Главная > Дзахо Гатуев "Зелимхан" > ЗЕЛИМХАН_10_АЮБ ТАМАЕВ

ЗЕЛИМХАН_10_АЮБ ТАМАЕВ


23 февраля 2007. Разместил: 00mN1ck
АЮБ ТАМАЕВ


В феврале 1911 года из Ростова-на-Дону во Влади­кавказ приехали какие-то два студента из анархистов.
Студенты приехали во Владикавказ. Рискуя по­пасть под одну крышу с Бици и Зезык, они связались с ингушами. С Зелимханом, который был в Алагире.
Не понимал долго Зелимхан, зачем он нужен сту­дентам,— шпионы, может быть.
— Нет, это такой народ, который бунт делает.
— Против царя?
— Против царя, против начальства, против куп­цов.
— Значит, русские тоже такие есть, которые их не
любят?
— Сколько хочешь. Студенты — все.
На хуторе под Владикавказом Зелимхан долго не выходил к гостям. Послал разведчиков на Владикав­казскую дорогу, на Тарскую дорогу послал.
— Не спрятаны ли где-нибудь войска?
Войск не было, и Зелимхан приехал на хутор. Дол­го оглядывал непривычных людей, которые как обык­новенные люди.
Переводчик рассказывал Зелимхану:
— Они много слыхали о тебе. Про тебя вся Рос­сия знает. И удивляется. Молодец, говорит, Зелимхан, который царское начальство бьет. Они тоже царское начальство бьют и говорят, что в России таких много. Царь не только чеченцам зло делает. Царь всем, ко­торые много денег не имеют, которые фабрик и заво­дов не имеют, всему трудовому народу плохо делает. Царь с генералами и купцами заодно. Им всем выгод­но, чтобы трудовому народу плохо жилось. Поэтому весь трудовой народ добивается, чтобы царя не было, чтобы генералов не было, чтобы приставов не было, чтобы купцов не было. Тогда трудовому народу легко жить будет, когда их не будет. Чтобы их не было, их всех убивать надо. Когда всех убьют, тогда хорошо
будет.
Зелимхан соглашался с этой нехитрой логикой нехитрых людей. Ведь и сам он бедных людей не тро­гал. Сам он только начальство убивал.
Анархисты показали ему, как бросать бомбы. Анар­хисты дали ему печать и свой красно-черный флаг.
На печати: «Группа кавказских горных террори­стов-анархистов. Атаман Зелимхан».
Зелимхан и анархисты расстались друзьями. Зе­лимхан только теперь почувствовал свою связь с тем, что глухо рокотало в России. Но остался тем же Зе­лимханом, не знающим твердых организационных форм революционного движения.
Организации не научили Зелимхана анархисты.
Когда Зелимхан Андроникова убил и Данагуева негодным человеком сделал, наместник испугался очень и Казаналипова позвал.
— Плохое дело такое дело,— так говорил. —Что будем делать?
— Плохое дело такое дело. Что будем делать, не знаю,— Казапалипов сказал.
— Когда не знаем, что будем делать, тогда еще ху­же дело. Ты дагестанский человек, ты лучше зна­ешь, что надо делать. Я не здешний человек. Я рус­ский человек. Ты тогда сказал, что одну сотню надо, чтобы Зелимхана поймать. Я так думаю, что целый полк надо.
Казаналипов дагестанский человек был. Бек. Гово­рят люди, что он самого московского царя в лицо ви­дел. Ему стыдно, что один чеченец столько дагестан­цев побил.
«Один полк тоже мало будет»,— Казаналипов так подумал. Так подумал и потом наместнику так го­ворил:
— Надо Моргания-полковника позвать. Он даге­станскому полку начальник. Он лучше знает.
Пришел Моргания-полковник.
— Плохое дело такое дело, когда наших солдат Зелимхан - джигит бьет. Надо такое дело придумать, чтобы нам Зелимхана убить.
— Зелимхана трудно побить, потому что такой весь народ там, как Зелимхан.
— Трудно такое дело сделать,— наместник так го­ворил.
— Теперь трудно — потом легко будет. Дай мне дагестанский полк, я тебе Зелимхана поймаю. Дай мне казаков еще таких, которые верхом ходят, таких, ко­торые пешком ходят,— я тебе в сто раз скорее Зелим­хана поймаю.
— Возьми,-— наместник говорил.
Взял Моргания-полковник и в Чечню пошел. Ме­сяц прошел — Зелимхана не поймал, два месяца про­шли — Зелимхана тоже не поймал.
— Плохое дело такое дело,— так думал.— Труд­но,— так думал.— Весь народ абрек здесь,— так ду­мал.— Доказчиков надо искать,— так думал.
Пришел доказчик к полковнику, вытер порог у пол­ковника своим языком.
— Сколько заплатишь, полковник? — Я узнаю, где Аюб будет.
— Ничего не заплачу, доказчик. Нам не нужен Аюб — нам Зелимхан нужен.
— Сколько заплатишь, полковник? Мне много не надо за Аюба.
— Ничего не заплачу, доказчик... Нам не нужен
Аюб.
— Сколько заплатишь, полковник? Мне много не
надо за Аюба.
— Сто рублей заплачу, доказчик. Больше не дам ни одной копейки.
— Ты хороший человек, полковник. Ты кавказский человек, полковник. Ты,наш. За сто рублей я дам тебе Аюба.
День прошел, два прошли — не идет доказчик.
— Мало я ему дал,— полковник, так говоря, ду­мал.— Надо было больше денег пообещать, тогда при­шел бы доказчик.
А к Зелимхану из Владикавказской тюрьмы при­шли, которые у Кеклхоевых были, которые у Нелхое-вых были. Кеклхоевы и Нелхоевы тоже в тюрьму по­шли,— Кеклхоевы, Нелхоевы за Бици и Зезык в тюрь­му пошли, за Зелимхана. Начальство так сказало:
— Все равно им теперь жить негде. Домов нет те­перь у них.
Которые у Кеклхоевых и Нелхоевых были, к Зе­лимхану пришли.
— Твоих в тюрьме кормят плохо. Твоих в тюрьме мучают. Спрашивают, где твой муж Зелимхан.
Зелимхан ничего не сказал. Только губами задер­гал. Зубы показал, засмеялся.
— Переводчик хороший попался, сам ей говорит:— Не говори, говорит. Все равно ничего не сделают. Не думай, говорит, что если офицерские погоны положил на свои плечи, так он, как все равно бог.
— Ты знаешь, кто у вас грамотный человек. По­зови ко мне грамотного человека.
Пришел грамотный человек.
— Уо, селям алейкум, Мухтар! Пожалуйста, пись­мо надо написать к Михееву-генералу. Напиши ему, санти оха ха нана, чтобы не мучил моих детей.
— Так нельзя, Зелимхан. Хотя он генерал, ему вежливое письмо надо написать. Я ему так напишу: «Милости государ».
— Хорошо. Вежливое письмо напиши ему.
«Милости государ терском областы начальник за­являю вам известная человеку котора выдают ужасы кавказ».
— Ты что написал?
— Я написал: «Милостивый государь, начальник Терской области. Я известный человек, из-за которого много ужасов видел Кавказ».
— Очень хорошо написал, Мухтар. Дальше еще пиши.
«Царистских вополна поченонимы которая нару­шают волосты во головия их стоит твоимат».
— Что ты написал?
— Я написал: «Царю которые вполне подчинены, нарушают власть, и во главе их ты, санти оха ха нана».
— Очень хорошо написал, Мухтар. Дальше пиши. «Устроют жезна толка себе не люде. Ми мирна хотел. Ты сажаю наших жена плен и мучат моих бедных людей. За то я твой дочка, котора Реданте борцы Шалакс плен».
— Ты что написал?
— Я написал: «И устраиваете хорошую жизнь только себе — не людям. Я хотел жить мирно, а ты взял в плен мою жену и мучаешь моих бедных детей. За это я твою дочь, которая ездит на Редант с бор­цами, вместе с самим Шарлем Аксом возьму в плен».
— Уо, Мухтар, хорошо написал! Очень хорошо. Скажи, пожалуйста: этот Шарь Акс сильный человек? Смешно будет, когда такого человека в плен возьмем. Пускай сам Михеев за него выкуп платит. За зятя. Уо, ха-ха-ха-ха! Теперь печать надо поставить. Еще бумага есть?
Достали еще бумагу и обожгли печать.
— Вот тебе, Михеев-генерал, одна печать; вот те­бе, Михеев-генерал, еще одна печать.
Письмо пошло во Владикавказ. Пришло к Михее-ву, а к Бици пришел Степанов-генерал, Михеева по­мощник.
— Генерал просит узнать, не плохо ли вам здесь?
— Кто-нибудь говорил здесь, что хорошо ему?
— Генерал просил узнать, может быть, вам надо что-нибудь?
— Нам все надо. У нас все вещи пропали... Андро­ников сказал, что во Владикавказе отдаст... И не хо­тим черный хлеб есть.
Генерал сказал, чтобы дали им все...
...К Моргания-полковнику доказчик опять пришел.
— Скоро — хейт-байрам.( Хейт-байрам (тюрк.) —мусульманский праздник.) Каждому человеку по-праздничному поесть хочется.
— Ну, а мне какое дело?
— Аюбу тоже по-праздничному поесть хочется. Аюба отец быка резать будет.
Моргания-полковник горский князь был. Из Абха­зии. Он не любил, когда человек за праздничную еду предает.
— Ты тоже хочешь к хейт-байраму быка зарезать?
— Я завтра буду к хейт-байраму быка резать.
— Я сегодня денег тебе не дам. Когда Аюб бу­дет — тогда и деньги будут.
— Знаю, полковник. Ты думаешь, мне деньги на быка нужны, ты думаешь, у меня лишнего быка без твоих денег нету?
Когда Моргания узнал, что доказчику деньги не на быка нужны, сказал он:
— Я своему атагинскому офицеру скажу, чтобы он, когда ты придешь, за тобой пошел.
Доказчик к атагинскому офицеру вечером пришел. А лицо башлыком укутал.
— Пойдем, — сказал.
Кибиров-офицер по тихой тревоге казаков собрал. Приказал тихо идти. Чтобы никто не видел, идти. Что­бы никто не слышал, идти. Приказал еще в другую сторону идти. За село. Тамаевские дома на краю се­ления тогда были.
— Мы кругом стогов пойдем к Тамаевым.
Тамаевские дома на краю селения тогда были.
Хейт-байрам — жертвенный байрам. Тамаевы утром быка зарезали, быка выпотрошили, освежевали.
Большой праздник, хейт-байрам. Обычай, чтобы мясо беднякам раздавать. Роздали Тамаевы, до­казчик у себя дома тоже роздал. Благочестивые мусульмане Тамаевы. Доказчик тоже мусульманин был.
Он Кибирова-офицера к тамаевскому дому привел и рукой указал:
— Здесь.
И ушел потом, не развязав башлыка на голове. Офицеры не видели его лица. Казаки не видели.
Как тихо подошли, так тихо окружили казаки до­ма. За плетнями спрятались. В кустах.
Утром выглянула в дверь женщина. Абреку нельзя из дому выйти, чтобы прежде не выглянул кто-нибудь. Выглянула в дверь женщина и отпрянула. Заперлась опять.
Насторожились казаки. Сто пятьдесят их было, а как будто никого не было, не знали—Аюб это, не Аюб это, когда он дверь распахнул и посмотрел. Что­бы узнать, бежать куда.
Казаки узнали, что Аюб это, когда винтовку у него увидали.
— Стой! — Долидзе-офицер крикнул.
Если бы Аюб сейчас Долидзе-офицера убил, тогда убежал бы сразу. Может быть. Но Аюб сейчас стре­лять не мог. В доме за спиной женщины были, дети, старики. И прыгнул с балкона под дерево Аюб.
— Сдаться тоже нехорошо — повесят.
И побежал Аюб. К соседям во двор. Чтобы от них к другим соседям. От других соседей к другим сосе­дям. Через плетень, еще через плетень, еще, еще. Под деревьями.
Аюб бежал между двумя рядами казаков, которые залегли под деревьями тоже.
Уо, трах-тах-тах. Уо, уо! уо!
— Э, гяур! — Аюб тоже стрелял.
Аюб бежал. Казаки сзади за ним гнались.
— У-лю-лю!
Одна пуля Аюба пронзила. Другая пронзила. Тре­тья. Но бежал Аюб. Через плетни. Мимо сапеток. И приглушенных ставнями праздничных домов.
— Хейт-байрам — жертвенный байрам.
И когда Аюб пять дворов пробежал уже, из земли перед ним два казака выросли. В упор.
После этого Моргания-полковник начальнику об­ласти такое письмо написал:
«Прошу,— написал,— разрешить мне препроводить командиру Кизляро-Гребенского полка,— написал,— для украшения полкового собрания,— написал,— как память о доблестях казаков 6-ой сотни,— написал,— трехлинейную винтовку № 14148,— написал,— найден­ную при убитом ими 1-го марта абреке Аюбе Тамаеве».
Так Моргания-полковник написал, и начальник об­ласти разрешил ему, а Кизляро-Гребенского полка командир винтовку в офицерском собрании повесит... Чтобы знали люди, что герои они.
Вернуться назад
Рейтинг@Mail.ru