совет страны - "Мехк Кхел", на многотысячных митингах которого единолично властвуют и очрормляют свои клановые интересы как общенародное решение. Они накопили большой и очень опасный опыт управления ими же самими вырабатываемым "общественным мнением", в котором умышленно весьма выпукло выделяется идея "ингушской национальной исключительности" - возможной трагедии не только народов Кавказа и всей России, но и самого ингушского народа. А пока пострадали народы Северной Осетии и сам ингушский народ. К этой трагедии ингушские псевдолидеры вели народ двумя путями и были абсолютно уверены в успехе, как все фашиствующие националисты.
Первый - так называемый мирный путь отторжения Правобережной части города Владикавказа и Пригородного района, а последнее время (аппетит приходит во время еды) и всей Правобережной части территории Осетии. Тактика осуществления этого варианта сводилась к "мирному" заселению территории Осетии ингушами любыми способами: от клича "Помогите бедным ингушам-скитальцам", подселения к ингушским семьям, прописанным в Северной Осетии, граждан Чечено-Ингушетии и других регионов бывшего СССР, до прописки, трудоустройства и приобретения ими жилья за взятки и другие нарушения законов. Одновременно широко было развернуто пропагандистское обеспечение этой "мирной" тактики митингами разных масштабов, различного рода обращениями в инстанции, в адрес руководителей от масштаба Пригородного района до СССР.
ч Активно использовались возможности депутатов всех уровней, которые не гнушались не только ложно окрашенными эмоциональными выпадами, но и искажением исторической правды. В их выступлениях, как правило, содержались скрытые, а то и ничем не прикрытые призывы к насильственному отторжению территорий суверенной Северо-Осетинской Республики: " Мы с трудом сдерживаем столько-то тысяч (цифра менялась) молодых, имеющих опыт афганской войны, людей". Объявлялось, что "столько-то тысяч обездоленных, уставших ждать, такого-то числа пойдут маршем на Владикавказ". Подобными выступлениями и объявлениями прямо и исподволь готовили ингушское население к будущим боевым действиям, разжигали в нем националистические убеждения, а народы Северной Осетии держали в постоянном психологическом напряжении.
В сочетании же с мощным лоббизмом в парламентских кругах СССР и России, с использованием политической неустойчивости в Верховных Советах СССР и Российской Федерации, склонности части их политических группировок к популизму, ингушские представители с помощью других заинтересованных кругов подталкивали Верховный Совет СССР и РСФСР к принятию непросчитанных, а то и просто антиконституционных решений. Так, на четвертой сессии Верховного Совета СССР 10 сентября 1990 года ингушский депутат М.Ю.Дарсигов заявил: "Я обращаюсь к вам от имени всего ингушского народа. Поверьте мне, что наш народ терпеливый, он терпит. Но нам некуда деваться. Или, может, пойти войной?"
Самый авторитетный в Ингушетии человек, писатель Идрис Базоркин, свое обращение к ингушскому народу закончил утверждением: "Ингушская автономия с центром в городе Владикавказе возродится!" (газета "Путь Ленина", 1 февраля 1990 года).
Примером ведения психологической войны с дальним прицелом на возможную настоящую войну явилось выступление депутата от Ингушетии Б.Б. Богатырева на первом Съезде народных депутатов РСФСР 23 мая 1990 года: "...У меня есть задание от моих избирателей, от моего народа... Можете себе представить митинг, на котором присутствует 110 тысяч человек, поверьте, 80 тысяч парней прошли службу в Советской Армии и многие в Афганистане. Нужно было видеть решимость на лицах этих людей, которым надоело 40 лет подряд ждать своей автономии...
Но тут встает один вопрос: где же должна быть столица Ингушской АССР? Ингушская автономная республика, по мнению ингушского народа и всех народов Кавказа, за исключением, безусловно, руководителей Северной Осетии, должна быть в правобережной части города Орджоникидзе, города, который основан ингушами 3,5 тысячи лет тому назад".
Да, прав Богатырев в том, что трудно представить, что в районном городке Назрань может состояться 110-тысячный митинг ингушского народа, насчитывающего всего-то 225000 человек и, более того, если знать, что из этого числа 34 тысячи проживают в Осетии, десятки тысяч проживают в городах Чечни и России, а в ингушских семьях дети и подростки составляют не менее 60-70 процентов. Но для неосведомленного депутата Российского парламента преподносимая Богатыревым информация звучит впечатляюще, а психологическая посылка об основании ингушами "своей" столицы г.Орджоникидзе (г. Владикавказа) три с половиной тысячи лет тому назад повергает его в глубокое раздумье о судьбе несчастных ингушей, и он готов проголосовать за любой законопроект, только бы помочь, "бедным ингушам" вернуть их древнюю столицу Владикавказ, который между тем был основан русскими войсками в 1784 году на месте осетинского села Заурово.
Первые же сведения о существовании ингушей сообщил грузинский историк Вахушти Багратиони в первой половине XVI века, в 1781 году русский ученый Штедер дал их точную локализацию, а военно-топографическое описание их поселений составил будущий российский генерал-поручик Браламберг в 1881 году, который кроме 216 деревенек в горах никаких городов не обнаружил. Конечно, депутат Б.Б.Богатырев знает, что говорит ложь с парламентской трибуны, но ему надо чем-то подкрепить клич "Помогите бедному ингушу!", чтобы заполучить чужую столицу и заодно ввести в заблуждение своих молодых соотечественников, и в удобный момент бросить их в бой.
К боям он и его сотоварищи своих соотечественников готовили основательно, внушая им, что в период Великой Отечественной войны ингуши проявили массовый патриотизм в лице 32 тысяч ингушей, якобы сражавшихся на фронтах. Да, вполне можно утверждать такое, скрыв правду о том, что большая часть призванных на фронт ингушей дезертировала и "сражалась" в бандформированиях, что ингушей сослали только в 1944 году и за 3 года войны ни один ингуш не был удостоен звания Героя.
Да, действительно, часть ингушей воевала честно, но надо сказать и другую правду о том, сколько же было дезертиров и бандитов, сколько было убитых ингушей на фронтах, или награжденных орденами и медалями, но такая статистика не выгодна Богатыреву и компании. Надо сказать и о том, откуда взялись тысячи седобородых стариков-ингушей. Если половина ингушей погибла на фронтах, то другая половина должна была быть покалечена войной, а калеки, как известно, век не живут.
Надо было бы сказать и о том, как могло случиться, что ингушей в 1957 году, т.е. через 13 лет после их ссылки, оказалось больше, чем сослали, если 50% ингушского населения погибло в ссылке. Необходимо объяснить также, каким образом ингушский народ численностью в 23 тысячи в 1831 году превратился 225-тысячный народ в настоящее время после сплошного "царского и советского геноцида", т.е. практически имеет самый большой прирост населения на Кавказе и, видимо, во всем бывшем СССР.
На все эти "почему" богатыревы не хотят дать ответа, зато в резолюции II съезда Ингушетии 10 сентября 1989 г. ими было отмечено: "Страшное обвинение было выдвинуто против народов, чьи лучшие сыны (более 32 тысяч человек, в том числе 15 тысяч добровольцев) сражались на фронтах Великой Отечественной войны, половина из которых не вернулась домой… От голода, холода, болезней в тюрьмах и лагерях ингушский народ потерял 50 процентов своей численности".
Да, такая статистика сильно влияет на психику молодого поколения, любого обывателя и даже руководителя, если на вышепоставленные "почему" не иметь ответов и сознательно замалчивать то, что в число призванных на фронт включены и русские, проживавшие на территории Ингушетии, а противоправная ссылка ингушей не имеет ничего общего с нахождением в тюрьмах и лагерях преступников-ингушей. Отождествлять в политических целях безвинного ингуша-выселенца и осужденного бандита-ингуша аморально, так же, как и аморальна любая ложь.
Известно, что систематическое нарушение человеческой морали неизбежно ведет и к правовым нарушениям. Не избежали этого и самозваные ингушские "представители народа". В нарушение статьи 109 Конституции Российской Федерации, статьи 92 Конституции Северной Осетии, статьи 92 Конституции Чечено-Ингушской республики и статьи 1 Закона "О референдуме в РСФСР" ими был навязан референдум "За создание Ингушской Республики в составе РСФСР с возвратом незаконно отторгнутых ингушских земель и со столицей в г. Владикавказе".
Утверждать, что организаторы этого противоправного акта не знали о его антиконституционности, несоответствии международным правовым нормам, было бы оскорбительным для них, так как они все, или их большинство, имеют высшее, а некоторые и высшее юридическое образование и, естественно, знают или обязаны знать, что референдум - это всенародное голосование, а не какой-то отдельной нации, с обязательным участием всех проживающих на данной территории граждан. Они также прекрасно знали противоправность вынесения вопроса об изменении границ.
Законы Российской Федерации, Северной Осетии, Чечено-Ингушетии, мирового сообщества были нарушены, и референдум на территории северной Осетии и Чечено-Ингушетии хоть и был проведен, но его итоги, как результат противоправного действия, являются недействительными. В силу перечисленных выше законов и с учетом требований Федеративного договора Российской Федерации статьи 3 и 6 Закона "О реабилитации репрессированных народов" должны быть признаны как не имеющие юридической силы, потому что они направлены против неприкосновенности существующих границ между субъектами Федеративного договора Российской Федерации.
По смыслу этих же законов и мировой практики новые национально-государственные образования могут возникать в пределах существующих границ или же мирной договоренности с соседними народами, чью территориальную целостность затрагивает процесс создания нового государства.
Противоправность референдума ингушского народа очевидна уже потому, что последовавшие за фактом признания неправильными статей 3 и 6 Закона "О реабилитации репрессированных народов" дополнительные документы (в частности, Закон об установлении переходного периода), предусматривающие решение территориальных споров только переговорными процессами, наложением моратория на исполнение территориальной реабилитации репрессированных народов, и другие правовые акты были проигнорированы воинствующими ингушскими руководителями, и они стали на путь силового, точнее, вооруженного решения своих территориальных притязаний. Ультимативность стала нормой в общении с суверенным многонациональным народом Северной Осетии.
Открытая вооруженная агрессия ингушских национал-экстремистов стала фактом, трагически обострившим и так предельно сложную проблему.
Угрозы в адрес Северной Осетии еще задолго до этого начали публиковать открытым текстом. Особо характерна была публикация беседы корреспондента газеты "Северный Кавказ" с Бексолтаном Сейнароевым и Бемболатом Богатыревым - руководителями так называемого Народного совета Ингушетии.
"Б.Сейнароев. Теперь правительство Северной Осетии, не ожидая соответствующих решений России, должно вернуть ингушам их исконные земли - правобережную часть г.Владикавказа и Пригородный район.
Б.Богатырев. "Теперь ни о каких переговорах не может быть и речи, в том числе и о решении ингушско-осетинской проблемы...
Б.Богатырев. ...Осетин не поддержит ни один кавказский народ, потому что правда на нашей стороне. И никакая национальная гвардия не спасет. Неужели осетины серьезно думают, что мы выстроимся на границе и пойдем в атаку? Будет совсем другая тактика… На Кавказе хорошо известно: если ингуш вынул кинжал из ножен, просто так он его уже назад не вложит".
На состоявшемся 25 июля 1992 года в Назрани съезде Хамзат Фаргиев, бывший депутат Верховного Совета СССР, заявил: "Я предчувствую кровь, которая здесь прольется" ("Северный Кавказ", N11). Съезд принял резолюцию: "Административным, промышленным и культурным центром Ингушской Республики должен быть Владикавказ" ("Северный Кавказ", N31).
Ингушские экстремистски настроенные руководители не ограничились словесными призывами к вооруженному нападению на суверенную многонациональную Республику Северная Осетия. Параллельно создавались вооруженные бандформирования, а г. Назрань стал легальным рынком оружия. Ингушские руководители знали, что их действия являются преступными, и позаботились об их правовом, хотя бы формальном оформлении.
24 октября от имени не предусмотренной никакими правовыми нормами объединенной сессии Назрановского, Малгобекского и Сунженского районов, пока что неизвестно какой республики, оформили решение, выдержку из которого и приводим:
"2. Выражая волю ингушского народа и в целях защиты своих родственников, проживающих в Северной Осетии, объединить добровольцев в отряды самообороны и организовать их дежурства во всех населенных пунктах Пригородного района Северной Осетии...
3. В целях обеспечения соблюдения законодательства и предупреждения преступлений поручить руководство добровольческими отрядами отделам внутренних дел трех районов.
4. Для обеспечения безопасности добровольцев и ингушей, проживающих в Пригородном районе, разрешить им использование личного огнестрельного и другого оружия, государственных транспортных и технических средств.
5. Для руководства работой по защите конституционных прав ингушей, проживающих в Северной Осетии, утвердить штаб в составе руководителей райсоветов, райисполкомов, органов внутренних дел, представителей общественности районов.
6. Потребовать от Президента и парламента Российской Федерации вывода из Пригородного района внутренних войск России, ставших сообщниками в преступлениях Северной Осетии против ингушского народа...
Председатель объединенной сессии горрайсоветов М.А.Зурабов".
Принятие такого решения за 7 дней до вторжения ингушских вооруженных бандформирований и многочисленные призывы к решению территориальных притязаний ингушских националистов необходимо квалифицировать как приготовление и покушение на совершение вооруженного нападения созданных бандформирований одной республики на другую суверенную республику, а если этих доказательств недостаточно, то дополнительно можно просмотреть стенограммы выступлений ингушских депутатов всех уровней, тексты их выступлений по радио и телевидению, особенно в районных газетах Ингушетии и чеченских республиканских газетах.
Но эта рекомендация - для добросовестных следователей и исследователей. Если бы наше правосудие не было обременено политикой и не руководствовалось ложным толкованием целесообразности, то так бы и была квалифицирована вся эта антиосетинская вакханалия в средствах массовой информации, ибо публикации в печати и телерадиопередачи, содержащие, признаки явного преступления, процессуальный закон считает основанием возбуждения уголовного дела.
Но такие дела не возбуждались и не возбуждаются в силу семидесятилетней идеологической зашоренности нашей Фемиды, и это тоже надо считать одной из тягчайших причин кровавой развязки преступной деятельности воинствующих ингушских национал-экстремистских руководителей, которых никто не тревожил, не предупреждал, не привлекал к уголовной ответственности за совершаемые ими преступления.
Они уверовали, и не без оснований, в возможность совершения вооруженного нападения на соседей. Б.Богатырев сдержал свое слово: он и его соучастники не выстроили ингушей в боевые цепи на границе с Северной Осетией. Они заблаговременно подготовили вооруженные банды, террористов, изготовили им фальшивые документы, обговорили сигналы начала нападения на Осетию, из Владикавказа тайно вывезли почти всех ингушей, проживавших там. 31 октября 1992 года рано утром на посты российских войск погнали громадные толпы ингушских детей, женщин и стариков, зная, что у солдат не поднимется рука стрелять в них.
Ужасный расчет оправдался.
А.Д. Туаллагов "Истоки трагедии", Владикавказ 1993
при использовании материалов сайта, гиперссылка обязательна |
