поиск в интернете
расширенный поиск
Иу лæг – æфсад у, дыууæ – уæлахиз. Сделать стартовойНаписать письмо Добавить в избранное
 
Регистрация   Забыли пароль?
  Главная Библиотека Регистрация Добавить новость Новое на сайте Статистика Форум Контакты О сайте
 
  Навигация
Авторские статьи
Общество
Литература
Осетинские сказки
Музыка
Фото
Видео
  Книги
История Осетии
История Алан
Аристократия Алан
История Южной Осетии
Исторический атлас
Осетинский аул
Традиции и обычаи
Три Слезы Бога
Религиозное мировоззрение
Фамилии и имена
Песни далеких лет
Нарты-Арии
Ир-Ас-Аланское Единобожие
Ингушско-Осетинские
Ирон æгъдæуттæ
  Интересные материалы
Древность
Скифы
Сарматы
Аланы
Новая История
Современность
Личности
Гербы и Флаги
  Духовный мир
Святые места
Древние учения
Нартский эпос
Культура
Религия
Теософия и теология
  Строим РЮО 
Политика
Религия
Ир-асский язык
Образование
Искусство
Экономика
  Реклама
 
 
Скифские ремесленники
Автор: 00mN1ck / 31 января 2015 / Категория: Интересные материалы » Скифы
А. П. Смирнов:
Скифские ремесленникиСкотоводством и хлебопашеством, рыбной ловлей и бортничеством занималась или могла заниматься каждая семья, хотя и здесь существовала некоторая специализация, зависевшая прежде всего от окружающих природных условий.

Внутри семьи осуществлялись и такие работы, как прядение, ткачество, изготовление обиходной керамики и т. д. Производство этих предметов находилось, как принято говорить, на стадии домашнего ремесла. Но у скифов были уже и ремесленники, для которых производство каких-либо предметов было основным занятием, основным средством существования, профессией. Они производили продукцию не столько для себя, сколько на продажу. В области своей специализации они достигали высоких результатов и совершенства.

Вопрос о ремесле у скифов за последние годы, благодаря большому размаху археологических исследований и технологическому изучению музейного материала, раскрывается довольно полно. Еще старые раскопки таких городищ, как Вельское (Полтавская область), Матронинское и Пастерское (Киевская область), дали материал, позволяющий судить о существовании центров, где было сосредоточено ремесленное производство.

Последние раскопки Каменского городища на Днепре сильно обогатили наши представления о ремесле у населения степной и лесостепной зон в скифское время. Сейчас можно не только поставить вопрос о ремесле, но и в какой-то степени решить его, как и вопрос о вероятном существовании городов — центров ремесла и торговли. Все исследователи скифских поселений и городищ отмечают высокое развитие металлургии. Одним из крупнейших ремесленных центров справедливо считается Каменское городище на Днепре. Исследователи даже при поверхностном осмотре городища обнаружили много железных шлаков и криц. Раскопки дали ясную картину существования там в древности крупного металлургического центра. Встречены сотни кусков шлака, обломки ошлакованных тиглей и разбитых горнов, остатки кричных горнов. Были раскрыты мастерские. Так, в одном помещении обнаружены ямы с древесным углем и глинобитный горн с сильно прокаленными стенами, размерами 1 х 1 м сверху и 1,35 х 1,35 м внизу, высотой 0,7 м, заполненный углем. Здесь же найдены остатки медного литья, тигли и льячки для плавки меди. Установлено, что литье производилось по восковой модели. Все это входило в один жилой и производственный комплекс. Помимо печи для восстановления железа, здесь были орудия для кузнечных работ. Таких комплексов открыто несколько, и это свидетельствует о том, что мастера Каменского городища работали на широкий круг потребителей. Материал раскопок позволил прийти также к выводу, что вся металлургия являлась специальностью одних и тех же лиц. Кричник, добывавший железо в горне, был и кузнецом, который не только проковывал крицу, но и выковывал железные предметы. Он же занимался и литьем. Здесь же готовили медные стрелы и украшения для рядовых членов скифского общества.

Ремесло у скифов еще не было дифференцировано. Оно еще только вступало в свою первую фазу, когда мастера, обслуживавшие до этого только одну свою общину, стали работать на широкий рынок.

Исследователи Каменского городища установили, что одни и те же мастера проводили все операции по изготовлению вещей. Поэтому, изготовляя ножи, они не только отковывали металлическую часть, но и вырезали рукоять из кости, судя по остаткам костерезного производства. Такой порядок ремесленного производства сохранялся довольно долго. Во всяком случае, в раннем средневековье ремесленное производство во многих местах выглядело так же. Мастера Каменского городища изготовляли не только простые вещи. Были обнаружены серебряная головка орла и золотая серьга — показатели высокого ювелирного искусства.

Помимо готовой продукции, мастера продавали и крицы. И хотя форму товарных криц исследователям установить не удалось, можно предполагать, что их производили.

На Каменском городище обнаружено много редких ремесленных орудий. Так, например, найден молот-пуансон, служивший, как предполагают, для изготовления панцирных чешуек. Найдены пробойники, зубила разных размеров. Продукция различных мастерских городища представлена остатками копий, бронзовыми наконечниками стрел различных типов, крючками для подвешивания горитов или колчанов, пращевыми камнями, панцирными бляшками, железными и медными, и различными частями конского убранства.

Помимо мастеров-металлургов, были, по-видимому, представители и других ремесел. К их числу можно отнести специалистов по обработке кожи. Здесь, по-видимому, следует выделить первичную обработку кожи, которая шла не только на нужды самого населения, но и являлась предметом экспорта за пределы Скифии. Страбон особо отмечает шкуры в качестве товара, идущего из Скифии. Говоря о городе Танаисе (в устье Дона), он пишет: «...раньше он служил общим торжищем для азиатских и европейских кочевников и для приезжающих по озеру из Боспора; первые доставляли рабов, шкуры, разные другие товары кочевников, а другие взамен привозили на судах платье, вино, прочие предметы, свойственные цивилизованному образу жизни». Изготовлялись также кожаные защитные одежды, заменяющие бедному человеку панцирь. Одежду же, как, например, башлык, шаровары и обувь, по всей вероятности, каждая семья производила сама.

Таково было производство ремесленного характера на крупнейшем скифском городище. Все остальные ремесла имели домашний характер. Так, каждая хозяйка изготовляла глиняную посуду по слагавшейся древней семейной традиции, пряла и шила одежду. Можно думать, что наконечники стрел из кости, кочедыги, грузила делала каждая семья. Об этом свидетельствуют черты индивидуальной отделки костяных вещей. Если это трудно поддается определению при изучении таких вещей, как рукоятки, струги, костяные наконечники стрел, то весьма хорошо выясняется на памятниках прикладного искусства. Наряду с произведениями высокого искусства, в которых угадывается рука талантливого резчика-профессионала, встречаются вещи, плохо изготовленные или совершенно лишенные художественной отделки. (96: 129-132)


М. И. Артамонов:
Совершенно несомненно также, что художественное творчество, хотя и развивавшееся под сильным влиянием Востока и Греции, в основном оставалось в руках самих скифов. Конец самостоятельности скифского искусства совпадает с крушением скифского могущества, с победой сарматов, загнавших их в узкие границы степного Крыма.

В том же направлении, что и в Северном Причерноморье, протекало развитие звериного стиля в Южной Сибири, с тем лишь отличием, что там он испытывал воздействие не со стороны Греции, а главным образом из Средней Азии и Ирана и ввиду местных условий процесс совершался замедленными темпами, благодаря чему самобытные формы переходного периода получили более яркое выражение и превратили этот период из кратковременного переходного в длительный период самостоятельного значения. Орнаментализация в Сибири дольше уживалась с передачей реалистических признаков животного. К тому времени, когда в Северном Причерноморье скифское искусство окончательно выродилось, в Сибири еще процветал орнаментальный звериный стиль, частично сохранивший и реалистическую изобразительность, и эмоциональную насыщенность.

Большое число памятников сибирского звериного стиля находится в Сибирской коллекции золотых вещей, составленной из кладоискательских находок еще в начале XVIII в. Она содержит произведения различного времени. Наряду с вещами ахеменидско-иранского и греко-бактрийского происхождения и местными произведениями, современными алтайским курганам пазырыкского типа, относящимся к V-IV вв. до н. э., в ней особенно много золотых украшений III—I вв. до н. э., представляющих собой не только воспроизведения более ранних образцов, но и формы, характерные именно для этого времени, как в виде сцен борьбы зверей, так и отдельных животных. И те и другие особенно часто встречаются на ажурных поясных застежках и на концах гривен, согнутых из проволоки в виде спиралей или составленных из трубчатых колец, напаянных друг на друга и снабженных разъемной частью на втулках или шарнирах для надевания. Они отличаются декоративной стилизацией при симметричном построении и перегруженностью цветными вставками, оттесняющими изобразительное содержание на второй план.

Скифо-сибирский стиль рано проник в Минусинскую котловину, Забайкалье, Монголию и Северный Китай (Ордос), где был усвоен хунну (гуннами) и оказал определенное влияние на китайское искусство. Из всех этих областей происходит большое число бронзовых изделий, из которых наибольший интерес вызывают воспроизведения в бронзе золотых ажурных застежек, представленных в Сибирской коллекции Петра I. Вместе с тем многие из бронзовых изделий содержат сюжеты, неизвестные по золотым оригиналам, но также снабженные гнездами для инкрустации, хотя в бронзовых произведениях цветные вставки не применялись. Это копии не дошедших до нас золотых оригиналов. В этих изделиях имеются формы, характерные для разных периодов сибирского искусства, но преобладают произведения послепазырыкского времени, т. е. III—II вв. до н. э., с элементами греко-бактрийского или, лучше сказать, восточноиранского, эллинистического и китайского (ханьского) искусства. Позднейшие реплики скифо-сибирских композиций борьбы зверей находятся в аппликациях войлочного ковра ноинулинского погребения начала I в. н. э., принадлежавшего гуннскому вождю.

Степное Поволжье и Южное Приуралье занимали сарматские племена, искусство которых, как и их местоположение, является промежуточным между собственно скифским и сибирским звериным стилем, причем в раннее время в нем преобладали сюжеты и формы скифского характера, а в дальнейшем перевес приобретают отчасти сибирские, а главным образом среднеазиатские (греко-бактрийские и, вероятно, парфянские) элементы. В раннее время своей истории сарматы (савроматы) стояли в стороне от главнейших событий во взаимоотношениях варваров Евразии с культурными центрами Древнего мира. Только в эллиннистическом периоде они выходят на арену мировой истории и, тесня скифов, овладевают Северным Причерноморьем.

Вместе с сарматами отзвуки сибирского звериного стиля появляются в Северном Причерноморье. Однако в распространении здесь инкрустационного стиля еще более значительную роль сыграло непосредственное влияние Средней Азии, с одной стороны, и Боспора — с другой, куда этот стиль проник через Кавказ и Малую Азию. Так же как в странах Ближнего Востока, в местном искусстве Евразии из-под общей эллинистической окраски выступают художественные формы, отличающиеся от античного идеализированного реализма своим символическим схематизмом и орнаментальным примитивизмом (серебряный фалар из Северского кургана). В то же время цветные инкрустации из вспомогательных изобразительных элементов превращаются в самостоятельные декоративные мотивы. Формы геометризируются и подчиняют себе изобразительное содержание искусства или даже вытесняют его совершенно.

Наиболее яркие образцы орнаментального полихромного стиля, еще не окончательно поглотившего звериные изображения, в Северном Причерноморье представлены Новочеркасским кладом (курган Хохлач), относящимся ко времени около начала нашей эры. В дальнейшем, в первой половине I тыс. н. э. в искусстве Восточной Европы и Сибири господствуют геометрические полихромные формы, лишь в немногих случаях сочетающиеся со схематизированными звериными изображениями. Вместе с готами и гуннами они распространяются по всей Европе.

Рассматривая состав изображений скифо-сибирского искусства и происхождение его сюжетов, необходимо выделить образ оленя как наиболее характерный и постоянный. Столь большое внимание к этому животному нельзя объяснить условиями того хозяйства, на основе которого развивалась скифская культура. Значение оленя в то время не могло быть велико ни как охотничьей добычи, ни тем более как домашнего животного. Следовательно, его место в идеологии скифского периода необходимо выводить из представлений, возникших на более древних ступенях социально-экономического развития, когда он мог быть не только главнейшей охотничьей добычей, но и наиболее распространенным тотемом далеких предков иранских племен. Напомним, что персидское название скифов «сака» значит «олень» и что это же слово встречается в составе личных и племенных скифских имен. Вместе с тем нет оснований приписывать такое же тотемическое значение и другим звериным персонажам скифо-сибирского искусства, тем более что большинство их не местного происхождения. Скорее всего, они вошли в это искусство с тем содержанием, которое имели на Востоке, и символизируют те или иные космические силы и явления, будучи одновременно магическими талисманами — апотропеями.

Народные иранские верования населяли мир различными злыми и добрыми духами, между которыми шла непрестанная борьба. Эти верования господствовали среди ираноязычных племен Евразии — скифов в Восточной Европе и саков в Средней Азии и Сибири. В образах реальных и фантастических животных, изображенных отдельно или в схватке между собой, на вещах различного назначения не только воплощались представления об окружающем мире, но и решались практические задачи обеспечения магического содействия духов в тех или иных делах. Антропоморфные образы богов появляются у скифов сравнительно поздно, и притом в Северном Причерноморье в произведениях греческого или греко-скифского искусства, чаще всего в композициях причащения или адорации, причем раньше других начинает изображаться богиня-женщина, олицетворяющая производительные силы природы. Того же рода композиции появляются и в Сибири. Здесь имеется в виду аппликация на войлочном ковре из 5-го Пазырыкского кургана на Алтае с изображением богини на троне и стоящего перед ней всадника.

Весьма существенно то обстоятельство, что в скифо-сибирском искусстве зооморфные изображения, наряду с выполнением своей культо-магической функции, играли и еще одну немаловажную роль — элементов украшения. При несомненной связи зооморфных изображений с высшим слоем варварского общества, как бы широк он ни был, можно даже думать, что если не возникновение, то широкое распространение и художественная обработка такого рода изображений связываются с имущественной и социальной дифференциацией и с появлением потребности в украшениях и предметах роскоши, подчеркивающих социальное положение их обладателей. Вместе с тем было бы ошибочным полагать, что, возникнув из потребностей высшего слоя, скифское искусство осталось в его границах. Наоборот, оно скоро сделалось достоянием народных масс, так как в этом обществе еще не существовало перегородок, разделяющих его на классы.

Следует, однако, иметь в виду, что как в предскифскую, так и в скифскую эпоху в предметах массового употребления искусство занимало очень скромное место и довольствовалось повторением шаблонных мотивов орнаментации геометрического характера. Орнамент скифской керамики, например, мало отличался от орнаментации предшествующего периода и за редкими исключениями не имел ничего общего со звериным стилем дорогих украшений. Качественно — и по содержанию, и по форме — скифское искусство резко отличается от украшений на вещах массового распространения и не может рассматриваться только в виде продолжения заложенной в них древней традиции. Это искусство, как и вся скифская культура, неразрывно связано с возникновением новых общественных отношений и является воплощением новой идеологии «героического» периода скифской истории. Этот период по своему содержанию не отличается от соответствующего этапа, раньше или позже пережитого другими народами, и характеризуется далеко зашедшим разложением первобытного родового строя и выделением стоящих над обществом вождей («царей»), усвоивших замашки восточных владык и подражавших обычаям и пышности их двора. Именно они ставили перед искусством новые задачи и снабжали его образцами для их разрешения.

Б. В. Фармаковский с его теорией ионийского происхождения скифского искусства и М. И. Ростовцев с Ираном как источником его форм и сюжетов в известной мере были правы. И та и другая из этих тесно связанных между собой областей искусства Древнего мира с самого начала возникновения скифского искусства отразились в нем вполне определенным образом, что, однако, не исключает признания творческого своеобразия последнего. Скифское общество было связано с Востоком и Грецией и охотно заимствовало в готовом виде те формы и представления, которые соответствовали уровню его идеологического развития и давно уже были выработаны в странах древней цивилизации. Восточные и греческие элементы в скифском искусстве, вошедшие в него со времени его возникновения и непрерывно приливавшие по мере его дальнейшего развития, наложили на это искусство отпечаток, резко отличающий его от художественного творчества предшествующего периода и от тех форм художественной деятельности, которые по традиции продолжали жить среди рядового населения Скифии.

В связи с декоративным назначением скифского искусства только и стало возможным включение в его состав сюжетов и форм иноземного происхождения, лишь приблизительно соответствующих тем представлениям, которые жили в данной среде; более или менее безразличное отношение к культурно-религиозному содержанию образов, забвение их значения и смешение их между собой.

Этим же объясняется появление жанровых композиций, из числа которых самобытными формами отличаются сцены на золотых и бронзовых застежках из Сибири и Ордоса, представляющие охоту в лесу, единоборство богатырей, отдых в пути и другие, по всей вероятности, эпизоды иранских эпических сказаний. Поэтому искусство становится чисто декоративным, т. е. таким, в котором формы постепенно абстрагируются от содержания и, превращаясь в орнамент, лишь по традиции, по неясным воспоминаниям сохраняют еще в течение какого-то времени смутное культовое значение. (65: 29-34)


Литература:

96. Смирнов А. П. Скифы. М., 1966.

65. Артамонов М. И. Скифо-сибирское искусство звериного стиля (основные этапы и направления) // Проблемы советской археологии. М., 1971.


Источник:
Мировая художественная культура. Древний Египет. Скифский мир: Хрестоматия / Сост. И. А. Химик. — СПб.: Издательство «Лань», 2004. — 800 с.: ил. + вклейка (24 с.). — (Мир культуры, истории и философии). С. 693 — 699.
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.
  Информация

Идея герба производна из идеологии Нартиады: высшая сфера УÆЛÆ представляет мировой разум МОН самой чашей уацамонгæ. Сама чаша и есть воплощение идеи перехода от разума МОН к его информационному выражению – к вести УАЦ. Далее...

  Опрос
Отдельный сайт
В разделе на этом сайте
В разделе на этом сайте с другим дизайном
На поддомене с другим дизайном


  Популярное
  Архив
Февраль 2022 (1)
Ноябрь 2021 (2)
Сентябрь 2021 (1)
Июль 2021 (1)
Май 2021 (2)
Апрель 2021 (1)
  Друзья

Патриоты Осетии

Осетия и Осетины

ИА ОСинформ

Ирон Фæндаг

Ирон Адæм

Ацæтæ

Список партнеров

  Реклама
 
 
  © 2006—2022 iratta.com — история и культура Осетии
все права защищены
Рейтинг@Mail.ru