Главная > Традиции и обычаи осетин > ПОХОРОННЫЕ ОБРЯДЫ

ПОХОРОННЫЕ ОБРЯДЫ


15 декабря 2007. Разместил: 00mN1ck
Осетины по численности маленький народ, и эта гор­стка людей вплоть до Октябрьской революции состояла из четырех обществ: тагаурцев, куртатинцев, алагирцев и дигорцев (перечисляются общества только Северной Осетии – прим. админ. сайта). Такие наименования получили по названиям ущелий, где они проживали. Но вместе с тем они составляли и составляют один народ с единым языком, с не­значительными расхождениями в их наречии и диалек­тах иронского и дигорского, с едиными традициями и обычаями. Каждое из этих обществ имело свои знатные фамилии, игравшие в их жизни главенствующую роль, так как в их собственности находились лучшие земли и другие богатства. Большая часть населения была зависима от них, арендовала у них землю, работала по найму. В соответствии с таким делением осетин на раз­личные общества у них сложились своеобразные тради­ции и обычаи, но различия между ними были настолько незначительными, что, видимо, нет надобности останав­ливаться на них.

Мировоззрение верующего осетина в отношении смер­ти человека и похорон было пронизано духом фата­лизма. Смерть ими объясняется не естественными при­чинами, а божественным предопределением, что судь­бы людей заранее предопределены божественной во­лей, что решил бог, того не миновать. В такой именно форме осетин, если даже не верующий, по инерции выражает свое соболезнование близким покойни­ка: «Ничего не можем поделать, раз бог захотел так», «На все божья воля», «Бог сотворил нас, и он же реша­ет, кому сколько жить» и т. д. и т. п. Рассуждая подоб­ным образом, люди мало думают о том, что сама идея бога создана фантазией самого человека.

Главным в похоронных обрядах у осетин были и ос­таются поминки. С древнейших времен осетины в па­мять о покойнике справляли многочисленные хисты (поминки). Самым большим из них был стыр хист— великое поминание в день годовщины смерти. В нем принимало участие все мужское население не только данного аула, где проживал покойный, но всех близле­жащих селений. Семья умершего заранее делала обшир­ные приготовления: варили сотки ведер пива, резали от пяти до девяти быков, от 60 до 100 овец. В этих боль­ших расходах семье оказывали помощь родные и неред­ко знакомые. Приходила и приезжала на стыр хист только мужская часть населения, в том числе и моло­дежь, участие в поминках многими рассматривалось как своеобразное развлечение, так как в честь усопшего устраивались скачки, соревнования по стрельбе в цель, которые были обязательными атрибутами стыр хиста и видом соревнования в ловкости всадника и меткости в стрельбе. А для семьи такие поминки были тягост­ными, разрушительно влияли на се хозяйство, после них она годами не могла оправиться, прийти в себя.

Ввиду разорительного действия поминок на семью покойного вопрос об уменьшении числа их и стоимо­сти неоднократно обсуждался еще во второй половине 19 века на собраниях и съездах осетинских обществ, но заметных результатов достигнуто не было. Сильнее оказалась вера людей в загробную жизнь. Дело в том, что осетины «на поминки смотрят, как на кормление мертвых, говорят, что пища, которую едят на поминках, не идет в пользу съевшего, но ее сила переходит к мерт­вому, так что плотно поевший на поминальной пируш­ке, придя домой, имеет право спросить себе обычный обед. Нельзя более оскорбить осетина, как сказать, что его мертвые голодают»1.

Пожалуй, не менее разорительными для семьи, чем стыр хист, были поминки под названием сабитызар (вечер под субботу). Каждую пятницу к вечеру в те­чение года женщины семьи покойного шли на моги­лу его со всевозможными яствами. Туда же собирались все замужние женщины и вдовы аула, и после краткой процедуры х?лар канын, т. е. произношения речи, содер­жащей в себе пожелание, чтобы покойник на том све­те был сыт, не испытывал нужды ни в пище, ни в питье, начиналась трапеза.

В результате этих еженедельных обильных угоще­ний семья покойного оказывалась в тяжелом материа­льном положении. Такие поминки были и у мусульман, но не еженедельно, а три раза в год.

С тех пор прошло много времени. Однако мало что изменилось в похоронных обрядах, в частности в поми­нальных. Они, мало того что не соответствуют духу времени, как и в прошлом, остаются обременительными, разорительными и более того нелепыми.

В похоронных обрядах, конечно, мало приятного, но, видимо, и не очень приятно писать о них, тем не ме­нее приходится, -поскольку они существуют и должны соблюдаться в той или иной форме всегда, коль скоро жизнь людская не бесконечна. Участвуя в похоронах, люди вполне сознают, что отдают последний долг по­койнику за те или иные деяния в жизни и за то, что он уходит в небытие.

Возникновение и существование похоронных обря­дов у осетин, как и у других народов, связано с верой в загробную жизнь, в бессмертие души. О том, что у осетин существовала в прошлом вера в загробную жизнь, писали многие видные ученые, в том числе из­вестный русский историк-этнограф М. Ковалевский. «Безусловно, отрицая полную уничтожимость челове­ческого существа,— писал он,— они (осетины — X. Ц.) придерживаются того мнения, что по ту сторону моги­лы есть жизнь, которая не что иное, как продолжение того, что предназначено нам в земной жизни. Поэтому души умерших имеют такую же потребность в пище, те­пле, свете, как и живые люди. Это обязывает остав­шихся в живых родственников покойного позаботить­ся о том, чтобы умершие не нуждались ни в предметах питания, ни в спиртных напитках, а также в тепле и средствах освещения... Если это не исполняется, покой­ник остается без пищи и будет страдать от холода и темноты»2. Пережитки таких верований сохранились и по сей день у определенной части населения. А за ве­рой в загробную жизнь, как правило, следуют опреде­ленные действия: устройство многочисленных поминок, самоистязание, посвящение (фалдесун), произношение тостов за траурным столом и др.

Но существует ли бессмертие, загробная жизнь, ра­ди которой все это делается? При ответе на этот во­прос следует, конечно, исходить из жизненного опыта людей, из данных современной науки, в частности ме­дицины, физиологии и других, показывающих, что в факторе смерти нет ничего таинственного и сверхъес­тественного, что бы не могло быть объяснено естествен­ными причинами, и отношение людей к этому печаль­ному факту должно быть вполне осознанным и трезвым.

Смерть, несмотря на то, что есть обыденное явление, всегда смущала и смущает людей самим фактом свое­го существования, уходом близких, знакомых в небы­тие, ввергая их в траур, в горе, вызывает у них острые психологические переживания.

Философы-идеалисты и учителя религии всегда ста­рались и стараются как-то смягчить жестокую очевид­ность факта и истолковать его в соответствии со своим пониманием и желанием, потребностями верующих лю­дей, представить даже несуществующим. «Смерти нет», — утверждают они. Однако подобные суждения находят­ся в прямом противоречии с жизненным опытом людей, с данными современной науки. Факт — упрямая вещь, и надо ему смотреть прямо в глаза, а не отворачиваться от него, не питать себя какими-то несбыточными надеж­дами. Смерть, конечно, неприятна и тягостна, но неиз­бежна. И, увы, спрятаться от нее нельзя, и никому еще не удалось. Смерть также неизбежна и закономерна, как сама жизнь. Смерть есть следствие жизни. Без жизни не было бы смерти. Она не связана с наличием какой-то отдельной от тела духовной сущности и наступает не с уходом ее от тела, как говорят учителя религии, а с прекращением деятельности органов тела, главным об­разом нервной системы, мозга. Человек, как биологи­ческое существо, смертен. Идею о бессмертии души, как особой духовной сущности, нельзя признать за умопо­стигаемую истину, ее можно признать только как рели­гиозное верование, как самоутешение обманчивыми надеждами.

Жизнь личности в воспоминаниях близких, друзей и общества не есть бессмертие, а только временная память о покойнике. Конечно, духовное влияние великих людей, их благородные воздействия на воспитание и духовную жизнь, дела, мысли и действия живых могут быть про­должительными и плодотворными, но все-таки это не бессмертие, а только временная память о них. А раз нет бессмертия души, следовательно, нет и никакой загроб­ной жизни.

Поэтому все похоронные обряды, сложившиеся ве­ками на основе религиозного верования в загробную жизнь, не имеют под собой никакого реального основа­ния и базируются на извращенных фантастических представлениях темных, несведущих людей.

Чтобы не быть в плену этих старых примитивных представлений, необходимы трезвый научный подход, про­явление к ним своего активного критического отношения, а не плестись в хвосте обывательских настроений и под­держивать их своей пассивностью и безразличием. Это создает благоприятную почву для их дальнейшего быто­вания. По отношению к традиционным установлениям требуется осмотрительность, такт. Следует серьезно поду­мать над тем, как сберечь, сохранить то ценное, непреходя­щее, близкое и дорогое людям, которое содержится в прошлом жизненном опыте поколений, в том числе в похоронных обрядах, чтобы оно бесследно не исчезло для потомков. В погоне за нововведением нельзя терять из виду жемчужину в традиционном.

В осетинских похоронных обрядах имеется немало интересного и поучительного, заслуживающего не толь­ко сохранения, поддержки, но и дальнейшего совершен­ствования. Надо сказать, что похороны в наше время во многом отличаются от традиционных, но, к сожале­нию, не всегда в лучшую сторону. Наслоения последне­го времени сделали их более тягостными и громоздкими, и в силу этого кое-где они начинают терять свои истин­но похоронные черты, особенно это касается поминок. В поминках в день похорон, несмотря на их религиоз­ный и разорительный характер, действовали строгие традиционные правила, согласно которым, например, за траурным столом было предусмотрено произносить то­лько четыре тоста. Первый тост посвящался всевышне­му, чтобы тот взял людей под свое покровительство, второй — памяти покойного, чтобы он попал в рай, третий — за здравие и благополучие впредь его семьи и четвертый — за изобилие (м?рдты мыкалгабыр). Пос­ле этого без всяких лишних слов заканчивалась траур­ная трапеза и вес вставали, вначале младшие, затем остальные, выразив перед уходом еще раз свои соболез­нования родным покойного. Считалось непристойным, даже позорным напиться за траурным столом. Такое поведение расценивалось как недостойное, как оскорб­ление памяти усопшего и неуважение к его родным.

Все то, что выходило за рамки традиционных правил траурного стола, противоречило им, строго осуждалось общественным мнением. Последнее время почему-то перестали соблюдать эти правила. Прежняя строгость и порядок предаются забвению. За столом произносится не четыре, а множество тостов, т. е. почти столько, же, сколько их бывает за праздничным столом.

Явление это, к счастью, не повсеместно, но встречается, подчеркиваю, в последние годы нередко, даже слишком часто. Но следует сказать, что подавляющее большинство присутствующих к подобным явлениям от­носится неодобрительно, внутренне осуждает их. Тем не менее они «для приличия», «чтобы никого не обидеть» своим нейтральным, безразличным отношением, поддер­живают их. В осетинских похоронных обрядах действительно позитивным является то, что похороны проходят при стечении большого количества людей, выражающих ис­кренне свои соболезнования. Это показатель того, как высоко ценится жизнь человека в народе. Родные по­койного находят опору, моральную и отчасти матери­альную поддержку со стороны людей, разделяющих вместе с ними постигшее их несчастье. Это как-то об­легчает горе. Однако упомянутая материальная помощь не должна принимать уродливые формы, превращаться в какие-то обязательные поборы. Ведь не все же люди могут вносить каждый раз деньги, когда они идут на по­хороны. И традиционно денежная помощь не была обя­зательным атрибутом этого обряда.

Она должна быть вполне добровольной. Степень уважения к памяти умершего и его родным измеряется не величиной взноса, внесенного в качестве пожертво­вания. Напротив, такой утилитарный подход нельзя назвать иначе, как безнравственный. Но если отвлечься от морального аспекта вопроса и обратиться к его матери­альной стороне, то также не трудно обнаружить негативные моменты, сопутствующие похоронным обрядам. Подсчеты показывают, что расходы на похороны родственников, близких и знакомых в течение года у многих людей составляют довольно-таки внушительную сумму. Напротив, 15 человек почтенного возраста из селения Дур-Дур на вопрос о том, как они относятся к подобным денежным затратам, высказали свое отрица­тельное отношение к ним, заявив, что устали от них, что у каждого из них такие расходы в течение года составляют не менее 300 — 400 руб. (это когда деньги были в цене).

Против этих суждений можно выдвинуть серьезный аргумент. В частности такой, что денежные пожертво­вания делаются не по принуждению, а добровольно. Это, конечно, верно, никто никого вроде бы не принуж­дает. Но это такая «добровольность», которая на деле принимает обязательный характер, хотя и не всегда одобряется общественным мнением. Она базируется скорее всего на силе инерции и автоматизма, характер­ных для обыденного сознания. Особенно тяжелыми в смысле материальных затрат в последнее время стали поминки в день похорон. Правда, в какой-то мере они оправданы. Люди приезжают из разных мест и в пого­ду и в стужу выразить свое соболезнование, помогают, если надо, в организации похорон и естественно их надо накормить. В этом смысле поминки, может, нужны, но не такие, как это делается сейчас при многочасовом застолье.

В поведении людей по отношению к поминкам скла­дывается странное противоречие: с одной стороны, они жалуются на слишком большие расходы на похороны в виде денежных взносов, с другой — активно участвуют в поминках, а некоторые даже требуют обильные столы. Если нет такого обилия, то жалуются и даже обижа­ются. Получается, что они пришли на похороны не для того, чтобы выразить свое соболезнование семье покой­ного, посочувствовать, оказать ей моральную поддерж­ку, а чтобы просто поесть и выпить. У таких лю­дей, видимо, на первом плане находятся элементар­ные утилитарные чувства, подвергшиеся серьезной нравственной эрозии. Практически эти чувства находят свое выражение в форме требования: «Я внес деньги, значит на столах должно быть все — и еда и выпивка». Дешевые поминки, говорят они, позорят память покой­ного, семью, фамилию и даже их односельчан. Такие суждения в книгах, газетах не прочитаешь, но зато их часто можно услышать из уст людей, лишенных чести и совести.

Поведение таких людей в какой-то мере в новом варианте оживляет в нашей памяти давно забытое на­родом понятие «хиштхор» — завсегдатаи поминок. «Хиштхор» — бездельник, ходивший на все поминки, ви­дя в них развлечение: поесть, выпить вдоволь. Именно поэтому тип такой пользовался в народе дурной славой лентяя, тунеядца. Даже сложилась народная поговорка: «Дыууа хиштай анахай чи фаци, уыиау» — человек, который решил побывать в один и тот же день на двух поминках, но получилось так, что на одни поминки он прибыл раньше времени, а на другие, пока добирался, опоздал. Так пристойно ли нам уподобляться людям, которые были в прошлом объектом насмешек народа. «Хиштхор» не было типичным явлением в прошлом, тем более не должно быть таковым сейчас. Но в то же время этот тип, к сожалению, довольно живуч, встречается еще в нашей среде и нередко портит настроение людям в траурные дни. Негативной стороной траурных пожерт­вований во время похорон является также неискренность части людей, когда размер их взносов зависит не от родст­венной близости, от искреннего сочувствия к семье покой­ного, от уважения к его памяти, а от того, какое поло­жение по службе занимает близкий родственник покойного. Чем выше начальник, тем выше и размер взноса.

Повторяю: это касается незначительной части людей. Подхалим даже на похоронах остается подхалимом.

Совершенно непонятен смысл многих поминок. Когда и кем, например, было введено, чтобы осетины отмечали сорок дней. Этого не было никогда в прошлом, но зато последнее время исправно отмечаются, и люди настоль­ко успели привыкнуть к поминкам сорок дней, что счи­тают, будто такой обычай среди них существовал чуть ли не испокон веков. У осетин в прошлом было и без того много других поминок, в том числе вечер с пятницы на субботу, о чем говорилось вначале, когда женщины — родные и близкие покойного ходили на кладбище с пи­рогами и другими яствами, исполняли на могиле обряд «фалдишын» (посвящение), высказывали пожелания, чтобы покойник был сыт, как все живые, и знал, что о нем заботятся, и т. д. На этих поминках по традиции присутствовали только женщины. Но в последнее время в них стали принимать равное участие и мужчины, про­тив чего так рьяно выступали наши предки мужчины. Таким образом, потеряв свой традиционный смысл, та­кие поминки по существу превратились в пиршества и для женщин, и для мужчин с дополнительными обреме­нительными расходами семьи покойного. Расходы на поминки в дореволюционной Осетии ложились на плечи людей, гонимых голодом и нуждой, с трудом сводивших концы с концами. В. Ф. Миллер, хорошо знавший старинные похоронные обряды, свидетельствует, что «много­численность и дороговизна поминок разоряли немало семей осетин».

В другом источнике также указывается, что в результате обильных угощений и других расходов на поминки «самые зажиточные люди беднеют, а бедные доходят до разорения и отчаяния, а чтобы поддержать свое сущест­вование, предаются воровству и вообще порочной жизни, ибо все то, что бы могло служить обеспечением цело­го семейства и перейти наследникам, поминками унич­тожается в один день»3. Против этих разорительных поминок с резкой критикой выступали передовые пред­ставители осетинского народа, и даже было принято ре­шение свести число поминок к минимуму, подписанное 30-ю доверенными лицами осетинских обществ. Особен­но трудными стали они в наше время, когда подавляю­щее большинство населения оказалось за чертой бед­ности.

Следовательно, надо признать, что все поминки, в какой бы форме не выступали и под каким бы предло­гом не организовывались, совершенно излишни и не мо­гут быть оправданы никакими доводами. Напротив, их соблюдение противоречит здравому смыслу. В такой постановке вопроса нет ничего нового, об этом мы слышим и читаем уже в течение почти двух столетий, а по­минки идут своим чередом, как и прежде, переходя из поколения в поколение. Почему так получается? Вот всеубивающий вопрос. Видимо, потому, что легче гово­рить о своем отрицательном отношении к ним, чем про­являть практические действия против них, убедить лю­дей в ненужности и бессмысленности поминок.

В результате многочисленных встреч и бесед с людь­ми различных категорий и возрастов и личного участия в поминках и других похоронных обрядах пришел к твердому убеждению, что подавляющее большинство лю­дей такого же мнения. Но в то же время никто от них не отказывается. Все ждут первого, а его пока нет. Ответы тех, с кем довелось вести разговор по этому вопросу, почти полностью совпадают. Они говорят: «Неудобно, что люди скажут, чем я лучше других», «Пусть другие откажутся, а я не хочу быть первым», «Откажешься от поминок — на похороны к тебе никто не придет», «Было бы очень хорошо, но как?», «Первым никто не жела­ет быть, все боятся осуждения со стороны», «С удоволь­ствием бы не справляли поминки, если бы были увере­ны, что такому примеру последуют другие» и т. д. Именно в этой раздвоенности и несогласованности об­щественного мнения одна из основных причин сохране­ния поминок.

Кроме того, нужно всегда иметь в виду, что потеря близкого человека ощущается очень остро и болезненно. Поэтому все, что касается памяти близких людей, в том числе поминки, посвященные им, очень щепетильно, от­крытое осуждение их всегда вызывает болезненную реакцию со стороны родных и близких. Оно задевает самые сокровенные их чувства. Исполняя старинные по­хоронные обряды — поминки и др., люди руководствуют­ся не теоретическими соображениями, а чувствами горе­чи, эмоциями, памятью, т. е. явления жизни ими воспри­нимаются на уровне психических переживаний, вызван­ных смертью близкого человека. В такой момент люди склонны ко всяким- преувеличениям, теряют чувство реальности, вследствие чего поддаются влиянию от­сталых настроений, утешая себя надеждами на что-то неведомое. Поддаваясь, таким образом, самообману, они стараются видеть в желаемом действительное.

Для преодоления веры в загробную жизнь требуется постоянная разъяснительная работа среди населения, о чем говорил еще Коста Хетагуров, глубоко понимав­ший думы и чаяния своего народа: «Пока осетин глубо­ко верит, что каждый покойник на том свете нуждается в пище и питье и что священная обязанность родственни­ков покойного доставлять им эти продукты потребления в установленном порядке и количестве, до тех пор невоз­можно сознательное уничтожение в народе «суеверных п разрушительных» поминок»4.

Обряды, сопровождающие погребение покойника, являются отражением веры в загробную жизнь, бессмер­тие души.

Оки имели целью проводить душу покойного в загроб­ный мир со всем тем, что необходимо для тамошней жизни. Пережитки этих обрядов продолжают сущест­вовать и в наши дни. Покойника, например, одевают в лучшую одежду, даже такую, какую никогда в жизни не носил, кладут вместе с ним в могилу драгоценности, зо­лотые часы, кольца и т. п. Все это делается напрасно. Увы, нет никакой другой жизни, кроме земной, и как бы трудна не была потеря близкого человека, надо ду­мать о тех, кто остался жить. Это будет самым лучшим памятником для покойника.

Скорбь родственников по поводу кончины близкого человека вполне естественна, но она не должна перехо­дить в отчаяние. А что же получается на деле? Зачастую женщины — родственницы покойного рвут на себе волосы, царапают до крови лицо. Причем большей частью это делают по принципу «так положено». Ну, а кто сказал, что так положено и какой смысл в это вкладывается?

Таким же бессмысленным является ношение траура в течение года вдовой покойного. Правда, мало кто его придерживается в наше время, но случаи бывают.

Большую психическую травму семье покойника на­носит соблюдение обряда «сидение мертвых» (м?рдты б?д?н), когда одежду, в которой ходил покойник, оде­вают на крестообразную палку и около этого чучела вдова покойного вместе с его близкими родственницами просиживает всю ночь напролет, проводя время в вос­поминаниях о покойнике до мельчайших подробностей, вызывающих повышенную нервную возбужденность.

Важное место среди похоронных обрядов занимает устройство надмогильных памятников. И казалось бы, что в этом нет ничего плохого. Так делали наши предки в прошлом, делается и сейчас во всем цивилизованном мире. Но осетины это делали редко и скромно, не было обязательным, никто этому не придавал какого-то особого значения, и от этого люди не испытывали ника­кого угрызения совести.

Такой порядок сложился как бы естественным путем, никем не был регулируемым, но считался вполне нор­мальным. Теперь же обычаю ставить памятник придан какой-то характер всеобщности и обязательности как в городе, так и на селе. Наблюдается необъяснимое увле­чение строительством надмогильных памятников почти всем покойникам из железа, мрамора, гранита, более того, некоторые даже строят на кладбище над могила­ми домики в память умерших.

Все это происходит по правилам негласного состяза­ния людей за ложный престиж: кто воздвигнет лучший и более дорогой памятник. Такой памятник для семьи покойного обходится исключительно дорого, особенно в наше время. Конечно, найдутся люди, которые могут сказать: «Кому какое дело до того, какие памятники хотят ставить люди, дорогие или дешевые». В таком слу­чае, это дело каждого, но следовало бы подумать, ради чего делаются такие дорогостоящие сооружения. Не только теоретические рассуждения, но и просто здравый смысл показывает, что ровным счетом это ничего не дает покойнику. Кроме того, это наносит серьезный урон се­мейному бюджету и часто ввергает семью в долги. По­чему нельзя ограничиться постановкой скромной, но кра­сивой надгробной плиты с соответствующей надписью, тем более что памятники не являются вечными, со вре­менем они вместе с кладбищем, как правило, сносятся. Но главное даже не в этом.

Сооружение дорогостоящих памятников, а иногда даже целых сооружений большей части населения про­сто не под силу, более того, отрицательно сказывается на нравственном воспитании людей. Находятся люди из числа занимающих «доходные места», которым под си­лу все, в том числе сооружение памятников любой стои­мости. Но они не должны и не могут служить эталоном. Есть и другая сторона этого вопроса. Не требуется специальных исследований, чтобы знать, как бездумно, не­рационально транжирятся ценные материалы, так необ­ходимые для нужд населения. Достаточно посмотреть па наши кладбища в городах и районах, чтобы убедить­ся, какое там нагромождение железа, бетона, мрамора и гранита, особенно последнего. Его там столько, что, наверное, хватило бы на укрепление берегов Терека на протяжении всего города Владикавказа.

Важную роль в преодолении негативных явлений в похоронных обрядах призвано сыграть общественное мнение, о чем говорилось выше, но его надо организовы­вать и направлять.

Многолетняя практика показывает, что этого можно добиться не столько теоретическими статьями и выступ­лениями, сколько непосредственной работой с людьми. Надо организовать народ и дать ему возможность высказать свое мнение на сельских сходах и других соб­раниях. И можно быть уверенным, что он найдет разум­ное решение, поддержит такую инициативу, особенно в сельской местности, и подаст пример для города. Живое слово уважаемого всеми на селе человека, разговор с глазу на глаз оказывают куда больше влияния на его односельчан, чем самая интересная публикация. Это доказано практикой.

Источники:
1. В. Миллер. Осетинские этюды. Часть вторая, с. 287.
2. М. Ковалевский. Поклонение предкам у кавказских на­родов, газ. «Кавказ», 1902, № 107.
3. Сборник сведений о Кавказе, т. 11, 1872, Тифлис, с. 307.
4. К. Хетагуров. Собр. соч., т. IV, с. 68—69.


Х.К. Цаллаев "Традиции и обычаи осетин", г.Владикавказ «Ир» 1993г.

при использовании материалов сайта, гиперссылка обязательна

Вернуться назад
Рейтинг@Mail.ru