поиск в интернете
расширенный поиск
Иу лæг – æфсад у, дыууæ – уæлахиз. Сделать стартовойНаписать письмо Добавить в избранное
 
Регистрация   Забыли пароль?
  Главная Библиотека Регистрация Добавить новость Новое на сайте Статистика Форум Контакты О сайте
 
  Навигация
Авторские статьи
Общество
Литература
Осетинские сказки
Музыка
Фото
Видео
  Книги
История Осетии
История Алан
Аристократия Алан
История Южной Осетии
Исторический атлас
Осетинский аул
Традиции и обычаи
Три Слезы Бога
Религиозное мировоззрение
Фамилии и имена
Песни далеких лет
Нарты-Арии
Ир-Ас-Аланское Единобожие
Ингушско-Осетинские
Ирон æгъдæуттæ
  Интересные материалы
Древность
Скифы
Сарматы
Аланы
Новая История
Современность
Личности
Гербы и Флаги
  Духовный мир
Святые места
Древние учения
Нартский эпос
Культура
Религия
Теософия и теология
  Строим РЮО 
Политика
Религия
Ир-асский язык
Образование
Искусство
Экономика
  Реклама
 
 
Воплощение скифской космологической картины мира
Автор: 00mN1ck / 8 марта 2015 / Категория: Интересные материалы » Скифы
Б. Н. Мозолевский:
Подлинным праздником археологической науки стал 1971 год, когда был раскопан один из самых величественных царских курганов Скифии — Толстая Могила, в центре которого находилось погребение самого владыки, а рядом — две ямы для погребения коней и три могилы конюших.

В юго-западном секторе кургана чернело еще два пятна — два входа в оставшуюся неразграбленной боковую гробницу.

В ней лежал скелет молодой скифянки. Все ее одежды — и платья, и головной убор, и покрывала, и башмаки — были расшиты орнаментированными золотыми пластинками. Из золота было изготовлено и все убранство женщины. Шею ее украшала массивная (478 г) литая гривна с 14 фигурками львов, охотящихся за оленями, виски — крупные подвески с изображением сидящей на троне богини, запястья — три широких золотых браслета и две перевязи из бус, пальцы — 11 перстней.

Рядом с женщиной в отделанном алебастром саркофаге был похоронен умерший позже и внесенный в гробницу через отдельный вход ребенок. Весь его маленький скелет также был покрыт золотыми бляшками, перстнями, браслетами, шейными уборами. А рядом с ним миниатюрные атрибуты царской власти, среди которых — драгоценные сосуды для питья вина, обшитый золотом пояс.

Все здесь сохранилось в первозданном порядке — спустя 2300 лет после погребения археологи пришли в гробницу первыми... Но центральная гробница оказалась ограбленной. И все же именно в ней найдены вещи, которым суждено было сделать Толстую Могилу всемирно известной, самые дорогие, очевидно парадные, вещи царя — обложенный золотом меч, украшения нагайки, а главное, большое нагрудное украшение — золотая царская пектораль.

Вес пекторали 1150 г. Месяцеподобное поле ее толстыми, но изящными жгутами разделено на три яруса. В центре нижнего из них — три сцены терзания коня напавшими на него грифонами. Дальше за ними — схватка дикого кабана и оленя с леопардами и львами, а в самом конце — погоня собак за зайцами, перед которыми, как вечные символы покоя и тишины, сидят обращенные друг к другу кузнечики.

На золотой пластине среднего яруса — растительный орнамент. Среди дивного цветосплетения, побегов, пальметок, розеток, листьев — пять непринужденных фигурок птиц, создающих настроение солнечной утренней тишины.

Связанный с нижним поясом в единую картину средний пояс создает замечательную ритмическую перебивку между поданными крупным планом скульптурными изображениями нижнего и верхнего поясов, соединяя все произведение в развернутую симфоническую поэму о жизни и представлениях скифского общества.

Композиция верхнего яруса представляется гимном человеческой жизни. В центре ее двое обнаженных по пояс мужчин, отложив гориты с луком, шьют меховое одеяние. Слева и справа от них — спокойно стоящие домашние животные с детенышами и двое юношей, доящих овец. Картина завершается изображением летящих в разные стороны птиц, создающих впечатление законченности композиции и вольготной беспредельности мира.

Лепка образов здесь достигает высшей степени пластичности. Совершенство пропорций, исключительная красота и естественность движений поднимает каждую фигуру до уровня шедевра скульптуры. Удивительна пластически-эмоциональная уравновешенность композиции и всего произведения в целом, безусловно имеющего сложное символическое значение.

Но, независимо от ее реальной основы, автором владело прямое или подспудное стремление передать философскую картину современного ему мира, его чаяния и мечты. Впервые на ритуальной царской вещи мы видим не батальные сцены, не знатное воинство, а земную, но гармоничную жизнь.

Подобной находки скифоведение еще не знало. Как солнце в капле росы, в ней отразился весь блеск, все сияние скифского золота. Его найдено здесь значительно больше, чем в самом богатом до этого скифском кургане Куль-Оба. Но дело, конечно же, не в золоте, а в той ценнейшей исторической информации, которую дает каждая вещь в кургане, в немеркнущей художественной ценности лучших его находок.(88: 19-20)

Д. С. Раевский:
Как справедливо отметил Б. Н. Мозолевский, по количеству представленных образов пектораль не имеет себе равных среди скифских древностей, а следовательно, объем «мифологической информации», заключенной в этом — к тому же весьма сложном по структуре — памятнике, является беспрецедентным, и его интерпретация существенно продвинула бы наши представления о семиотике скифской культуры.

Воплощение скифской космологической картины мира
Золотая пектораль. Курган Толстая Могила.
IV в. до н. э. На верхнем фризе сцены из жизни скифов, на нижнем — сцены терзания, средний ярус — растительный орнамент.


На чем может базироваться такая интерпретация? Украшающая пектораль композиция включает, как мы видим, и сцены сюжетного характера с антропоморфными действующими лицами, и орнаментальные мотивы, и символические группы зооморфных персонажей. Если толкование последних позволяет уяснить лишь характеризующие скифскую мифологическую модель мира ключевые структурные конфигурации, то развернутое «прочтение» первых обеспечивало бы постижение запечатленных в этом памятнике данных о скифской мифологии на сюжетном уровне, т. е. в ее индивидуальной специфике.

Воплощение скифской космологической картины мира
Схема построения пекторали. Курган Толстая Могила


Поскольку развиваемое здесь толкование исходит из структуры памятника, следует остановиться прежде всего на принципах его построения. По внешнему контуру пектораль представляет, по сути, правильный круг. Четыре размещенные одна в другой эксцентрические окружности из плетеного шнура, центры которых находятся на одной линии, как уже сказано, делят всю плоскость пекторали на три серповидные фигуры, в поле которых размещены три пояса (фриза, регистра) изображений. Линия, на которой располагаются центры этих окружностей, служит вертикальной осью всей композиции, относительно которой правая и левая ее части симметричны и в основном аналогичны по содержанию изображения. Впрочем, определенные — и, как мы увидим ниже, семантически достаточно существенные — различия в наборе мотивов правой и левой частей являются в верхнем и нижнем фризах; лишь изображение среднего регистра практически симметрично.

Если «горизонтальная» структура пекторали обнаруживает различие содержания правой и левой частей только при внимательном анализе, то «вертикальное» ее строение являет совершенно иную картину: принципиальная неоднотипность мотивов, представленных в разных поясах композиции, сразу бросается в глаза. Средний фриз с побегами аканфа по преимуществу орнаментален. Верхний и нижний пояса, заполненные изображениями групп людей и животных, объединенных разнообразными действиями, имеют в известном смысле сюжетный характер.

Два последних фриза существенно разнятся и между собой. Прежде всего, показательно само именование одного из них верхним, а другого — нижним, продиктованное не только положением пекторали в личном уборе ее носителя, но и художественным решением представленных на ней изображений. Сама по себе многоярусность композиции еще не предопределяет подобного восприятия: так, на известных браслетах из Куль-Обы изображение также членится на два пояса, но фигуры животных обращены ногами друг к другу (Артамонов), что не позволяет говорить о верхнем и нижнем фризах. На пекторали же персонажи, представленные в обоих «сюжетных» регистрах, одинаково ориентированы на плоскости по оси «верх-низ», и это определяет отношения между регистрами как отношения верхнего и нижнего фризов. В то же время, если рассматривать саму пектораль как круг, то нижний регистр оказывается внешним по отношению к верхнему. Таким образом, пространственные отношения между этими фризами представляют одновременно реализацию двух оппозиций: верх-низ и внутреннее-внешнее (центр-периферия).

Воплощение скифской космологической картины мира
Деталь золотой пекторали. Курган Толстая Могила


Значительны различия между рассматриваемыми регистрами и по содержанию изображений. Так, люди присутствуют лишь в верхнем фризе. Здесь же, бесспорно, преобладают домашние животные (кроме замыкающих композицию с обеих сторон птиц — утки и какого-то пернатого хищника). Внизу же представлены преимущественно дикие животные, чуждые хозяйственной деятельности человека: львы, олень, кабан, заяц, кузнечики (исключение составляют терзаемые лошади и преследующие зайцев собаки). Показательно и то, что в верхнем фризе мы видим сугубо реальных животных, с которыми человек сталкивается в повседневности, тогда как в нижнюю композицию включены и мифологические грифоны, а также львы, которые, как отмечалось выше, видимо, воспринимались в Скифии в значительной мере как существа фантастические. Наконец, наиболее существенным с точки зрения содержания противопоставления нижнего и верхнего фризов является то, что в первом отчетливо преобладают мотивы, связанные с идеей смерти, — шире всего здесь представлены сцены терзания, к которым по смыслу примыкает мотив преследования зайца собакой, во втором же большинство животных изображено кормящими детенышей, с чем семантически может быть сближена и сцена доения овец, в известном отношении синонимичная мотиву кормления, т. е. здесь явно подчеркнут мотив рождения, продолжения жизни. На это различие верхнего и нижнего фризов обращали внимание все без исключения исследователи, касавшиеся семантики пекторали; мы видим, однако, что оно не единственное, а вписывается в стройную систему противопоставлений этих регистров по целому ряду аспектов и что изображение на пекторали может рассматриваться как реализация следующих оппозиций:
1) верх-низ;
2) внутреннее-внешнее (resp.* центр-периферия);
3) человеческое — чуждое человеку;
4) домашнее-дикое (resp. освоенное-неосвоенное);
5) реальное-фантастическое;
6) жизнь (рождение)-смерть.

Эти противопоставления составляют, по существу, две группы: одна касается различий между регистрами по содержанию представленных в них мотивов (случаи 3-6), вторая — по их взаиморасположению в пространстве (случаи 1 и 2), в совокупности же все они могут рассматриваться как согласованное описание различными средствами картины мира, строящееся по бинарному принципу и отражающее неоднократно отмечавшееся выше противопоставление «этого мира» и «мира иного».

С точки зрения содержания «этот мир» характеризуется на пекторали как зона обитания людей и вполне реальных, знакомых человеку по повседневности существ, тогда как «тот мир» чужд человеку, населен фантастическими существами; «этот мир» — мир живых, мир рождения, размножения, тогда как «тот» — область смерти. Противопоставление мира людей «иному миру» включает также осмысление первого как упорядоченного, организованного и освоенного, в то время как его противочлен — зона хаоса, лежащая вне сферы деятельности людей, неосвоенное пространство. В конечном счете эти оппозиции выражают ключевое для архаического понимания космического и социального порядка противопоставление «природа-культура».

Вполне согласуется с таким космологическим толкованием и вторая группа оппозиций, позволяющая рассматривать пектораль как наиболее выразительный в искусстве Скифии пример топографического противопоставления двух названных миров, причем искусное композиционное ее решением обеспечивает максимально наглядное выражение охарактеризованного выше способа согласования горизонтальной и вертикальной подсистем космической модели, когда низ отождествляется с периферией и соответствует хтонической зоне мироздания, а верх — с центром, символизируя мир людей.

Итак, как содержание обоих рассмотренных фризов, так и композиционная структура пекторали позволяют видеть в этом памятнике космограмму, основанную на параллельном использовании образных и пространственных кодов. Интересной особенностью этой космограммы является то, что, хотя морфологически пектораль откровенно трехчленна и хотя скифская космическая модель также по преимуществу воплощается в тернарных структурах, о чем неоднократно шла речь выше, в данном случае космологическая идея выражается посредством противопоставления двух фризов; средний регистр не соотносится конкретно с каким-либо из трех «миров» (о его семантике и роли в композиции пекторали см. ниже). Подобная тенденция к дихотомическому толкованию космоса, когда мир людей противопоставляется потустороннему миру в целом, без четкой дифференциации последнего на «верхний» и «нижний», уже отмечалась выше и для памятников звериного стиля, и для изделий греко-скифского искусства. В то же время показательно, что на пекторали мотив смерти, будучи помещен в нижнем регистре (resp. в нижнем мире), представлен одновременно обоими существами, символизирующими в скифском искусстве смертоносное начало, — грифоном и кошачьим хищником, что допускает и дифференцированное соотнесение этого мотива с верхним и нижним мирами. При этом вряд ли случайно, что сцены терзания копытного грифоном, т. е. существом, кодирующим космический верх, размещены в средней части композиции, а терзание кошачьим, связанным с низом, — ближе к ее краям. Здесь выявляется еще один аспект использования в анализируемом памятнике топографического кода: центр соответствует верху, а периферия низу не только в соотношении фризов между собой, но и в горизонтальной структуре каждого из них.

Заслуживает внимания тот факт, что на пекторали грифоны терзают именно лошадей. Связь этого мотива в скифской традиции с космическим верхом подтверждается и восходящими к фольклору источниками. Так, в схолиях Сервия Гонората (IV в. н. э.) к «Буколикам» Вергилия сообщается, что грипы (грифы) — род животных (львы с орлиной головой и крыльями), которые водятся в Гиперборейских горах и «очень враждебны коням». Сравним этот пассаж с сохраненной античной традицией скифской мифологемой о борьбе обитающих на Крайнем Севере (т. е. «наверху») грифонов с народом аримаспов. Несомненное наличие в последнем этнониме иранского корня aspa («лошадь») позволяет считать обе версии восходящими к одному и тому же скифскому мотиву. Любопытно, что описание грифов у Сервия Гонората точно соответствует образу, который ранее привился в греко-скифском искусстве и представлен, в частности, на пекторали.

Обращаясь к более подробному анализу содержания двух «сюжетных» фризов, следует прежде всего подчеркнуть, что уже отмеченное отчетливое композиционное противопоставление и в то же время как бы взаимная обусловленность в них темы смерти (терзания) и рождения позволяет видеть в пекторали наиболее выразительное подтверждение предложенного выше толкования мотива терзания в искусстве Скифии как метафорического обозначения смерти во имя рождения, как своего рода изобразительного эквивалента жертвоприношения ради поддержания установленного миропорядка: животные, терзаемые в нижнем регистре, погибают для того, чтобы произошел акт рождения, воплощенный в образах верхнего регистра.

Прямое подтверждение такой интерпретации находим мы и в археологических материалах кургана, в котором найдена пектораль. По данным В. И. Бибиковой, во рву Толстой Могилы «обнаружены остатки трех видов животных: домашней лошади, дикой свиньи и благородного оленя», т. е. именно тех, и только тех, животных, которые представлены в качестве объектов терзания в нижнем фризе пекторали. Учитывая, что во рву кургана содержались кости животных, съеденных в ходе тризны, а тризна есть жертвенный ритуал, тесно связанный с идеей жизни, существующей вопреки смерти и благодаря смерти, мы получаем доказательство того, что существа, представленные терзаемыми на пекторали, составляли для коллектива, оставившего погребение в Толстой Могиле, традиционный набор животных, приносимых в жертву во имя жизни, и соответственно подтверждение предлагаемого толкования семантики изображений на пекторали.

В этой же связи нельзя не остановиться на гипотезе В. Н. Топорова, что ритуалу тризны в индоевропейском мире изначально была присуща троичная структура, отразившаяся и в его славянском наименовании, т. е. что он включал жертвоприношение «трех животных одного или разных видов». На пекторали мы видим запечатленными оба варианта такой троичности: с одной стороны, терзанию подвергаются три вида животных — лошадь, олень и кабан, а с другой — терзание лошади представлено троекратно. По В. Н. Топорову, такая троичность жертвы обусловлена ее соотнесенностью с тернарным строением космоса, «это соотнесение предполагает, что три мира (или трехчастный мир) отвечают трем жертвам (или расчленению жертвы на три части)». В свете такого осмысления особенно интересно воплощение на пекторали троекратного терзания именно лошади, поскольку оно в таком случае может рассматриваться как прямое подтверждение существования в скифском мире представления о соотнесенности этого животного с каждой из трех зон мироздания.

Труднее в данном контексте поддается интерпретации жертвенная триада «конь-олень-кабан». На нашей пекторали помещение на одной ее стороне сцены терзания оленя, а на другой — кабана составляет одно из главных различий между левой и правой частями композиции.

Далее за названными группами в нижнем фризе следуют симметрично расположенные сцены преследования зайца собакой. По смыслу они, как уже отмечалось, примыкают к мотиву терзания, но сам выбор и объекта преследования, и преследуемого животного здесь весьма показателен. Известно, что у древних индоиранцев образ собаки тесно связан с представлением о смерти, о пути в загробный мир и т. п. Поэтому изображение собаки, преследующей какое- то животное, вполне уместно в композиции нижнего регистра пекторали и подтверждает его интерпретацию как обозначающего мир смерти. Не менее показателен и выбор представленного здесь объекта преследования. Если видеть в этом существе символ нижнего мира и прежде всего плодородия, плодовитости, то помещение мотива его преследования (гибели) в нижнем фризе пекторали лучше всего подтверждает гипотезу, что смерть (resp. жертвоприношение) животных в нижнем регистре совершается во имя возрождения, процветания, представленного в регистре верхнем.

Завершают композицию нижнего фриза две пары обращенных друг к другу кузнечиков. Б. Н. Мозолевский со ссылкой на специалистов-энтомологов указывает, что в каждой паре представлены самец и самка, что подтверждает связь образов нижнего пояса с идеей порождающей функции природы. Вряд ли случаен и тот факт, что изображения кузнечика, вообще в Северном Причерноморье античной эпохи весьма редкие, представлены в Толстой Могиле и в Большой Близнице — двух комплексах, содержащих сходные пекторали. Вместе с тем примечательно, что в древнеиндийских источниках населяющие землю существа предстают как своего рода иерархический ряд, начинающийся со льва и тигра, включающий кабана и завершающийся «крылатыми насекомыми». За исключением трех центральных групп нижнего фриза, стоящих несколько особняком ввиду участия в них фантастических грифонов, именно этот ряд и оказывается здесь представленным. Не отражает ли это стремление мастера и заказчика выразить идею всеобъемлющего характера процесса умирания во имя возрождения, подвластности ему всех земных существ?

Обратимся к содержанию верхнего фриза. Как уже говорилось, доминирует здесь мотив выкармливания детенышей, что указывает на основной смысл этой композиции. Не менее существенными являются, однако, сам выбор и последовательность представленных здесь существ. Если исключить крайние изображения птиц, о которых речь пойдет ниже, то на обеих сторонах мы видим (следуя от центра к краям регистра) человека, лошадь, корову, овцу, козу. Ряд этот представлен в самых разных индоевропейских традициях и в различных контекстах фигурирует в разнообразных источниках. Так, согласно древнеиндийским представлениям, человек, лошадь, корова, овца и коза — это пять «частей скота», т. е. пять элементов, составляющих в совокупности понятие «скот». В индийской традиции эта пентада сопоставляется с другими пятичленными классификациями, отражающими различные стороны мироздания. Ниже приводится сокращенный вариант таблицы, составленной по материалам «Чхандогья упанишады» и отражающей взаимную соотнесенность целой группы таких пятичленных рядов, в том числе и представленного на пекторали (см. с. 785).

В древнеиндийских источниках представление о названном пятичленном иерархическом ряде отражено наиболее четко и в максимально полном виде, но следы его обнаруживаются в значительно более широком ареале. Все это указывает на глубокую древность и широкое распространение данной концепции у индоевропейцев и позволяет считать исторически вполне вероятным ее бытование и в скифской среде. Как ее отражение в таком случае и следует рассматривать верхний регистр пекторали, который при этой трактовке представляет именно все «части скота». По аналогии с терминологией элевсинских культов, оперировавших понятиями «всезерния», «всеплодия», «всеовощья», можно сказать, что рассматриваемый фриз воплощает идею «всескотия». При этом крайне существенно, что представлен именно скот плодоносящий, размножающийся. В свете сказанного верхний фриз пекторали можно трактовать как своего рода изобразительный эквивалент магической формулы, обеспечивающей благополучие, и прежде всего умножение скота.

С предложенным толкованием всех названных мотивов декора пекторали хорошо согласуется содержание центральной сцены верхнего регистра и всей композиции.

...В рассматриваемой сцене на пекторали наиболее наглядно выраженной, специально подчеркнутой особенностью сшиваемой одежды является не ее назначение, а то, что она изготовлена из мохнатой шкуры, руна. Как раз эта ее черта и обнаруживает выразительную смысловую перекличку с остальными представленными на пекторали мотивами.

У самых разных народов с древнейших времен до наших дней распространена вера в магические свойства шкуры, в частности овечьего руна, или одежды из нее: они призваны обеспечить прежде всего плодородие во всех его аспектах, а шире — вообще всяческое богатство и благополучие.

Таким образом, атрибут, занимающий в нашей композиции центральное место, оказывается семантически тес но связанным с той же идеей плодородия и процветания, которая была по другим основаниям предположена для всей композиции: поэтому скорее всего прав Б. Н. Мозолевский, толкующий изображенное на пекторали одеяние как ритуальное. Не менее важно, что, по данным некоторых индоевропейских традиций, к тому же семантическому кругу принадлежат не только представленный в рассматриваемой сцене атрибут, но и воплощенное здесь действие — шитье.

Интерпретированная на основе всех приведенных данных центральная сцена хорошо вписывается по смыслу в предлагаемое толкование декора пекторали. Речь идет, однако, о ее объяснении лишь на уровне воплощенных в этой сцене общих концепций. Гораздо менее доступна ее трактовка на конкретно-содержательном уровне. В принципе в рассматриваемой сцене можно видеть какое-то ритуальное действие, совершающееся в определенный календарный момент, или даже воспроизведение сюжета конкретного скифского мифа (оба предположения, разумеется, ни в коей мере не являются взаимоисключающими). Но убедительно идентифицировать персонажей этой сцены и реконструировать представленный сюжет можно, лишь располагая данными единичного или по крайней мере особенного (иранского или индоиранского) уровня. Однако обнаружить среди сообщений античных авторов о скифах мотивы, перекликающиеся с содержанием этой сцены, не удается.

Соотнесение пятичленных классификационных рядов в древнеиндийской традиции
Воплощение скифской космологической картины мира


Несколько более перспективным представляется привлечение аналогий из других индоиранских традиций, в частности сопоставление центральной сцены пекторали с хорезмийской легендой о Хушам-шахе (древнеиранском Хао-шьянхе-Хушенге), предложенное С. С. Бессоновой. В самом деле, если, не ограничиваясь указанной легендой, проанализировать всю совокупность данных об этом персонаже, то выявляется достаточно выразительное их совпадение с содержанием верхнего фриза пекторали. Так, по «Шахнаме», к деяниям Хушенга как культурного героя помимо обучения людей шить одежды из меха зверей относится отделение домашних животных от диких и наставление людям: «...скот держите четами, да будет приплод». Иными словами, в его цивилизаторской деятельности подчеркиваются именно те моменты, посредством которых верхний фриз пекторали противопоставляется нижнему как мир культурный (освоенный) миру неосвоенному. В этом же контексте существенно и участие в центральной сцене пекторали двух персонажей: вспомним, что в иранской традиции Хушенг действует в паре со своим братом Вегердом, причем если первый выступает как родоначальник царей и военного сословия, то второй является прародителем носителей «третьей» — производственной функции. Мы имеем здесь пару персонажей, кодирующую социальную иерархию, маркирующую социальные «верх» и «низ», т. е. перед нами вариации на тему близнечного мифа как средства моделирования мироздания. Имеем ли мы основания полагать, что аналогичная семантика характеризует и двух персонажей центральной сцены пекторали? Поскольку композиционно они принадлежат соответственно левой и правой ее частям, ответ на этот вопрос возможен лишь в свете анализа уже упоминавшейся выше проблемы различия между этими частями, на которой теперь следует остановиться подробнее.

Прежде всего, необходимо отметить, что само восприятие частей пекторали как левой и правой допускает двоякое толкование, в зависимости от того, какую позицию — носителя или зрителя — мы примем в качестве определяющей. Поскольку речь идет о предмете ритуального назначения (а в свете всего сказанного это представляется бесспорным), единственно правильным кажется первый подход, так как в этих условиях функция вещи состоит в первую очередь не в том, чтобы служить объектом обозрения, а в том, чтобы являться частью личного убора участвующего в ритуальном действии индивида, и именно его «внутренняя» позиция диктует принципы ее организации. В дальнейшем две половины пекторали интерпретируются как «левая» и «правая» в соответствии с таким пониманием.

Различия между этими частями составляют следующие пары оппозиций:
Воплощение скифской космологической картины мира


Существует ли какая-то смысловая согласованность всех этих пар оппозиций? Прежде всего, следует обратить внимание на оппозицию 2. Различное помещение луков, расставляющее своего рода «пространственные акценты», могло бы восприниматься как чисто художественный прием, если бы не соотносилось с другими характеристиками правой и левой стороны, в первую очередь с наличием у правого персонажа головной повязки, которая, по предположению ряда исследователей (Даниленко, Мозолевский), служит знаком его высокого социального ранга. Иными словами, уже два элемента средствами разных кодов демонстрируют соотнесенность правой части композиции с верхом (пространственным и социальным), а левой — с низом.

Аналогичные закономерности улавливаются в двух последних парах оппозиций. Как было отмечено в другом месте, водоплавающая птица в индоиранской, в том числе скифской, традиции связывалась с миром людей, тогда как хищная — с потусторонним миром (ср. оппозицию 4). Что касается пары «олень-кабан», то, как уже сказано выше, по отношению к иным видам фауны они как представители копытных скорее всего выступают в качестве элементов, семантически однозначных. Но в случае их противопоставления между собой наиболее закономерно соотнесение именно кабана (как единственного плотоядного копытного) с нижним миром. Вряд ли случайно, что, по данным Е. В. Переводчиковой, исследовавшей закономерности изобразительной системы скифского звериного стиля, именно в изображениях кабана заметно сочетание черт, присущих изображениям копытных и хищников.

Таким образом, различия между правой и левой частями пекторали образуют достаточно стройную систему и демонстрируют еще один аспект семантической нагруженности пространственной организации композиции, служащей, как и все рассмотренное выше, для противопоставления «мира людей» и «иного мира». При этом в полном соответствии с имевшим практически глобальное распространение толкованием противопоставления «левого» и «правого» все элементы, связанные с низом, отнесены к левой части нашей композиции, а маркирующие верх — к правой.

Возвращаясь в свете сказанного к персонажам центральной сцены, можно сказать, что соотнесенность их с двумя социальными функциями отнюдь нельзя считать исключенной. Это позволяет привлечь и данные единичного уровня, поскольку аналогичную по семантике пару персонажей, судя по рассказу о братьях Пале и Нале в сохраненной Диодором версии генеалогического мифа, знала и скифская мифология. Тот же мотив (но уже в тернарном варианте, с включением брата, выступающего родоначальником жрецов) содержит первая Геродотова версия. Учитывая, что во всех версиях этого мифа отсутствует прямое описание действия, представленного в центральной сцене пекторали, вряд ли имеет смысл прямо именовать ее действующих лиц Палом и Налом (или Колаксаем и Арпоксаем), но семантическая близость этой сцены функциям названных мифологических персонажей представляется достаточно очевидной.

В. И. Абаев:
Осетины по происхождению не связаны с соседними кавказскими народами. Они пришли на Кавказ с севера, из южнорусских степей. В прошлом они назывались аланами. А аланы, по свидетельству историка Иосифа Флавия (I в. н. э.), — скифское племя, жившее у Дона и Азовского моря. Реликтом скифского мира являются осетины на Кавказе. Что же сохранили они от своего далекого прошлого? Два бесценных сокровища — язык и эпос. Осетинский язык дает ключ к разъяснению многих топонимов Северного Причерноморья и Приазовья, названий местностей, рек, населенных пунктов... Типичный пример — название реки Дон. Именно в осетинском языке — и только в нем — слово «дон» означает «река».
У осетин бытует до сих пор монументальный героический эпос... «нартский эпос». Многие нартские сюжеты находят полную аналогию в быте и обычаях скифов, как они описаны у Геродота и других античных авторов. (62: 48)


Итак, и символические зооморфные персонажи позволяют видеть в пекторали изобразительную космограмму, выражающую идею о мироздании как о противопоставленных — и пространственно, и качественно, и функционально — «этом» и «ином» мирах. Если же принять во внимание, что подобная космологическая-схема повсеместно находила наиболее выразительное воплощение в образе мирового дерева, то естественно ожидать отражение этого концептуального образа и в декоре пекторали. Как непосредственное изобразительное его воплощение можно рассматривать растительный побег, заполняющий средний регистр пекторали. Такое толкование подтверждается прежде всего местом этого побега в структуре всей композиции, где он служит главным организующим элементом, связывающим верхний и нижний фризы (resp. верхний и нижний миры), что соответствует функции мирового дерева.

Можно, однако, предполагать, что образ мирового дерева определяет семантику и других элементов декора пекторали.

...Следует обратить внимание на уже упомянутый висящий лук одного из персонажей. При истолковании этого мотива необходимо учитывать тот контекст, в котором он обычно фигурирует в искусстве Северного Причерноморья и евразийских степей. Здесь вполне обычным является изображение лука, висящего в ветвях дерева, которое обладает достаточно явными чертами, позволяющими характеризовать его именно как мировое. Стабильность такого его размещения делала даже изолированное воспроизведение этого мотива достаточно легко прочитывающимся знаком, символизирующим мировое дерево и, в частности, маркирующим верхнюю его зону. Поэтому расположение висящего лука в верхней части центральной оси композиции пекторали подтверждает толкование ее как символического воплощения мирового дерева.

Под висящим луком размещена одежда из руна. ...В традиции, генетически связанной со скифами, — у осетин в завершение праздника, целью которого было обеспечить плодородие, шкуру жертвенного козла относили в лес и вешали на первом же дереве; это служило знаком выполнения жертвоприношения, обеспечивало передачу жертвы в верхний мир.

Расположение одежды из руна в средней части вертикальной оси композиции пекторали хорошо согласуется в таком случае с интерпретацией этой оси как эквивалента мирового дерева.

Наконец в нижней части вертикальной оси помещено изображение терзаемой лошади, что указывает на толкование нижней зоны мирового дерева как мира смерти.

Именно восприятие вертикальной оси композиции пекторали как эквивалента мирового дерева обеспечивало возможность космологического осмысления пространственных отношений между отдельными ее частями, локализуя их в определенных позициях относительно этой оси и, соответственно, относительно мирового дерева (по сторонам от него, у его «корней», при его верхней зоне и т. д.), и превращало эту композицию в развернутую космограмму. Проанализировав в таком ключе разнообразные образы и мотивы, представленные на пекторали, мы приходим к выводу, что они связаны единой идеей. Смысл всей композиции можно выразить так: мироздание состоит из противостоящих друг другу частей — «этого» мира, мира живых, в котором обитают люди и который является ареной их культурной деятельности, и «иного» мира, обители смерти и хаоса; «иной» мир локализуется под миром людей и одновременно вокруг него, а также в левой зоне пространства; противопоставленные друг другу, эти миры в то же время взаимосвязаны, а протекающие в них процессы взаимообусловлены; смерть является непременным условием жизни, залогом постоянного возрождения и обновления живого мира; одним из проявлений этого обновления и вообще миропорядка является регулярное появление приплода у домашнего скота; стабильность такого порядка, обеспечиваемая выполнением определенных ритуалов, является гарантией процветания скифского общества. Иными словами, с точки зрения семантики пектораль из Толстой Могилы представляет воплощение скифской космологической модели, с точки зрения синтактики — совмещение на одной плоскости вертикальной и горизонтальной подсистем этой модели, а с точки зрения прагматики служит для обеспечения благосостояния коллектива, ритуальным атрибутом которого она является. (91: 183-203)

* Respectiv — соответственно (лат.).


Литература:

91. Раевский Д. С. Модель мира скифской культуры. М., 1985.

88. Мозолевский Б. Н. Стремление передать философскую картину мира // Курьер ЮНЕСКО. 1977. Январь.

62. Абаев В. И. Скифы и осетины // Курьер ЮНЕСКО. 1977. Январь.

Источник:
Мировая художественная культура. Древний Египет. Скифский мир: Хрестоматия / Сост. И. А. Химик. — СПб.: Издательство «Лань», 2004. — 800 с.: ил. + вклейка (24 с.). — (Мир культуры, истории и философии). С. 776 — 789.
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.
  Информация

Идея герба производна из идеологии Нартиады: высшая сфера УÆЛÆ представляет мировой разум МОН самой чашей уацамонгæ. Сама чаша и есть воплощение идеи перехода от разума МОН к его информационному выражению – к вести УАЦ. Далее...

  Опрос
Отдельный сайт
В разделе на этом сайте
В разделе на этом сайте с другим дизайном
На поддомене с другим дизайном


  Популярное
  Архив
Февраль 2022 (1)
Ноябрь 2021 (2)
Сентябрь 2021 (1)
Июль 2021 (1)
Май 2021 (2)
Апрель 2021 (1)
  Друзья

Патриоты Осетии

Осетия и Осетины

ИА ОСинформ

Ирон Фæндаг

Ирон Адæм

Ацæтæ

Список партнеров

  Реклама
 
 
  © 2006—2022 iratta.com — история и культура Осетии
все права защищены
Рейтинг@Mail.ru