Статья Дмитрия Саймса - на взгляд москвича - обдуманно тривиальна и интересна тем, что опубликована в "Foreign Affairs" - бастионе американского внешнеполитического дискурса. В ней собраны возражения, которые в России считают слишком очевидными, чтобы о них напоминать. А в Вашингтоне их уже тоже нельзя произнести, не нарушая местную "политкорректность". Вот и выходит, что реализм - прозаичная коррекция глобальных мечтаний - остается не представлен ни здесь, ни там. Но пускай здравый смысл в меньшинстве, и у него есть право быть выслушанным.
Кстати, забавную параллель (критикуемой Саймсом) американской веры, будто США выиграли некую священную войну с нами, может составить мнение такого военного специалиста, как Усама бен Ладен: " Священная война разрушила Советский Союз, и скоро мы станем свидетелями падения США, которые грубо попирают человеческие ценности и не признают никаких границ ". Аналогичные слова мы легко найдем и у Ахмадинеджада... Список "победителей" удлиняется, в пределе стремясь к совпадению со списком смертельных врагов друг друга. Но России однажды придется выбирать, наблюдать ли ей и далее за поножовщиной на параде мифических "победителей СССР", либо присоединиться к одной из сторон - в собственных интересах. Глеб Павловский
США не нужны новые враги, они и так находятся перед лицом угроз, исходящих от "Аль-Каиды", Ирана и растущей нестабильности в Ираке и Афганистане. И все же отношения США с Россией ухудшаются с каждым днем. С обеих сторон накаляется риторика, договоры о безопасности находятся в состоянии неопределенности, а Вашингтон и Москва все больше смотрят друг на друга сквозь призму холодной войны.
Хотя вновь обретенная Россией уверенность в себе и жесткое поведение внутри страны и за рубежом остаются главными источниками взаимного разочарования, США тоже несут серьезную ответственность за медленное разрушение отношений. Проблемы, просчеты и неверные действия Москвы не алиби для американских политиков, которые совершили фундаментальные ошибки, когда Россия превращалась из экспансионистской коммунистической империи в обычную великую державу.
Неверное поведение США в отношении к России подчеркнуто привычной уверенностью Вашингтона в том, что администрация Рейгана практически самостоятельно выиграла холодную войну. На самом деле было совсем не так, и очевидно, что большинство россиян не так рассматривают гибель Советского государства. Самодовольство Вашингтона лежит в основе его последовательных неудач в обращении с Москвой в эпоху, наступившую после окончания холодной войны.
Главной ошибкой Вашингтона является его склонность обращаться с постсоветской Россией как с поверженным врагом. США и Запад действительно выиграли холодную войну, но победа одной стороны не обязательно означает поражение второй. Советский лидер Михаил Горбачев, российский президент Борис Ельцин и их советники считали, что встали на сторону США как победители в холодной войне. Они постепенно пришли к выводу, что коммунизм был плох для Советского Союза, и особенно для России. С их точки зрения, они не нуждались в давлении со стороны, чтобы действовать в интересах своей страны.
Несмотря на то, что за прошедшие 16 лет представлялась масса шансов для развития стратегического сотрудничества, дипломатия Вашингтона ясно дает понять, что превращение России в стратегического партнера никогда не являлось приоритетом Соединенных Штатов. Администрациям Билла Клинтона и Джорджа В. Буша казалось, что, когда им нужно было сотрудничество России, они могли добиться его без особых усилий и не идя на компромисс. Создается впечатление, что администрация Клинтона и вовсе относилась к России как к послевоенной Германии или Японии - стране, которую можно силой заставить следовать воле США и которая со временем научится получать от этого удовольствие. Похоже, они забыли, что Россия не была оккупирована американскими солдатами или разрушена атомными бомбами. Россия была преобразована, но не побеждена. Это обстоятельство в значительной степени сформировало ее позицию в отношении Соединенных Штатов.
С тех пор как упал железный занавес, Россия действует не как зависимое государство, не как надежный союзник или настоящий друг, но и не ведет себя как враг. И еще меньше она похожа на врага с мировыми амбициями, враждебной и мессианской идеологией. И все же велик риск, что Россия встанет в ряды неприятелей США. Чтобы избежать этого, Вашингтон должен понять, где он был неправ, и предпринять соответствующие меры сегодня, чтобы изменить ход истории, разворачивающейся по спирали.
Смерть империи
Непонимание и неверная трактовка окончания холодной войны были основными факторами, повлиявшими на неправильные действия американских политиков в отношении России. Хотя Вашингтон играл важную роль в ускорении крушения Советской империи, реформаторы в Москве заслуживают гораздо больше признания, чем обычно получают.
Действительно, крах Советского Союза или даже Восточноевропейского блока в конце 1980-х был далеко не неизбежен. Горбачев пришел к власти в 1985 году, его задачей было решение проблем, которые понимала уже администрация Леонида Брежнева, а именно участие в военных операциях в Афганистане и Африке и непомерные траты на оборону, обременявшие советскую экономику, хотя призванные увеличить советскую мощь и престиж.
Значительное уменьшение советских отчислений государствам Восточного блока, случившееся при Горбачеве, прекращение поддержки режимов стран Варшавского договора и перестройка создали совершенно новую политическую динамику в Восточной Европе и привели в значительной мере к мирной дезинтеграции различных коммунистических режимов и к ослаблению влияния Москвы в этом регионе. Рональд Рейган внес свой вклад в этот процесс, увеличив давление на Кремль, но именно Горбачев, а не Белый Дом положил конец Советской империи.
В развале Советского Союза США сыграли куда меньшую роль, чем принято считать. Администрация Джорджа В. Буша поддержала независимость Прибалтийских республик и убедила Горбачева, что подавление законно избранных сепаратистских правительств обострит американо-советские отношения. Но, позволив боровшимся за независимость партиям побеждать на относительно свободных выборах и отказавшись применить силу, чтобы избавиться от них, Горбачев создал все условия для выхода Прибалтийских республик из состава СССР. Сама Россия нанесла Союзу последний удар, потребовав институциональный статус такой же, как у других республик. Горбачев сказал на заседании политбюро, что допустить такую перемену означало бы допустить "конец империи". Так и вышло. После подавления неудачной попытки государственного переворота в августе 1991 года Горбачев уже не мог остановить Ельцина - а также лидеров Белоруссии и Украины - и предотвратить демонтаж Советского Союза.
Администрации Рейгана и Буша-старшего понимали, какие опасности несет рушащаяся сверхдержава, и проявляли по отношению к умирающему Советскому Союзу поразительное сочетание сочувствия и жесткости. Они уважительно обращались с Горбачевым, но не шли на какие-либо существенные уступки за счет интересов США. Например, ответили решительным отказом на отчаянные просьбы Горбачева об увеличении экономической помощи, поскольку США не были заинтересованы в спасении Советской империи. Но когда администрация Буша-старшего ответила отказом на советские призывы не нападать на Саддама Хусейна, после вторжения Ирака в Кувейт, Белый дом был крайне внимателен с Горбачевым и старался не "тыкать его в это носом", как выразился бывший госсекретарь США Джеймс Бейкер. В результате США сумели одновременно разгромить Саддама и сохранить тесное сотрудничество с Советским Союзом, в основном на условиях Вашингтона.
Если и можно за что-то критиковать администрацию Джорджа В. Буша, так это за неспособность обеспечить быструю экономическую помощь демократическому правительству новой независимой России в 1992 году. Внимательно наблюдая за процессом трансформации России, бывший президент Ричард Никсон отмечал, что помощь США могла бы остановить свободное падение экономики и помочь долгосрочному закреплению России в западном векторе развития. Однако позиции Буша были слишком слабы, чтобы он решился помочь России. Он как раз проигрывал битву с кандидатом в президенты Биллом Клинтоном, который обвинял его в слишком большом внимании к внешней политике за счет экономики США.
Несмотря на приоритет внутренних проблем США в своей кампании, Клинтон пришел в Белый дом с желанием помочь России. Его администрация направила в Россию значительную финансовую помощь, прежде всего через Международный валютный фонд (МВФ). А в 1996 году Клинтон в желании похвалить Ельцина дошел до того, что сравнил его решение использовать силу против чеченских сепаратистов с действиями Авраама Линкольна во время Гражданской войны в США.
Величайшей неудачей администрации Клинтона было решение воспользоваться слабостью России. Администрация пыталась получить как можно больше бонусов для США в политической и экономической сферах, в сфере безопасности в Европе и на постсоветском пространстве прежде, чем Россия оправится от бурных перемен. По признанию бывшего заместителя госсекретаря Строуба Тэлботта, чиновники США даже использовали склонность Ельцина к спиртным напиткам во время переговоров один на один. Многие россияне считают, что администрация Клинтона то же самое делала и со всей Россией. Проблема в том, что Россия, протрезвев, вспоминала прошедшую ночь зло и весьма избирательно.
Кушай, тебе это полезно!
За фасадом официальной дружбы администрация Клинтона ожидала от Кремля, что он согласится с тем, как российские национальные интересы формулируются американской стороной. Они искренне верили, что интересы Москвы можно спокойно игнорировать, если они не отвечают целям Вашингтона. Экономика России была в упадке, армия разваливалась, и Россия во многих отношениях вела себя именно как побежденная страна. В отличие от европейских колониальных империй, которые ушли из своих бывших владений, Москва даже не пыталась выторговать себе защиты своих экономических или геостратегических интересов в Восточной Европе или в бывших советских республиках, когда уходила оттуда. В то же время внутри страны радикальные ельцинские реформаторы даже приветствовали давление МВФ и США - для оправдания той крайне жесткой и очень непопулярной монетаристской политики, которую они сами же и продвигали.
Вскоре, однако, даже российский министр иностранных дел Андрей Козырев - известный в России как Мистер Йесс за свою готовность во всем идти на встречу Западу - разочаровался в грубой по форме любви клинтоновской администрации. Как он сам сказал Тэлботту, бывшему послом во всех сразу получивших независимость советских республиках с 1993 по 1994 год: "И без того неприятно, когда вы указываете нам, что делать, вне зависимости, нравится нам это или нет. Не надо только еще при этом говорить нам, что слушаться ваших приказов - это в наших же интересах".
Однако в Вашингтоне, где подобный высокомерный подход стремительно набирал популярность, подобных заявлений никто не хотел слышать. Тэлботт и его помощники называли это "политикой рыбьего жира": патерналистский Дядюшка Сэм скармливал руководству страны тот политический курс, который считал для нее полезным, - не важно, насколько неаппетитной эта политика представлялась самой Москве. Как сказала помощница Тэлботта Виктория Нуланд: "Чем больше ты им говоришь, что это для их же пользы, тем больше они морщатся". Давая понять России, что она не должна иметь независимой внешней политики, да и внутренней тоже, администрация Клинтона порождала в своем контрагенте сильнейшую обиду. Этот неоколониалистский стиль шел рука об руку с рекомендациями МВФ, которые - с чем сейчас согласно большинство экономистов - не годились для России и были настолько болезненны для ее населения, что просто не могли быть реализованы демократическим путем. Однако ельцинские радикальные реформаторы были только счастливы навязать их силой - без согласия граждан.
Еще тогда бывший президент Никсон, а равно и многие известные ведущие американские бизнесмены и специалисты по России, поняли порочность американского подхода и настаивали на компромиссе между Ельциным и более консервативным Верховным Советом. Никсону очень не понравилось, когда российские официальные лица заявили ему, что США выразили готовность "с пониманием отнестись" к решению ельцинской администрации предпринять радикальные шаги против парламента - при условии, что Кремль ускорит экономические реформы. Никсон предупреждал, что "поощрять отступление от демократии в стране с такой укоренившейся автократической традицией, как Россия, - это как пытаться залить пожар бензином". Более того, он утверждал, что поступать исходя из "глубоко порочного допущения", что Россия больше не является и в течение какого-то времени не будет мировой державой, значит поставить под угрозу мир и демократию во всем регионе.
Хотя Клинтон встречался с Никсоном, он проигнорировал его совет и оставил без внимания худшие эксцессы Ельцина. Вскоре между Ельциным и Верховным Советом сложилась патовая ситуация, а затем последовал неконституционный указ Ельцина о роспуске парламента - вылившись в итоге в насилие и стрельбу из танков по парламенту. После этого эпизода Ельцин протащил новую конституцию, обеспечивающую президенту России почти диктаторские полномочия - за счет полномочий парламента. Этот шаг позволил первому президенту России консолидировать свою власть, начав, таким образом, постепенное движение к авторитаризму. Назначение Владимира Путина - тогда главы ФСБ, российской разведки, наследницы КГБ, - сначала премьер-министром, а затем и "и.о." президента было естественным следствием непродуманного поощрения Вашингтоном авторитаристского уклона у Ельцина.
Другие аспекты внешней политики клинтоновской администрации еще более усиливали чувство обиды у России. Расширение НАТО - особенно его первая волна, включавшая Чехию, Венгрию и Польшу, - само по себе не составляло большой проблемы. Большинство россиян были готовы принять расширение НАТО как событие неприятное, но неопасное. Но только до кризиса в Югославии в 1999 году. Когда НАТО начало войну с Сербией, несмотря на решительные возражения России и без согласия Совбеза ООН, российская элита и простые россияне быстро пришли к выводу, что ранее они глубоко заблуждались и что НАТО все еще остается нацеленным на них. Великие державы - особенно переживающие упадок - редко с юмором воспринимают подобные шаги, доказывающие их незначительность.
Несмотря на российский гнев по поводу Косова, в конце 1999 года. Путин - тогда еще премьер-министр - сразу после ввода войск в Чечню сделал знаковый шаг навстречу США. Он был обеспокоен чеченскими связями с "Аль-Каидой" и тем фактом, что руководимый талибами Афганистан был единственной страной, установившей дипломатические отношения с Ичкерией. Движимый скорее этими соображениями - интересами безопасности, нежели некоей новообретенной любовью к США, Путин предложил Америке сотрудничество против "Аль-Каиды" и "Талибана". И это предложение поступило после диверсии во Всемирном торговом центре в 1993 году и после подрыва американских посольств в Кении и Танзании - тогда, когда у Клинтона было более чем достаточно информации, чтобы осознать смертельную опасность, с которой столкнулись США в лице исламских фундаменталистов.
Но Клинтон и его советники, раздосадованные вызывающей политикой России на Балканах и снятием реформаторов с ключевых постов в Москве, проигнорировали протянутую им руку. Они все более смотрели на Россию не как на потенциального партнера, но на погруженную в ностальгию, плохо функционирующую, слабую в финансовом отношении страну, с которой США надо только как можно больше состричь. Поэтому они постарались закрепить результаты распада Советского Союза, привлекая под крыло Вашингтона как можно больше постсоветских государств. Они давили на Грузию, чтобы она приняла участие в строительстве нефтепровода Баку - Тбилиси - Джейхан, идущего от Каспия к Средиземному морю в обход России. Они подталкивали оппортуниста Эдуарда Шеварднадзе, президента Грузии, добиваться членства в НАТО и настаивали, чтобы американские посольства в Средней Азии работали против российского влияния в регионе. Наконец, они отвергли путинский призыв к российско-американскому сотрудничеству по противодействию терроризму как последний приступ неоимпериализма и попытку восстановить слабеющее влияние России в Средней Азии. Предложение Путина предоставляло Америке историческую возможность принудить "Аль-Каиду" и "Талибан" к пассивной обороне, уничтожить их базы, а в потенциале вообще лишить их возможности проводить крупномасштабные операции - это администрация Клинтона не смогла оценить по достоинству. Только после того, как чуть не 3000 американских граждан были убиты 11 сентября 2001 года сотрудничество наконец-то началось.
От задушевной дружбы к соперничеству
Когда Джордж Буш пришел к власти в январе 2001 года, через восемь месяцев после того, как Путин стал президентом России, администрация первого столкнулась с новой группой относительно неизвестных российских должностных лиц. Всячески стараясь подчеркнуть, что ее политика отличается от клинтоновской, команда Буша не рассматривала российское направление как приоритетное. Многие в команде считали Москву коррумпированной, недемократической - и слабой. И хотя эта оценка была правильной, администрации Буша не хватало стратегической дальновидности, чтобы протянуть Москве руку. При этом сами Буш и Путин установили хорошие отношения на личностном уровне. Когда они первый раз встретились в июне 2001 года на саммите в Словении, Буш - все помнят этот эпизод - лично поручился за моральную чистоту Путина и его демократические убеждения.
События 11 сентября 2001 года заставили радикально изменить отношение Вашингтона к Москве, и в то же время Россия бурно и эмоционально выражала свою поддержку США. Путин вновь повторил свое прежнее предложение помощи в борьбе против "Аль-Каиды" и "Талибана"; он предоставил право транзита для американских самолетов через воздушное пространство России, одобрил создание американских военных баз в Средней Азии и - что, вероятно, особенно важно - облегчил контакты с уже готовыми вооруженными силами Северного альянса, обученными русскими и вооруженными российским оружием. Конечно, Россия при этом имела в виду и собственные интересы. Для Путина было огромной удачей, что США присоединились к борьбе с исламским терроризмом. Как и многие другие военные союзы, российско-американское сотрудничество в сфере борьбы с терроризмом возникло благодаря общности базовых интересов, а не в силу общей идеологии или взаимной симпатии.
Несмотря на это новообретенное сотрудничество, отношения в других областях оставались натянутыми. Заявление Буша в декабре 2001 года, что США выйдут из договора по ПРО - одного из последних символов прежнего статуса России в качестве сверхдержавы - еще больнее задело гордость Кремля. Российская враждебность к НАТО только возросла после того, как альянс принял в свой состав три Прибалтийских государства - у двух из которых, Эстонии и Латвии, имелись неразрешенные противоречия с Россией, касавшиеся в первую очередь положения русского меньшинства.
Примерно в это же время причиной серьезных разногласий стала Украина. С российской точки зрения американская поддержка "оранжевой революции" Виктора Ющенко не ограничивалась только продвижением демократии. Она была также направлена на подрыв российского влияния в соседнем государстве, которое добровольно присоединилось к Российской империи в XVII веке и имеет значительные культурные связи как с Российским государством, так и со значительным сегментом его населения. Более того, с позиции Москвы современная граница Украины - прочерченная Сталиным и Хрущевым как административная между провинциями Советского государства - выходит далеко за пределы исторической Украины, включая миллионы русских и создавая тем самым проблемы лингвистического, этнического и политического свойства. Украинская политика администрации Буша, а именно давление, оказываемое на Украину, чтобы она попросилась в НАТО, - несмотря на отсутствие в украинском обществе консенсуса по этому вопросу, а также финансовая поддержка неправительственным организациям, активно поддерживающим проющенковские политические партии, - все это подливало масла в огонь опасений Москвы, что США вновь ведут в отношении Москвы политику "стратегического сдерживания". Мало кто в администрации Буша или среди конгрессменов задумывался о последствиях шагов, бросающих вызов России в регионе, столь глубоко затрагивающем ее национальные интересы, и по вопросу, настолько для нее эмоционально заряженному.
Вскоре новым полем битвы стала Грузия. Президент Михаил Саакашвили старался использовать поддержку Запада, в первую очередь США, в качестве главного инструмента восстановления грузинского суверенитета в отколовшихся регионах Абхазии и Южной Осетии, где поддерживаемые Россией сепаратисты сражались за независимость от Грузии с начала 90-х. И Саакашвили не просто требовал возвращения двух грузинских анклавов. Он открыто позиционировал себя в качестве главного в регионе сторонника "цветных революций" и свержения правителей, симпатизирующих Москве. Он изображал себя защитником демократии и решительным сторонником внешнеполитического курса США - вплоть до отправки грузинских войск в Ирак в 2004 году в составе коалиционных сил. Тот факт, что за него проголосовали 96% избирателей - подозрительно высокий результат, - а также его контроль над парламентом и грузинским телевидением мало кого волновали за пределами страны. Равно как и неправовое преследование им ведущих бизнесменов и политических соперников. Когда умер Зураб Жвания, пользовавшийся популярностью грузинский премьер и последний политический противовес Саакашвили (это случилось в 2005 году при загадочных обстоятельствах, якобы от утечки газа), - члены семьи погибшего публично отвергли официальную версию случившегося, недвусмысленно намекнув на причастность к этому режима Саакашвили. Но в отличие от озабоченности, проявляемой американской стороной по поводу убийства российских оппозиционеров, никто в Вашингтоне, похоже, не заметил произошедшего в Грузии.
На самом деле администрация Буша и влиятельные политики как среди республиканцев, так и демократов последовательно поддерживали Саакашвили против России - несмотря на все его прегрешения. Несколько раз США настаивали, чтобы он сдерживал свои эмоции и избегал открытой военной конфронтации с Россией. Однако очевидно, что Вашингтон избрал Грузию своим главным сателлитом в регионе. США обеспечивали Грузию военным снаряжением и обучали ее армию, позволив тем самым Саакашвили занять более жесткую позицию по отношению к России. Грузинские войска даже пошли на то, чтобы задержать и публично унизить российских военных, размещенных в качестве миротворцев в Южной Осетии и собственно Грузии.
Конечно, поведение России в отношении Грузии тоже было далеко не примерным. Москва предоставила российское гражданство большинству жителей Абхазии и Южной Осетии и ввела против Грузии экономические санкции - часто на довольно сомнительных основаниях. И российские миротворцы явно находятся в регионе затем, чтобы ограничить возможности грузинской стороны править в двух вышеупомянутых провинциях. Но слепая поддержка Вашингтоном Саакашвили создает у Москвы ощущение, что политика США нацелена на подрыв того немногого, что еще осталось от российского влияния в регионе. Чувство в Кремле таково, что США больше стараются использовать демократию как средство унизить и изолировать Путина, чем пекутся о демократии как таковой.
Работая с возрождающейся Россией
Несмотря на обострение отношений, Россия все еще не стала противником Соединенных Штатов. Шанс остановить дальнейшее ухудшение отношений все еще есть. Это потребует ясной оценки целей США в регионе и изучения многих точек соприкосновения интересов США и России - особенно в проблеме борьбы с терроризмом и нераспространения ядерного оружия. Это также потребует осторожного управления такими ситуациями, как ядерное противостояние в Иране, здесь цели двух государств сходятся, но их тактические предпочтения различаются. Очень важно, чтобы Соединенные Штаты осознали, что у них больше нет неограниченных рычагов воздействия на Россию. Сегодня Вашингтон не может просто навязывать свою волю Москве, как это происходило в 1990-х.
Администрация Буша и ключевые фигуры в Конгрессе здраво рассудили, что борьба с терроризмом и нераспространение ядерного оружия должны стать определяющими проблемами в повестке диалога США и России. Стабильность в России, в которой все еще сохраняются тысячи единиц ядерного оружия, и в бывших советских государствах также является ключевым приоритетом. Поддержка Москвы в проблеме введения санкций - а где необходимо, и использование силы - против государств-изгоев и террористических группировок будет невероятно полезной для Вашингтона.
Соединенные Штаты заинтересованы в распространении демократического управления в регионе, но неразумно было бы предполагать, что правительство Путина поддержит распространение демократии со стороны США. Вашингтон должен гарантировать, что никто, в том числе и Москва, не будет вмешиваться в права других выбирать демократическую форму управления или выстраивать независимую внешнюю политику. Однако Вашингтон должен осознать, что число его рычагов управления для достижения цели ограничено. Учитывая высокие цены на энергоносители, трезвую финансово-бюджетную политику, приструненных олигархов, режиму Путина больше не нужны международные займы или экономическая помощь, у него нет проблем с привлечением значительных зарубежных инвестиций, несмотря на усиливающееся напряжение в отношениях с западными государствами. Внутри России относительная стабильность, процветание и новое ощущение достоинства смягчает распространенное разочарование, связанное с укрепляющимся государственными контролем и с жестким управлением политическим процессом.
Негативный имидж США и его западных союзников, осторожно поддерживаемый российскими властями, жестко ограничивает возможность США развивать ту среду, которая была бы склонна принимать американские советы во внутренних делах России. В нынешней ситуации Вашингтон сможет разве что объяснить России, что репрессии не сочетаются с долгосрочным сотрудничеством с США. Более того, подозрения в адрес американских намерений зашли настолько глубоко, что Москва рефлексивно реагирует даже на те решения, которые не направлены прямо против нее. Например, размещение системы ПРО в Чехии и Польше вызвало чрезвычайные опасения в Кремле.
Москва подозрительно смотрит на Запад, а использование Россией поставок энергоносителей в политических целях злит западные правительства, не говоря уже о соседях России, находящихся в энергозависимости от нее. Россия устанавливает разные цены на энергоносители для дружественных ей государств; правительственные чиновники и исполнительные лица в контролируемом государством "Газпроме" с бравадой и удовольствием угрожали штрафными санкциями тем, кто сопротивляется России, - Грузии и Украине. Но в основном Россия таким образом просто вознаграждает тех, кто попадают под особые политические и экономические договоренности с Россией, предлагая им энергоносители по ценам ниже рыночных. Россия неохотно принимает прозападный выбор своих соседей и отказывается субсидировать их. Со стороны США было бы лицемерно отвечать на использование поставок энергоносителей в политических целях возмущением, учитывая, что ни одна страна в мире не использует экономические санкции так часто и так охотно, как это делают сами США.
Американские комментаторы часто обвиняют Россию в непримиримой позиции по отношению к Косову, но публичная позиция Москвы заключается в том, что она примет любое соглашение, к которому придут в результате переговоров Сербия и Косово. Нет свидетельств тому, что Россия не поощряла Сербию не искать пути к соглашению с Косовым; наоборот, были даже намеки на то, что Москва может воздержаться от голосования в Совете Безопасности ООН по резолюции о признании независимости Косова в условиях недостигнутого соглашения с Белградом. Если непризнанные территории бывшего СССР, в особенности Абхазия и Южная Осетия, могут таким же образом стать независимыми без согласия на то государств, от которых они хотят отделиться, Москва от этого только выиграет. Многие в России были бы не против того, чтобы Косово стало прецедентом для непризнанных постсоветских территорий, стремящихся к независимости, вслед за которой планируется интеграция с Россией.
Другие разногласия во внешней политике обостряют ситуацию еще больше. Это правда, что Россия не поддержала решение США вторгнуться в Ирак, а также их ключевых союзников по НАТО Францию и Германию. Россия в рамках договоренностей поставила оружие некоторым государствам, которые рассматриваются США как враждебные, - Ирану, Сирии и Венесуэле. Однако она сделала это в коммерческих целях и в рамках международных соглашений. США могут, естественно, рассматривать это как провокацию, но многие русские также могут в ответ выразить подобную реакцию в связи с поставками американского вооружения в Грузию. И хотя Россия еще не зашла так далеко, как Соединенные Штаты и Европа хотели бы, в обуздании Ирана и Северной Кореи, Москва постепенно поддерживает санкции по отношению к обоим этим государствам.
Эти многочисленные разногласия не означают, что Россия является врагом. В конце концов, Россия не поддержала "Аль-Каиду" или любую другую террористическую группировку, воюющую с США, и не продвигает враждебную идеологию с целью доминирования. Россия не захватила и не угрожает захватом своим соседям. Наконец, Россия предпочитает не провоцировать сепаратизм на Украине, несмотря на присутствие в этой стране огромного и весомого русского населения. Путин и его советники допускают, что США - самое влиятельное государство в мире, провоцирование которого без нужды принесет мало пользы. Но они также больше не желают подстраивать свою политику в соответствии с интересами США, особенно за счет своих собственных.
Планы сотрудничества
Конструктивная работа с Россией не означает номинирования Путина на Нобелевскую премию мира или приглашения его на объединенную сессию Конгресса. Никто не предлагает пригласить Россию в НАТО или считать ее большим демократическим другом. Что нужно сделать Вашингтону, так это работать с Россией и продвигать важнейшие интересы США так же, как США работают с другими важными недемократическими государствами, такими как Китай, Казахстан и Саудовская Аравия. Это поможет избежать и неуместно теплых отношений, и иллюзий о том, что США могут просто принимать другие страны такими, какие они есть, без последствий для себя. Немногие отрицают, что такого сотрудничества нужно добиваться, но Вашингтон продолжает традиционно наивно печься только о собственных интересах и считает, что США могут обеспечить сотрудничество России в важных для США областях, в то же время совершенно игнорируя ее собственные приоритеты. Чиновники в США считают, что Москва должна безусловно поддерживать Вашингтон в войне против Ирана и исламских террористов потому, что тоже считает это угрозами. Однако принятие этой точки зрения означало бы игнорирование того факта, что Россия рассматривает иранскую угрозу совсем по-другому. Хотя Россия не заинтересована в ядерном Иране, у нее нет того же чувства острой озабоченности этим вопросом, ее, возможно, удовлетворяют заключения инспекторов, предотвращающие промышленное обогащение урана. Ожидать, что Россия будет вести себя по отношению к Ирану так, как того ожидают от нее США, без оглядки на политику США по другим вопросам, - это все равно что ожидать от иракцев, что они будут приветствовать США и коалиционные войска как освободителей и не рассматривать действия США в другой перспективе.
С учетом всего этого США нужно быть твердыми в отношениях с Россией и четко обозначить, что проблемы Ирана, нераспространения ядерного оружия и терроризм - определяющие вопросы в двусторонних отношениях. Точно так же Вашингтон должен дать понять Москве, что агрессия против какого-либо члена НАТО или неспровоцированное использование силы против любого другого государства нанесет глубокий ущерб отношениям. США также должны демонстрировать словами и делами, что они будут противодействовать любой попытке воссоздания Советского Союза. В экономике Вашингтон должен очень четко дать понять, что манипуляции с законом, призванные захватить легально приобретенные иностранными энергетическими компаниями активы, будут иметь серьезные последствия, в том числе ограничения на российские активы в США и на Западе, и повредят репутации России, что не только ограничит инвестиции и технологические прорывы, но также сократит поддержку западным компаниям, сотрудничающим с Россией. Наконец, Америку не должны останавливать российские возражения против размещения элементов системы ПРО в Чехии и Польше. Скорее, в формулировке Генри Киссинджера Вашингтон должен сосредоточить ПРО в соответствии с "заявленными целями по предотвращению угроз, исходящих от государств-изгоев" и сочетать их с договорами по конкретным мерам, призванным уверить Москву в том, что эта программа не имеет ничего общего с гипотетической войной против России.
Хорошая новость в том, что хотя Россия разочаровалась в Соединенных Штатах и Европе, она пока не стремится войти в союз против Запада. Россияне не хотят рисковать своим новообретенным достатком, а российские элиты ни за что не откажутся от счетов в швейцарских банках, лондонских домов и средиземноморских отпусков. Хотя Россия стремится наращивать военное сотрудничество с Китаем, похоже, что Пекин не заинтересован в открытом противостоянии с Вашингтоном. Сейчас Шанхайская организация сотрудничества (ШОС), которая занимается взаимодействием Китая, России и государств Центральной Азии, скорее представляет собой дискуссионный клуб, чем настоящий союз.
Но если текущие американо-российские отношения будут ухудшаться, для США это ничем хорошим не закончится, а для России будет иметь еще худшие последствия. Российские чиновники в рамках ШОС лоббируют идею о том, чтобы добавить в деятельность ШОС военный аспект, и некоторые высокопоставленные лица начинают продвигать идею о преобразовании внешней политики, направив ее против Запада. Несколько стран, таких как Иран и Венесуэла, побуждают Россию работать с Китаем, чтобы играть ведущую роль в уравновешивании США в экономической, политической и военной сферах. А постсоветские государства, такие как Грузия, которым выгодно противостояние США и России, могут намеренно идти на обострение отношений. Усилия Путина по обеспечению преемственности и сохранению доминирующей роли для себя самого ставит под сомнение возможность резкой смены внешнеполитического курса России. Но у новых российских лидеров могут быть собственные идеи и собственные амбиции, и политическая неопределенность или экономические проблемы могут соблазнить их использовать националистические настроения для выстраивания своей легитимности.
Если отношения будут ухудшаться, Совет Безопасности ООН может оказаться бесполезным - из-за российского права вето - даже в тех редких случаях, когда нужно обеспечить легитимность военных действий США или ввести санкции против государств-изгоев. Враги США могут получить новые источники военной техники в России, политические гарантии Москвы и российские гарантии в сфере безопасности. Международные террористы могут найти убежище в России или в государствах, находящихся под ее протекцией. И упадок американо-российских отношений может дать Китаю большую возможность маневра в отношениях с США. Это не станет новой холодной войной, потому что Россия не будет глобальным соперником и вряд ли станет лидером в противостоянии с США. Но это может обеспечить стимулы и прикрытие другим странам, чтобы противостоять Вашингтону, и результаты этого могут оказаться катастрофическими.
Было бы опрометчиво и недальновидно двигать Россию в этом направлении, повторяя ошибки прошлого, вместо того чтобы стараться избежать опасных последствий новой американо-российской конфронтации. Но в целом Москве придется принимать собственные решения. Учитывая, какая богатая у Кремля история вредных политических решений, столкновение может все-таки произойти, нравится это Вашингтону или нет. И если противостояние случится, США должны отнестись к этому соперничеству с большим реализмом и решимостью, чем они проявили в слабых попытках выстроить партнерство. Источник: Foreign Affairs |