I VIII—IX вв. — важный период в формировании аланского народа и его государственности. Это время на Северном Кавказе характеризуется растущим влиянием Хазарского каганата. Менее всего давление степняков испытали восточные и центральные районы Алании: Терско-Сунженское междуречье, бассейн Малки—Терека; междуречье Малки и Кумы. Здесь сохранились аланские поселения, основанные в предшествующие столетия, и возникли новые. К западу от Аргуна в VIII—IX вв. наблюдается, даже усиление аланской общности, что выразилось в очередном продвижении алан из предгорий в горную зону. В VIII в. новые катакомбные могильники появляются у слияния Шар-Аргуна и Чатты-Аргуна, в Ассинском, Джераховском и Дарьяльском ущельях, в верховьях рек Гизельдон, Ардон и Урух.
Продвижение равнинных алан в горы нельзя рассматривать как вторжение извне. Это была постепенная внутренняя миграция с разными последствиями: в одних случаях равнинные аланы сохраняли свою этническую чистоту, другие растворились в среде своих горных собратьев и автохтонных групп, третьи ассимилировали последних. Взаимная ассимиляция в горной зоне нашла отражение в появлении новой формы погребального сооружения. Это подземные и полуподземные склепы. «Одновременное появление в разных частях Центрального Кавказа однотипных погребальных сооружений может рассматриваться как свидетельство образования в границах Алании VIII—IX вв. единой культурно-этнической общности» (А. В. Гадло).
Во время ожесточенных арабо-хазарских войн в первой половине VIII в. аланские поселения в Дарьяльском проходе (Владикавказское городище, поселения в Ларсе, Чми, Тарском) оказались на пути арабских воинов. Сначала ал-Джаррах в 724/5 г. совершил «поход против ворот Аллана». Затем Маслама в 727/8 г. двинулся «против турок, захватил у них ворота Аллан и столкнулся с хаканом». Особенно сильный удар по дарьяльским аланам нанес полко-водец Мерван в 736/7 г. Он «пришел в ущелье Баб аль-Алан, все убивая». Однако материалы аланских могильников свидетельствуют о непрекращающейся жизни в Дарьяле в VIII в. С IX в. начинается отток алан на равнину, хотя это не означает, что их вообще не осталось в ущельях Центрального Кавказа. Так, на правом возвышенном берегу Терека южнее г. Владикавказа выявлены 4 небольших неукрепленных поселения; все они дают средневековый материал. К югу от с. Балта открыто поселение IX—XII вв.
Спорным оказался вопрос о времени появления алан в Уалладжире и Туалгоме. Речь идет именно об аланах, а не ираноязычных племенах вообще. Некоторые авторы отрицают факт локализации алан в ущельях Центральной и Южной Осетии до XV в. Например, В. Н. Гамрекели не признавал идентичность средневековых туальцев и осетин. Вот один из его аргументов: Вахушти в отношении современной себе эпохи (начало XVIII в.) употреблял термин «двалы» параллельно с термином «осетины». Следовательно, заключал В. Н. Гамрекели, историческая традиция продолжала различать двалов и осетин. Но если следовать такой логике, то в XVIII в. никакого отношения к осетинам не имели также иронцы и дигорцы, т. к. данные этнические названия употреблялись наряду с термином «осетины».
Нельзя согласиться и с другим положением В. Н. Гамрекели, по которому аланы до XV в. не проживали в ущельях Центрального Кавказа и поэтому двалы до этого времени не были с ними знакомы. В данном случае игнорируются сведения средневековых авторов и археологические материалы. В. А. Кузнецов и В. X. Тменов в Алагирском ущелье исследовали аланский катакомбный могильник VIII— IX вв. В Архонском ущелье недалеко от Даллагкау Е. Г. Пчелина еще в 1928 г. произвела раскопки 17 катакомб, датируемых ею IV—VII вв, Аланские захоронения отмечены по всему участку с названием Бурсарта («желтоголовые», т. е. блондины). В связи с этим топонимом представляет интерес легенда оплемени «Бурдурта», обитавшем некогда («очень давно») в Куртатинском ущелье и переселившимся «в направлении к Трусовскому ущелью». Наконец, Р. Г. Дзаттиаты у с. Едыс Южной Осетии исследовал аланский могильник VI—IX вв. Вспомним также указания арабских авторов X в. о народе тул-ас «туальцы-аланы».
Аланы, видимо, осуществляли контроль над перевальными дорогами Алагирского ущелья. На правом берегу р. Ардон расположена бывшая таможенная застава «Ворота Чырамад», контролировавшая древний торговый путь в Грузию. Этот путь играл важную роль в связях севера и юга Кавказа. В Касарском ущелье недалеко от Нузала находилась таможенная застава «Зилын дуар». Она представляла собой комплекс заградительных сооружений, подпорных стен и боевой башни. К домонгольскому времени относятся остатки оборонительного комплекса в местности «Галфандаг».
Интересно, что в районе заставы «Ворота Чырамад» найден серебряный сасанидский кубок. По мнению Е. Г. Пчелиной, К. В. Тревер и В. А. Кузнецова, он вполне мог попасть сюда в качестве платы за проезд через заставу. Касарский оборонительный комплекс строился, судя по керамике, в VIII—IX вв. На это же время указывает инвентарь могильника «Галфандаг». В нем найдены две арабские монеты 800 и 805—808 гг.
VIII—IX вв. — важная веха не только в этнической, но и социально-политической истории алан. В это время процесс классообразования вступил в заключительную фазу, завершившуюся в начале X в. образованием государства. Перемены в общественном строе алан нашли отражение в формах и структуре поселений того времени. В рассматриваемый период в равнинной и предгорной зонах Центрального Кавказа возникла система защищенных каменными стенами и башнями аланских поселений. Они были зрительно связаны между собой, отличались небольшими размерами, использованием естественно укрепленных мысов и останцев, употрёблением камня для крепостных стен. Сплошной площадью они занимали пространство от Урупа на западе до линии Пятигорск—Гунделен—Каменномостское—Герменчик— верховья Чегема на востоке. Из выявленных на сегодня т. н. «каменных городищ» алан 97 приходятся на предгорные районы, а на горные—только 15; концентрация их увеличивается с запада на восток. На Ставропольской возвышенности и в долинах рек Кумы, Терека и Сунжи много т. н. «земляных городищ». Для них выбирали мысы с обрывистыми берегами, огражденные глубокими оврагами. Небольшие цитадели укрепляли рвами, а основную часть поселения площадью до 15—20 га с напольной стороны снабжали системой рвов и валов. Среднее расстояние между наиболее близко расположенными крепостями составляло всего 1,9 км. Неслучайно Масуди систему аланских городищ охарактеризовал как сплошной ряд поселений.
В горной полосе Осетии возникли мощные заградительные системы, которыми аланы пытались прикрыть освоенную ими в предгорной зоне территорию. Так, в Куртатинском ущелье находился Хилакский оборонительный комплекс — стена (общей протяженностью 335 м), укрепленная массивными башнями. Толщина стены в отдельных местах доходила до 3 м, высота — до 5 м. Анализ раствора стен и башен дал дату 638 г.
Привлекает внимание мощная заградительная система в Касарском ущелье. Стена была настолько массивной, что в народе ее называли «Китайской». Интересно, что название ущелья восходит к араб. къасара и одно из его этимологических значений — «крепость». Заслуживает внимания также тот факт, что названия многих аулов к югу от Касарского и Хилакского оборонительных комплексов имеют арабскую основу. Следовательно, обе заградительные системы построены аланами против возможной агрессии с юга, что вполне закономерно, если учесть, что они являлись союзниками хазар в борьбе с арабами.
Строительство каменных и земляных городищ, оборонительных систем, являясь свидетельством усиления позиций военной аристократии, вместе с тем показательно и в социальном отношении. Хорошо известно, что военно-инженерное дело во многом зависит от уровня производства, экономики и соответствующего им общественного строя. Количество труда, затраченного на создание того или иного городища, отражает величину отчужденного в обществе прибавочного продукта и определяет социально-экономический облик памятника. Математические рассчеты Г. Е. Афанасьева на примере памятников аланского варианта салтово-маяцкой культуры VIII—IX вв. показали, что при создании укреплений на городищах одной группы затрачивалось до 4500 человеко-дней, а второй группы (сторожевые крепости) — свыше 20000 человеко-дней. Разумеется, социальный институт, по заказу которого возводились городища второй группы, обладал большими экономическими возможностями. Вторичной функцией этих городищ было использование защищенной территории для проживания выделяющейся верхушки общества. И. М. Чеченов на археологических материалах Кабардино-Балкарии отметил численное преобладание аланских городищ со сложной планировкой в равнинной и особенно предгорной зонах, при отсутствии таковых в высокогорных районах. По мнению археолога, это означает, что базой становления раннеклассовых отношений являлась равнинная и в большей степени — предгорная часть Центрального Кавказа.
Археологические материалы горной полосы Осетии VI—IX вв. указывают на имущественное расслоение и социальную стратификацию в среде местного населения. Инвентарь могильников неодинаков по своему составу. Так, из 9 исследованных С. С. Куссаевой катакомб в с. Балта, меч обнаружен только в одной. Из 27 катакомб с. Чми мечи находились лишь в двух. В одном из погребений у с. Лац среди разнообразного инвентаря найдены топор, стрелы, меч с деревянными ножнами, покрытыми тончайшими ажурными золотыми полосками.
Вообще оружие обнаружено не во всех мужских погребениях нагорной полосы. Многие или лишены его, или представлены только ножом. Сабли, копье, панцирь — находки редкие и неизменно связанные с богатством остального инвентаря. По мнению археологов, топорики, ножи и наконечники стрел сопровождали захоронения рядовых воинов. Мечами, вероятно, были вооружены имущие лица, составлявшие конную дружину. С. С. Куссаева полагала, что памятники Чми, Балта, Харха и Кобани характеризуют общество горцев VI—IX вв. как раннеклассовое. Наиболее богатые погребения отличаются многообразием форм украшений, наличием предметов вооружения, золотых и серебряных вещей, монет, стеклянной посуды, костей домашних животных и т. д. Например, среди 27 катакомб с. Чми катакомба № 11 особо выделялась наличием в могиле двух ниш и черепа лошади, богатством погребального инвентаря: украшенный золотом меч, стеклянная и деревянная посуда. Костяк покоился в центре могилы на некотором возвышении. Все эти отличия С. С. Куссаева относила «за счет имущественного или социального неравенства погребенного. Погребенный в кат. № 11 безусловно выделялся как вещами, его сопровождавшими, так и особым обрядом погребения».
Богатством погребального инвентаря отличается ряд захоронений VI—IX вв. в Дигорском ущелье. В Галиатском могильнике первой половины VIII в. обнаружены меч, копье, колчан со стрелами (?), наконечники стрел, ножи, предметы украшения, седло и целый скелет лошади. У с. Хазнидон расположен могильник V— VIII вв. Здесь же грунтовое погребение, что указываетна одновременность совершенных захоронений в катакомбах и грунтовых могильниках. По резонному предположению В. А. Кузнецова, взрослые захоронения в грунтовых ямах и, как правило, без вещей — скорее всего принадлежали рабам (хотя могли принадлежать и кавдасардам). Детские погребения в ямах археолог обоснованно связывает с незаконорожденными детьми—кавдасардами.
Важная роль в социальных переменах внутри аланской конфедерации принадлежала военной аристократии. Ее отрыву от массы рядовых соплеменников способствовало участие в арабо-хазарских войнах. Правда, отдельные походы арабов на Северный Кавказ имели для алан тяжелые последствия. Так, в 724 г. Джаррах обложил дарьяльских алан подушной податью. Часть населения оставила обжитые предгорья и в поисках новых земель двинулась подальше от арабов — на север, в верховья Северского Донца, Оскола и Дона. Тем не менее, VIII в. отмечен все возрастающей ролью военно-служилой знати в социальной структуре аланского общества. Укрепление позиций военной аристократии привело к возникновению в VIII в. дружинного культа. С этого же времени бытуют амулеты в виде коня и всадника. Они составляют примерно 15% всех найденных в северокавказских древностях амулетов и встречены в 10% комплексов, содержащих амулеты. По предположению В. Б. Ковалевской, «они могут быть свидетельством принадлежности воинов, носивших амулеты, к царской дружине — аланской гвардии».
Постепенно назревал конфликт между старой родоплеменной и новой военно-служилой знатью. Обострение противоречий в высших слоях общества не является спецификой быта алан. Например, в среде тюркской общности в начале 20-х гг. VII в. имел место острый конфликт между родовой («князья страны») и военной аристократией («тот, кто одерживал победы на войне»), вызванный стремлением последней захватить власть над объединением. Конфликт был разрешен компромиссом. Глава военной аристократии (хазар-тархан) сохранил свое положение, но верховная власть закрепилась за сакрализованным родом Ашина, представителя которого в 630 г. провозгласили каганом хазар.
Надо сказать, что объективные причины для обострения конфликта были. Во многих племенах особенности понимания института царской власти отражали скорее ритуально-магическую, нежели административно-политическую функцию первых царей. Они «обеспечивали» процветание коллектива не столько управляя им, сколько выполняя строго регламентированные традицией ритуальные акты. Жизнь их превращалась в цепь тяжелых запретов; они все более отстранялись от управления страной и реальная власть сосредоточивалась в других руках. В связи с этим привлекает внимание рассказ Феофана об аланском владыке-полководце Итаксисе. Специалисты полагают, что Итаксис—титул и сближают его с иранским титулом «питиахш», обозначавшим «второго царя» в ряде древних государств Кавказа и Передней Азии. Вероятно, аланский Итаксис-питиахш также был «вторым царем» и являлся носителем не только военной, но и реальной светской власти. Здесь же следует отметить, что средний слой военно-служилой знати алан — алдары (первоначально «военные предводители») в средневековой Осетии составили сословие феодалов, а само слово «алдар» стало переводиться как князь. Высший слой военной аристократии—багатары — в государстве алан составил элиту, представители которой к X в. захватили царский трон.
О высоком социальном статусе аланской военной аристократии в VIII в. говорит и тот факт, что она играла видную роль в Хазарском каганате. В 764 г. хазары вторглись в Закавказье; во главе их стоял некий Астархан. «Он был главнокомандующим хазарской армии и предшественником тех беков, которые позже заняли первенствующее положение в Хазарском государстве, возвышаясь над самим каганом». Анализ М. И. Артамонова, а позже и В. А. Кузнецова, показал, что Астархан — не личное имя, а титул — «тархан асов», т. е. «тархан алан».
Таким образом VIII—IX вв. в истории алан отмечены серьезным ростом социального статуса военной аристократии, сумевшей потеснить старую родоплеменную знать. Последующее историческое развитие привело к изменению структуры верховной власти у алан, узурпации царского трона представителями элиты дружинной знати.
Рассматриваемый период богат археологическими памятниками, но беден письменными источниками. В течение VIII—IX вв. аланы выпадают из сферы внимания античных авторов. Последние упоминания об аланах в византийских письменных памятниках связано с событиями 708—711 гг., поездкой спафария Льва (будущего императора Льва III) в Аланию. Вновь аланы упоминаются только в письмах константинопольского патриарха Николая Мистика в начале X в.
С. Н. Малахов обратил внимание на один агиографический памятник — Житие Феодора Эдесского. В нем непосредственно говорится о крещении группы алан в середине IX в.
В IX в. Эдесса являлась епархиальным центром Осроэны, обширной территории в «земле Персидской» (Северной Месолотамии). Епископ Эдессы родился в 793 г., а умер в 60-х гг. IX в. Защищая интересы церкви, Феодор совершил путешествие в Багдад (Вавилон) ко двору легендарного царя Мавия. Епископ склонил его тайно принять христианскую веру.
Согласно Житию, «царь вавилонский» с тремя своими верными слугами, аланами и епископом Феодором отправились на берег Тигра. Епископ крестил сначала царя, а затем и алан. В арабской версии Жития правителем Багдада назван ал-Мамун. Решив принять новую веру, он стремя слугами принял крещение от епископа. О крещении Мавия, персидского царя, убиении его (вместе с тремя слугами) «персами», имеется лаконичное упоминание в русских летописях.
Прототипом фольклорного героя Мавия был сын аббасидского халифа Мутаваккиля (847—861 гг.) ал-Мувайад или Моавид, задушенный по приказу брата 8 августа 866 г. Ал-Мувайад являлся правителем Сирии; в ходе династической борьбы принятие христианства могло стать поводом для его убийства. Гонения на христиан усилились еще при жизни халифа Мутаваккиля: христиан обязали носить желтую одежду, запретили носить чалму, ездить на лошади.
Интересен древнерусский перевод Жития: «Имеяще же царь три известных отроки от асия соуща родом». Данное свидетельство замечательно тем, что является вторым случаем непосредственного перевода византийского этнонима «аланы» древнерусским «асы» или «ясы». Ранее алан Иосифа Флавия в древнерусском переводе его «Иудейской войны» также назвали «ясами». Иными словами, «аланы» античных авторов соответствуют «ясам» русских летописей.
"Аристократия Алан" Ф.Х. Гутнов. Владикавказ "ИР" 1995.
при использовании материалов сайта, гиперссылка обязательна |