Главная > Аланы > АЛАНО-ВИЗАНТИЙСКИЕ ЗАМЕТКИ

АЛАНО-ВИЗАНТИЙСКИЕ ЗАМЕТКИ


30 апреля 2007. Разместил: 00mN1ck
АЛАНО-ВИЗАНТИЙСКИЕ ЗАМЕТКИ.

С. Н. МАЛАХОВ


Основными источниками по истории Алании являются памятники материальной культуры. Сведения об аланах и Алании, встречающиеся в письменных источниках сопредельных народов, обычно эпизодические и краткие. Аланская письменность на базе греческой графики не получила широкого распространения, хотя попытки се создания относятся к началу X века. В этой связи для комплексного изучения истории аланcкого этноса приобретают большую ценность подчас скудные, малоинформативные свидетельства об аланах, разбросанные в византийских, грузинских, армянских, арабских, персидских, древнерусских и латинских источниках.
Однако не все данные, даже византийской историографии, широко введенные в научный оборот и отражающие многовековые алано-византийскис контакты, еще тщательно проанализированы. В этом аспекте более детального и углубленного изучения ждет византийская эпистолография, риторика, агиография, сигиллография и церковные акты. Только подробная систематизация прямых и косвенных упоминаний об аланах и других племенах и народах Северного Кавказа в византийских источниках может дать ценный и интересный материал для анализа алано-византийских отношений во всей их полноте и разнообразии.
Цель этих заметок обратить внимание историков Осетии на некоторые исторические факты, оказавшиеся вне поля зрения современных исследователей, ввести в научный оборот малоизвестные факты, учитывающиеся не в полной мерс в алановедении, предложить возможные реинтерпретации по дискуссионным вопросам.

1. Христанские имя «царя овсов» Дургулеля.
Властительский титул правителя Алании — эксусиократор /греч. «властодержец»/ — впервые упоминается в «Книге церемоний» византийского двора, составленной в правление императора Константина VII Багрянородного и в его труде «Об управлении империей» /1, с.662,2; 2, с.50-51). Данные византийской сфрагистики подтверждают этот официальный титул.
В 1884 г. Г. Шлюмберже опубликовал печать эксусиократора Алании Гавриила, являющуюся пока единственной с прямым указанием титула /3, с.431/. Возникает закономерный вопрос: кому из правителей Алании принадлежала эта печать?
Известно, что печать аланского властодержца была приобретена французским византинистом Г. Шлюмберже в Константинополе и по типу оттиска и изображения на ней отнесена исследователем к X веку, времени Константина Багрянородного, т.е. 908-959 гг.
На аверсе печати имеется изображение Панагии, держащей в руках медальон с погрудным образом Христа. Правой рукой Богородица как бы придерживает медальон справа. На реверсе — греческая надпись,означающая в переводе:
+ Гавриил, эксусиократор Алании +
Как указывал известный знаток палеографии и сфрагистики Н.П. Лихачев, поясное изображение Богоматери, держащей на груди медальон с оглавным образом Христа, являлось древнейшим типом Божией Матери на моливдовулах донконоборческой эпохи /4, с.17/. Но очевидно, что данная печать относится к постиконоборческому периоду. Иконография Богоматери на печати Гавриила близка ряду типов печатей, опубликованных Г. Шлюмберже. В IX-X вв. образ Богородицы с медальоном получает преимущественное распространение на печатях монастырей, монахов и митрополитов /3, с.117, 135, 140-141, 143, 172, 175, 16, 288, 291/. В XI-XII вв. он появляется все чаще на печатях гражданской столичной знати /ср.: 3,с.406, 433, 481-482, 517, 518, 526, 530, 697, 712, 731; 5, N 73, с.188; N 97, с.221/.
Комментируя вывод Г. Шлюмберже, австрийский византинист В. Зайбт отметил, что на основании неточного факсимиле аверса датировать печать более подробно трудно, но по форме буллы ее следует все же отнести не к X веку, а ко второй половине XI века /5, с.312/. К этому следует добавить, что прототипом для печати Гавриила вполне могло послужить аналогичное изображение Богоматери на монетных эмиссиях X-XI вв. Так, Богородица с медальоном в руках, несущим изображение Христа, чеканилась на монетах Иоанна I Цимисхия /969-976/ и Романа IV Диогена и Евдокии /1067-1071/ /См.: 6,т.Н,с.476, табл.LIХ.14; с.524, табл.LХI.13,14/.
С учетом датировки В. Зайбта, попытаемся определить кто же из эксусиократоров Алании второй половины XI века мог быть Гавриилом. В Алании XI века были известны три властодержца: царь Урдуре, «великий царь овсов» Дургулель и эксусиократор Росмик. Причем первые два правителя известны по грузинским летописям, а последний упомянут в «Алексиаде» Анны Комниной. Действуя методом исключения, остановимся прежде на первом и последнем из упомянутых имен.
В первой трети XI в. против правителя Кахетии Квирике III /1010-1029/ восстал «царь овсов» Урдуре. Через Дзурдзукию и страну Глигвов он вторгся в Кахетию и опустошил ее. Вероятно, в это время или несколько позднее аланский царь Урдуре был убит Квирике /7,с.31-32/. Около 1029 г. «неким рабом-овсом» был убит великий царь кахов Квирике из-за «кровной мести», в ответ за смерть аланского царя /8,с.66-67/. Трагическое завершение царствования Квирике иногда относят к 1037 г. /8, с.66-67; 9, с.57/.
Вряд ли между гибелью правителей двух сопредельных государств существовал большой временной разрыв. Так или иначе, но Урдуре не дожил до середины XI века. В 30-е годы его сменить мог «великий царь овсов» Дургелель /Урдуре, возможно, был его отцом/, если исходить из того, что в Алании была одна правящая династия. Итак, ранняя смерть Урдуре не позволяет его идентифицировать с эксусиократором Гавриилом.
Другой эксусиократор Алании, Росмик, известен из текста «Алексиады» Анны Комниной, дочери византийского императора Алексея I Комнина /1081-1118/. В свое время В.Ф. Миллер отмечал, что это языческое имя не поддается иранской этимологии /10,с.96/. Без объяснения этот антропоним оставил и Ю.А. Кулаковский /II, с.56/.
Действительно, имя Росмик трудно для восприятия Анны Комниной и последующих переписчиков ее труда. Сначала Анна пишет Росмик /P ω τ μ i k ν /, a затем Ромиск /P ω μ i τ k η ν / — ср.: 12, т.2, с.204.15,205.7/. Властодержец Росмик командовал своими соотечественниками, «отважными аланами», в сражениях византийцев против Боэмунда Тарентского в Эпире /Восточная Албания/ в 1108 г. /13, 353/. Уточнить имя эксусиократора алан Росмика помогает печать начала XII в., опубликованная В. Зайбтом. На аверсе печати изображен апостол Андрей с крестом в рост, по обе стороны от него колончатая надпись: «Святой Андрей». Надпись на реверсе гласит: « + Господи, помоги рабу твоему севасту Росмику» /5,N 170, с.311-312/.
Этимология имени Росмик /P ω τ μ i k ν / объясняется из иран. razman, «стоящий в одном боевом порядке», «военный ряд» /5, с.312, прим.1;14, с.260/. В.И. Абаев отмечает, что авест. rasman, — в осетинском неизвестно, но указал близкое по звучанию и значению ираноязычное имя Ομρ’ατμακοs, «состоящий в том же отряде», «боевой товарищ» /15, с.177/. Среди иранских имен, восходящих к корню razman — /16, с. 196,226, 237/, к аланскому наиболее близки cora.Wn-rzmk, Y ω δ -rzmk /17,c.2-3, прим.14/.
Аланское имя Росмик — со значением «стоящий в одном ряду», «соратник» — как нельзя лучше отражало военные функции властодержца. Появление св. Андрея на печати также не случайно. Скорее всего апостол Андрей был патроном Росмика и естественно предположить, что Андрей /греч. «мужественный»/ — крестильное имя аланского эксусиократора.
Культ св. Андрея, брата апостола Петра, получает широкое распространение в Византии и Восточной Европе после восстановления иконопочитания. В Киевской Руси Андрей Первозванный почитался как первоучитель Греческой земли и славян. С XI в. в византийской агиографии он слывет первым распространителем христианства среди «скифов» /см.:18-22; 22,с.240-247/. Апостол Андрей посетил Восточное Причерноморье, проповедовал учение Христово среди «ивиров и сузов /касогов?/, фустов и аланов» и со своим учеником Симоном Кананитом посетил Аланию /23, стб.221,223/. В свое время В.Г. Васильевский высказал предположение, что св. Андрей, пройдя через Дарьяльский проход, путешествовал по Алании, а затем через Клухорский перевал вернулся в Зихию /18, с.275/. Однако зихи угрозами изгнали Андрея и он перешел в Сугдею — «Сугду горню» /горную Касогию, лежавшую выше Зихии/, а оттуда двинулся в Боспор /18, с.275; 23, стб. 244/.
Как бы там ни было, но кавказская агиографическая номенклатура в Житии св. Андрея помогает вскрыть религиозно-исторические мотивы, лежавшие в основе почитания апостола Андрея христианизированными племенами Северо-Западного Кавказа. Без всякого сомнения, агионим Андрей относился к числу имен княжеского ономастикона в Алании. С учетом данных «Алексиады», время правления Росмика, скорее всего, приходилось на последнюю четверть XI — начало XII века.
Как видно по печати, правитель Алании предпочитал употреблять в своей титулатуре придворное византийское звание «севаст» и именоваться не христианским, а языческим именем. Исходя из этого, надо думать, что только Дургулель был носителем имени Гавриил.
Властодержец Дургелель, как сообщает «Летопись Картли», был «великим царем овсов» /8, с.76/. По мнению В.А. Кузнецова, время его жизни охватывает период от первой четверти до конца 70-х— начала 80-х годов XI века /24, с.80/. В целом с этой хронологией можно согласиться. Как показывают палеоантропологические исследования погребений Северо-Западного Кавказа, среди всех групп населения в этот период смертность резко возрастала после 40-45 лет /25, с.195-203/. Для представителей привилегированного сословия средний возрастной рубеж мог быть более высоким: 55-60 лет, если только смертность не усугублялась эпидемическими или военными факторами. Для сравнения укажем, что современник и родственник Дургулеля грузинский царь Баграт IV, державший за собой сестру правителя Алании Борену, скончался в 1072 году. Согласно «Матиане Картлиса», он взошел на престол в возрасте 9 лет и скончался в 56 лет /26, с.59/.
На годы правления Дургулеля приходятся наиболее интенсивные дипломатические и военно-политические контакты Алании и Византийской империи. В это время северокавказское раннефеодальное Аланское государство находилось в зените своего политического могущества. Политический подъем Алании находит соответствующее отражение в булле эксусиократора Гавриила, демонстрировавшей прежде всего преданность христианству и независимый международно-правовой статус аланского правителя. Символика христианского имени Дургулеля подчеркивает его высокое положение в социальной иерархии. Как известно, архангел Гавриил был одним из благовестников, сообщивших о скором появлении Христа. Агионим Гавриил имел широкое распространение в Алании.

2. К биографии Ирины Аланской.
Наиболее яркий пример алано-грузино-византииских династических связей второй половины XI в. — судьба Марии-Мариам Аланской, дочери грузинского царя Баграта IV и аланки Борены, племянницы аланского царя Дургулеля-Гавриила. Мария во время визита ивирского царя в Константинополь была затребована императрицей Феодорой /1054-1056/ и удочерена ею. Однако после смерти Феодоры грузинская заложница вернулась на родину. Но после — в 1065 году — Мария вновь была отправлена в Константинополь и выдана замуж за сына Константина X Дуки /1059-1067/, будущего императора Михаила VII Дуку /1071-1078/. С приходом к власти Никифора III Вотаниата /1078-1081/, Мария, принявшая монашеское имя Марта /Марфа/, вновь оказалась при константинопольском дворе в роли императрицы /подробнее см.: 27, с.129-140; 28,с.46, прим.43;29,с.202-211; 30, с. 146-155; 31,с.161-212;32, с.197-199/.
Различное этническое происхождение родителей Марии вызывало затруднения у византийских авторов в определении ее родовой принадлежности. Современник Марии, писатель Иоанн Цец, отмечал, что ивиры (иверы?— ред.), авасги и аланы составляют как бы одно племя, но ивиры «первенствуют», авасги находятся на втором месте, а аланы числятся третьими в этом порядке /33,V,588-590/. Поэтому, касаясь родословной Марии, Цец пишет, что она является «авасгиссой», хотя многие ошибочно ее называют «аланиссой» /33, V, 592-593/. Ошибка эта не случайна, ибо если иверы и авасги часто сопрягались в этнополитическом сознании византийцев, то подобного нельзя сказать об аланах. Определяя «этническое лицо» Марии, писатель прежде всего отталкивается от происхождения ее отца и того, что императрица родилась в Грузии.
В то же время родственные связи Марии по материнской линии с аланской династией византийцами также не забывались.
Видимо, зная об этом, хронист Иоанн Зонара пишет, что Мария происходила из аланов ‘εξ’Aλνων — 34, XYIII.17/. Этникон «аланка», закрепленный за Марией-Мартой историографической традициси, не следует рассматривать ни как безусловное доказательство того, «что смешение ивиров, авасгов и аланов было обыденным в византийской литературе» /35, с. 144/, ни как навязчивую ошибку византийских источников /ср.:26,с.88, прим.258/. Более взвешенной представляется попытка объяснить эту дилемму тем, что между Аланией и Грузией в это время существовало определенное конфессионально-политическое единство /32, с. 197-198/. Кроме того, Мария, находясь в Константинополе, должно быть, не забывала своих аланских родственников. Можно даже предположить, что немногочисленное окружение Марии в большинстве своем было представлено именно аланами. Среди приближенных императрицы был некий магистр алан из числа «домашних» /наиболее доверенных лиц/ Никифора Вотаниата /13, с.97/. Напротив, ивиров в ее окружении фактически не было. Анна Комнина пишет, что Мария сделала Алексея Комнина приемным сыном, а его брата Исаака свойственником не только из-за привлекательности этих мужей, но в большей мерс из-за того, «что она находилась на чужбине и не имела при себе ни родственника, ни друга, ни соотечественника» /13, с. 116/. Конечно, подобное объяснение причины породнения императорской семьи с могущественным кланом Комнинов не следует понимать буквально. Мария, став духовной матерью Алексея Комнина, надеялась упрочить свое положение в столице, получить гарантии личной безопасности на будущее, — Алексей был реальным претендентом на престол, — а также найти опору в среде военной знати. Показательно, что именно «слуги женских покоев» убеждают императрицу вступить в духовное родство с Комнинами. Духовное родство, считавшееся более важным, чем кровное, в дальнейшем подкрепляется браком Исаака Комнина, брата Алексея, с двоюродной сестрой Марии — Ириной /13, с.91/.
По свидетельству Анны Комниной, «Исаак, благодаря тому, что был женат на сестре императрицы, мог весьма свободно разговаривать с императрицей» /13, с.95/. Здесь требует уточнения степень родства Марии и Ирины. Поскольку термин ‘εξαδελην , которым обозначают Ирину, может переводиться как «двоюродная сестра» и «племянница», то до недавнего времени высказывали предположение, что Ирина вполне могла быть дочерью Деметрия, брата Баграта IV, отца императрицы Марии /13, с.464; ср.:7, с.34/. Не исключалось также и аланское происхождение Ирины.
Эти сомнения рассеиваются окончательно биографическими данными, которые приводит в своей речи Никифор Василака. В речи, посвященной Иоанну /Адриану/ Комнину, сыну Ирины и Исаака, византийский ритор восхищается родословной своего героя и не может обойти стороной генеалогию его матери. По словам Никифора, Ирина Аланская благородством и красотой затмила всех женщин Кавказа и, не найдя слов, чтобы выразить восхищение ею, он восклицает: «Чему удивляться раньше: народа многочисленности или славности рода? Мать /Иоанна Комнина. — СМ./ — царица народа Аланов и среди Аланов издревле наиболее богатая» /36, с.32, 3-11/.
Родословную Ирины уточняет историк Никифор Вриенний, прямо указывая, что Ирина приходилась дочерью аланскому властителю /τοv ‘Aλαviα’εηobvτί’αηοντο — 37, с.56.7/.
В правление Никифора Вотаниата Алексей Комнин с высочайшего покровительства был возведен в сан доместика западных схол, а Исаак сделался доместиком восточных схол /37, с/130.7-8/. Пользуясь благорасположением Вотаниата, Исаак, по словам Никифора Врисн-ния, приобретает поместья, звание сева-ста и неограниченное влияние на императора, «живя в царских покоях» /37, с/156.16-157.7/.
Переворот 1081 г. в Константинополе, осуществленный Комнинами, застал Ирину в женском Петрийском монастыре близ Железных ворот, где Анна Даласина/ свекровь Ирины/ находилась вместе с дочерьми и невестками /13,с.101/. После воцарения Алексея I Комнина Исааку был дан высший титул в иерархии придворных званий — севастократор. Ирина Аланская соответственно становится севастократориссой. Более подробных сведений о пребывании Ирины в Византин не сохранилось. Есть все основания предполагать, что она была дочерью аланского властодержца Дургулеля — Гавриила и впервые появилась в Константинополе в середине 50-х пли 60-х годов XI века. Известно, что скончалась Ирина вслед за Исааком Комниным между 1102-1104 гг. /см.:38,с.250; 39,с.243/. Следовательно, время рождения знатной аланки приходится на 1040-1050 годы.
Аристократическое происхождение Ирины еще раз подтверждается заметкой об Иоанне /Адриане/ Комнине в списке архиепископов Болгарии. Сын Ирины Адриан, принявший в монашестве имя Иоанн, занимал пост первоиерарха Болгарии в 40-60-с годы XII века. От периода пастырской деятельности архиепископа Иоанна до нас дошел составленный им номоканон, неизданная речь и печати /подробнее см.: 40,с.192; 41, с.564-569; 42, с.203/. Родословная архиепископа Иоанна недавно была заново издана по греческой рукописи Paris, gr.880, fol.407v-408r и в ней содержатся важные сведения по истории Алании:
«Иоанн монах Комнин, в миру Адриан, всеавгустейший севаст, сын приснопамятного деспота, всесчастливейшего первого севастократора господина Исаака Комнина, переименованного посредством божественной и ангельской схимы Иоанном, кровного брата васплевса и господина Алексея Комнина, и приснопамятной Деспины, всесчастливейшей первой севастократориссы госпожи Ирины, переименованной посредством божественной и ангельской схимы в Ксению, дочери всеблагороднейшего эксусиократора всей Алании, первой двоюродной сестры Деспины госпожи Марии Аланиссы, принявшей звание супруги василевса господина Михаила Дуки и василевса господина Никифора Вотаниата»/40,с. 179 и ел./.
В этом отрывке привлекает внимание прежде всего официальная титулатура аланского правителя: «всеблагороднейший эксусиократор всей Алании». Очевидно, что она относится ко второй половине XII века и,вероятно, принадлежала Дургулелю, отцу Ирины. Запись составлена после смерти родителей Иоанна Комнина. Титулатура не принадлежит Росмику, поскольку отсутствует звание севаста. Первородство Ирины подчеркивается тем, что она прокламируется «первой двоюродной сестрой» Марии Аланеской и дочерью правителя Алании. В употреблении оборота «властодержец всей Алании» следует видеть влияние официальной церковной титулатуры /«митрополит всей Алании»/ на светскую. В этой титулатуре М.В. Бибиков усматривает «собирательное» значение, осторожно полагая, что Алания, возможно, была «политическим объединением различных социальных единиц» /43, с. 144/. Вероятнее всего, определение эксусиократор «всей Алании» подчеркивало не особенности социально-политической структуры раннефеодального государства, а полноту, неограниченность и суверенность власти верховного правителя.
Время ухода Ирины в монастырь неизвестно, но любопытно ее монашеское имя — Ксения. Этим подчеркивалось иноземное происхождение царственной схимницы. Например, такое же имя получила августа Ирина, супруга императора Иоанна II Комнина /1118-1143/, дочь венгерского царя Владислава /1077-1095/, ставшая после пострижения ктиторицей церкви Вседержителя Спаса Христа в Константинополе /44,с.487/.
Сведения из «описи епископов» Болгарии не только подтверждают царственное происхождение Ирины Аланской, но и позволяют уточнить некоторые стороны алано-трапезундских отношений. Четыре сына Ирины и Исаака занимали видные военные посты в империи: Иоанн и Алексей в разное время были дуками Диррахия, Константин — дукой Веррии, Адриан до принятия духовного сана служил в Халдии. Фема Халдия в регионе юго-восточного Понта имела центром Трапезунд и стратеги ее носили титул дуки. В своей речи к Адриану Комнину Никифор Василака дважды упоминает «халивов» — население Халдии /36, с.35.24; 37.28/. Присутствие в Халдии на командной должности Адриана Комнина, внука властодержца Алании Дургулеля, могло вполне привести к появлению в этих местах аланского гарнизона. Предположение это небеспочвенно: по данным сфрагистики, брат Адриана, дука Диррахия Иоанн Комнин управлял городом в 1091-1106 гг./45, № 12.С.57/. После начала военных действий в этом регионе против норманнов здесь появился с аланами севаст Росмик, приходившийся, видимо, братом Ирине Аланской и дядей недавнему дуке Диррахия.
Известно также, что планировался брак одной из дочерей севастокриссы Ирины с сыном дуки Трапезунда Феодора Гавры, Григорием. Поскольку жених и невеста были слишком юными, то Григорий после помолвки перешел жить до достижения брачного возраста в семью севастократора Исаака Комнина. После заключения брачного договора в Константинополе Феодор Гавра отбывает в Трапезунд. Вскоре умирает его супруга и Гавра вторично женится на «одной знатной аланке». После женитьбы Феодора Гавры между ним и Исааком Комниным возникает родственная близость: «новая жена Гавры и супруга севастократора оказались дочерьми двух сестер». Это стало основной причиной расторжения брачного договора Феодора с Исааком /см.:13,с.242-243, 545/. Брачный альянс Григория Гавры с семьей севасторкатора не состоялся.
К сожалению, этот пассаж Анны Комниной был неверно интерпретирован В.А. Кузнецовым. Еще Ю.А. Кулаковский отмечал, что Гавра /не указывая имени/ женился на двоюродной сестре Ирины, естественно, имея ввиду Феодора /II,с.55/. В.А. Кузнецов пишет, что «в конце XI в. правитель Трапезунда Григорий Гавра женился на дочери могущественного аланского царя Дургулеля, которая была двоюродной сестрой Ирины — жены Исаака Комнина» /50,с.47; ср.:51,52/. Как видно из источника, женился не Григорий, а Феодора и не на дочери Дургулеля, а, скорее всего, на племяннице жены аланского царя, которая и приходилась двоюродной сестрой Ирине.
Григорий Гавра, сын Феодора от Ирины Таронитиссы, около 1103 г. становится дукой Халдии вместо Диаватина, назначенного на этот пост после смерти Феодора /48,с.182/, и умирает после 1118 г. в Трапезунде /49,с.39/.
Правители византийской фемы Халдия с 1067 по 1160 год в подавляющем большинстве были выходцами из семьи Гавров. Гавры вели родословную от армян-халкедонитов, преследуемых армянской церковью за то, что стали сретиками-диофизитами, перейдя в религию ромеев. После освобождения Трапезунда от трехлетнего владычества сельджуков в 1075 г. Алексей Комнин назначил Феодора дукой фемы Халдия. После смерти жены Фсодора в 1091 г. обручился с аланкой, кузиной жены севастократора Исаака Комнина. Алано-трапезундское сближение приходится на 1091-1098 гг. Алания, возможно, оказывала военную помощь Трапезунду. В качестве дуки Феодор защищал Колонию и Неокесарию от эмира Данишменда, а Трапезунд — от притязаний Грузии. Отвоевав Баберт у турок, Феодор погиб в Феодосиополе в 1098 г., сражаясь с сельджуками, и был причислен к сонму святых византийской церкви /подробнее см.:46,с.164-187;47,с.190-200;48,с.181;49,с.139/.
Если у Феодора Гавры от брака с аланкой имелись дети, то его сыном вполне мог быть Константин Гавра, дука Халдии, скончавшийся в Трапезунде после 1140r./49,N4,c.39/.
С личностью Ирины может быть связан сборник писем монаха Иакова, относящийся к XI-XII вв. Из текста писем очевидно, что их адресат — некая севастократорисса Ирина. Французский историк и филолог Ш. Дюканж еще в XVII веке высказал предположение, что получателем писем была Ирина, жена севастократора Иссака Комнина /подробнее см.:52,с.258/. Русский византинист А.И. Кирпичников опроверг эту гипотезу и связал появление писем с личностью императрицы Ирины, восстановительницы иконопочитания. Аргументы были следующие: титул севастократорисса принадлежит не автору, а переписчику; обращаясь к адресату, автор писем использует оборот — «письма вашей царственности». На этом основании А.Кирпичников и считал их адресованными императрице /52, с.255-280; 53, с.261-262/.
Этот вывод оспорил В.Г. Васильевский, высказавшийся в пользу другой севастократориссы Ирины, жены Андроника Комнина, брата императора Мануила I /1143-1180/. Кандидатура Ирины Аланской была отвергнута исследователем потому, что ему представлялось маловероятной высокая грамотность аланской царевны: «нам неизвестно, чтобы севастократорисса Ирина, жена Исаака Комнина, происходившая из кавказских стран /аланисса, т.е. ясыня по одним, грузинка или абхазка по другим/, имела большой вкус к наукам и литературе, не только покровительствовала поэтам и ученым, но и сама занималась светской мудростью, а именно монах Иаков приписывает своей покровительнице успехи на этом поприще /54,с.183/.
Если учитывать, что Ирина с подросткового возраста жила в столице и, вероятно, находилась в окружении Марии Аланской, то ее образованность вряд ли следует ставить под сомнение.
Кроме того, согласно византийской эпистолярной практике, обращение «царственность моя» вполне допускалось к лицам, носившим севастократорский титул /55, стб.408 ВС/. Из традиционных эпитетов, предшествующих этому званию, в заглавии сборника писем присутствует только один — «всесчастливей-шая». Этот же эпитет присутствует в титулатуре Исаака Комнина и его супруги в биографической заметке об Иоанне /Адриане/ Комнине. Правда, это совпадение не может служить безусловным аргументом. Все же в пользу Ирины Аланской говорит еще один косвенный факт. Известно, что сын севастократориссы Ирины, Константин, был дукой Веррии. Монах Иаков в одном из писем говорит о смерти близкого человека Ирины, явившейся ударом как для Константинополя, так и Верой. В.Г. Васильевский поставил под сомнение тождество Веррии и Верой. Однако если учитывать, что сборник переписывался, то подобная описка вполне допустима. Поэтому не исключено, что Ирина Аланская и была тем царственным адресатом, которому направлялись письма монаха Иакова.
Итак, династийные связи царской фамилии Алании в лице Ирины Севастократориссы и комниновской династии в немалой степени повлияли на политическое сближение северокавказского государства и Византийской империи во второй половине XI-XII в. Достаточно отметить, что сыновья Ирины и Исаака Комнина приходились внуками аланскому властодержцу Дургулелю, племянниками императору Алексею I Комнину, кузенами императору Иоанну II Комнину, а император Мануил I Комнин являлся их племянником.
К сожалению, на основании письменных источников генеалогическое дерево правителей Алании и их матримониальных связей не может быть реконструировано во всей полноте и восстанавливается с известной долей гипотетичности только в пределах XI-XII веков.

3. Аланы — «масагеты» Иоанна Киннама.
Основные сведения об аланах, союзниках ромейской армии, содержатся в работах византийских историографов. В этой связи уникальными представляются данные историка Иоанна Киннама, ранее не привлекавшиеся исследователями, для характеристики отношений Алании и империи в середине XII в. /ср.:56,57,с.61-78/.
В своем историческом произведении «Сокращенное изложение», охватывающем события с 1118 по 1180 год, Киннам сообщает об участии «масагетов», «ивиров и массагетов» в итало-византийской войне 1156 года, развернувшейся на юге Италии.
На первый взгляд, отсутствие прямого упоминания аланов делает привлечение сочинения Киннама к изучению алано-византнйских отношений проблематичным и эта ситуация, видимо, предопределила игнорирование труда Киннама исследователями. Если этноним «ивиры» не вызывает споров /несомненно, это — грузины/, то этникон «мас(с)агеты» был довольно неоднозначным в византийской риторике и историографии /см.:43,с. 137-138/.
М.В. Бибиков совершенно справедливо подчеркивает, что, не исключая кавказский смысл «масагетов», вместе с тем возможно видеть в них тюркских кочевников Придунавья. «В этой связи встает проблема индивидуального авторского употребления этнонимов», — пишет он /43,с.138/.
Этническое происхождение «массагетов» Киннама не уточнял В.Г. Васильевский, хотя отметил, что под массагетами у византийцев подразумеваются кавказские народы: абхазы или аланы /58,с. 118, прим.2/. М. Энголд полагает, что норманнское войско Вильгельма I 28 мая 1156 г. разгромило отряд куман, алан и грузин, содействовавших византийцам /59,с.172/.
Было бы соблазнительно в «массагетах» увидеть часть половцев, кочевавших в предкавказских степях, затем перешедших на службу к грузинскому царю и совместно выступивших с ивирами в качестве союзников Византийской империи. Действительно, грузинский царь Давид IV / 1089-1125/, установив добрососедские отношения между аланами-овсами и половцами, провел через Дарьял сорокатысячное кипчакское войско, которое использовал в борье против сельджуков /60,с.565/.
В «Хронографии» Матфея Эдесского сообщается о конфликте эмира Гандзака Хази с Давидом IV в 1121-1122 гг., вылившемся в столкновение с Грузинским царством. Под командованим Давида тюркам-сельджукам противостояло 40 тыс. грузин, 15 тыс. кипчаков, 500 алан и 100 «франков» /61,с.390;62,с.144/. В кипчакском переселении, начавшемся в 1118 г., участвовали в основном донские половцы. Часть из них ассимилировалась в Грузии, а часть вернулась в степь спустя несколько десятилетий; последних возглавлял Кончак, сын хана Атрака /Отрока/, упоминаемый русскими летописями под 1172 г. /64,с.261-279/. «Грузинские» половцы проявили себя в 1177 г., когда на стороне царя Георгия III выступил начальник половецкого 5 тыс. ополчения Кубасар при подавлении оппозиционного движения крупных феодалов /9,с.98, 134-140; 63/. Таким образом, период наиболее активного участия половцев во внутри- и внешнеполитических акциях Грузии — начало 20-х — середина 70-х годов XII века. Следовательно, нельзя исключить, что «масагеты» и «ивиры» Киннама могут соответствовать половцам и грузинам.
Однако главным препятствием для подобной идентификации является то, что Иоанн Киннам в своем сочинении именует «скифами». Он не смешивает «скифов» и «массагетов». Половцы выступали не только союзниками, но и противниками империи /ср.:65,с.93-94/. «Скифы» — союзники использовались в авангарде византийской армии /65.С.94.15-17/.
Для борьбы с Иконийским султанатом Мануилом I Комниным были наняты «скифы и многие племена, обитающие у Гавра» (65, с.199.14-15). У Киннама «скифы» и «массагеты» упоминаются параллельно: половцы участвовали наряду с «массагетами» и ивирами, в составе войск севаста Михаила Палеолога, в битве при Антре /65,с.143.6-11/. В этнографических представлениях Киннама половцы — «скифы» уверенно локализуются между Дунаем и границами Тавроскифии — Руси /подробнее см.:43, с.112-133/.
В то же время этниконы «аланы» и «массагеты» византийскими историками XI-XII веков вполне могли использоваться как синонимичные, если учитывать тягу авторов к архаизации этнонимической номенклатуры. В исторических трудах позднеримской и ранневизантийской эпохи массагеты прямо рассматривались как предки алан (Dion.Cas.LXIX,15; Amm.Marc.XXXI,22.12).
На основании историко-лингвистического анализа проблем этногенеза алан, В.И. Абаев пришел к выводу, что данные Диона Кассия и Аммиана Марцеллина об аланах-массагстах заслуживают доверия /66,с.120-121/. Достаточно отметить, что «Римская история» Диона Кассия Коккейяна, в которой упоминаются массагеты-аланы, тщательно штудировалась ближайшими современниками Иоанна Киннама: краткое изложение заключительной части труда Диона Кассия сохранилось благодаря выпискам Иосифа Ксифилина /XI в./ и хрониста Иоанна Зонары /XII в./. Причем у Диона в выписках Ксифилина часто путается этноним «аланы» и «албаны», и только Зонара даст правильное чтение /67,с.365,прим.6/. Эта ошибка типичная для той поры. Аланы /Ал(б)аны передаются через термин «массагеты» в греческой и грузинской версии /X-XI вв./ Агафангела о крещении армян, грузин и некоторых народов Кавказа св. Григорием /см.:68,с.161,168/. Надо думать, употребление Иоанном Киннамом этнонима «мас(с)агеты» объясняется стремлением историка подражать античной прозе и характерным для его стиля терминологическим пуризмом. Теперь вернемся к судьбе аланского отряда, скрывающегося под этнонимом «массагеты».
Весной 1156 г. император Мануил Комнин «прислал в Италию флот вместе с массагестскими, германскими и ромейскими всадниками» /65,с.148.1-3/. Массагетами командовал Иоанникий Критопл, германцами — Александр, родом из Лонгобардии, а общее руководство войсками осуществлял Иоанн Ангел /65,с. 148.3-7/. Под «германцами» Киннам, вероятно, подразумевал французских рыцарей /58,с.118, прим.2/.
Но здесь уже находилась часть алан в составе личной охраны — дорифоров — военачальника Дуки. Два «массагета», как пишет Киннам, отличились храбростью во главе с Дукой у замка Боек — резиденции Ричарда Антрского /65,с.148.20-21/.
Первоначально наступление в Апулии для византийцев было успешным. При поддержке вспомогательного корпуса, в котором были аланы-массагеты, ромеи взяли Боек, Монополи и ряд крепостей и городков, а также более пятидесяти местечек /65,с/150.19-21/. После смерти Михаила Палсолога командование перешло к Дуке. Византийцы выступили из Бари к Бриндизи, захватили по дороге Полимилий, Молиссу и Мазавру. Захватить хорошо укрепленный Таранто без осадных орудий было невозможно, и Дука, ожидая их доставки морем, начал осаду Монополи /65,с.151.19-154.II/. Малочисленность византийских войск не гарантировала закрепления военных успехов в Южной Италии надолго, поэтому Дука просит императора о новой помощи /65,с.158.5-159.6/. Иоанну Ангелу было передано командование наемными отрядами, прибывшими из Византии /65, с. 162.10-11/. Затянувшаяся осада Бриндизи ускорила трагическое столкновение экспедиционного корпуса с норманнами сицилийского короля Вильгельма I.
Накануне решающего сражения 28 мая 1156 г. ивиры и массагеты были посланы во главе с Иоанникием Критоплом и «персом» Перамом завязать перестрелку с противником. Совершив рейд в тыл врага, отряд с трофеями вернулся к Бриндизи /65,с. 167.4-13/. Последовавший затем разгром ромейского войска и находившихся в его составе алан-«массагетов», предопределил полный крах имперской политики в Южной Италии /59,с.172/. Вернулись ли аланы на родину, неизвестно.
Параллельное упоминание «ивиров» и «массагетов» Киннамом говорит об этнографической сопредельности двух народов. Грузин было явно меньше в составе экспедиционного корпуса, чем алан. Об этом свидетельствует частота упоминания «массагетов». К тому же во главе последних стоял, по словам историка, «известный своей многоопытностью в сражениях» военачальник Критопл /ср.:65,12.9-13;54.13-15/. Вряд ли в «массагетах» можно видеть авасгов, хотя историк разделяет ивиров и авасгов: в частности, он упоминает послов авасгов и ивиров, прибывших порознь к василевсу /65.С.183.11-12/.
Этнонимы «ивиры» и «авасги» часто воспринимались византийцами XI-XII вв. как идентичные.
Таким образом, из народов Северного Кавказа, сопредельных Грузинскому царству, во второй половине XII в. только аланы могли оказаться в числе военно-политических союзников «ивиров», в силу наблюдавшегося тогда дипломатического сближения Алании и Грузии.
По сообщению В.Ф. Минорского, в «Истории» Маййафарикина Ибн ал-Азрака говорится о поездке грузинского царя Дмитрия I /1125-1156/ к аланам, «сартому» Дербенду и в страну Абхаз в 1153-1154 гг. /69,с.124/. Поездка, очевидно, имела своей целью укрепление северных границ Грузии, но нельзя исключить, что в ходе этой миссии — особенно в той се части, которая касается визита к аланам — проверялась возможность набора наемников в византийскую армию.
Если учесть, что грузинский царь Георгий III /1156-1184/ был женат на дочери аланского властодержца Худдана /7,с.38/, то появление алан и ивиров в войсках Византийской империи в 50-е-80-е годы XII века вряд ли выглядит случайностью. Не следует забывать, что одновременно устанавливаются династические связи аланской правящей фамилии и Комнинов, сопровождавшиеся с конца XI в. попытками укрепления военно-союзнических отношений. Аланских воинов отличала сплоченность, взаимовыручка, дисциплина, умелое владение копьем и луком как в пешем, так и в конном строю. Взаимоотношения с Византийской империей строились не на вассальной основе. Напротив, аланы выступали равноправными партнерами ро-меев, соглашаясь служить только за плату. Так, за плату /τωνεπίμίτων/ аланы несли службу в отряде Исаака Комнина и личной охране будущего императора Алексея I Комнина. Не лишенные честолюбия, аланские воины своими действиями всегда хотели «прославить свой народ» /37,с.70,20-71.16/.
Хорошо известен случай, когда для борьбы с восстанием Урселия император Михаил VII Дука решил набрать войско в Алании. С вербовочной миссией к архонту Алании /τον` ‘Aροντα ‘Aλαίαc/ был отправлен Михаил Палеолог. Шеститысячное войско переправилось в Понт, но аланы заранее потребовали плату / μίόυου/. Имперские власти требования удовлетворить не смогли, и аланы почти все вернулись обратно. Борьба с Урселием была возложена на Алексея Комнина, назначенного стратопедархом /37,с.83.16-84.1 /. Однако аланы, видимо, не все ушли из Малой Азии: отряд в 150 человек был обнаружен Алексеем Комниным в Амасии /37,с.84.16-18/.
Став императором, Алексей в 1088 г. выдаст хрисовул монаху и ктитору монастыря на острове Патмос Христодулу, в котором указывает, что монастырь освобождается от постоев как ромейских, так и «варварских» военных отрядов. Среди наемников иноземного происхождения указываются аланы, наряду с болгарами, сарацинами, авасгами и др./72,с.373/.
Позднее, новый властодержец Алании севаст Росмик, вероятно, брат севастократориссы Ирины Комниной, привел свои войска в 1108 г. к Диррахию.
В начале XII в. аланы уже числятся среди постоянных жителей Константинополя. Этот вывод можно сделать на основании парафразы к «Иерусалимской истории» Фульхерия. Пилигрим Бертульф, составивший парафразу, перечисляет народы, которые живут /conveniunt/ в столице Ромейской державы и третьими, после греков и болгар, называет алан /Alani/. Парафраза могла появиться между 1106-1109 гг. /73,с.176, прим.1/. Аланы участовали в стычках с сельджуками: в 1116 г. турки пленили одного алана в Малой Азии /13,с.402/.
Как видно из сочинения Иоанна Киннама, союзнические отношения с Аланией поддерживались в середине XII в. Более того, современник Киннама, историк Никита Хониат, упоминает «союзных аланов» / των ‘ επίκουρων ‘Aλανων / и позднее: при описании событий 1177-1179 годов, в ноябре 1185 и около 1189 г. /70,с.194.П;360.35-37,41; 409.24/. Евстафий Солунский отмечает алан и ивиров как защитников Фессалоники в 1185 г. /71,с.88.21-23/.
Привлекает внимание определение при аланском этниконе — «союзные». Термин / οί ‘ epsilon πίxόυνροί / можно истолковывать не только как показатель того, что аланы выступали во вспомогательных отрядах византийской армии, но и рассматривать как свидетельство некоторого привилегированного статуса наемников: обычно так называли телохранителей знатных лиц, исполнявших службу за плату. Часть аланских дружинников, находившаяся на византийской службе длительное время, безусловно, подвергалась ромеизации и наиболее удачливые из этой среды постепенно входили в состав господствующего класса империи. Однако большая часть аланского наемного корпуса появлялась там только в периоды резкого ухудшения военно-политической конъюнктуры для Ромейского государства, а затем вновь возвращалась на Северный Кавказ, как это было, например, при Михаиле VII Дуке.
Как показывают источники, условия несения службы дружинниками не подтверждают вассального характера отношений Алании с Византийской империей во второй половине XI-XII веках.

ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА

1. Constantino Porphyrogenitus. Dc ccrcmoniis aulae byzanilnae librl II /E rcc. 10. Iac.Reiskl. Bonnac,1829.
2. Багрянородный Константин. Об управлении империей. Текст, перепол, комментарий /Под ред. Г.Г. Литаврина и Л.II. Новосельцева. М., 1989.
3. Schlumberger G. Sigillographic de I'Empire Byzantine. Paris, 1884.
4. Лиxачев II. П. Некоторые старейшие типы печати византийских императоров. М., 1911.
5. Scibi w. Die byzantlnischen lileisicgel in Oslerrich.l.Teil.Kaiserhof. Wien, 1978.Bd.11/1.
6. Wroih W. Catalogue of the Imperial Byzantine coins in Hie British Museum.London, 1908.Vol l-II.
7. Джaнaшвили М. Известия грузинских летописей и историков о Северном Кавказе и России //СМОМПК. 1897. Вып. XXII.
8. Летопись Картли /Перевод, введение и примечания Г.В. Цулая. Тбилиси, 1982.
9. Лордкипанидзе М. Д. Истории Грузии XI — начала XIII века. Тбилиси, 1974.
10. Миллер В. Ф. Осетинские этюды. М., 1887. Ч.Ш.
11. Кулаковский Ю. Л. Аланы по сведениям классических и византийских писателей. Киев, 1899.
12. Аnnае Cotnnenae Alexiadis libri XY /Ed.L.Schopenus. Bomiac, 1839-1878,Vol. 1-2.
13. Комнина Анна. Алексиада /Вступ.ст., пер., комментарий Я.Н. Любарского. М., 1965.
14. Jusii F. Iranishes Namenbuch. Marburg, 1895.
16. Mayrhofer M. Onomastia Persepolitana. Das alliranischc Namengul der ersepolis Tiifelchen.Wien,1973.
17. Weber D. Zur sogdisclien Personennamengebug //Indogermanisclie Forschungen.1972. Bd.77.
18. Васильeвский В. Г. Хождение Апостола Андреия в стране мирмидонян //Труды. Спб., 1909.Т.2.Вып.1.
19. Петровский С. В. Апокрифические сказания об Апостольской проповеди по Черноморскому побережью //ЗООИД. 1898. T.XXI.
20. Мурьянов М. Ф. Андреи Первозванный в Повести временных лет. //ПС. 1969. Вып. 19(82).
21. Мюллер Л. Древнерусское сказание о ходжении апостола Андрея в Киев и Новгород //Летописи и хроники. М., 1974.
22. Память и похвала монаха Иакова //Голубинский EM. История русской церкви. М., 1901. Т.1. 4.1.
23. Migne J.-Г. Palrologia cursus completus.Series Graeca.T.120
24. Кузнецов В. А. Дургулель Великий и Нижний Архыз//Методика исследования и интерпретация археологических материалво Северного Кавказа. Орджоникидзе. 1988.
25. Романова Г. П. Демографический анализ палеоаитропологических материалов Могильника Лебеди II // Археологические открытия на новостройках. Древности Северного Кавказа. М., 1986. Вып. I.
26. Матиапс Картлиса /Перевод, введение и примечание М.Д. Лордкипанидзе. Тбилиси, 1976.
27. Ixib В. Nic'ephore III Botanelates (1078-1081) el Marie d'.Manie //Acles du VI-е Congres international d'etudes byzatines.Paris,1950, T.l.
28. Polemis D. Rhe Doukai. L., 1968.
29. Mullett M. The «Disgrace» of the Ex-Basilissa Maria//Byzantinoslavica. 1984.T.45.
30. Нодия И. М. Грузинские материалы о византийской императрице Марфе-Марии //Визаитиноведческие этюды. Тбилиси, 1978.
31. Сабинин М. Полное жизнеописание святых грузинской церкви. СПб., 1872. Ч. II.
32. Цулая Г. В. Отрок Шарукан Атрака Шараганисдзе (К вопросу об антропонимическом источниковедении истории народов Каика-за)//КЭС. 1984. Т. YI1I.
33. loannis Tzetzae Ilistoriae /Rec.P.A.Leone. Napoli, 1968.
34. loannis Zonarae Epitome hlstoriarum /Ed.Th. Bultner-Wobst. Bonnae, 1897. Vol.111.
35. Каждaн A. II. Армяне в составе господствующего класса Византийской империи в XI-XI1 вв. Ереван, 1975.
36. Nicephorus Basilaca. Orationes el epistolae /Pdidit A. Gar/ya. Leipzig, 1984.
37. Nicephorl Brycnnii commmentarii /Rec. A.Meineke. Bonac, 1837.
38. Papachryssanlhou D. La dale de mort du s'ebastocrator Isaac Comnene et de de quelques evenemenis contemporains //REB. 1963. T.21.
39. Gautier P. L'obiluare du lypikon du Pantocrator //RUB. 1969. T.27.
40. Sl'ternon L. Noies de litulature el de prosopographie byzantines: Adrien (Jean) et Constantin Comnene, sebasles //REB. 1963. T.21.
41. Иванов И. Български старини из Македония. София, 1931.
42. Иосиф Симони Асемани. Календари на иселенската църква. За светите славянски апостоли Кри.т и Мстодий /Състав., встъи., студия, препод и комептор М. Кискипова. София, 1987.
43. Бибиков М. В. Византийские источники по истории Руси, народов Северного Причерноморья и Северного Кавказа (XII-XII1 вв.) //Древнейшие государства па территории СССР. Материалы и исследования. 1980 год. М., 1981.
44. Zivojinovic M. Ix Prologue slave de la Vie de I'imperatrice Irene //7.RVI. 1964. T.VIII.2.
45. Лихачев П. П. Моливдову.ты греческого Востока /Сост. и автор комментариев B.C. Шапд-роиекая. М., 1991.
46. Bryer A. A Byzantine Family: the Garades, c.979-c.l653//Byzanlina Pamily: the Gabrades, c.979-c. 1653//Byzantina-Melabyzanlina-University of Birmingham Historical Journal. 1970-1971.XXII,2.
47. Бapтикян Р. М. О византийской аристократической семье Гаирас. 1//ИФЖ. 1987. N 3.
48. Бapтикян Р. М. О византийской аристократические семье Гаирас. П//НФЖ.1987Л 4.
49. Bryer A., Fassoulakis St., Nicol D.M. Л Byzantinr Pamily: the Gabrades. An Additional Note //Byzantinoslavica. 1975. T.XXXYI.l.
50. Кузнецов В. А. Зодчество феодальной Алании. Орджоникидзе, 1977.
51. Кузнецов В. А. Алания и Византия //Археология и традиционная этнография Северной Осетии. Орджоникидзе, 1985.
52. Киpпичников Л. 11. Переписка монаха Иакова с императрицей //ЛИФОИПУ, II. Ви-зант.отд. 1. Одесса, 1892.
53. Кирпичников А. О письмах монаха Иакова //ЖМНП. 1893. №3.
54. Васильевский В. Г. О ссвастократориссе Ирине //ЖМНП. 1893. N I.
55. Migne J.-P. Palrologia curss completus. Series. Graeca.T.107.
56. Гаглойти Ю. С. Аланы и вопросы этногенеза осетин. Тбилиси, 1966.
57. Тогошвили Г. Д. Византия и Алания //Известия АН ГСССР. Серия истории, археологии, этнографии и iкюрии искусства, 1978. N 2.
58. Васильевский В. Г. Южно-итальянская война (1156-1157) //Труды.Л., 1930.Т.4.
59. Angold M. The Byzantine empire 1025-1204. А political History.L.; N.Y., 1984.
60. Очерки истории СССР IX-XlllввM., 1953.T.I.
61. Еремян С. Т. Юрий Боголюбский в армянских и грузинских источниках //Научные труды Ереванского гос. университета. 1946. T.XXIII.
62. Бартикян Р. М. Хронография Матфея Эдесского о Грузии и грузинах //Визаптиповсдческие этюды. Тбилиси. 197S.
63. Личабадзе 3. В. Кипчаки Северного Кавказа по данным грузинских летописей XI-XIV вв. //Материалы сессии по проблеме происхождении балкарского и карачаевского народов. Пальчик, 1960.
64. Плетнева С. Л. Донские половцы //«Слово о полку Игореве» и его время. М., 1985.
65. Ioannis Cinnami Epitome rerum..., /Rec. E.Meinekc. Bonnac, 1836.
66. Абаев В. И. Скифо-европейские изоглоссы на стыке Востока и Запада. М., 1965.
67. Моммзен Т. История Рима. М., 1949. T.V.
68. Меликсет-Бек Л. Грузинская версия Агафапгелия и ее значение для грузинской историографии //Христианский Восток,1915.Т.4. Выи.II.
69. Минорский В. Ф. История Ширвапа и Дербспда Х-Х1 веков. М., 1963.
70. Nicctae Choniatac llisloria /Rec.I.Л. van Dielcn. Bcrolini et Xovi Eboraci, 1975.
71. Kyriakidis S. Eustazio di Tcssalonica. La Espugnazione di Tcssalonica.Palermo, 1961.
72. Zachariae a Liiigenlhal C.E. Jus Gracco-Romanum,I-VlI. Lipsiae, 1856-1864. Vol.IIl.
73. I'ulcheri Carnolensis. llisloria llicrosorymii.-шл (1095-1127) /Edidt II. llagenmeycr. Heidelberg, 1913.

Материал взят из книги С.П. Таболова "Аланы. История и Культура". Изд. 1995 год.

при использовании материалов сайта, гиперссылка обязательна
Вернуться назад
Рейтинг@Mail.ru