Вполне уверенно можно говорить о конце скифо-нартской родовой демократии ко времени Геродота: идеология династической легенды работает на оправдание особого положения племени царских скифов, а идеология нартовского эпоса поверяет это особым положением племени доблестных Ахсартаггата. Сиятельные аристократы скифо-нартов ksaj, как явствует из этой идеологии, удостоены своего исключительного статуса по промыслу божьему. Очевидно, что геродотовский вариант являет нам официальную разработку скифского "двора", направленную на идеологическое обеспечение притязаний военной аристократии, которая поддерживала свои притязания и иными аргументами.
Об иных аргументах скифо-нартской военной аристократии сообщают Диодор и нартовский эпос: дружины профессиональных воинов bal, возглавляемые предводителями batras-ældar, уничтожают строптивую часть нартов с их родовой организацией naf, устанавливая гегемонию Палов и Батрас-алдаров над Напами и нартами. И в смысле "политического истребления" Напов Палами Плиний, как выясняется, не "переусердствовал": все то, что противоречило интересам военной аристократии, стремившейся упрочить свое положение, уничтожалось. Родовой демократизм отвергался постоянной борьбой аристократов за достоинство, влияние, престиж, размывавшей прежнее равенство, а род naf как самоуправляющаяся социальная единица перестал существовать — именно в этом смысле Напы погибли. Разумеется, род и его подразделения еще долго существовали как культовая общность и как хозяйственная организация родственников — этим объясняется живучесть мифоэпи-ческой традиции, опиравшейся на затухавшие родовые пережитки.
Чрезвычайный интерес, как показатель аристократического переворота и борьбы за социальные приоритеты, представляют социальные, культовые и военно-иерархические термины нартовского эпоса.
Ведущими племенами-сословиями нартов являются Алагата и Ахсартаггата: они названы в эпосе narty sær — "голова нартов"[265а]. Алагата отличие от воинов Ахсартаггата, являются отправителями культов на годовых собраниях пиров славы — "afædzy æmbyrd, cyty kwyvd" [277]. Ж.Дюмезиль установил, что эпоним племенного названия Алагата — alæg — связан с древнеиранским агуа — "благородный", древнеиндийским arya — "приносящий жертвы, восхваляющий богов"[149]. Очевидно, что функция отправителей культов, для проведения которых в Большой дом Алагата собирались нарты, была основанием социального статуса племени благородных служителей богов. Есть свидетельство, что племя Алагата представляло верх нартовской иерархии, а воины Ахсартаггата, вместе с производителями и тружениками Бората, составляли нижние разряды общества[140].
Однако в эпосе мы уже имеем ситуацию, когда племя Ахсартаггата является бесспорным лидером нартовского общества. Большой дом ритуальных пиршеств жрецов Алагата многократно разрушался Сосланом и затем Батрасом, когда в нем, в соответствии с обычаем, вознамерились умертвить одряхлевшего Урызмага из племени доблестных Ахсартаггата: воины уже жестко корректировали состав празднеств и отвергали те из них, которые противоречили их притязаниям на исключительное достоинство воинского сообщества. Племя воинов Ахсартаггата все больше влияло на сферу регулирования культов, всемерно поддерживая те из них, которые работали на поднятие престижа доблестных, и особенно — молодого поколения героев. Главным из них был обряд выявления достойных мужей Нартамонга. Но достойных чего?
Теперь, когда вполне установлено значение термина nart, можно с уверенностью говорить о ритуале Нартамонга как об инициационном действе. Этот обряд был центральным во всей системе родовых культов, составлявшихся чередой найфатов, начиная с весеннего fyccag naf: главное содержание их — перевод юношей и девушек рода в разряд взрослых мужчин (nart) и женщин (syrt). Нарастающее влияние племени воинов сопровождалось военизацией культов Амонга: отбор функционально полноценных для производства и брака юношей сменялся отбором и восхвалением совершивших военный подвиг. Победа Палов над Напами, военной организации Bal над родовой организацией Naf, была победой профессиональных воинов постоянных дружин над сезонно промышлявшими войной нартами — это был стадиальный переход к иным принципам организации основных подразделений общества, когда организующим началом становилась военная сила. Возрастные союзы мужчин nart становились основанием для сложения постоянных дружин, промышлявших войной и набегами, и это находило отражение в культах.
Соответственно этому, в культах рода Наф все достигшие полноценного для труда и брака возраста юноши удостаивались "мужеуказующей" чаши Nartamongæ , и испитие Чаши было обрядом причащения к святыням мужчин рода, но в культах племени Ахсартаггата причастия Чашей удостаиваются уже только те юноши, которые участвовали в бою и доказали пригодность к воинской жизни. В связи с этим весьма показательно, что в названии обряда термин nart имеет форму множественного числа и это свидетельствует о коллективном, "круговом", испитии Чаши испытуемыми. Более того, эпос еще помнит об этом, и среди нартов еще случаются эксцессы, потому что нарты претендуют пользоваться чашей все "в одно и то же время"[200], то есть Чашей причащались все представители мужского пола, достигшие совершеннолетия. Ж.Дюмезиль отмечал, что до того, как Батрас завоевал Чашу Нартамонга и стал хранить ее у себя, она принадлежала всем нартам [150]. Другими словами, из "собственности" старых владельцев — нартов, Чаша перешла в "собственность" нового владельца — Батрас узурпировал ее, отняв у коллективного обряда причащения нартов. Культ Уасамонга принял все черты аристократического культа избранных среди нартов и об этом говорится прямо: нарты даже не показывали чашу Уасамонга тем, кого считали по положению ниже себя — sæhicæi dældær adæmæn[244]. В этом состоит различие между чашей Старых Героев Нартамонга и чашей Нового Поколения Героев Уасамонга: первой удостаивались все мужи, достигшие зрелого возраста, второй — только избранные Воины.
Это симптомы времени, когда коллективный и равный для всех мужчин порядок уже неприемлем для культов молодого поколения героев, оно отвергает коллективный обряд групповых причастий всех мужчин, для прохождения которого достаточно "всего лишь" дорасти до определенного возраста Поколение героев канонизирует индивидуальный ритуал когда претенденты выходят в круг и каждый отчитывается о' своих подвигах: нартовский принцип "как все" заменен воинским принципом "те из всех", кто совершил подвиг. Соответственно этому в термине wasamongæ, обозначающему причастие воинов, was(-as) стоит в единственном числе. Личный подвиг можно было доказать скальпом или иным трофеем — именно это ' не одно только достижение совершеннолетия, становилось основанием для причастности к славному воинству скифо-нартов и отмечалось испитием чаши Wasamongæ. Показательно что упоминая этот обычай, Аристотель говорит о "круговой чаше" скифов [63] в единственном числе, а Геродот — об одной чаше для совершивших подвиг, и о двух чашах для особо отли-чившихся , что отражает отмеченный выше процесс индивидуализации причастия воинов Чашей, который завершился тем, что Батрас забирает не несколько чаш, а только одну — единственную для всего воинского братства асов. Эпос дает картину последнего уровня индивидуализации обряда, установленного в культах племени Ахсартаггата, судя по его формам, отмеченным у Аристотеля и Геродота в античное время.
Все декорации сюжета с Wasamongæ просты и ясны: всесильные символы земледельческой магии, общепризнанные в традиционных до того верованиях нартов, загнаны на самое дно чаши "булатными усами" испытуемого воина: покровитель злаков Хоралдар, змеи, лягушки и прочие ритуальные атрибуты вызываний дождя, произрастания злаков и обеспечения урожая — все это низринуто на дно Амонга. Более того, сын покровителя злаков, Бурхорали, убит испытуемым воином — а это уже манифестация непочтительного отношения воинов к центральной персоне злаковой магии и всему земледельческому культу. Смысл ее состоит в том, что воин "воспрепятствовал" — "не впустил в себя" и этим отверг носителей силы нартовских земледельческих культов, приняв только напиток тех отделов Чаши, в которых, по логике действий и связанных с ними представлений, располагались волшебные "силы" скотоводческих и других культов, "принятые в себя" Великим Воином. Сюжет в буквальном смысле показывает, как культ подвигов и воинов "впитал в себя" из Чаши основную часть мужских культов рода и "отсек" остальные булатом. Добавим в этот контекст реализованные геральдические притязания Великого Воина и сделаем промежуточный вывод: представитель нового поколения героев-профессионалов, вобрав в себя культы старого поколения — поколения Урызмага, Сослана, Сосрыко, — сам, по существу, сделался Символом Нового Культа — Богом.
Отметим последовательность, по которой профессиональные воины и Герои Нового Поколения доблестных восходят к идеологической победе над разными атрибутами родовых культов.
Отец Батраса Хамыц был единственным, кто до него испил "всего три отсека" Чаши из семи[225], и это этап компромисса воинского культа с мужскими в эпоху сезонных походов. Сезонный вождь старого поколения Сослан получил от всех отраслевых богов нартов по "подарку" в виде части их божественных функций [234а], то есть Сослан — полубог, но, в отличие от однофунк-циональных богов старого пантеона, — полубог Универсальный. Таким образом, первый шаг от политеизма к монотеизму сделан сезонным вождем Сосланом и представлен как "Милость Богов, разделивших с Сосланом свои возможности", поскольку "милость" — это "компромисс". Но уже Хамыцем и Батра-сом функции получены не в "подарок", а "взяты мужеством", при этом Хамыц "одолел" три отдела Чаши, а его потомок Батрас — все семь. Компромисс нарушился в сторону усиления роли воинского культа по мере умножения побед героев Нового Поколения: со второй попытки, предоставленной Тотрасу Барасстыром, юный ас одолел оружием магическую силу волчьей шкуры и колокольчиков "сезонника" Сослана, то есть асы-герои Нового Поколения Силой повергли действенность колдовства универсального полубога. И в Новом Поколении Героев Силы колдовство непочетно, недостойно, недейственно, а значит, постыдно. В завершение Батрас выпил все отсеки Уасамонга и играючи поверг весь сонм сил земледельческих культов на дно Чаши, а затем вытряхнул их из нее вовсе: Чаша — это старый Пантеон культа Нартамонга, Юный Герой и Бог "очистил" его для себя, для Бога нового пантеона Уасамонга.
Так Великий Воин вобрал в себя все отсеки-уровни культов вместе с их атрибутами, кроме земледельческих, и сделал решающий шаг к тому, чтобы стать Верховным Универсальным Богом асского культа Амонга, сменив своего стадиального предшественника и конкурента Сослана — универсального полубога Старых культов нартов и вождя-колдуна. Батрас воплотил в себе все семь отсеков "Чаши-Пантеона", впитав священный состав напитка без "гадов" земледельческого культа — змей, лягушек. Иллюстрация конкретна — Батрас разделался с гадами не оружием в традиционном смысле, а булатными усами, и эта дистанция, между "сталью воинов" и "плотью нартов", разделяет суровость нравственных установок воинов и "родовой демократизм" нартов. Кстати, приведенный сюжет корректирует и иллюстрацию осетинского варианта изображений Георгия Победоносца, образ которого совместился с образом Бат-раса под влиянием христианства, и не позволяет буквально отождествлять его со святым Георгием, поразившим гада копьем: Батрас, как Великий Воин, не может позволить себе осквернить оружие обращением его против символов земледельческой магии, представлявших по природе женскую сферу культов.
Поскольку каждый отсек-уровень Чаши имел семь своих божеств, расположенных в семиступенную иерархию отсеков от краев до дна, Чаша является собирательным символом хорошо известной идиомы: zædtæ æmæ dawdjytæ avd avdy 'sty ("святых и ангелов семь раз по семь"); wasstyrdjitæ avd avdy'sty ("уас-стырджиев семь раз по семь"). И это тоже свидетельствует о том, что среди значений Чаши одно трактовалось как "пантеон". Следовательно, Батрас "влил в себя всех богов и их культы" — верования Старого Поколения — Нартамонга, чем узурпировал их и перевел в культ героев Нового Поколения — Уасамонга.
Брачное испытание так же переосмыслено воинами. Способность к "правильному" браку теперь уже не просто естественное вхождение в групповой брак нартов и сиртов с достижением половой зрелости, это "испытание воинским браком", который отличается индивидуальным отбором брачного партнера с целью воспроизведения воинских качеств в потомках, а также способностью на снисхождение к изменившей мужу жене. Мотив снисхождения вполне профессиональный: воины годами отсутствуют в походах и жен "жалко"[201]. По-видимому, "терпимость" гордых воинов к трудной судьбе "томящихся жен" не в последнюю очередь диктовалась и неизжитостью норм группового брака, а такое смещение акцента на "терпимость" позволяло перевести "неизбежное зло" унижения от супружеских измен в актив воинского благородства.
Напомним, что в эпосе нет случайных сюжетов, и анализируемый здесь имеет вполне установочный смысл: испив чашу до дна без вреда для себя, непочтительно "опустив" на самое дно чаши атрибуты земледельческой магии, Воин демонстрирует свою "неуязвимость" от колдовских средств земледельческой магии и самого патрона этих культов, что является выражением претензий воинства на учреждение собственного и более "действенного" культового арсенала. И когда Батрас "забирает" выигранную Чашу, то это не получение победителем переходящего приза до следующих состязаний — это узурпация воинами жреческой функции через фактическую конфискацию у Алагата главного атрибута мужских культов — чаши Амонга. При этом Батрас "перевернул чашу перед нартами"[202], то есть высыпал перед ними развенчанные и побитые булатными усами атрибуты земледельческой магии, затем "надел чашу на голову и унес себе"! Это чрезвычайно значительный акт. В первом приближении он как будто выступает знаком того.что отныне Чаша "достойна головы" Воина — særmæhast. Но это верно только как "внешний смысл", а "общий смысл" в том, что сюжет представляет реминисценцию Акта Инаугурации, в результате которого Великий Воин Нового Поколения Героев "короновался Чашей" и стал Верховным Жрецом культа Уасамонга.
Отныне Чаша будет использоваться в собственном культе асов (жрецов-воинов) Уасамонга, в новоучрежденном молитвенном доме новообразовавшегося племени воинов Асата: уничтожая молитвенные дома старых культов Нартамонга, воины создавали взамен молельни своего культа, Уасамонга. Это вторая сторона войны со старой верой и молитвенными домами конкурентных культов Алагата — последние подлежали методичному разрушению: молельни Алагата были заменены молельнями Асата.
Притязания на Большой дом молитв Алагата (Ærdamongæ hædzar) были начаты воинами еще в цикле Сослана: прерывая обычай убиения стариков своего племени Ахсартаггата, Сослан то занимается членовредительством молящихся[203], то убивает нартов, обрушивая на них кровлю молельни[204]. Но самый большой урон "традиционалистам", приверженцам старых нартовских обычаев, наносит Герой Нового Поколения и следующего цикла эпоса — аристократ Батрас. Ему приходится включиться в борьбу со жрецами Алагата и старыми традициями, что переводит противоборство в самую напряженную фазу противостояния консервативной религии нартов с религией Нового Поколения племени доблестных — культом асов (Жрецов-Воинов). Убиения стариков — это только раздражающий "ярлык" огромного пласта старых мужских возрастных культов, против которых аристократы создавали свою мораль и нравственность. Они вводили новую историческую форму социального типа личности: вместо nart — "муж-самец", сделали эталоном достоинства was, или as — "Жрец-Воин".
Идейная дистанция между нартовской и асовской системами достаточно большая. Мужской культ Нартамонга освящал возрастные переходы из юношей nogquyntæwadzæg в брачный возраст полноценных нартов, а также выход из этого возраста в неполноценный старческий, презрительно называвшийся syrton ("бабский" и "детский" — из-за немощности и иждивенчества стариков в женско-детских коллективах рода). Эти переходы осмыслялись как необратимые возрастные изменения мужских возможностей, поэтому были отмечены ритуальными символами смерти-рождения. При этом "смерть" детских качеств syrton и рождение мужских nærton представляла как бы идею восходящего возрастания силы и отмечалась как "смерть syrton (детства)" и "рождение nærton (мужества)". Идея имела и нисходящую возрастную проекцию утраты мужской силы: это отмечалось ритуально равноценной "смертью" мужских качеств у стариков с переходом "обратно вниз" к немощной ступени syrton: если стариков не подвергали почетному ритуальному убиению, отправляя их к предкам, то они становились презренны. Само собой разумеется, что юноши только исполняли ритуал "умирания" — это бывал сон, судя по испитиям Чаши, — наркотический, видения которого интерпретировались потом в контексте идеологии племени. Примером такого рода инициационных"снов-смертей" является брачный сон Урызмага в "споре за шкуру лисы".
Теперь становится очевидным, что, борясь с ритуальными убиениями стариков, асы замахнулись на культы возрастной системы — самую основу религиозной системы нартов — союзов мужчин древности. Этим объясняется крайняя ожесточенность сторон в борьбе, принявшей и форму религиозной реформы, часто переходившей в религиозную "гражданскую войну".
Батрас крушит всех молящихся в доме Алагата направо и налево, не щадя ни мужей, ни вновь посвящаемых, а в довершение всего, обрушивает на полуживых и недобитых почитателей старых "неаристократических" культов и само строение [205]. Есть вариант, в котором Сослан и Сосрыко помогают Батрасу в разгроме молитвенного дома Алагата, перекрыв для староверов возможность бегства через двери и окна [206]. То есть Ахсартаггата едины в стремлении уничтожить всех староверов и воюют на полное уничтожение Дома молитв Алагата. Батрас срывает с убитых усы, из которых принуждает жен, невест, сестер и дочерей жертв — страдальцев старой веры — шить шубу для спасенного от убиения, дряхлого патриарха своего племени Урызмага[207].
Этот хорошо рассчитанный и целенаправленно применяемый комплекс мер, включавший психологическое воздействие и устрашение, направлен на достижение одной цели — насилием принудить общество отречься от старых культов и признать корректировку веры, навязываемую военной аристократией. При этом племя доблестных всегда ставит и вполне предметные задачи, как например, уничтожение сооружений для молитв, из которых главное — Большой дом племени жрецов Алагата.
Таким образом, перед нами все признаки аристократического переворота в скифо-нартском обществе: чаша Амонга, указывавшая мужей nart, узурпирована асами-воинами и теперь "указует" воинов was(-as); молитвенный Большой дом нартов Ærdamongæ hædzar, в котором безраздельно властвовали арийские жрецы Алагата, настойчиво и методично разрушается героями Нового Поколения племени доблестных Ахсартаггата, начиная с цикла Сослана и завершая циклом Батраса; в довершение всего приверженцы старых родовых культов последовательно и расчетливо уничтожаются как самые ненавистные еретики. Проучив жрецов, пытавшихся осуществить ритуальное убиение дряхлого патриарха племени Ахсартаггата, воины полностью отобрали у Алагата отправление культов, переводя религиозный потенциал родоплеменных культов на освящение воинской силы и доблести. Соответственно этому все культы переводятся во вновь учреждаемые молитвенные дома племени воинов Асата.
Отдельно должно быть сказано о неточной интерпретации функции чаши Амонга исследователями нартиады. Исходя из этимологии В.И.Абаева, возводящего термин nart к монгольскому nar ("солнце"), не приняв во внимание тот факт, что сами создатели эпоса видели в Чаше обитель божеств культа Нартамонга, нартоведы оставили без внимания информативность самого перехода от nart к was: проигнорирован переход от одной Обители Божеств к другой. Исследователи ошибочно трактуют функцию Чаши, сводя ее лишь к отличению правды от лжи, в то время как Чаша — это, прежде всего, Вместилище Богов, Пантеон культов Нартамонга с их богами и химерами: Хорал-даром и его сыном Бурхорали, лягушками, змеями и пр. Невнимание к главному значению Чаши позволило перевести ее оценку в область абстрактных умозаключений, отвлеченных от предметных атрибуций Чаши, и считать вариативность nart и was в сочетаниях с amongæ незначительной деталью, не требующей специального анализа и дополнительных комментариев: действительно, nart и was либо "правда" и "ложь", либо — поскольку они меняются — одно из них меньшая правда, чем другое... и так далее... На самом же деле переход Чаши из собственности нартов в собственность Батраса отражает эпохальный переход от пантеона Нартамонга к пантеону Уасамонга.
В эпосе есть две версии сюжетов с Чашей в молитвенном доме, абсолютно точно раскрывающие суть нартовских всеобщих пиров-молений в доме Алагата: первая — убиение стариков, вторая — посвящение юношей в зрелые мужи, и это суть ритуалов с чашей — Нартамонга. При новой этимологии ясно, что это не две разные версии мотивов, а две составляющие единого культа мужчин рода: юноши вступали в детопроизводственные и хозяйственные отношения, то есть становились нартами, а старики, ставшие немощными, выводились из разряда полноценных мужчин рода — их убивали, повергая сначала в наркотический сон (алкоголем, а возможно, и другими средствами).
Различие между культами огромное: Нартамонга — это культ мужчин вообще, всех мужчин общенартовской фазы эпоса, жрецами которого было племя Алагата; но Уасамонга — культ только одного племени — племени воинов, доблестных Ахсартаггата. Это культ Нового Поколения Героев этого племени: и жрец, и судия культа, и владетель чаши Уасамонга — сам Батрас. Он ведет действо, в котором участвуют только представители племени воинов Ахсартаггата: герои и полубоги Старого Поколения — Урызмаг, Хамыц, Сослан, Сосрыко, соперничают с Героями и Богами Нового Поколения, представленного исключительно юными победителями всех сюжетов соперничества с лидерами старого поколения — Батрас, Тотрас, Асана, Ацамаз; Батрас и раздает оценки, и забирает Чашу себе[208], то есть он и Жрец, и Воин, а выше было показано, что и универсальный Бог Новой Веры Нового Поколения Героев.
С полной уверенностью можно заключить, что переход nartamongæ-wasamongæ есть главный и самый явный индикатор завершения революции у древних ариев примерно трехты-сячелетней давности. Тех, кто совершил "революцию", или провел реформу, представляют в концентрированной форме герои Старого и Нового Поколений племени доблестных Ахсартаггата — герои двух социальных этапов: первых возглавляет Сослан, вторых — Батрас. Они разрушали молитвенные дома, уничтожали староверов, они же отняли священную Чашу у жрецов старых родовых культов. Но Батрас — уже элита доблестных, которые представляют собой сословие Жрецов-Воинов-Профессионалов, в то время как Сослан всего лишь воин-сезонник и вождь-колдун, к которому милостивы старые боги.
Сказанное выдвигает новую задачу — задачу исследования социальных, политических и иных характеристик того, что стоит за военными терминами — титулами batras, totras, asana, acamaz и сопряженным с batras иерархическим термином-титулом ældar.
А.А. Чочиев "НАРТЫ - АРИИ И АРИЙСКАЯ ИДЕОЛОГИЯ", Москва 1996
при использовании материалов сайта, гиперссылка обязательна |