поиск в интернете
расширенный поиск
Иу лæг – æфсад у, дыууæ – уæлахиз. Сделать стартовойНаписать письмо Добавить в избранное
 
Регистрация   Забыли пароль?
  Главная Библиотека Регистрация Добавить новость Новое на сайте Статистика Форум Контакты О сайте
 
  Навигация
Авторские статьи
Общество
Литература
Осетинские сказки
Музыка
Фото
Видео
  Книги
История Осетии
История Алан
Аристократия Алан
История Южной Осетии
Исторический атлас
Осетинский аул
Традиции и обычаи
Три Слезы Бога
Религиозное мировоззрение
Фамилии и имена
Песни далеких лет
Нарты-Арии
Ир-Ас-Аланское Единобожие
Ингушско-Осетинские
Ирон æгъдæуттæ
  Интересные материалы
Древность
Скифы
Сарматы
Аланы
Новая История
Современность
Личности
Гербы и Флаги
  Духовный мир
Святые места
Древние учения
Нартский эпос
Культура
Религия
Теософия и теология
  Строим РЮО 
Политика
Религия
Ир-асский язык
Образование
Искусство
Экономика
  Реклама
 
 
Порядок обсуждения вопроса об организации balc
Автор: 00mN1ck / 10 марта 2008 / Категория: Нарты-Арии и Арийская идеология
Вопрос об организации балц находился в компетенции ныхаса — мужского совета. Вообще ныхас достаточно полно представлен в научной литературе. Но здесь мы остановимся на военных аспектах его деятельности, имея в виду тот набор способов и средств организации, который определенно связан с институтом балц.

В первую очередь необходимо рассмотреть вопрос об инициаторах походов, то есть отделить древние походы балц, которые совершались с регулярностью календарных экспедиций и представляли в организационном отношении иерархию неравноценных по опыту (год, три и семь лет походного опыта) постоянных бал, от экспедиций разовых, типа набегов хатан, стар, фосыконд, лабурд.

Личная инициатива в организации набегов проявлялась у скифов определенным способом: инициатор резал скотину, варил мясо, а сам садился на шкуру, сцепив руки за спиной. Обстановка и поза были знаком приглашения в поход. Подходившие родственники и друзья в знак клятвопринятия брали мясо и вступали ногой на шкуру, обещая участие, либо помощь (людьми, или чем-нибудь другим) [173]. Близкая аналогия скифскому обычаю приглашения содержится в предании об учреждении известного в горном регионе Туал святилища Histy dzuar. По этому преданию туальцы предложили Амрану Дзанагати возглавить набег в Грузию. Он принял предложение, но проделал весьма показательные действия: зарезал быка, на шкуру которого вступили участники набега, а затем перевел все мероприятие в собственные поминки — hist. И с тех пор это место в горном селении Рук, где молятся святому Уасстырджи, называется Хисты дзуар — "поминальная молельня" [143].

В контексте "авторизованных" поминок и "учреждения" святилища восстанавливается смысл действий вождя набега: сделав участниками своих прижизненных поминок всех членов группы, он взял на себя обязательство погибнуть в бою. То есть он присягал своей смертью, совершая самопожертвование ради всех членов бал, превратив свое действо в освящение воинского братства. По-видимому, представления такого порядка были еще у скифов, когда, вступая на шкуру жертвенного быка, они брали на себя определенные обязательства, связанные с участием в набеге. Главное из них — обязательство погибнуть за содружинника.

Типологически близкие аналогии скифскому обычаю представляют у осетин и некоторые другие ритуалы приглашения к вооруженному предприятию. Один из них связан с кровной местью и более всего похож на приглашение в лабурд. Совершался он в тех случаях, когда мстить за кровь бывало уже некому, не оставалось мужчин, которым мстить полагалось по обычаю и без приглашений, для которых это был священный долг. Тогда инициатором приглашения выступала женщина — родственница убитого, обычно жена или сестра. На ныхас выносилось традиционное угощение (три пирога, мясо и пиво) и женщина обращалась к мужскому совету с призывом к мести, предлагая добровольцу отведать чего-нибудь. Приглашение к вооруженной акции считалось принятым, если кто-нибудь из мужчин хотя бы слегка прикасался к угощению — это было знаком принятия обязательства совершить акт мщения и имело силу клятвы. В песенном фольклоре, где обычай отразился в виде фрагментов, принятие приглашения выражается символическим действием: "потом в нем (пиве) своего кнута конец смочил и этого отведал"[96].

В обычае приглашения к мести, следует отметить одну особенность — инициатива исходила от женщин. Это требует оценки с точки зрения его места во всей системе обычаев ægъdaw, поскольку известно, что публично обращаться к мужчинам, пусть даже к родственникам, женщинам не полагалось. Тем более не полагалось появляться перед чужими мужчинам, и особенно на ныхасе. В данном случае женщин вынуждает к этому отсутствие законных мстителей из числа родственников-мужчин. Если бы они были, то по обычаю левирата вдовы стали бы женами кого-то из них, поскольку братья имели право на брак с вдовой. То есть поведение вдовы последнего из убитых мужчин диктуется отсутствием претендентов на нее — она свободна для брачных предложений со стороны. Из жизненных ситуаций, которые регламентировались обычаем, только означенная выше давала основания обращаться к мужчинам, не нарушая принятых норм.

Приходится относить этот акт к числу обычаев, осуществлявшихся на ныхасе в связи с брачной обрядностью, в ряду которых рассмотрен обычай откупного угощения молодых мужей за "сокрытие (утаение) жен". Вдова вынуждена-таки явить себя перед мужчинами, когда ее уже некому "сокрыть" и защитить, и она просит их совершить акт мести за своего мужа. Это означает, что вдова (или сестра погибшего) готова на заключение брачного союза с кровомстителем, что вполне согласуется и с другим условием, принятым в обычаях осетин: через год после смерти мужа женщина должна была вступать в новые брачные отношения и производить потомство. Такова регламентация тех случаев, когда некому воспользоваться правом левирата: исполнение кровной мести давало добровольцу право на брак с вдовой или сестрой погибшего, а значит, и на ее имущество — женщина, не имевшая сыновей, не могла стать собственником имущества. Поскольку действие совершалось на ныхасе, это обеспечивало договору сторон общественную санкцию.

Таким образом, можно утверждать, что приглашения в поход, даже когда они»бывали проявлением личной инициативы, всегда оформлялись в соответствии со всей системой обычаев. Обязательное условие в ритуале приглашения — угощение отозвавшихся на призыв добровольцев, выступавшее способом сплочения членов дружины. Поэтому застолье, как средство приглашения, является обязательным элементом обряда военной клятвы дружинников и ритуала побратимства с целью набега, истоки которых можно уверенно возводить к скифским обычаям.

Естественно, что отмеченные выше способы приглашения в поход были приняты не для устроения календарных походов балц на год, три или семь лет. Эпос и фольклор свидетельствуют, что вожди балхон и специально назначаемые лица оглашали намерение идти в поход, призывая к участию. Существовал специальный институт вестников — fidiwæg ("бегун")[26], которые получали за свой труд плату от общины, наравне с кузнецами: шкуры жертвенных быков [183а], а также известное количество пшеницы, проса, мяса, хлеба, араки и т. д.[108] До появления платных фидиуаг балхоны, по-видимому, сами выступали глашатаями (а в эпосе Хамыц сам выполнял функции вестника и глашатая). Для этого даже использовали колесницы: "Тогда нарт Хамыц забрал qæstwærdon, отправился фидиуаг", созывая на широкое поле сражаться луком и стрелой [109].

Способ передвижения колесницами мог применяться только на равнине и очевидно, что сюжет восходит к древней истории осетин. При этом колесница названа не просто wærdon — "колесница, арба" [5], a qæstwærdon ("игрищная арба", т. е. собственно "колесница"), что соответствует ее скоростному назначению: qazt — "игра, пляска", но в сочетаниях слов значение подчеркивает бурное и быстрое проявление действия, например, звука или машины [49]. В общем виде картину приглашений к воинской подготовке на игорном поле можно перенести и на приглашения в поход: балхон объезжал на колеснице поселения, созывая на военные маневры или в поход.

Сезонно избираемый военный вождь эпоса Сослан объявляет о балцах преимущественно через фидиуаг, которых у него несколько [284]. Существует и особое место, откуда вещает глашатай — fidiwæg [300] (при этом фидиуан — это сооружение или холм, какое-нибудь высокое место). Выражения, которыми фидиуаг объявляет намерение Сослана комплектовать бал, весьма показательны: "Каждый hædzar (дом) чтобы утром выслал ногу самца" [110], а "у кого трое (мужчин в доме), пусть один останется сторожить дом, у кого двое пусть идут оба" [183]. Показательно, что Сослан и сам выступает в роли фидиуаг (как в другом случае это приходится делать Хамыцу на быстрой колеснице) и требует выслать хотя бы одного воина с дома.

Если это требование не выполняется, то оно заменяется другими: дом, не выставивший воина, был обязан дать вождю какое-нибудь оружие. Диалоги при этом бывали весьма лаконичны: "В твоем доме на мужских альчиках ходоков нет (то есть мужчин)?" — женщина покачала головой — "Нет". "Тогда дай camdan своего (погибшего) мужа вместо мужчины" [111]. Если в доме есть мужчина, но воин не является по требованию Сослана, то из дома заберут в рабство юношу или девушку [331].

В приведенных примерах полномочия Сослана при комплектовании бал выглядят очень внушительно, они уже не соотносимы с функцией приглашателя балхон, но вполне соответствуют функции рукодержца алдар. Право вождя забрать оружие из дома, не способного выставить воина, взять юношу или девушку в наказание за неявку на воинский сбор — это уже вполне оформившиеся полномочия вождей. А с другой стороны, — уже вполне оформившиеся обязанности соплеменников в виде подворной повинности для организуемого похода, результаты которого благоприятны, в первую очередь, для вождя и профессиональных воинов его дружины. Тот факт, что безучастному к организации похода дому грозят наказания, свидетельствует об определенных полномочиях вождя осуществлять принуждение, насилие над соплеменниками, что могло осуществляться только приближенными к вождям профессионалами из постоянных дружин, составлявших ядро войска.

В начальной стадии организации похода полномочия Сослана ограничены ныхасом, об этом свидетельствуют сюжеты, в которых Сослан обсуждает решение о походе на мужском совете [112] . Сама процедура обсуждения военных предложений не сохранилась в виде цельной картины, но на этнографическом материале может быть реконструирована в общих чертах. При обсуждении histærtæ ("старшие") восседали на ныхасе полукругом, остальные стояли. Ближе всех к старшим располагались зрелые мужчины — тридцати-сорокапятилетние, известные своими отличиями. Следующими, sæ dælijæ ("ниже их"), стояли мужчины помоложе, до тридцати лет, еще "ниже" — молодежь, юноши 19-22 лет, в большинстве своем, холостые.

Подобная субординация в целом отражает иерархию воинов во время похода. Все воины, стоявшие самыми "старшими" во время обсуждения на ныхасе, выступали старшими над остальными и в походе, их распоряжения считались равными распоряжениям предводителя, для которого они были главной опорой [364]. Эта категория мужчин называлась отдельным термином — fenæg, fenæg lægtæ ("ветераны", букв, "повидавшие", испытанные), guyppyrsartæ ("выпуклоголовые"). В компетенции ветеранов находился выбор вождя — razdar или razdzog [365], который выбирался ислючительно из их числа и исполнял данные функции только на протяжении похода.

В части терминов для обозначения вождя, представленных в эпосе и этнографических материалах, подчеркнуто только место вождя в строю и его функция ведущего дружину: раздзог — "впереди идущий", фатаг — "прокладывающий след, ведущий". Термин fætæg часто встречается и в скифской ономастике[27].

В другой части терминов подчеркнута функция "держателя" головной части строя: razdar — "передодержец (строя)"; særdar "головодержец (строя)", современное значение — "председатель"; ærmdar — "рукодержец (над воинами)". Последний в форме ældar означал в средневековой Осетии "владетеля, феодала", что позволяет выделить термины с компонентом -dar ("держатель, держец") как принадлежащие более поздней стадии сложения военно-иерархической системы, когда полномочия вождей выражались "держанием" головной части войска, куда ставили воинов постоянных дружин под командованием постоянных вождей.

Утверждался кандидат на роль раздар или фатаг при решающем участии тех старших, которые на ныхасе сидели. Повторные избрания для следующих набегов делались в тех случаях, когда предводитель оправдывал ожидания. Если кандидат на роль предводителя отказывался от предложения возглавить набег, ему могли предложить значительную часть добычи и даже ее половину .

Вообще роль предводителя в набеге бывала очень ответственной: считалось, что в случае, если дело принимало плохой оборот, раздар или фатаг должны были любой ценой, в том числе и ценой своей жизни, обеспечить выход отряда из боя без большого кровопролития. Потерять отряд и остаться живым самому было не только позорным, но и преследовалось кровной местью: "Тогда из других фамилий родственники убитых требовали от Уари (собств. имя, букв. — "сокол") арвадов (братья в широком смысле) кровь, потому что Уари повел их в набег"[366]. Гибель предводителя в бою нередко сопровождалась отступлением группы: "Razdzog cæwgæ mæsyg u" — "Вождь — это передвижная башня" — гласит пословица [272].

Чтобы полнее представить обсуждение на ныхасе, опишем два конкретных примера: набег "черного" народа и набег уаз-данта (благородных). В первом случае Стур-Дигорское горное общество, по инициативе Гекке, сына Кая (вариант — Дзетти сын Кая), собралось на Мадзаске, где решались вопросы о набегах и происходил дележ добычи. Гекке обошел села общества подворно [66]. Старшие предложили Гекке подобрать состав, но сам он вожаком стать не решился, предложив пригласить кого-нибудь из фамилии благородных Царгасат (вариант — Ба-дилат), заявив на ныхасе: "черный ворон перепелку не унесет, а если унесет, то ведь никогда не съест". То есть ворон — не охотник, а если добывает жертву, не всегда способен ее оставить себе, подразумевается — ее кто-нибудь из благородных все равно отнимает. Стали выбирать.

В Стур-Дигории было четыре фамилии, считавшихся благородными — уаздан. Одна из них, Т-та, про них сказали, что они как осенний вол læhlæbæz ("ляжка в экскрементах"), т. е. трусливы и неблаговидны; другая К-та, этих назвали тогмасор ("от вида крови млеют"); С-та, этих уличали в том, что когда женщины идут на кладбище в сабатизар ("делают приношения субботнего вечера умершим"), они ложки держат в кармане, т. е. всегда готовы вкусить задарма и женолюбивы; четвертая фамилия К-та, один из них недавно женился и был в годичном походе, вернулся только этой ночью. Он отговаривался от предложения, ссылался на то, что истратил в походе весь порох, износил обувь и т. д., но его пристыдили — уличили в желании остаться возле молодой жены, и под столь тяжким обвинением он согласился [383].

В другом варианте, в котором обсуждался этот набег, Дзетти говорит: "Тогда еще бы из Царгасат кто-нибудь если бы с нами был! Они опять же за имя (за славу) на смерть идут". На это старшие согласились и предложили выбрать самого достойного из них на роль предводителя. Те, кто "повидал", стали предлагать из них пофамильно: Т-та, что в голове ущелья, но Дзетти обвинил их в том, что те не посетили hæris galwan ("ивовый замок"). Смысл обвинения заключался в непочтительном отношении к святилищу: ива почиталась священным деревом, в дни Уацилла шкуры жертвенных ягнят растягивали на ивовых шестах и возносили в святилище Хоры-Уацилла. Иву (харис) предпочитали березе, т. к. она "бывает чище, если снять кору" [395]. Но, скорее всего, у "чистоты" ивы иная природа — ива считалась священным деревом еще у скифов [104] и почиталась осетинами [349], поэтому обвинение Т-та в непочтительности к "ивовому замку" означает оскорбление ими уважаемого святилища Уацилла, в котором накапливалось множество ивовых и березовых шестов.

Следующая фамилия была К-та, отклоненная в связи с обвинением в чревоугодии на поминальных субботах и готовности прислуживать женщинам. А-та выглядят красиво только верхом на коне, но выезжая в набег, делаются мягкосердыми. Другая фамилия К-та просто немощна; Т-та, как кусающие сзади псы; К-та колючесерды, хоть и мягкороты, то есть красноречивы, но зловредны. К-ти Туаляйа сын — этот действительно хорош[67].

Вот вариант обсуждения набега среди благородных уаздан, который происходил у Бадилят. На ныхасе Желтый Бекмарза сказал: "Нужен тот, кто нас поведет и кто нас приведет обратно, пока такого человека не будет среди нас, до тех пор и наши желания ничто". Он сам же предложил одного из своих друзей. Затем стали уточнять объект нападения: "в Чечню ехать, но они вспыльчивый народ и удастся ли нам поживиться. На Кабарду пойти, но они наш народ. В нашу горную Дигорию пойти, но и там наших больше. На русских пойти, но и с ними нам вряд ли удастся. Давайте в Алагирское ущелье пойдем"[68].

Главными условиями при выборе объекта для набега выступали: состояние и интенсивность взаимных связей, обороноспособность конкретното населения и его территории, а также характер населения. Дигорцы чаще всего ходили в Уаллагирское ущелье, Имеретию и Мегрелию (Грузия), Балкарию, реже — на казацкие поселения — Чечню и Кабарду. Уаллагирцы и Куртатинцы — в Кабарду, Чечню, Грузию, реже — на казацкие поселения. Кударцы и Туальцы (южные осетины) — в Грузию и сопредельные районы на Северных склонах Хребта.

В древности для отличия одних стран от других по предполагаемой прибыльности набега существовала соответствующая терминология, сохранившаяся в эпосе: ævicog bæstæ — "нехоженая страна", то есть необследованная, непроверенная страна [69]; ænashærd bæstæ — "нееденная страна", неразоренная страна; ænæfhasrd bæstæ — "нераненная страна"(богатая, непотревоженная, сильная страна). Походы в такие страны давали особенно богатую добычу.

Разделение добычи обычно также обговаривалось на ныхасе заранее, в ходе обсуждения всех остальных вопросов, связанных с организацией похода. Часто ее делили жребием. В связи с тем, что добыча распределялась только после возвращения из похода, понятие будущего — fidæn — как времени расчета, легло в основу понятия "платить" — fidyn (диг. fedun) — "время расплаты", и возникло в условиях военно-дружинного быта: будущее — "время расплаты с дружиной"[28].

Вопрос о численности отряда также обсуждался на ныхасе, но об этом будет сказано в другом месте. Решения ныхаса принимались своеобразной процедурой голосования, выражавшегося поднятием вверх очищенных от коры палок. Эти палки назывались lasgwyn lædzæg — "лысая палка", голосование ими имело целью подчеркнуть бесповоротность и решительность сделанного заключения: "Чтобы слово их без повторений исполнено бывало, для этого внутри ныхаса лысые палки поднимали" [177]. Такой способ голосования применялся только в особо важных случаях, связанных с применением силы, например, с изгнанием из общества тех, "кто селу чинил насилие", или "в фадис (по тревоге) если кто не вышел"[70]. В связи с этим напомним, что первыми видами оружия, которыми святой Уасстырд-жи учил людей воевать, были палка и камень, и у осетин они считались древнейшими видами оружия. Поэтому с палкой, в обычаях осетин, полагалось соблюдать те же нормы обращения, что и с другими видами æhsar: мечом, саблей. Отметим, что в процедуре голосования по важным вопросам палка выступала видом и символом оружия, что и сообщало таким решениям ныхаса особую силу, подразумевая обеспечение его исполнения силой оружия.

Из приведенных выше преступлений против общины первое показательно в связи с применением крайней меры наказания: "кто селу чинил насилие", тот изгонялся. Но кто мог чинить насилие общинникам, селу? Очевидно, только усилившиеся соплеменники. И поскольку норма самозащиты общины вооруженным изгнанием из нее направлена против своих внутренних претендентов на привилегии, в числе претендентов нужно видеть, в первую очередь, предводителей набегов и проявивших себя воинов. Но эта мера могла снимать только прямое силовое давление, а указанная категория соплеменников имела возможность влиять на общину и ныхас изнутри, вследствие повышения их возможностей и авторитета из-за прибыльности военного дела. Кроме такого рода притязаний — "чинить насилие" общине, столь же жестко — изгнанием из нее — наказывалось и уклонение от обязанности выступать по тревоге фадис, что расценивалось как измена [175].

А.А. Чочиев "НАРТЫ - АРИИ И АРИЙСКАЯ ИДЕОЛОГИЯ", Москва 1996
при использовании материалов сайта, гиперссылка обязательна
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.
  Информация

Идея герба производна из идеологии Нартиады: высшая сфера УÆЛÆ представляет мировой разум МОН самой чашей уацамонгæ. Сама чаша и есть воплощение идеи перехода от разума МОН к его информационному выражению – к вести УАЦ. Далее...

  Опрос
Отдельный сайт
В разделе на этом сайте
В разделе на этом сайте с другим дизайном
На поддомене с другим дизайном


  Популярное
  Архив
Февраль 2022 (1)
Ноябрь 2021 (2)
Сентябрь 2021 (1)
Июль 2021 (1)
Май 2021 (2)
Апрель 2021 (1)
  Друзья

Патриоты Осетии

Осетия и Осетины

ИА ОСинформ

Ирон Фæндаг

Ирон Адæм

Ацæтæ

Список партнеров

  Реклама
 
 
  © 2006—2022 iratta.com — история и культура Осетии
все права защищены
Рейтинг@Mail.ru