Пристав примирительно вмешивается, но ему любо, что между Габо и старшиной вражда: они будут следить друг за другом, и он, при случае, кое-что узнает.
Но Явзико умело обрывает эту сцену, любезно обращаясь к приставу, не желает ли он с казаками отведать его хлеб-соль. Пристав соглашается. Его ведут в гостиную, где хозяин дома и старшина занимают его.
А казаки, куря и болтая, рассаживаются на кухне.
Габо же с большим ножом бежит на двор, вырезает несколько больших кусков из заколотого теленка буйвола и приносит их матери.
— Вот тебе телятина, мать. Это от мясника... Я велел записать ее на счет. Кушанье необыкновенно нравится приставу. В салфетке он находит конверт, приятный на ощупь, который незаметно и с ловкостью, изобличающей долголетнюю практику, исчезает во внутреннем кармане его мундира.
Явзико поставил ему два кувшина с добрым осетинским пивом, и это также немало способствовало доброму и милостивому расположению духа пристава.
По окончании обеда он подзывает к себе Габо.
— Ну, скажи-ка, Габо, предположим даже, что сегодня мы с тобой поступили несправедливо. Да, ты не виновен, все мы грешны, и пристав тоже может ошибиться. Но скажи все-таки, где буйволы? Я спрашиваю тебя не как пристав, я спрашиваю тебя теперь только как ваш гость. И что ты мне скажешь, никто не узнает. Я не накажу тебя и не буду тебя преследовать, но, пожалуйста, скажи мне, где буйволы?
— Господин пристав, — отвечает Габо с лукавой улыбкой, оживившей его красивое, мужественное лицо, — если буйволы не съедены, то они, вероятно, в лесах, откуда их больше никто не достанет. Ну, а как жаркое, господин пристав?
На одно мгновение пристав словно окаменел, затем расхохотался так, что слезы потекли по его щекам.
— Нет, Габо, ведь ты... ты настоящий мошенник! Он кормит нас тем буйволиным мясом, которое мы ищем. Хорошо!.. Ну, я ничего не скажу казакам об этом, Габо, но где, же ты спрятал мясо? Ведь мы же все обыскали?
— Что же, поищите еще, господин пристав,— чуть заметной улыбкой предлагает Габо.
Так, не обнаружив злоумышленников, угнавших целое буйволиное стадо, пристав в сопровождении казаков в тот же день возвратился восвояси.
Габо и Куара — жених и невеста. Помолвка в доме Тселлаго была отпразднована большим обедом, и калым, который должен был внести жених отцу невесты в виде выкупа за нее, после долгих переговоров был, наконец, назначен. Свадьба должна была состояться сейчас же после нового года.
Габо на пять лет старше Куары. Он знает ее с детства, и среди всех аульских девушек только она одна всполошила его сердце. Он любил ее с тех пор, когда еще мальчиком играл с нею на дворе и на улице и сделал ей тележку из дощечек и кусков дерева, в которой она потом катала свою самодельную куклу.
И он любим взаимно. Куара любит Габо; он для нее герой, великий, сильный, прекрасный, чудесный. С большою решительностью отклонила она сватовство других юношей. И не один из них, чье сердце задела гордая красота Куары, долго страдал от тяжкой душевной раны.
Так было с Мурадом, сыном Эльбисда, аульского старшины в Тагаурске. Он, бесспорно, был хорошей партией. Отец его — человек зажиточный и уважаемый всеми. Он единственный сын. Мурад высок и строен, но волосы его редеют, нос большой, загнутый, толстый и висячим. Дома он очень избалован родителями и не привык подчиняться или отказывать себе в своих желаниях. После того, как Мурад убедился, что Куара некогда не разрешит ему послать сватов к ее отцу, он составил план носильного ее увоза. У Куары есть двоюродный брат по имени Терпско, бедный, добродушный, безвольный человек. С ним Мурад постарался подарками и лестью завести дружбу, так как нуждался в его помощи. Он надеялся, что, похитив и обесчестив девушку, которая после этого никогда не найдет другого мужа, он заставит ее семью согласиться на замужество с ним.
Габо было известно о любви Мурада к Куаре, но он также знал и то, что Куара любит только его, Габо. Его гордость и сознание своего превосходства над противником не позволяли ему ревновать ее к Мурада, но ему все-таки была неприятна каждая встречи Куары с Мурадом,
Помолвка Куары с Габо не могла заставить Мурада отказаться от своего плана. Он также не особенно боится и исполинской силы Габо.
«Мой кинжал так же долог, как и его», — мысленно решил он.
На Терпско он мог положиться, и тот был польщен, что Мурад почтил его своей дружбой. Когда однажды Мурад изложил ему свой план, Терпско начал было протестовать. Ему казался такой поступок мерзким, чтобы, заманил в ловушку сестру, способствовать ее несчастью. Но Мурад сумел побороть его колебания.
Он убедил его, что устроит все дело так, что ни сама Куара, никто из ее семьи никогда не узнают, что он, Терпско, помогал ему. Он, Мурад, имеет уже совсем готовый план. Терпско только должен уговорить Куару сняться в фотографии для Габо, проводить ее к фотографу, конечно, без братьев, и позаботиться о том. Чтобы из дома фотографа она вышла на улицу одна, а тогда все остальное сделает уже он сам, Мурад.
Тотчас же после исчезновения Куары Терпско должен будет принести об этом весть в Тагаурск, но прежде, чем он туда прибудет, все уже совершится... Мурад также доказывал Терпско, что для Куары и ее семьи будет гораздо лучше породниться с ним его родом, нежели с Габо, который все-таки только конокрад и разбойник с большой дороги и который рано или поздно кончит плохо. Терпско наполовину сдался; в особенности его успокаивало то, что его в этом деле не выдадут. Когда Мурад заметил, что Терпско все же еще продолжает колебаться, он нанес решительный удар, пообещав ему самое красивое, окованное серебром седло, какое только можно найти во Владикавказе. Он знал, что это было давнишней мечтой Терпско, но не имел средств ее осуществить. Мурад победил. Терпско согласился, и они ударили по рукам. Куара же ничего не подозревала о сгущавшихся над нею тучах. Она была счастлива своей любовью к Габо, которому она была предана всем сердцем, и занималась приготовлением к своей свадьбе. Однажды ее двоюродный брат Терпско спросил ее, какие подарки она уже сделала своему жениху. Куара отвечала, что она вышила Габо дюжину платков и плетку для верховой езды, ручку которой она обвила золотыми нитками. Терпско советует ей подарить Габо свой портрет.
— Ты не могла бы сделать ему более приятного подарка!
Куаре нравится эта мысль и, когда Терпско предлагает ей свои услуги провожать ее в город, она с благодарностью соглашается.
—Ах. Да, Батрбек на этих днях ведь тоже едете город, — вспоминает она, — мы можем отправиться втроем.
Терпско это совсем не улыбается, но он боится возразить против намерения Куары взять с собою брата.
Это могло бы возбудить ее подозрение. «Надо будет каким-нибудь способом отделаться от Батрбека», — думает он.
Они хотят привести свое намерение в исполнение в следующий же понедельник, и Терпско берет на себя хлопоты по найму закрытого экипажа, в котором Куара может ехать в город. В тот же день он сообщает Мураду о результате своих переговоров с сестрой.
Мурад едет в город. Вскоре после него является во Владикавказ также и Терпско, и они встречаются в назначенный час на углу улицы. Вместе заходят они к нескольким извозчикам, отдающим внаймы экипажи. В двух различных заведениях они находят две совершенно между собой похожие, закрытые четырехколесные кареты. В первом заведении Терпско заказывает к условленному им с Куарой дню карету в Тагаурск. Он требует, чтобы была запряжена тройка белых лошадей, и уславливается относительно цены для поездки компании из трех человек из Тагаурска во Владикавказ и обратно. Мурад нанимает другую четырехместную карету к тому же дню; он также требует, чтобы она была запряжена тройкой сильных белых лошадей. Он уславливается, чтобы она ожидала его на извозчичьем дворе и была готова совершить поездку в горы. Он не называет конечной цели (это деревня Алагир, в 30-к верстах от Владикавказа), но щедро платит вперед за два дня с условием, что больше 40 верст в день они делать не будут.
Вернувшись в Тагаурск, он посылает Садула, одного из друзей, которого он тоже посвятил в дело и который обещал ему свою помощь, в Алагир, чтобы известить живущего там дядю, что в понедельник вечером он явится туда с молодой девушкой, которую он собирается похитить, с просьбой устроить все так, чтобы девушку можно было спрятать там, пока семья не даст согласия на брак с обесчещенной, что без сомнения будет достигнуто. Соса, дядя Мурада, велит ему передать, что все будет устроено, он может приезжать.
В субботу Габо поехал во Владикавказ и купил там для Куары самый красивый золотой пояс, который он мог только найти, и 10 брошек, составляющих необходимую принадлежность национального осетинского костюма. Верхняя брошка — самая длинная, она прикрепляется спереди на уровне груди, остальные следуют за ней все короче и короче. Самая короткая, длиною в женский мизинец, находится несколько выше пояса. Они все имеют средневековый азиатский рисунок.
В воскресенье после обеда Габо заботливо одевается и идет с Магаматом, который несет завернутые в шелковую бумагу драгоценности к Тселлаго. Его он застает дома и он ведет будущего зятя в гостиную, Габо раскладывает на столе богатые украшения со словами, что он, Габо, желал подарить что-нибудь своей невесте. Он знает, что украшения — ничто в сравнении с красотой Куары. Пускай Тселлаго извинит его, что он не принес нечто более драгоценное, но что это — лучшее, что можно было найти в городе. Тселлаго с восторгом осматривает драгоценности; про себя он оценивает их в 600 рублей, по крайней мере. Он благодарит Габо и идет звать Куару, которая переодевается, чтобы показаться жениху. Габо и Магамат стоят и ждут Куару. Она вскоре выходит, полная изящной простоты, подходит с приветливой улыбкой к Габо и подает ему руку. Габо кланяется, сначала прикладывая правую руку к папахе и щелкая шпорами, потом он хватает руку Куары своей большой правой рукой и крепко пожимает ее. Магамату также хотелось бы подать руку будущей невестке, но Габо строго поглядывает на него и глазами показывает на дверь. Магамат понимает, что он лишний, и с неловким поклоном уходит из комнаты, получив все-таки от Куары улыбку и приветливый кивок головой.
Габо и Куара в первый раз после обеда на помолвке оставлены одни. Он выпускает ее руку, обнимает ее за талию своей правой и привлекает к себе. Она, не сопротивляясь, счастливая и любящая, опускает голову на его широкую грудь.
Своей левой рукой он поднимает ее голову и глубоко всматривается в ее прекрасные глаза. «Она так же умна и добра, как хороша», — думает он, и горделивое чувство счастья охватывает его при мысли, что он назовет ее своей подругой.
— Куара!— тихо говорит он, наклоняя к ней голову, целует ее мягкие губы и крепко прижимает ее к себе. Ей кажется, что она такая беспомощная, такая ' маленькая и слабая и все-таки такая несказанно счастливая в его могучих объятиях. «Я, но могла бы вырваться из его объятий, — думает она, — если 6 даже хотела». Но она этого не хочет; для нее это вовсе неизведанное наслаждение больше не принадлежать себе, а быть собственностью более сильного навсегда!
— Габо! — говорит она, кладя руку на его плечи и откидываясь немного назад, чтобы лучше заглянуть ему в глаза. Несколько минут оба молчат.
— Габо! — улыбается она, глядя на него снизу вверх. — Я ведь всегда тебя любила, никогда не согласилась бы я быть женой другого.
Она обвила его тлею руками.
— Я люблю тебя, Габо, только тебя люблю я!
— Куара, — вторит ей Габо, и ему кажется, что он произносит клятву, — и я тоже люблю тебя, только о тебе и думаю, никакая другая не нравилась мне: тебя, Куара, тебя бог создал мне на счастье, мне в помощь, мне в жены! Куара!— он берет ее голову в обе руки и крепко, крепко целует ее в глаза, лоб, в щеки. Наконец он отпускает ее.
—Куара, как хорошо любить друг друга! В это время вошла Дандапа, мать Куары. Она внесла поднос с маленькими полными рюмками и конфетами. Она кое-что видела и, во всяком случае, слышала последние слова.
«Точно так говорил со мной и мой Тселлаго». — подумала она.
—А поблагодарила ли ты Габо за эти прекрасные украшения, Куара? — спросила она, с восторгом рассматривая подарки.
— Нет! — краснея и сконфуженно улыбаясь, отвечает Куара. — Я, прежде всего залюбовалась самым дорогим для меня подарком!
В понедельник утром в Тагаурск приехал четырехместный экипаж, запряженный тройкой белых лошадей. Кучер часа полтора дал лошадям отдохнуть, а около 9 часов Куара с Батрбеком и Терпско поехала в город. На ней был надет национальный костюм, светло-розовое платье, из-под которого спереди, начиная от талии, была видна широкая полоса ее светло-желтой, одинаковой длины с верхней, шелковой нижней юбки; на платье — драгоценности, которые ей подарил Габо: тяжелый золотой пояс и на груди пряжки; на голове длинная белая кружевная вуаль, закрывающая ее черные волосы.
Они благополучно доехали до города и остановились у дома фотографа. Куара в сопровождении братьев поднялась наверх, в мастерскую, которая находилась на третьем этаже.
Терпско знал, что Мурад и Садул находятся близко. Между ними было условлено, что они будут все время следить и, как только Куара и ее родственники войдут в дом, они, заплатив кучеру, тотчас же отпустят его. Так оно и произошло. Кучер, который в тот день, когда была заказана карета, видел Мурада и Терпско вместе, не мог ничего подозревать. Он получил условленную плату, был доволен, когда Мурад щедро дал ему на чай, и уехал домой.
Через несколько минут Садул явился с другой каретой, которая была, как и первая, запряжена тройкой белых лошадей, и вместе с Мурадом остался поблизости ожидать появления Куары.
Два двоюродных брата Мурада, Полкан и Пиэтрко, которые также обещали ему свое содействие, безостановочно прогуливались взад и вперед по улице к не спускали глаз с входной двери.
Тем временем Терпско сказал фотографу несколько слов по секрету. Он просил его, чтобы тот после фотографирования задержал чем-нибудь другого молодого человека («моего соперника»), дав тем самым возможность переговорить с девушкой.
Фотограф, который за свою долголетнюю практику видал виды, посоветовал, чтобы Терпско по окончании сеанса попросил своего «соперника» выбрать формат, условиться в цене и назначить число желаемых портретов, и обещал задержать его несколько тем, что он будет с ним торговаться.
После этого фотограф попросил Куару присесть. Он снял ее в двух различных видах. Она счастливо улыбается и представляет себе, как отдаст портрет Габо и как он будет радоваться. Терпско взволнован. Он ждет у окна приемной, откуда можно видеть улицу.
Кареты нет. «Ага! Мурад уже отослал ее!»— догадывается он и разговаривает с Батрбеком, чтобы помешать ему подойти к окну. Спустя некоторое время он опять безостановочно ходит взад и вперед по приемной, затем подходит к окну — там стоит другая карета: «Мурад должен быть поблизости»...
Садул стоит на противоположном тротуаре и рассматривает часы в окне. Магазина еврея-часовщика. Полкан и Пиэтрко разгуливают взад и вперед по улице и разговаривают.
Куара готова. Терпско провожает ее и переднюю.
— Ах да, Батрбек, переговори с фотографом о цене и о величине портретов...
— Сколько портретов хочешь ты, Куара? — спрашивает тот.
Куара думает, что полдюжины было бы вполне достаточно; она хочет подарить по портрету также и своим подругам.
— Мы ждем тебя, Батрбек, на улице, — говорит Терпско и выходит из передней, — хорошо! — отвечает Батрбек. — Я сейчас приду. И возвращается в мастерскую.
Куара и Терпско сходят с лестницы. У Терпско на лице написано смущение. Он предает девушку, свою сестру! Но теперь уже нельзя отказаться — он дал обещание Мураду и, кроме того... чеканное серебром седло.
Вперед!
Они выходят на улицу. Четырехместная карета, запряженная тройкой белых лошадей, стоит у подъезда. Терпско Куара на минуту остановились, наконец, он говорит:
— Ты садись в экипаж, Куара, для тебя это будет удобнее, чем стоять на улице, а я же побегу назад, чтобы позвать Батрбека, что-то он долго задерживается.
Терпско ушел. Куара и сама находит, что будет приличнее подождать брата в карете, нежели в ее богатом наряде, который обращает на себя внимание прохожих, стоять на улице, и садится в карету. Но едва она успела сесть, как Мурад, притаившийся за дверью соседнего дома, вскочил в карету, а следом за ним и оба его двоюродных брата.
— Мурад, ты?! — вскрикнула с отчаянием и отвращением Куара. Но в это время его рука уже зажала ей рот, между тем как Полкан, севший напротив, схватил ее руки и крепко сжал ее колени своими. Садул перебежал через улицу, вскочил на козлы, и кучер, который был в заговоре и подкуплен, погнал лошадей. Карета понеслась по улицам города, затем предместьями по направлению к степи.
Куара старалась освободиться, по ее усилия были тщетны. Руки и колени Полкана держали ее крепко, как в железных тисках. Мурад обнял ее левой рукой, правой продолжал зажимать ей рот.
«Где ты, Габо? — зовет сердце Куары. — Скоро ли освободишь ты меня от этих подлых людишек»
Напрасно силится она опять вырваться из рук Мурада и Полкана. Задыхаясь, она должна примириться со своим положением. Пиэтрко, брат Полкана, опускает со стороны Куары занавеску на окно кареты, а сам сильно нагибается в сторону другого, скрывая таким образом Куару от взглядов прохожих
— Куара, — шепчет ей на ухо Мурад. — ну, вот видишь, теперь ты все-таки моя. Куара содрогается.
— Да, сегодня в степи ты будешь моею. Ты не хотела этого честью, теперь ты будешь моей через позор. Ты гордая, не хотела позволить мне послать сватов к твоему отцу, а сама влюбилась в конокрада Габо. Где же он сейчас? Может ли он теперь спасти тебя от меня и моих сватов?
Куара знала, что ожидает ее. Она знала это прежде, чем Мурад сказал ей. Она хорошо знает нравы своей родины. Она знает, что для Мурада было бы позором похитить девушку и отпустить ее так просто. Но она так же умна, как хороша: она еще попробует перехитрить Мурада, и молит бога всей силой своей смятенной души, чтобы он сохранил ее от бесчестя и дал ей возможность опять увидеть Габо такою те, какою она была, уезжая из Тагаурска.
—Помоги мне, господи! Сжалься надо мною, святой Георгий, ты, который поборол дракона и так часто помогал моему Габо, помоги мне, слабой девушке, перехитрить этих мужчин. Сохрани меня от позора, помоги мне спасти честь мою для Габо!»
Куара немного успокаивается. Она верит, что святой ей поможет. Она не имеет никакого плана, но инстинктом любящей женщины чувствует, что именно нужно. Ее страстная любовь к Габо обострила ее способности. И бог помог ей. Она откидывается назад на руку Мурада и тихо плачет, содрогаясь от страха и волнения. Мурад чувствует, что рука его становится мокрой.
Он глядит в окно — они уже за городом, теперь можно не закрывать ей рот.
— Если ты будешь кричать, — все же предупреждает он, мы тебя скрутим.
Но Куара рада, что теперь она может пустить дело свое оружие — язык. Ей вспоминается страшная пословица ее народа: «Гибкий язык ломает кости»
«Помоги мне, господи, сжалься надо мною», — молится она в сердце своем.
— Пожалуйста, Полкан, отпусти мои руки, чтобы мне достать носовой платок, — говорит она сквозь слезы.
Полкан смотрит на Мурада, который кивает головой в знак согласия.
Куара продолжает тихо плакать. Карета без остановки мчится дальше. Куара время от времени жалуется, что она несчастнейшая девушка в мире. Зачем должно было именно с ней случиться такое?
— Если богом назначено, что я должна стать твоей женой, Мурад, то я покоряюсь этому, — плача, говорит она. — Но прошу тебя, не делай непоправимого, женись на мне честно, как подобает!
— Нечего об этом теперь говорить, слишком поздно, Куара. Жениться—я на тебе женюсь, но еще сегодня ты будешь моею!
— Боже мой, боже мой, избавь меня от этого стыда, помоги мне!
Слова замирают на ее устах.
Мурад высунулся в окно и крикнул кучеру:
— Стой!
Карета остановилась. Мурад открыл дверцу кареты и сказал решительно и мрачно:
— Выходи, Куара!
— Нет! — крикнула девушка. — Нет! Я не выйду... сжальтесь надо мною, подумайте о своих сестрах!
Мурад подмигивает своим двоюродным братьям. Садул соскочил с козел, открыл вторую дверцу, силясь приподнять Куару с сиденья. Но она, дикая и порывистая, оборонялась изо всех сил. Что за беда, что платье ее и вуаль будут изорваны и растрепаны полосы! Она борется за свою честь, а в карете она в безопасности. Но что может сделать девушка против объединенной силы троих мужчин! Куару, несмотря на ее крик и сопротивление, вытаскивают из кареты. Похитители хотят снести ее дальше в степную траву, которая выше человеческого роста. Но в ту минуту, когда Полкан и Садул вытаскивают кареты, Куарой удается выхватить у Полкана из ножен его кинжал и воткнуть ему глубоко в верхнюю часть руки. Он вскрикивает от боли и выпускает ее колени, которые он обхватил. Куара успевает вскочить на ноги и стать спиной к карете. С кинжалом в руках, обессилевшая от борьбы, она хрипло выкрикивает:
— Слушайте меня, Мурад и вы там! Как верно то, что бог видит меня, я клянусь вам, что, если кто из вас подойдет хоть на шаг ко мне ближе, я вонжу себе этот кинжал в сердце!
Ее глаза дико блуждают, а на лице ее написана такая отчаянная решимость, что мужчины стоят и не смеют сделать ни одного движения. Она видит их колебание.
— Выбирай, Мурад, но знай, что я не позволю себя обесчестить, скорее я умру. Если же ты действительно хочешь иметь меня женою, то поклянись мне снятым Георгием, что ты меня не обесчестишь, и я буду послушной тебе женой.
Мурад любил Куару и боялся ее потерять, как боялся и последствий самоубийства, которому могут не поверить. Поэтому он, быстро решившись, сказал:
— Хорошо, здесь я тебе ничего не сделаю. Клянусь тебе святым Георгием, я отведу тебя к своему дяде и священник обвенчает нас.
Тогда Куара возвращает Полкану его кинжал; тот снимает черкеску, поднимает рукав рубашки и просит Пиэтрко перевязать ему рану платком. Куара же опять садится в карету.
Садул подходит к Мураду:
— Это стыд для тебя и для всех нас, Мурад, если эта девушка настоит на своем.
— Я поклялся ей святым Георгием и не могу изменить клятве. Поверь она убила бы себя, а ты знаешь, как я люблю ее.
Садул с презрительной улыбкой отвернулся от Мурада.
Пристыженный Мурад влез обратно в карету и сел возле Куары. Полкан и Пиэтрко заняли места напротив. Наступило подавленное молчание. Куара в душе торжествовала победу и тихо благодарила святого Георгия, но старалась не выдать себя и продолжала. Испуганно, как загнанный зверь, сидеть в углу кареты. Мужчинам было стыдно, что они уступили женщине. Куара же прекрасно знала, что она еще далеко не спасена, хотя клятвой Мурада она одержала уже большую победу.
После трехчасовой быстрой езды лошади шли шагом, так как дорога, зигзагообразно извиваясь по краю горы, все время подымалась ввысь... Степь исчезла, и со всех сторон тянутся к небу серые массы скал. Через час карета останавливается в горной деревне Алагир, перед дверью Сосы, дяди Мурада.
Алагир — маленькая деревушка, расположенная на плоской возвышенности; посреди нее проходит широкая улица. Дома бедноваты: они расположены по обеим сторонам деревенской улицы и выстроены из камня. Почти за каждым домом тянется сад.
Мурад и его друзья ввели Куару в дом и передали ее жене и дочерям Сосы. Она присела на стол, стоявший в углу, и, делая вид, будто плачет, закрыла глаза носовым платком. На самом же деле ум ее продолжал лихорадочно работать.
Мурад рассказал дяде, что Куара согласилась выйти за него замуж, просил его приготовить все необходимое для свадьбы и сегодня вечером срочно пригласить священника. Он также просит не обращаться с Каурой как с пленницей, но считать ее родственницей. На стол подали ужин. Куара вытерла свои глаза и начала есть. На расспросы Сосы она отвечала, что согласна выйти за Мурада, если уж такова воля божья. Дочери Сосы и их подруги суетились вокруг нее, приветливо одобряли ее решение, хвалили Мурада, его род и его богатство. Пока ожидали священника, Куара старалась делать вид, что поддается их утешениям. После ужина, когда уже начало темнеть, Куара стала жаловаться на жару в комнате; она сняла свой золотой пояс и положила его на стол.
— А что, у вас в горах тоже есть сады? спросила она одну из дочерей Сосы.
— О, да, у нас большой сад. Хочешь его посмотреть?
— Правда, немножко темно, — сказала Куара, — но в доме невыносимо жарко; пойдем, подышим немного свежим воздухом.
Она преднамеренно оставляет на столе свой пояс и в сопровождении нескольких девушек идет в сад. Куара старается занять молодых девушек разными рассказами, пока совсем не стемнеет.
Когда стемнело, Куара просит девушек оставить ее на время одну. Те беспомощно переглядываются между собой.
— Хорошо, я пойду с Куарой, — решает одна из дочерей Сосы.
И они обе исчезают и дальней части сада, где растут фруктовые деревья и ягодные кусты. Куара мысленно молит святого Георгия, покровителя Габо, о спасении.
— Ах, пожалуйста, будь добра, оставь меня одну, — смущенно просит Куара дочь Сосы.
— Хорошо, хорошо! — сочувственно отвечает та и отворачивается.
Куара тихо скользит за кусты и, не останавливаясь, подбирая платье, согнувшись, бежит все дальше и дальше, от куста к кусту, пока не добирается до забора.
— Святой Георгий, помоги мне найти проход! — шепчут ее уста.
И, действительно, как раз перед нею в плетне дыра. Она проскользнула в нее я побежала через соседский
Было темно и она не знала местности; но решила, бежать по прямой линии и где-нибудь спрятаться до рассвета, а потом обратиться за помощью к деревенскому начальнику. Неужели Габо до тех пор меня не найдет?» — мысленно спрашивает девушка. Уже с полчаса бежит она так все дальше и дальше, через сады, через заборы. Наконец останавливается и прислушивается. Все тихо. Тогда она садится на землю и решает ждать рассвета. Так проходит несколько часов. Вдруг в отдалении она слышит топот многих лошадиных копыт по большой дороге.
Между тем Батрбек и Терпско, не найдя Куару, отправились к знакомым, чтобы навести справки. Только у извозопромышленника они узнали от кучера, что ему заплатил и услал осетин, тот самый, который с Терпско заказывал экипаж. Тогда оба помчались в Тагаурск, и братья Куары с родственниками отправились сейчас же в погоню. У Куары сердце трепещет от радости и гордости:
— Это мои братья и мой Габо... они едут, чтобы освободить меня.
Но отправиться навстречу к ним в темноте она не решалась.
Мучительно долго тянется время: вдруг мрак, окутывавший долину и горы, осветился на востоке ярким светом. Куара поднялась и осмотрелась. Она находилась в открытом поле; недалеко от нее стоял одинокий дом, куда она и направилась просить приюта. Когда она приблизилась к дому, оттуда как раз вышла женщина с ведром, чтобы доить корову. Куара подбежала к ней,
— Скажи, пожалуйста, твой муж дома? Женщина с удивлением глядела на богато одетую девушку, которая точно выросла перед нею в эту минуту из диких горных недр.
— У меня нет мужа, я вдова. Александр, брат мужа, ведет хозяйство.
— Он дома?
— Да, но он спит.
— Так будь добра, разбуди его. Я должна поговорить с ним.
В глазах Куары было столько страха и в голосе столько мольбы, что женщина, долго не расспрашивая ее, вернулась в дом и разбудила брата мужа. Быстра одевшись, тот вышел к Куаре, которая ждала у входа. Выбора у нее не было, она должна была ему довериться. Торопясь, отрывочными фразами, сообщила она ему о себе: она невеста другого, была увезена отвергнутым женихом, но бог сохранил ее от самого ужасного; ей удалось бежать при помощи хитрости; она уверена, что скоро, сегодня же, братья и жених будут здесь, что бы освободить ее.
—Я слышала ночью конский топот и сердце подсказало мне, что это мои. Я отдаю в твои руки свою жизнь, свою судьбу, но бог и братья мои вознаградят тебя, если ты сжалишься надо мной.
Она упала на колени.
—Дай мне слово, что ты не предашь меня, дай мне слово.
Встань! — поднял ее Александр. — Бог привел частной дом, здесь ты в безопасности. Ты моя. Чья, твое дело также и мое теперь, как дело твоих братьев. Не беспокойся, мы свято чтим гостеприимство. И пока я жив, ни один волос не упадет с твоей головы в нашем доме.
Он вел Куару в дом, потом кивнул невестке, чтобы она подошла поближе, и сказал ей угрожающее:
—Если тебе дорога жизнь, не разглашай ничего того, что ты только слышала здесь. Спрячь нашу гостью в заднюю комнату. Запри двери и пускай ее скорее разломают, нежели ты отопрешь ее
— У меня в деревне есть родственник, Татархан; если братья и жених мой прибыли сегодня ночью, то они находятся у него. Пожалуйста, узнай это, но будь осторожен, ради бога.
— Будь спокойна, я сделаю все, что в моих силах...
— Благодарю, благодарю!
Александр начинает тщательно одеваться, берет оружие и идет к Татархану. На дворе он видит группу всадников. Они спешились и стоят, о чем-то разговаривая. Завидя чужого, они тут же прервали разговор.
Александр разыскивает хозяина дома и спрашивает его, что нужно всадникам в столь ранний час у него на дворе.
— А тебе-то что за дело?
—Ты не с дурными намерениями, Татархан, я знаю, что нужно.
— Что же им нужно?
—Они ищут Куару, дочь Тселлаго, — вкрадчиво улыбается Александр.
— Откуда ты это знаешь?
— Это я слышал от Куары, потому что она спрятана у меня в доме, она моя гостья. И я счастлив, что могу ее вручить вам, какою она вчера вышла из родительского дома. Скажи это жениху и братьям, чтобы они пришли за нею.
— Подожди-ка здесь, — говорит Татархан и идет сообщить Габо и Батрбеку радостную весть.
Те подбегают к Александру, который подтверждает слова Татархана. Оба молодых человека настолько счастливы, что не знают, как отблагодарить благодетеля.
— С сегодняшнего дня ты наш брат!—они крепко жмут ему руку.
—Мы никогда не забудем этого когда-нибудь тебе понадобятся друзья и братья обратись к нам.
Затем Габо и Батрбек сообщают ожидавшим всех дворе родственникам счастливое известие и решают сейчас же сесть на коней и ехать к Куаре. Мужчины вместе с Александром немедленно отправляются к его дому, и через несколько минут Куара с радостным криком бросается на грудь Габо.
— Габо, мой Габо, да будет благословен господь, что я вижу тебя! Спасибо тебе, что ты приехал.
— Куара, мой ангел, я отомщу за тебя, будь спокойна.
— Нет, милый, не надо... ведь мы снова вместе, и ничего уже нас не разлучит.
Габо отходит, давая возможность Куаре обнять и приветствовать братьев, а также пожать руку другим родственникам. Терпско также находится среди них и выражает свою радость, что опять видит сестру.
Александр просит (их около 10-ти человек) присесть и немного подождать, пока приготовят для гостей чай. Но Габо и Батрбек не хотят об этом и слышать. Они хотят как можно быстрее попасть в Тагаурск. Но пока они ждут экипажа Татархана, Куара должна рассказать своему жениху и родственникам, что она пережила и как она спаслась. Габо абсолютно спокоен, зло мешает спокойным находит его Куара. Он слишком - глубоко переполнен ненавистью. Он знает, что ему надо делать... он поклялся себе в этом, и рассказ Кауры только укрепляет его в созревшем намерении. Куара кончает свой рассказ просьбою простить Мураду, «чтобы не случилось несчастья, чтобы не лилась кровь»
Предчувствие чего-то ужасного, что обрушится на ее любимого, так охватывает ее, что она, предельно уставшая от всего пережитого, не в силах сдержать слез. Когда повозка Татархана подъехала к двери Александра, Куара тут же села в нее. Она еще раз от всего сердца благодарит Александра и его невестку и идет, окруженная родственниками, которые скачут впереди, сзади и рядом с повозкой к Татархану, где для гостей приготовлено кушанье. Во время обеда явился родственник Сосы и вызвал Татархана во двор. Он принес ему тяжелый золотой пояс Куары и передал просьбу о примирении обеих семей, чтобы не случилось большое счастье.
— Мы ведь и так наказаны, — прибавляет он, — так как должны нести стыд, что нас перехитрила девушка.
Татархан говорит, что он сообщит об этом родственникам, и посол Сосы уходит. Когда Татархан передает просьбу Сосы о примирении, в доме происходят бурные переговоры.
Вначале многие против всякого примирения и требуют отдачи похитителей. Но Куара вызывает своих братьев, Гассако и Батрбека, в соседнюю комнату и, объятая страхом, что Габо замышляет месть, умоляет их, чтобы они высказались за примирение, потому что ничего, же ведь не случилось с нею, кроме того, говорит она, не следует пренебрегать и штрафом, который должны уплатить похитители...
Убеждения Куары действуют на братьев, они уже в другом настроении возвращаются к остальным. Габо не говорит ни слова, он знает, что ему надо делать, и не терпит лишних речей. Никакие убеждения не могут заставить его изменить свое решение. И когда его просят высказаться, так как главным образом обязан он, то он встает во весь свой богатырский рост и спокойно произносит:
— Я ничего не имею против примирения, но при известных условиях.
Братья Куары рады и спрашивают, чего он требует.
— Человек, который дерзнул поднять глаза свои на Куару и языком своим осмелился произносить слова, какие слышала Куара, должен в виде искупления отдать мне требуемое. Я требую глаза Мурада и его язык, но не деньги...
Сказав это, Габо садится. От его слов холодеют сердца собравшихся. Они понимают, что беда неизбежна. Хотя братья Куары и Татархан стараются заставить Габо изменить свое решение, все же всякие уговоры напрасны. Когда Куара узнает от братьев мнение Габо, она с горестным криком падает в обморок.
Татархану остается передать Сосе и ожидавшим похитителям, что примирение невозможно. На расспросы Сосы он сообщает о ходе переговоров, о согласии других принять выкуп и о страшных условиях Габо в тот же день Куара, окруженная родственниками, отъезжает в Тагаурск.
Старшина приветствует ее перед воротами родительского дома и, со словами порицания по поводу поступка сына, просит ее простить и подействовать в том же духе на Габо, чтобы сохранить в деревне мир. Он тревожится за жизнь сына.
Проходит несколько месяцев. Первый снег, словно пуховое одеяло, заботливо прикрывает озябшую степь. Габо и Мурад не кланяются, когда встречаются на деревенской улице, каждый из них старается глядеть в другую сторону. Мурад знает, что дело еще не кончено. Габо выжидает удобного случая, когда он сможет предъявить жестокий счет своему кровному врагу.
Габо часто выезжает по вечерам в степь, но возвращается домой без добычи. Целыми часами ездит он по степи, по дороге, ведущей в город, особенно в те дни, когда он знает, что туда поехал Мурад. Но противник не попадается. И вот однажды вечером сквозь снежную метель он видит перед собою всадника. Сердце его учащенно забилось. Он уверен, что узнал Мурада, который должен был возвращаться домой... Да, это Мурад. «Господь предал мне в руки врага моего, час моей мести настал!» — думает он, полный мрачной решительности. Он заряжает свой револьвер и держит его под буркой наготове. Приблизившись к всаднику, он направляет на него револьвер. — Руки вверх!
Мурад колеблется, ему хотелось бы схватиться также за револьвер, как вдруг в снежней метели раздается глухой треск, простреленная его плаха слетает с головы.
Это было предупреждением неминуемого поединка. Мурад поднимает руки и в темноте узнает своего смертельного врага. Габо подъезжает к Мураду совсем близко с направленным на него дулом револьвера.
— Если ты не желаешь, чтобы я размозжил тебе голову, то держи руки.
«Чего же он хочет? — спрашивает себя Мурад. — Почему он не убивает меня сейчас же?»
Между тем, угрожая Мураду револьвером, Габо правой рукой хватает его кинжал и бросает далеко в снег, потом делает то же самое с саблей Мурада я его револьвером.
Слезай и дай мне повод твоей лошади! Так... А теперь вынь из-под моего седла путы и надень их на мою лошадь.
Габо револьвером принуждает его исполнять свои приказания, Мурад медленно слезает с лошади и бросает повод за луку своего седла. Тогда Габо поворачивается к стоящему перед ним Мураду и с угрозой глядит на него:
— Так... вот, теперь мы сведем с тобою счеты.
— Что тебе нужно, Габо? — неуверенным голосом спрашивает Мурад.
Он старается казаться спокойным и уверенным. Но Габо переполнен дикой ненавистью и ему недостаточно убить врага, он хочет еще унизить его.
— Стань на колени и проси у меня прощения! — хриплый от волнения, кричит он.
— Никогда Мурад не сделает этого!
Тогда Габо бросается на него, обхватывает его своими могучими руками, приподнимает от земли и бросает на спину в свежевыпавший снег. Потом он наваливается на него, коленями прижимает к земле его руки и заставляет обезумевшего от страха Мурада несколько минут лежать неподвижно.
— Ты посмел поднять глаза на Куару, а потому в виде искупления ты должен потерять свои собственные.
— Нет, Габо, нет, не делай этого, заклинаю тебя... — молит тот.
Но широкий большой палец Габо уже надавил правую глазную впадину Мурада, затем левую... Мурад издает ужасный крик и, незрячий, неистово проклинает
— Да не увидят белого света глаза твои перед кончиной!
Да будет проклят весь твой злодейский род!
Но Габо в порыве безумного гнева, словно ничего не слышит.
Исполинским весом своего тела он пригвождает к земле извивающегося под ним от боли Мурада. Он не знает сострадания; он должен отомстить похитителю Куары, человеку, который осмелился угрожать ей.
— В тот день, когда ты увез Куару, ты своим поганым ртом говорил такие слова, которые будут стоить тебе языка
Одним могучим ударом кулака он ломает нижнюю челюсть Мурада и, ухватившись левой рукой за язык, правой рукой достает из ножен кинжал... И через несколько секунд на снегу валяется окровавленный кусок мяса.
Мурад уже не в силах кричать, он только хрипит, захлебываясь кровью...
— Твое черное сердце желало обладать Куарой, — злобно шепчет Габо.
— Это будет тебе стоить жизни... И кинжал, на котором еще не высохли следы крови, он глубоко вонзает в грудь противника. Мурад несколько раз судорожно вздрагивает и затем вытягивается.
Тогда Габо встает, отрезает Мураду правое ухо, как знак выполнения мести, засовывает его в карман и вытирает кинжал о черкеску убитого. Габо продолжает стоять. Он раздумывает. Если он оставит здесь труп Мурада, то он будет завален снегом, съеден волками и лисицами, следовательно, будет скрыт и всякий след, его не коснется никакое подозрение. Но в таком случае он должен пока задержать лошадь и только спустя некоторое время отпустить ее домой. Он не слишком крепко привязывает повод лошади к мизинцу мертвого... «Когда почует приближение волков, она рванется и убежит»,—думает Габо. Затем он вскакивает на своего коня и спешит домой. Ему нечего прятаться. Степь широка, продолжает идти снег. До весны ни Мурада, ни того, что от него еще может остаться, не найдут. Для него же самого было бы слишком уличающим обстоятельством, если бы он сегодня не вернулся домой. Итак, скорее домой! И он пришпоривает коня.
Мурад наказан, остается Садул, Полкан и Пиэтрко.
Он вспоминает, что Полкан во время похищения держал в карете Куару.
— Полкан падет первым, восклицает он.
В этот же день, вечером, Габо зашел в дом к Тселлаго. Он особенно нежен с Куарой. У него такое чувство, как будто только теперь, когда совершилось мщение, смыт позор, который Мурад хотел нанести Куаре. Сегодня вечером Куара ему еще ближе, милее, чем обыкновенно, и обладание ею еще дороже. Он не знает раскаяния; наоборот, он убежден, что совершил то, чего требовала честь, и месть сладка ему.
В доме деревенского старшины Эльбисда в Тагаурске долго ждут сегодня вечером возвращения домой сына. Когда на следующее утро родители находят его лошадь у ворот двора, они догадываются, что с сыном их случилось какое-то несчастье. Подозрение, конечно, сейчас же падает на Габо. Около полудня озабоченный отец идет к Явзико, ибо Эльбисда прекрасно знает, что похищение Куары, несомненно, будет иметь свои последствия. Он застает Явзико на дворе вместе с Габо.
— Ведь ты тоже был в городе?— спрашивает он Габо и пронизывает его острым взглядом. — Не встретил ли ты там моего сына?
— Нет, — спокойно отвечает Габо.
— А в городе ты о Мураде ничего не слышал?
— Нет... Я пробыл там недолго, а вечер провел в доме Тселлаго.
Старшина уходит. Хотя он и подозревает Габо, все же не имеет против него никаких улик. Он берет с собою несколько человек и до вечера тщетно ищет сына в степи.
Полкан и Пиэтрко сопровождают его. Они также убеждены, что тут замешан Габо, но доказательств против него нет. Теперь, опасаясь мести за соучастие в похищении, они решили никогда больше не ездить один без другого в город или в степь. Они сообщают об этом решении также Садулу и предлагают ему присоединиться к ним. Прошло несколько дней. Однажды Батрбек в присутствии Габо рассказал, что Полкан и Пиэтрко собираются ехать поклониться рокской святыне, чтобы просить пророка Илью помочь им найти и поймать убийцу их двоюродного брата Мурада. Просьба, произнесенная в Рекоме, будто бы всегда исполняется пророком. Симпатия Батрбека всецело была на стороне Габо, которого он считал убийцей Мурада, мстителем за честь Куары, но он ничем не выдавал себя. О таких вещах лучше не говорить! Где же только он мог помочь Габо, там он это делал.
«Габо не будет Габо, если с другими похитителями также не случится несчастье!» — мысленно давал себе обет Габо.
В Батрбеке он видел своего серного союзника. Они поняли друг друга с нескольких слов. Батрбек питает большое уважение к своему будущему зятю. Он смотрит на него как на образец; он восхищается его мужеством, ростом, силою, но еще больше его смелостью и ловкостью, его изобретательностью и хитростью, благодаря которым он все так устраивает, что против него нельзя привести ни одной улики.
Габо собирается наказать Полкана и Пиэтрко по дороге к расположенной высоко на горах святыне. Но он все-таки очень суеверен: он не хочет, чтобы Полкану и Пиэтрко удалось помолиться в Рекоме. Прежде всего он должен отомстить. Габо знает, что на сей раз он должен сделать все особенно хитро. Он притворяется больным и решает довериться Батрбеку. Он ложится в постель, посылает за человеком, который занимается заговорами, и жалуется ему на боли в животе. Знахарь требует, чтобы ему, прежде всего, подали рюмку водки, над которой он бормочет всевозможные заклинания и выпивает ее. Потом он прописывает Габо принимать ежедневно два раза ложку слабительного порошка и обещает ему скорое выздоровление. Награжденный рублем он уходит и рассказывает другим, что Габо тяжко болен, но что дух болезни должен будет сдаться перед его заклинаниями и его средствами. Габо и не помышляет принимать слабительный порошок. Он просит через Магамата Батрбека прийти к нему. Батрбек тотчас же является с Магаматом и участливо расспрашивает о здоровье. Габо стонет:
— Болит, Батрбек.
Он отсылает брата. Юношу он не хочет замешивать в дело.
— Батрбек, возьми стул и сядь поближе к моей кровати, я хочу тебе кое-что сказать.
— Я слушаю, Габо.
— Мне нужна твоя помощь, Батрбек.
— Я бы был счастлив и горд пролить за тебя кровь, Габо.
— Я благодарю тебя, Батрбек, знаешь ли ты, кто наказал Мурада?
Габо упорно смотрит ему в глаза.
— Я знаю!.. Нет ничего, в чем я мог бы отказать тому человеку, который отомстил похитителю Куары.
— Батрбек, — тихо говорит Габо, — не думаешь ли ты, что и пособники должны быть наказаны?
—Несомненно, Габо.
— А могу ли я рассчитывать на тебя, Батрбек?
— Можешь!
Габо опускает глаза.
— Когда они едут в Реком?
— Завтра, на рассвете.
— Батрбек, мы выедем через два часа. Но ведь ты болен?
— Я только притворяюсь.
— Да?
— Позови Магамата, я должен переговорить с ним. Когда пришел Магамат, Габо сказал ему:
— Слушай, сегодня ночью мне надо выехать, но никто не должен знать об этом. Возьми жеребца и жди меня в степи на том месте, где мы всегда встречаемся. Ты, Батрбек, тоже будь там, через полчаса... налево от мельницы, у большой дороги...
Габо встает, одевается и объявляет отцу, что сегодня ночью он должен выехать.
— Тебе это знать надо; для других же я лежу, больной в постели.
Явзико кивает головой.
— Да благословит тебя святой Георгий.
* * *
В окутанной мглою степи стоит Магамат, держа лошадь Габо. Он ждет, опершись рукою на седло, С папахой на голове, с ружьем за спиной, в черной бурке медленной рысью подъезжает Батрбек.
Вскоре в полном вооружении появляется и Габо. Он берет повод из рук Магамата, вскакивает на седло, кивает брату и исчезает с Батрбеком в ночной мгле. Магамат с завистью глядит ему вслед. Когда же настанет то время, что он будет брать и меня с собой? — думает Магамат.
Габо и Батрбек молча, едут рысью. Габо берет направление к юго-западу, откуда дорога к святыне ведет вверх по улице Гизельдон. Там из засады он намерен застрелить Полкана, а Пиэтрко падет от пули Батрбека. Трупы будут брошены в реку. Лошадей он решил стреножить и оставить на воле, — счастливый находчик не заставит себя ждать.
Днем он, конечно, где-нибудь спрячется с Батрбеком и только ночью доберется домой.
— Что ты сказал дома, Батрбек, о своем отъезде? — прерывает молчание Габо.
— То, что я еду во Владикавказ, чтобы закупить кое-что к свадьбе.
Опять молчание...
Лошади медленно трусят по снегу.
Из-за гор выходит луна и освещает бесконечную степь.
Батрбек не знает планов Габо, но не осмеливается утруждать его расспросами.
Через несколько часов они достигают входа в ущелье, над которым возвышается святыня. Узкая дорога тянется по извилинам долины. Габо выбирает место, где дорога для верховых огибает выступ скалы; в шагах 200 от себя он видит всех проезжающих. По его расчетам Полкан и Пиэтрко должны проехать здесь часов в 9 утра. Все ущелье покрыто густым туманом. Около 10 часов тонкий слух Габо улавливает лошадиный топот. Сейчас же, вслед за ним, из-за выступа появляется Полкан. Габо стреляет и попадает. Полкан качается в седле. Он ранен в левое плечо, но галопом мчится вперед. Габо видит ошибочность своего предположения, что Полкан и Пиэтрко поедут в Реком одни. Еще шесть всадников вырастают за Полканом и Пиэтрко. Садул, друг Мурада, находится между ними, а остальные — двоюродные братья и друзья преследуемых. Все держат ружья наготове. Габо и Батрбек стреляют, им отвечают выстрелами. Лошадь Садула с пробитой головой вздымается на дыбы и, перевернувшись, падает в пропасть, увлекая за собой всадника; они летят, ударяясь о выступы скал. Но вдруг пуля Пиэтрко попадает в колено коня Габо, он валится на землю и лежит на краю отвеса. Габо удается вовремя соскочить с седла. Он стреляет еще раз в Пиэтрко и попадает в шею его лошади. Пиэтрко соскакивает, но раненое животное загораживает дорогу его друзьям. Габо, воспользовавшись этим, бросает в пропасть своего коня, чтобы он его не выдал, намереваясь сам карабкаться вверх по склонам. При этом он кричит Батрбеку, чтобы тот спасался бегством.
— Я так хочу! Нам не справиться с ними, их слишком много. Ты мне обещал свою помощь: повинуйся! Удирай на своей здоровой лошади. Через несколько дней я вернусь домой.
Батрбек колеблется.
— Я тебе приказываю — беги!
Батрбек нехотя повернулся, пускает галопом свою лошадь и исчезает. А Габо, напрягая мускулы, избирается по скалам все выше и выше. Не одну пулю еще пускают ему в след, но ни одна не попадает.
Он не знает, узнали ли его противники, и надеется, что нападение припишут живущим в этой местности горным племенам. Но в степи днем никак нельзя без лошади. Поэтому он решил идти к своим родственникам в Джимару, а там разузнать, как обстоят дела в Тагаурске, не подозревают ли его.
Полкан и Пиэтрко стоят и совещаются со своими друзьями, что им делать. Полкану наспех делают перевязку. Габо и Батрбек они не узнали.
Но когда Пиэтрко боковой тропинкой спустился по крутому отвесу, чтобы посмотреть, жив ли еще Садул, он узнал коня Габо.
— Ага, вот доказательство! — вырвалось у него из груди.
Он находит Садула, но видит, что ему уже больше ничем не поможешь: он мертв. Пиэтрко опять быстро взбирается наверх и сообщает другим о своем важном открытии. Они решают вернуться, чтобы доложить приставу о нападении и. Просить об обыске в Тагаурске и в Джимару.
Пристав отправляется в Тагаурск и не застает Габо, хотя жители аула утверждают, что он болен и находится дома. Едва успел Габо добраться до Джимары, как туда с несколькими солдатами прибыл посланный приставом унтер-офицер.
Джимара расположена высоко в горах. Габо добрался туда вечером. Он даже не подозревал, что его преследователи идут за ним почти по пятам. Это был бедный аул, с обширной перспективой вдаль, через долину Ламардая. В ясную погоду отчетливо видно, как ее живописно прорезают серебряные изгибы реки.
По другую сторону реки могучими куполами высятся горы, с голыми, без всякой растительности, отвесами. Для скота здесь весьма скудное пастбище. За ними поднимается кверху второй ряд зубчатых снял, которые резко выделяются на фоне голубого неба. Там и сям отвесные неприступные скалы... Еще дальше, переливаясь серебром, тянутся ввысь две вершины, покрытые вечным снегом...
Жители Джимары бедны. Они занимаются скотоводством и землепашеством. Случается, что иногда на долю того или другого дома перепадает еще особая «благодать». Габо застал своих родственников за ужином и подсел к ним. Он еще не успел кончить ужинать, как отворилась дверь и комната наполнилась солдатами под начальством унтер-офицера; с ними вошли старшина из Тагаурска, джимарский старшина и его писарь. Габо быстро вскочил. Но на него направили дюжину револьверов; двери и окна были заняты людьми.
«Да. Делать нечего, все кончено!» — пронизывает его мысль. С нарочитой вежливостью прикладывает он правую руку к папахе, подходит к унтер-офицеру и, с минуту постояв, протягивает ему обе руки.
— Вы хотите связать меня, господин унтер-офицер?— приветливо улыбается он.
У унтер-офицера такое чувство, как будто побежденный противник издевается над ним. Он приказывает солдатам связать Габо.
—Покрепче! — предупреждает старшина. — А то опять удерет от нас.
«Удеру, во что бы то ни стало!» думает Габо.
Он надеется, что такой удобный случай представится во время перевозки его через горные ущелья в город. Он внешне спокоен, но мозг его работает напряженно.
Габо подвергают допросу. Он не может отрицать, что стрелял в Полкана: его лошадь, раненная Пиэтрко и Садулом, неопровержимое доказательство. На вопрос писаря, почему он это сделал, Габо высокомерно произнес
— Уж не тебе ли я должен отвечать?
— Это все потому, что его невесту похитили, — вмешался в разговор Эльбисд. Потом он обратился к Габо в надежде что-нибудь узнать о судьбе своего сына.
— Почему ты не застрелил раньше Мурада? Ведь он же был главный виновник всего дела.
Габо понял ловушку.
— О Мураде я ничего не знаю.
Габо еще сегодня ночью. Собирались отвезти в городскую тюрьму. Но Эльбисд все-таки неспокоен и мучается: вероятно, убийца его сына как пленник стоит сейчас перед ним, и он не может от него ничего добиться; он не имеет возможности заставить его высказаться потому, что здесь распоряжается унтер-офицер со своими солдатами.
Эх, если бы он был один на один с Габо и имел при себе несколько отважных друзей, он показал бы ему, где раки зимуют.
А тут он должен заручиться помощью унтер-офицера. Он подзывает его и уводит в сени.
— Нельзя ли, господин унтер-офицер, заставить пленника признаться относительно убийства моего сына? Я убежден, что это дело его рук... Но он очень хитер и коварен, его никогда нельзя, ни в чем уличить.
— Хм!
— Господин унтер-офицер, разрешите мне испробовать кое-какие средства, чтобы заставить его признаться.
— Хм, хм!
— Господин унтер-офицер, я охотно дам вам 10 рублей, если вы в течение десяти минут разрешите мне делать с пленником то, что я хочу.
Икскуль В.Я., Кавказские повести // Названные братья, Цхинвал 1969.
при использовании материалов сайта, гиперссылка обязательна |
