поиск в интернете
расширенный поиск
Иу лæг – æфсад у, дыууæ – уæлахиз. Сделать стартовойНаписать письмо Добавить в избранное
 
Регистрация   Забыли пароль?
  Главная Библиотека Регистрация Добавить новость Новое на сайте Статистика Форум Контакты О сайте
 
  Навигация
Авторские статьи
Общество
Литература
Осетинские сказки
Музыка
Фото
Видео
  Книги
История Осетии
История Алан
Аристократия Алан
История Южной Осетии
Исторический атлас
Осетинский аул
Традиции и обычаи
Три Слезы Бога
Религиозное мировоззрение
Фамилии и имена
Песни далеких лет
Нарты-Арии
Ир-Ас-Аланское Единобожие
Ингушско-Осетинские
Ирон æгъдæуттæ
  Интересные материалы
Древность
Скифы
Сарматы
Аланы
Новая История
Современность
Личности
Гербы и Флаги
  Духовный мир
Святые места
Древние учения
Нартский эпос
Культура
Религия
Теософия и теология
  Строим РЮО 
Политика
Религия
Ир-асский язык
Образование
Искусство
Экономика
  Реклама
 
 
Этноним «сколоты» и проблема древнейшего этапа этногенеза осетин
Автор: 00mN1ck / 3 мая 2015 / Категория: Интересные материалы » Скифы
Гаглойти Ю. С.,
г. Цхинвал, Республика Южная Осетия

     Скифские этногонические легенды, известные в изложении Геродота (IV, 5 11) и Диодора Сицилийского (II, 43, 1 7), можно условно разделить на две версии: северопричерноморскую и кавказскую.
     Первая из них представлена в двух вариантах — собственно скифским и греческим, о которых сообщает Геродот, вторая, в передаче Диодора, представлена одним. Между этими версиями существуют определенные расхождения, касающиеся преимущественно хронологических и территориальных рамок скифского этногенеза. Однако не подлежит сомнению, что обе указанные версии восходят к одному и тому же источнику, получившему различную интерпретацию у Геродота и Диодора.
     Судя по всему, различие между ними было связано со временем и территорией, когда и где они фиксировались. Однако, несмотря на эти различия, не имеющие впрочем, принципиального характера, обе версии скифской легенды со всеми их вариантами, содержат богатейший материал по самым различным вопросам этнополитической истории скифов. Это касается в первую очередь древнейшего этапа скифского этногенеза, начало которого обе версии однозначно датируют временем не позднее середины II тысячелетия до н.э.
     Несмотря на определенный скепсис к содержанию скифских легенд у части исследователей, данная дата, во многом ломающая сложившиеся стереотипные представления о начале скифского этногенеза на Кавказе и в Северном Причерноморье, убедительно подтверждаются данными других дисциплин. Это, в частности, гидронимика Кавказа и Северного Причерноморья, с одной стороны, и осетино-грузинские языковые связи, начало которых относится к периоду картвельского языкового единства, и скифо-европейские изоглоссы в трактовке В. И. Абаева, с другой. Слова В. Ф. Миллера о том, что предок современного осетинского языка «существовал, по крайней мере, за тысячелетие до Р. Х.» и что поселения предков осетин «в припонтийских и приазовских областях произошло, по меньшей мере, раньше X в. до Р. Х.» [1. Сс.73,101], не нашедшие, сожалению, какого либо отклика в историографии вопроса, полностью подтверждаются вышеприведенными данными.
     Несмотря на довольно многочисленные работы, посвященные содержанию и интерпретации скифских легенд, анализ которых не входит в задачу настоящей статьи, ровно, как и обычаям и традициям геродотовой Скифии, много из них остается до сих пор неразъясненным. Одной из причин такого явления следует считать, на наш взгляд, недооценку осетинского языка и осетинской этнологии при этимологиях и интерпретациях отдельных этнонимов и сюжетов скифской истории и быта. Наглядным примером такого подхода можно считать и самоназвание скифов сколоты (греч. сколотой), не получившего пока удовлетворительной интерпретации.
     Этническое название сколотов впервые и единственный раз встречается в том варианте черноморской версии скифской легенды о своем происхождении, которая была непосредственно записана от самих скифов. Геродот, рассказывая о происхождении трех скифских родов, авхатов, катиаров и траспиев, и паралатов («царских») от сыновей легендарного первопредка черноморских скифов Таргитая, пишет: «Все вместе они называются сколотами по имени царя, скифами же их назвали эллины» (IV, 5 6).
     Это место считается особенно трудным для перевода, ввиду отсутствия в нем упоминания имени царя, что как будто следует из содержания контекста. Исходя из этого многие издатели Геродота считали рассматриваемый текст испорченным [2. С.209 210, пр. 147]. Однако, как нам представляется, проблема здесь не только, и даже не столько в возможной испорченности текста, а в самом этнониме «сколоты». Независимо от того, связано ли это название с именем конкретного царя или нет, название сколотов вполне приемлемо этимологизируется, как нам представляется, из осетинского. Это особенно наглядно проявляется на фоне имеющихся этимологий имени сколотов [2. С.210], которые не фонетически и особенно семантически явно не могут служить доказательством их адекватности.
     Исследователи уже давно обратили внимание на близость имени сколотов, точнее его корневой основы скол-, окончание которой представляет собой скифо-сарматский показатель множественности, к некоторым именам скифских царей и представителей царского рода [3. С.78 79; 2. С. 209 210]. Это, во первых, скифский царь Скил, сын Ариайпета, убитый согласно Геродоту, восставшими против него скифами за приверженность к эллинским обычаям (IV, 79 80). Это, далее, царь Скилур, которому Страбон приписывает широко известный в этнологии сюжет об испытании своих сыновей пучком стрел (VII, 17).
     Это, наконец, Сколопит, юноша «царского рода», который будучи изгнан из родной земли, увлек за собой много скифской молодежи и обосновался на берегах малоазиатского Термодона (тур. «Термечай»), двойника кавказского Термодона (осет. «qaermaedon») — Терека. Согласно Помпею Трогу в передаче Юстина, жены погибших со временем скифских переселенцев положили начало малоазиатским амазонкам (II, 4). Корень этого имени скол- фонетически идентичен корневой основе имени сколотое, само же имя Сколопит означает «подобный сколу», по аналогии имени Ариайпет «подобный арию» [3. С.79].
     Важное значение для рассматриваемой темы имеет то обстоятельство, что очень близкое к вышеприведенным царским именам скифов в осетинском нартском эпосе встречается в форме Скал-Бесон (Sqsæl-Beson). Первая часть имени Sqæl идентична осетинскому sqæl / æsqæl и служит определением собственного или фамильного имени Beson, а само имя может быть переведено как «Гордый (или «гордец») Бесон». Это эпизодический персонаж, не встречающийся ни в одной из национальных версий Нартиады, упоминается в одном из вариантов хорошо известного и популярного в осетинских сказаниях сюжета о борьбе двух нартских фамилий — Ахсартæггатæ (нарты) и Бората [4. С.81].
     Этот сюжет, судя по содержанию его основных вариантов, явно принадлежит к числу древнейших. Об этом, в частности, свидетельствует упоминаемый в данном варианте факт поголовного уничтожения принадлежащих к побежденному роду лиц, за исключением «квартала кузнецов» (куырдты сых). Кузнечное дело, как одна из древнейших профессий, пользовалась у предков осетин большим почетом, судя по месту, которое в осетинской мифологии занимает бог-кузнец Курдалагон (кузнец из рода Алагата, рода «умных» у нартов), и по тому, что только он имеет старое неразложимое наименование kurd «кузнец» [5. С.65]. И хотя в данном варианте Ахсартаггата и Бората меняются местами, это не меняет существа вопроса. Sqæl-Beson является главой одного из указанных родов и, следовательно, его имя явно принадлежит к числу элитарных или «царских» имен нартов, лишним подтверждением чего служит и эксклюзивный характер этого имени в нартских сказаниях.
     Согласно В. И. Абаеву, слово sqæl / æsqæl в осетинском применительно к человеку означает «держащийся прямо, не сгибающий спины, задравший голову, спесивый, имеющий надменную осанку» [6. С.141]. Приведенная этимология, идущая от В. Ф. Миллера [7. С.1082], которую полностью повторяет В. И. Абаев, думается, не совсем точно передает семантику этого слова. Дело в том, что в обыденной речи осетин основное значение разбираемого слова, это — «гордый» (человек), «гордец», которое почему то не приводится в этимологии В. Ф. Миллера и В. И. Абаева.
     Кроме того, необходимо отметить, что отрицательная характеристика этого слова типа «спесивый» или «имеющий надменную осанку» отнюдь не является для него изначальной и не вытекает непосредственно из его семантики. Для такой характеристики, порой приобретающей несколько ироничный характер, как правило, употребляется слово фырысхъæл, в котором префикс «фыр», как и в других сложных словах, означает «очень» и «много» [8. С.499]. Другими словами, частица «фыр» играет роль усилителя основного значения определяемого слова и, как отметил впервые В. Ф. Миллер, выражает «чрезмерность» [9. С.54].
     Именно такое положение мы и имеем в слове фырысхъæл «надменный», «слишком гордый» и т.д. Косвенное подтверждение постулируемого положения мы, кажется, находим в слове фырхъал, которое означает как «слишком гордый», так и «надменный, спесивый» [10. С.488]. Данный композит является, возможно, производным от слова хъал (qal), которое означает как «гордый, самоуверенный», так и «спесивый, надменный» [10. С.494], и довольно близко как по своей семантике, так и фонетически к рассматриваемому слову sqæl. Особенно показательно в этом отношении осет. схъæлсæр (букв. «гордоголовый»), означающий «горделивый, гордый» [10. С.194], первая часть которого означает именно «гордый».
     Вышеприведенные примеры, как нам представляется, прямо или косвенно подтверждают, что основным значением слова sqæl в осетинском является «гордый». Исходя из этого и учитывая наличие в нартском эпосе осетин собственного имени Sqæl-Beson, имени явно элитарного, сопоставление осетинского sqæl — «гордый» с корневой основой самоназвания скифов sqol- напрашивалось как бы само собой. Тем не менее, нисколько не сомневаясь в правомерности предлагаемой параллели, меня не покидало чувство, что для полного счастья в этой параллели не достает какого то важного звена. И такое звено нашлось в балкарском.
     Дело в том, что привилегированное сословие балкарских таубиев (горских князей), как правило, хорошо известно под названием басиатов или басианов, которым в некоторых источниках обозначалась и Балкария в целом. Менее известно другое название этого сословия, а именно исхылты, сохранившееся в топонимике Балкарии в форме исхылты тюз «долина исхылты» [11. С.150] на правом берегу Черека. Немногим отличается от него и приводимый Ф. И. Леонтовичем термин секелтъ, идентичный названию «баситов» [12. I. С.274; II. С.279].
     Сравнение приведенных вариантов обозначения привилегированного сословия балкарцев исхылты / секелт с осетинским sqæltæ не оставляет практически особых сомнений в их полной фонетической идентичности. В этом отношении обращает на себя внимание наличие начального и- в балкарском названии. В осетинском наличие слабого начального гласного, ввиду неустоявшейся орфографии литературного языка, передается по разному, в зависимости от звука, к которому он восходит [8. С.6 7].
     На письме этот гласный обозначает не всегда, что мы имеем, к примеру, в словах sqæl / (æ) sqael или stur / (æ) stur, (i) stur, и (styr) «большой, великий» [6. С.141,159], когда не всегда можно точно определить характер начального гласного или его исходную форму. Не исключено, что такое же положение мы имеем и в балкарском. Однако независимо от этого, балкарское название высшего сословия исхылты практически идентичного с осет. ысхъæлтæ «гордецы», что в свою очередь, как нам представляется, подтверждает предложенную нами этимологию самоназвания скифов сколоты как «гордецы».
     Здесь естественно может возникнуть вопрос о том, почему «балкарский»? Ответ прост и очевиден. Балкарцы и карачаевцы (в меньшей степени) формировались на сильном осетинском (аланском) субстрате, который, в отличие от предполагаемого субстрата в осетинском, так и не нашедшего своего подтверждения [13. С.314], лежит, можно сказать, на поверхности. Это не вдаваясь в подробности, данные балкарского языка, гидро- и топонимики Балкарии, эксклюзивные осетино-балкарские нартские параллели, названия месяцев и дней недели и т.д.
     Достаточно сказать, что еще в начале XIX в. соседи называли балкарцев осетинами, что указывало на незавершенность процесса тюркизации коренного алано-асского населения, а большинство фамильных окончаний балкарцев -лары являются калькой осет. -ты как родит. падежа множ. числа, рядом с окончанием -ланы,восходящему в тюркскому оглан «сын».
     Исходя из вышеизложенного, сохранение в балкарском аланского социального термина, фонетически полностью идентичного с осет. ысхъæлтæ «гордецы», дает полное основание полагать в основе самоназвания скифов сколоты лежит осетинский компонент sqæl «гордый», оформленный скифо-осетинским родовым (фамильным) окончанием т-. Именно так, согласно Геродоту, должен был называться царь скифов, от имени которого и произошло самоназвание народа, независимо от того, испорчен был данный контекст или нет.
     Здесь, естественно, тоже может возникнуть вопрос о правомерности использования в качестве имени или прозвища царя термин «гордый» и есть ли такие примеры. Такие примеры есть. Выше уже приводилось элитарное нартское имя Sqæl-Beson, первая часть которого как раз и значит «гордый». Но есть примеры и более показательные. Именно данное прозвище (cognomen) носил последний (седьмой) римский царь Тарквиний, прозванный Superbus.
     Весьма показательно, что в латинском, как и в осетинском, superbus от superbia, означает как «высокомерный, надменный», так и «гордый, с чувством собственного достоинства» [14. С.747]. Вряд ли надо особо доказывать, что из двух возможных значений данного определения именно второе могло использоваться, как правило, в качестве прозвища своего царя. И именно такое прозвище, надо полагать, носил и первый царь черноморских скифов Колаксай, если только оно не содержится в самом этом имени. В любом случае, осетинское происхождение самоназвания скифов вряд ли может вызвать особые сомнения.
     Осетинская этимология самоназвания скифов, с учетом скифосарматской (осетинской) гидронимики Кавказа и Сев. Причерноморья [15. С.765 781],скифских этногонических преданий и древности осетино-грузинских этноязыковых связей позволяют сделать ряд важных выводов, касающихся прежде всего начального периода скифского этногенеза. Во-первых, судя по имеющимся данным, начальную дату скифского этногенеза в Сев. Причерноморье при всем желании никак нельзя датировать VII в до н.э., связывая с этой датой их «появление» в Сев. Причерноморье под давлением родственных им исседонов. Если бы скифы действительно пришли в Сев. Причерноморье в указанный Геродотом период, то в период, когда греческий историк записывал свои легенды, а это V в. до н.э., они не могли не помнить о своем «приходе».
     Ведь период между отмеченной Геродотом датой их «прихода» и временем фиксации им скифских легенд, насчитывает не более двух столетий, за время которого черноморские скифы просто не могли не помнить такой знаменательный факт их истории, как освоение новой территории, если таковой действительно имел место. Не вызывает никаких сомнений то обстоятельство, что скифам не надо было доказывать «мировой общественности» или каким то общественным или политическим структурам «легитимность» владения занимаемой ими территории. Следовательно, не было никакой необходимости искусственно удревнять начальный этап своей этнической истории.
     Именно поэтому, как нам представляется, нельзя с ходу отбрасывать содержащееся в собственно скифском варианте легенды указание на тысячелетний период их истории в Северном Причерноморье от времени появления их первопредка Таргитая до вторжения Дария в Скифию в самом конце VI в до н.э. (Гер., IV, 7). Косвенным подтверждением появления скифов в Северном Причерноморье задолго до появления здесь имени скифов, наряду с вышеотмеченными данными гидронимики и осетиногрузинскими этноязыковыми данными, могут служить и другие, более частные, примеры.
     Это, в частности, греческая версия скифской этногонической легенды, согласно которой в роли первопредка черноморских скифов вместо Таргитая выступает уже популярнейший герой греческой мифологии Геракл (Гер., IV, 8 10). Вряд ли надо специально доказывать, что для «эллинизации» скифской этногонической легенды и приспособления ее содержания к представлениям местных греков нужно было определенное время. Учитывая, что греческая колонизация Северного Причерноморья начиналась не на пустынных берегах Понта, а на землях, уже населенных скифами, для такой трансформации скифского сюжета требовалось не одно и не два столетия. Сюда же следует добавить обозначение Черного моря «Скифским», названного так по имени народа, насеявшего его прибрежные районы, осетинская этимология его древнегреческого названия «Аксинос» (осет. Æхсин «темносерый») [8. С.220], греко-осетинское имя владыки водной стихии греческой мифологии Посейдона и осетинские этимологии таких гидронимов, как Эридан, Истр с одним из своих устьев, представляющее собой греко-осетинское название Наракустома «узкое устье» и др. Сюда же можно добавить и гидроним Термодон, «реки в Скифии», древнейшего названия Терека и двойника осет. qærmædona.
     Да и сам Геродот, придерживавшийся ранней даты «появления» скифов в Сев. Причерноморье, при описании конкретных событий, связанных со скифами, никак не мог исходить из предполагаемой им даты. Так, например, рассказывая о походах легендарного египетского фараона Сезостриса, которого обычно отождествляют с Рамзесом II (XII в до н.э.) пишет, что Сезострис, перейдя из Азии в Европу, разбил «скифов и фракийцев» (II, 103). В другом месте он же пишет, что Сезострис, покорив не меньше племен, чем персидский царь Дарий, в отличие от него «подчинил себе также и скифов; Дарий же не смог одолеть скифов» (II, 110).
     К этому следует добавить и то, что исследователи давно уже обратили внимание на явные несуразности в рассказе Геродота о приходе скифов в Сев. Причерноморье. Это, в частности, касается описания путей движения киммерийцев. Согласно Геродоту, отступая от двигавшихся якобы с востока скифов, киммерийцы, после сражения между вождями и простым народом на Тирасе (Днестре), двинулись не дальше на запад, что, казалось бы, следовало ожидать, а двинулись на восток, т.е. навстречу наступавшим.
     Между тем, следуя элементарной логике, от Днестра киммерийцам куда проще было перебраться через Истр (Дунай) в Малую или Переднюю Азию, чем двигаться по Меотидо-Колхидской дороге. Хорошо известно, что проход через восточное побережье Черного моря большого числа войск был практически невозможен, ввиду заболоченности большой части этого пути. В рассказе Геродота существуют и другие противоречия, касающиеся хронологических рамок ухода киммерийцев с Сев. Причерноморья и их более ранней фиксации в М. Азии [2. С.218 219].
     Поэтому, исходя из вышеизложенного, следует исключить рассказ Геродота в качестве одного из доказательств прихода скифов в Сев. Причерноморье в VII в до н.э. (VI, 11) как маловероятный и не подтверждающийся каким либо другими письменными источниками.
     Следовательно, не остается ни одного нарративного источника, на основании которого можно было бы постулировать положение о «приходе» скифов в Сев. Причерноморье в VII или на рубеже VIII VII вв. до н.э. Более того, даже современники Геродота, которым хорошо должны были быть известны события одного-двух прошедших десятилетий, говоря о скифах, даже не намекают на возможность их «прихода» в рассматриваемый период. Эврипид (480 406 гг.), к примеру, вкладывает в уста Реса, легендарного фракийского царя, пришедшего на помощь троянцам, слова о том, что когда он собирался двинуться в поход, то соседний с Фракией «скифский народ развязал с ним войну» и, только разбив их, он смог осуществить свое намерение (Рес, 426 436).
     Мало что может прояснить в этом вопросе и археология, тогда как данные других дисциплин, в первую очередь — гидронимики, скифоевропейских и осетино-грузинских изоглосс, не говоря уже о скифских этногонических преданиях, однозначно говорят о появлении скифов в Северном Причерноморье не позднее середины II тысячелетия до н.э.
     Исходя из вышеизложенного, мнение о начале скифской истории в Сев. Причерноморье с VII или с рубежа VIII VII вв., преобладающее в русской и советской исторической и лингвистической науке [16. С.954; 17. С.363], противоречит имеющимся по данному вопросу доказательствам. Эти доказательства (скифские этногонические легенды, гидронимика Кавказа и Северного Причерноморья, осетино-грузинские этноязыковые связи и др.) однозначно говорят о том, что начало древнейшего этапа этногенеза и этнической истории осетин следует датировать временем ранее середины II тысячелетия до н.э.

Литература

     1. Миллер В. Ф. Осетинские этюды. Часть 3. Исследования. — М., 1887.
     2. Доватур А. И., Каллистов Д. П., Шишова И. А. Народы нашей страны в «Истории» Геродота. — М., 1982.
     3. Marquart J. Untersuchungen zur Geschichte von Eran. — Leipzig, 1905. — Heft II.
     4. Памятники народного творчества осетин. — Владикавказ, 1920. — Вып. I.
     5. Абаев В. И. Осетинский язык и фольклор. — М. Л., 1949. — Т. I.
     6. Абаев В. И. Историко-этимологический словарь осетинского языка. — Л., 1979. — Т.3.
     7. Миллер В. Ф. Осетинско-русско-немецкий словарь. — Л., 1929. — Т.2.
     8. Абаев В. И. Историко-этимологический словарь осетинского языка. — М. Л., 1949. — Т. I.
     9. Миллер В. Ф. Осетинские этюды. Часть 2. Исследования. — М., 1882.
     10. Осетинско-русский словарь / Составители: Бигулаев Б. Б., Гагкаев К. Е., Гуриев Т. А., Кулаев Н. Х., Туаева О. Н. — Владикавказ, 2004.
     11. Коков Дж. Н., Шахмурзаев С. О. Балкарский топонимический словарь. — Нальчик, 1970.
     12. Леонтович Ф. И. Адаты кавказских горцев. — Одесса, 1883. — Т. I II.
     13. Абаев В. И. Заключительное слово // Происхождение осетинского народа (Материалы научной сессии, посвященной проблеме этногенеза осетин) — Орджоникидзе, 1967.
     14. Латинско-русский словарь. — М., 1986.
     15. Гаглойти Ю. С. Осетинское дон «река» в названиях рек Кавказа и Европы // Гаглойти Ю. С. Избранные труды. — Цхинвал, 2010. — Т. I.
     16. Смирнов К. Ф. Скифы // Советская историческая энциклопедия. — М., 1969. — Т.12.
     17. Абаев В. И. Скифо-сарматские наречия // Основы иранского языкознания. — М., 1979.




Источник:
Гаглойти Ю. С. Этноним «сколоты» и проблема древнейшего этапа этногенеза осетин // Народы Кавказа: история, этнология, культура. К 60-летию со дня рождения В. С. Уарзиати. Материалы всероссийской научной конференции с международным участием. ФГБОУ ВПО СОГУ им. К.Л. Хетагурова; ФГБУН СОИГСИ ВНЦ РАН и РСО-А. – Владикавказ: ИПЦ СОИГСИ ВНЦ РАН и РСО-А, 2014. – 294 с.


Об авторе:
Гаглойти Юрий Сергеевич — в.н.с. ЮОНИИ им. З. Н. Ванеева, кандидат исторических наук, профессор (г. Цхинвал, Республика Южная Осетия)
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.
  Информация

Идея герба производна из идеологии Нартиады: высшая сфера УÆЛÆ представляет мировой разум МОН самой чашей уацамонгæ. Сама чаша и есть воплощение идеи перехода от разума МОН к его информационному выражению – к вести УАЦ. Далее...

  Опрос
Отдельный сайт
В разделе на этом сайте
В разделе на этом сайте с другим дизайном
На поддомене с другим дизайном


  Популярное
  Архив
Февраль 2022 (1)
Ноябрь 2021 (2)
Сентябрь 2021 (1)
Июль 2021 (1)
Май 2021 (2)
Апрель 2021 (1)
  Друзья

Патриоты Осетии

Осетия и Осетины

ИА ОСинформ

Ирон Фæндаг

Ирон Адæм

Ацæтæ

Список партнеров

  Реклама
 
 
  © 2006—2022 iratta.com — история и культура Осетии
все права защищены
Рейтинг@Mail.ru