поиск в интернете
расширенный поиск
Иу лæг – æфсад у, дыууæ – уæлахиз. Сделать стартовойНаписать письмо Добавить в избранное
 
Регистрация   Забыли пароль?
  Главная Библиотека Регистрация Добавить новость Новое на сайте Статистика Форум Контакты О сайте
 
  Навигация
Авторские статьи
Общество
Литература
Осетинские сказки
Музыка
Фото
Видео
  Книги
История Осетии
История Алан
Аристократия Алан
История Южной Осетии
Исторический атлас
Осетинский аул
Традиции и обычаи
Три Слезы Бога
Религиозное мировоззрение
Фамилии и имена
Песни далеких лет
Нарты-Арии
Ир-Ас-Аланское Единобожие
Ингушско-Осетинские
Ирон æгъдæуттæ
  Интересные материалы
Древность
Скифы
Сарматы
Аланы
Новая История
Современность
Личности
Гербы и Флаги
  Духовный мир
Святые места
Древние учения
Нартский эпос
Культура
Религия
Теософия и теология
  Строим РЮО 
Политика
Религия
Ир-асский язык
Образование
Искусство
Экономика
  Реклама
 
 
Месть
Автор: 00mN1ck / 6 августа 2007 / Категория: Южная Осетия в коллизиях российско-грузинских отн.
Как и ожидалось, грузинские тавады были крайне недовольны тем, что, вернув себе право на феодальное владение, они однов­ременно теряли «право на власть». Российское правительство в какой-то мере приблизило тавадов к своей системе феодализ­ма, согласно которой административная власть целиком при­надлежала государству, а помещику - земля и крестьяне. Гру­зинские тавады настаивали на персидской модели феодализма - в пределах феодального владения обязательная концентрация власти в соответствии с титульным статусом феодала. На этом же стояли князья Эристовы. Понимая, что им сложно будет реа­лизовать в Южной Осетии свое право на феодальное владение, дарованное им российскими властями, Эристовы требовали, чтобы командование отменило в Южной Осетии свою админист­рацию, и полагалось на их властные формы управления. В новых условиях они соглашались на приставскую администрацию для осетин, но не в пределах феодального владения. Требуя ликви­дации приставств в осетинских ущельях, отведенных им, Эрис­товы обратились в очередной раз к Розену. Последний, хотя и не был сторонником создания в Южной Осетии «феодальных авто­номий», как того добивались князья, но все же направил граж­данскому губернатору Палавандову предписание рассмотреть докладную записку Эристовых. Губернатор, в свою очередь, проявляя осторожность, обратился к Горийскому окружному на­чальнику, как к более осведомленному в «местных обстоятель­ствах». Подобное перепоручение являлось для окружного на­чальника достаточно красноречивым и понятным объяснением, чего именно от него ждут свыше. К чести горийского начальника, ответ его на записку Эристовых был объективным и деловым.

Напомним, Эристовы просили «уничтожить» - именно это слово использовали они в своей записке - Мало-Шаховское приставство, куда входили осетинские ущелья, отведенные гру­зинским князьям, «чтобы обитающих в оном осетин поручить их помещикам». Такое требование горийский начальник расценил как попытку оторвать «приставства» от «короны», т.е. в югоосетинских обществах ликвидировать российскую власть. Вместе с этим он по отдельным пунктам объяснил последствия, к которым бы привела даже частичная, в пределах одного феодального владения, ликвидация в Южной Осетии приставского управления.

1. По описанию окружного начальника, феодальное владение князей Эристовых представляло собой родовое, состоявшее из самостоятельных дворов. Каждый из княжеских дворов был рав­ноправен в пределах общего феодального владения. Окружной начальник отмечал, что между князьями одного рода «никогда не бывает согласия, даже между родными братьями», и если кто-то из них брал у осетин что-то из повинностей, то, как правило, не делился со своими сородичами. Последние, в свою очередь, требовали от тех же осетин «взыскивать гораздо более, нежели первый; третий участник» поступал точно так же, «таким образом разоряя» крестьян и «приводя» их «до совершенной крайности». По мнению начальника округа, пристав должен был бы регулиро­вать отношения князей с крестьянами, не позволяя помещикам доводить зависимых до полного разорения.

2. Окружной начальник отмечал, что, редко бывая среди жи­телей осетинских обществ, князья никогда не занимаются граж­данским обустройством крестьян. Их главная и единственная за­бота «о том, чтобы собирать принадлежащие им доходы, скорее и всеми средствами составить себе состояние, нисколько не за­ботясь о пользе народа».

3. Подчеркивалось также, что передача осетин в управление помещиков крайне затруднила бы окружному начальнику и дру­гим официальным лицам исполнение их обязанностей - им бы­ло бы сложно действовать через владельцев, поскольку послед­них часто не бывает на одном месте.

4. «Помещики, будучи начальниками и владельцами осетин», не только бы усилили поборы, но, по мнению окружного началь­ника, не избежать бы было самых различных злоупотреблений.

Получив эти объяснения от горийского начальника, граждан­ский губернатор Палавандов сообщал Розену свою солидар­ность с мнением окружного начальника. При этом ключевой в ра­порте князя Палавандова являлась последняя фраза: «... слабое и безотчетное управление помещиков», на котором настаивали Эристовы в Южной Осетии, «послужило» бы «более ко вреду, да нет закона, на основании коего можно было бы допустить это». Гражданскому губернатору оставалось сказать, что грузинские тавады не желали российского феодализма, основанного «на за­коне», и настаивали на таком феодализме, при котором в руках феодала наряду с повинностями сосредоточилась бы сама власть над крестьянином, т.е. деспотическая форма феодальных отношений. Князь Палавандов сам, являясь сторонником грузи­но-персидской системы феодализма (это подтверждалось учас­тием его родного брата в заговоре 1832 года), писал барону Розену о сохранении приставства, понимая, что в условиях Грузии любой пристав будет «скручен» тавадским разбойным бытом и превратится в огородное чучело. В этом отношении стоит вер­нуться к идее барона Розена о назначении для всей Осетии глав­ного пристава, полагая, что именно такой пристав станет барье­ром на пути грузинскому княжескому засилью. Уточним, однако, что мысль об учреждении в Осетии «главного пристава», как и ожидалось, вскоре отпала; Розен ограничил ее учреждением только главного пристава для части югоосетинских обществ, разместив его в селе Джави. Эту должность занимал русский офицер Васильев. ГВ. Хачапуридзе приводил любопытные дан­ные об этом приставе, фактически оказавшемся в руках грузинс­ких князей. Воспользуемся сведениями грузинского историка и заимствуем значительный пассаж из документа, им извлеченно­го из архива. Но сначала стоит пояснить, что накануне, когда в Южной Осетии стало известно о новой передаче осетин в руки грузинских князей, местные жители решительно заявили: «Если думаете силой заставить нас быть подданными князей Мачабеловых, то скорее погибнем все до последнего, защищая с ору­жием в руках правое дело, но рабами Мачабеловых не будем». От этого заявления до разразившегося в Южной Осетии, в част­ности - во владениях Мачабеловых, восстания прошло немного времени. В связи с этим в Южную Осетию, где обстановка нака­лилась до предела, был направлен генерал Скалон, которому по­ручалось основательно выяснить причины волнения осетин. Обследовав владения Мачабеловых - основной очаг восстания южных осетин, генерал на имя графа Бенкендорфа, шефа жан­дармов России, подал докладную записку. В ней он сообщал (цитируем по ГВ. Хачапуридзе): «... В 1838 году главным приста­вом в Осетии (Южной Осетии - М. Б.) назначен был капитан Ва­сильев, произведенный впоследствии за отличие в майоры. Имея в виду одни собственные выгоды, он не только пристраст­но разбирал частные дела, но даже не платил за службу есаулам и бесплатно разрабатывал дорогу от Цхинвали до Джави, тогда как на это отпускались деньги. Наиболее же потерпел народ от пристрастия Васильева к князьям Мачабеловым, за одного из которых выдал он свою дочь. Он всячески усиливался утвердить и распространить, доныне еще не рассмотренное, помещичье право Мачабеловых над всеми осетинами, живущими в долине реки Большой Лиахвы. До того Мачабеловы редко решались требовать подати по деревням и просто отбирали или продава­ли иногда только тех из осетин, которых удавалось схватить в Карталинии». В приведенном тексте документа говорится о фактах злоупотреблений Васильева, вступившего в родство с грузинскими князьями Мачабеловыми. Эти злоупотребления были довольно распространенными на Кавказе и потому ба­нальными. Сам главнокомандующий барон Розен, как и капитан Васильев, выдал свою дочь за грузинского князя А.Л. Дадиани, благодаря чему последний в 28 лет стал полковником, затем флигель-адъютантом императора, командовал Эриванским полком, а позже был уличен в «неслыханных злоупотреблениях». Но продолжим цитирование документа, обнаруженного Г.В. Ха­чапуридзе, в его наиболее важной части: «при Васильеве же за­вели» из Мачабеловых «управителей и стали взыскивать и увели­чивать налоги, которых бедные осетины, с трудом оплачиваю­щие и казенную подать, решительно не в состоянии выносить, ибо эти налоги по ценности своей составляют на деньги в два го­да по 40 рублей серебром с дыма». В этом абзаце документа об­ращает на себя внимание то, что с помощью главного пристава князьям Мачабеловым, вопреки установкам правительства, все же удалось реставрировать свой собственный грузинский фео­дализм, при котором они вновь стали «управителями» в своих феодальных владениях. Что же до «главного пристава», то он, удовлетворенный» «правом» на злоупотребления, фактически отдал свою власть князьям Мачабеловым, получившим от прис­тава должности «управителей» и по правилам персидских вали приступившим к насильственным мерам собирания непомерных повинностей с осетинских крестьян.

Понятно, что деспотический феодализм, обрушившийся на Южную Осетию, вызвал острый социальный протест. Однако ни для главного пристава Васильева, ни для князей он не представ­лял сколько-нибудь серьезной угрозы. Как только посыпались в адрес российских властей жалобы крестьян на князей Мачабеловых, главный пристав направил в Тифлис на имя гражданского губернатора князя Палавандова свой извет о том, что осетины «непокорны русскому правительству, грабят, разоряют соседних осетин. В этом доносе хорошо просматривался «почерк» гру­зинских князей, часто прибегавших к подобной лжи. Но именно она каждый раз срабатывала безупречно. На донос пристава последовало распоряжение главнокомандующего направить в Южную Осетию роту солдат и до 500 человек грузинской мили­ции и «вооруженной рукой» «прекратить беспорядки». Состояв­шаяся карательная экспедиция, кроме крови и разрушений, ни­чего нового не могла принести. Продолжая верить российским властям, жители Южной Осетии в своих «прошениях» писали о том, как грузинские князья «усугубили свои притязания», и тре­бовали мер, которыми были бы «ограждены» от насилия. Однако крестьяне не ограничивались только мирными обращениями к властям. Они вели упорную вооруженную борьбу как с карателя­ми, так и с князьями. В одном из очередных столкновений у осе­тинского села Мзив осетинские повстанцы во главе с Тотразом Тотоевым устроили засаду грузинской милиции, прибывшей сю­да для карательных целей. Во время перестрелки был убит князь Бардзим Мачабели и устроен настоящий бой милиции. Когда же повстанцы были вынуждены отступить, село Мзив подверглось со стороны милицейского отряда и главного пристава Василье­ва разорению. Любопытно, что милиция, как правило, набирав­шаяся насильственно из грузинских крестьян, крайне неохотно шла на карательные действия. В той же экспедиции, направлен­ной в село Мзив, из 200 милиционеров сначала бежало 40, а во время боя еще 27. Пристав Васильев не ограничился разорени­ем Мзива. Карательный отряд он подвел к другому осетинскому селу - Дамцвари. Жители этого села не оказали сопротивления карателям, они покинули свои жилища и ушли в горы. Несмотря на это, Дамцвари также подверглось полному грабежу. К концу 30-х гг. XIX века, по мере того, как укреплялось положение гру­зинских князей, Южная Осетия вступала в один из самых тяжелых периодов своей истории. Она была терзаема господствовавшей здесь грузинской знатью, вступившей в тесный политический союз с российской властью. Местная российская администра­ция - чиновники на уровне приставов и окружных начальников, в сущности, превращались в исполнителей воли грузинских тавадов, с невероятной жестокостью обрушившихся на Южную Осе­тию. Осетинские крестьяне, прибегая к конспирации, платя пи­сарям за услугу, направляли свои жалобы во все инстанции, но в созданном замкнутом круге жалобы уходили в песок. Еще в 1837 г. в Южной Осетии, узнав о том, что в Тифлис приезжает Ни­колай i, решили направить свою делегацию к императору. На­деясь решить вопрос о своей независимости от грузинских князей, южные осетины собрали документы, доказывавшие неза­конность феодальных владений, предоставленных в Южной Осе­тии грузинским тавадам. У нас нет прямых данных, которые бы свидетельствовали о приеме императором осетинской делега­ции, хотя последняя приезжала в Тифлис для встречи с Никола­ем I. Однако есть сведения, что югоосетинским представителям удалось представить императору свои документы. Так, ровно годом позже крестьяне сел Залда и Мириам в обращении к главно­командующему Е.А. Головину писали, что «во время проезда здесь его императорского величества имели счастье принести всеподданнейшую жалобу на чинимые нам притеснения князья­ми Мачабеловыми». Но обращение крестьян к императору не имело никаких последствий, ограничивавших произвол тавадов. В том же письме генералу Головину крестьяне жаловались, что их обращение к Николаю I не возымело действия и они «искали защиты у предместника вашего», т.е. у генерала Розена. Послед­ний, в свою очередь, «поручил горийскому окружному начальни­ку иметь для нашей защиты особое попечение. Окружной на­чальник распорядился дать предписание джавскому осетинско­му приставу с тем, чтобы он принял все меры ограждения нас от притеснений князей Мачабеловых». Когда же дело жителей Зал­да и Мириам дошло до главного пристава, то, как заявляли крестьяне, «все сии меры правительства не укрощают чинимые нам притеснения» и Мачабеловы, явно недовольные обращени­ями крестьян к властям, «утроили свои к нам притязания». При­веденные нами свидетельства крестьян, по поводу их обра­щении с жалобами к российским властям, являлись наиболее типичными для прохождения по инстанциям документов, посту­павших от крестьян. Сложившаяся в условиях тесного взаимо­действия российской администрации с грузинской тавадской знатью государственная бюрократия отличалась своей особой спецификой. Суть ее заключалась в том, что российские власти, постоянно учитывавшие события 1832 года, связанные с загово­ром тавадов, постепенно либерализовали свою политику в отно­шении грузинских тавадов настолько, что позволили последним реставрировать в Грузии восточно-деспотические порядки. Особенно это было заметно в Южной Осетии, ставшей по-насто­ящему открытым полигоном для тавадского деспотизма.

В новой политической обстановке, сложившейся в Грузии и Южной Осетии, речь уже шла не об усилении крепостного права и феодального гнета, а о более тяжелых последствиях, сопряженных с господством деспотического режима. Что же до Юж­ной Осетии, то ситуация напоминала то же самое, что пережива­ли грузинские княжества в свое время, находясь под игом пер­сидских и турецких завоевателей.

"Южная Осетия в коллизиях российско-грузинских отношений" М.М. Блиев. 2006г.

при использовании материалов сайта, гиперссылка обязательна
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.
  Информация

Идея герба производна из идеологии Нартиады: высшая сфера УÆЛÆ представляет мировой разум МОН самой чашей уацамонгæ. Сама чаша и есть воплощение идеи перехода от разума МОН к его информационному выражению – к вести УАЦ. Далее...

  Опрос
Отдельный сайт
В разделе на этом сайте
В разделе на этом сайте с другим дизайном
На поддомене с другим дизайном


  Популярное
  Архив
Февраль 2022 (1)
Ноябрь 2021 (2)
Сентябрь 2021 (1)
Июль 2021 (1)
Май 2021 (2)
Апрель 2021 (1)
  Друзья

Патриоты Осетии

Осетия и Осетины

ИА ОСинформ

Ирон Фæндаг

Ирон Адæм

Ацæтæ

Список партнеров

  Реклама
 
 
  © 2006—2022 iratta.com — история и культура Осетии
все права защищены
Рейтинг@Mail.ru