 Стеллажи с книгами до самого потолка, кипы документов, фотографий и архивных папок, по-хозяйски расположившихся в каждой комнате, – такой открывается квартира подполковника милиции и рабочая студия историка-краеведа Салама Абаева. Аккуратно присев на мягкий стул в центре творческого беспорядка, мой собеседник шутит и размышляет о таланте, семье, репутации и своей новой книге «Фамилия Абаевых в лицах», связывающей все эти три понятия.
«Салам», – протягивая руку, говорит подполковник милиции и, услышав ответное: «Салам», начинается смеяться: «Старая шутка...» Несмотря на свой почтенный возраст, потерю супруги и четыре перенесенные операции, Салам Киримович сохранил присутствие духа и озорной блеск в глазах. За последнее десятилетие благодаря его участию на свет появились ставшие известными книги: «Куртат и куртатинцы», «Народное величие России – осетины», «Отчизна», а в этом году вышла его собственная книга-энциклопедия «Фамилия Абаевых в лицах». Автор листает ее страницы, изредка останавливаясь на одной из сотен фотографий и рассказывая историю яркой личности. В том, что мелькающие в семейной энциклопедии лица действительно были неординарными людьми, не остается сомнений: признанные профессора, талантливые ученые, герои войн и ораторы, врачи, певцы, преподаватели престижных европейских университетов, журналисты, инженеры и картографы…
– Салам Киримович, почему же вы выбрали работу в органах КГБ, а не «амплуа» историка, ученого или писателя?
– Однажды с Василием Ивановичем (Прим. В.И. Абаев – академик РАН, всемирно известный ученый) мы тоже затронули тему статуса человека в обществе, роли ученых. И тогда он мне сказал, мол, Салам, ты не волнуйся, самая высокая должность на Земле – это быть порядочным человеком. Выше ее нет на свете. Он в принципе признавал этику самой важной наукой, ставил ее над физикой, химией, языкознанием...
– Но разве книга не является одним из доказательств того, что ваша большая семья внесла конкретный вклад в развитие республики и страны?
– У меня не было цели с помощью книги привлечь внимание к фамилии и к себе лично – тем более. Это дар младшему поколению, чтобы они не забывали, кем были их предки, что у многих так называемых однофамильцев все-таки был когда-то общий очаг.
Что касается популярности моих родственников... Однажды на дежурстве в правительстве я писал очередной лист книги, когда ко мне подошел Таймураз Мамсуров и поинтересовался, чем я так усердно занимаюсь каждый день. Я ответил: «Таймураз, (все-таки я старше, да и вряд ли погоны снимут) я составляю книгу о фамилии Абаевых, чтобы оставить связь между поколениями. Почему бы вам не поступить также, ведь среди Мамсуровых много известных деятелей, генералов…» На что наш Глава ответил: «Про генералов, конечно, всем известно, но у вас есть Василий Иванович Абаев, и никто вас теперь не перещеголяет...» (Смеется.)
– Репутация родителей влияет на жизнь детей. Учитывая столь ответственное ваше отношение к фамилии, вам не было сложно держать определенную планку?
– Наблюдая за своими родителями, я видел такую культуру поведения, что не соответствовать ей было, наверное, преступлением. Например, когда отец возвращался с праздника, он просил меня, чтобы снохи его не видели выпившим. Понимаете? Хотя я соглашусь, что репутация – это нелегкая ноша. У меня было пять братьев и сестра: первый секретарь райкома, чьи ораторские способности однажды помогли предотвратить кровную месть между осетинской и чеченской семьями; писатель, чьи проникновенные стихи и песни до сих вызывают у людей слезы на глазах; военный – участник финской и германской войн; врач, который покупал лекарства для одиноких больных; учительница и певец, которого называли осетинским Шаляпиным.
– Среди Абаевых есть осетины, русские, казахи… Как вы относитесь к современному национализму?
– Это полнейшая глупость! В институте вместе со мной учились и армяне, и грузины, и ингуши, но мы даже не задумывались над этим. О людях судили только по их поступкам и принципам. Помните, великий Коста Хетагуров писал: «Не делите друг друга на нации». А сейчас даже осетины между собой порой расставляют границы. Чем больше у нас внутренних проблем, тем слабее становится нация. Когда я жил на улице Тельмана, то на праздники в качестве старшего всегда приглашал своего русского соседа. Даже мой сын часто сбегал из дома, чтобы пообедать у него.
– Насколько я знаю, у вас и семья интернациональная?
– Да, вы правы. Моей единственной спутницей жизни стала русская женщина. Это был удивительный человек, с кем я прожил прекрасную жизнь. Наши мелкие ссоры всегда превращались в шутки. Во времена моей работы в органах, мы с ребятами иногда заходили в ресторан поужинать. И когда я, случалось, задерживался, жена советовала мне: «Салам, иди туда, откуда пришел!» На что я отвечал: «Светлана, ну как же я вернусь туда, уже поздно – ресторан закрыли, а сторож не пустит. Только завтра могу сходить!». Когда я закончил Киевский филиал МВД, решил сделать ей сюрприз и не стал предупреждать о приезде. А она меня из окна увидела. Тогда я зашел в дом, сказал: «Здравствуй», – и полез в подвал. Она мне кричит, мол, Салам, что ты там ищешь, а я: «Твоего любовника, у нас же шкафа большого нет, значит, спрятаться он может только в подвале. Неси спички, а то ничего не видно».
– Чувство юмора вас, наверное, не раз спасало?
– И не только мое. Однажды я был в гостях у брата Хаджумара в Москве – тот учился в консерватории. А когда надо было возвращаться, мне и еще нескольким ребятам пробиться к кассе на Курском вокзале было просто невозможно. Тогда Хаджумар отошел в угол зала и начал петь своим басом. Представьте акустику вокзального помещения – стекла тряслись! Вся очередь отхлынула от кассы, и пока он развлекал публику, мы успели купить билеты домой.
– Салам Киримович, вернемся к книге. Cколько времени вам пришлось потратить, чтобы проделать весь этот титанический труд?
– Много времени ушло не на выпуск книги, а на сбор архивов. Кто-то может заявить, что его фамилия зародилась в XII–XIII веках – пойди проверь! Мне не хотелось быть голословным, поэтому я стал искать подлинную информацию. В этих комнатах хранятся архивные данные, собранные во Владикавказе, Тбилиси, Цхинвале, у меня набралось более тысячи фотографий. Многие библиотеки позавидовали бы такому количеству информации. Сама книга писалась около года, а вот чтобы подсчитать число людей, провести связь между поколениями, начиная с переписи 1843 года, ушло несколько лет.
– У вас есть сейчас какие-нибудь творческие задумки?
– Конечно! В ближайших планах у меня издание второй книги об Абаевых, в которую войдут люди, не занимавшие высоких постов, но все-таки являющиеся частью истории. Помимо этого мне очень хочется написать отдельную книгу о жизни великого ученого и человека – Василия Ивановича Абаева. Родным, близким просто знакомым людям понравилась моя первая книга. Надеюсь, понравятся и другие.
Автор: Вела интервью Т. Езеева |
