поиск в интернете
расширенный поиск
Иу лæг – æфсад у, дыууæ – уæлахиз. Сделать стартовойНаписать письмо Добавить в избранное
 
Регистрация   Забыли пароль?
  Главная Библиотека Регистрация Добавить новость Новое на сайте Статистика Форум Контакты О сайте
 
  Навигация
Авторские статьи
Общество
Литература
Осетинские сказки
Музыка
Фото
Видео
  Книги
История Осетии
История Алан
Аристократия Алан
История Южной Осетии
Исторический атлас
Осетинский аул
Традиции и обычаи
Три Слезы Бога
Религиозное мировоззрение
Фамилии и имена
Песни далеких лет
Нарты-Арии
Ир-Ас-Аланское Единобожие
Ингушско-Осетинские
Ирон æгъдæуттæ
  Интересные материалы
Древность
Скифы
Сарматы
Аланы
Новая История
Современность
Личности
Гербы и Флаги
  Духовный мир
Святые места
Древние учения
Нартский эпос
Культура
Религия
Теософия и теология
  Строим РЮО 
Политика
Религия
Ир-асский язык
Образование
Искусство
Экономика
  Реклама
Banda Casino  
 
«Тавадоба» в Южной Осетии и становление в ней грузинофобии...
Автор: 00mN1ck / 7 августа 2007 / Категория: Южная Осетия в коллизиях российско-грузинских отн.
Воронцов хорошо понимал не только смысл экспансии грузинс­ких феодалов в Южную Осетию, но и «социальный уровень» этой экспансии: В своем первом отчете императору он писал, что российские законы не допускают введение «личного рабства или холопства» и что он, как наместник, не намерен «усиливать» в Закавказском крае подобные формы зависимости. Воронцов считал, что в Закавказье существуют районы, где еще сохраня­ются рабство, холопство и в качестве примера указал на Южную Осетию. Развивая эту мысль, он подчеркнул, что «право сильно­го» в Южной Осетии является источником, порождающим деспо­тические методы феодальной зависимости. «Утверждать это право здесь (в Южной Осетии - М. Б.), -писал Воронцов, -зако­ном и наблюдать как должно за исполнением оного - значило бы идти назад, а не вперед». Однако рассуждения о введении в Гру­зии и Южной Осетии «правильного" феодализма, без рабства и холопства, не имели ничего общего с реальностью югоосетинских обществ, которые, по существу, находились в состоянии вой­ны. По словам самого наместника, «в ожесточении своем против князей Мачабеловых они {осетины - М. Б.) отказывались от пла­тежа владельцам всяческих повинностей и целыми толпами на­чали являться ко мне о защите прав их и в оказании им правосудия, которого они тщетно домогаются в течение нескольких лет». Взрыв югоосетинских обращений, о котором писал Ворон­цов, начался еще при генерале Нейдгардте, после известных событий в Наре, где Смиттен вместе с грузинским отрядом при­народно отрубил головы двум участникам восстания. В докладе военному министру главнокомандующий на Кавказе писал, что после экспедиции Смиттена в Нар восстание осетин «снова воз­горелось с большей силой». Как и ожидалось, родственники двух убитых, коим отрубили головы, «начали, между тем, воз­буждать к неповиновению жителей Нарского ущелья и успели взволновать их», - свидетельствовал Нейдгардт. С этого нового восстания, начавшегося с нарских событий, фактически опре­делились две вооруженные стороны, противостояние которых стало приводить к человеческим жертвам. Одной из первых жертв был окружной заседатель князь Херхеулидзе. Его убили жители Чмити, принимавшие участие в антифеодальном движе­нии. Нейдгардт писал военному министру, что он в связи с этим принял «решительные меры». На самом деле главнокомандую­щий направил в Осетию подполковника князя Авалова, к кото­рому осетины относились «с доверием». При этом главнокоман­дующий наставлял Авалова «воздержаться от всяких насиль­ственных мер». Нейдгардт не был уверен, что Авалову удастся успокоить центральный район Осетии, и он решил перебросить сюда же «вооруженную силу... - три роты пехоты, два горных единорога и 100 человек милиции» во главе с генералом, грузин­ским князем Андрониковым. Накалившейся обстановкой ре­шили воспользоваться князья Мачабели, для которых Нарское общество было очередным объектом их феодальной экспансии. Один из них, князь Давид Мачабели, обратился к гражданскому губернатору с запиской, ходатайствуя о разрешении ему «действовать против них» (осетин - М. Б.) «и отклонить беспо­рядки и затруднения, могущие произойти по управлению в Осе­тии». Свою готовность принять участие в подавлении восстания в Южной Осетии Давид Мачабели мотивировал «обидами», «ко­торые причинили ему и его предкам осетинские шайки». Одна­ко князю Авалову удалось добиться у осетинской стороны сог­ласия на временную приостановку вооруженного противостоя­ния. В свою очередь, генерал Нейдгардт отдал приказ об отзы­ве отрядов Андроникова и прекращении их движения в Осетию. Временное затишье, наступившее благодаря мирным перего­ворам Авалова, было нарушено князьями Мачабели. Они во гла­ве с Зазой Мачабели напали на крестьян, избили их, нанесли некоторым из них ножевые ранения. Осмотрев пострадавших крестьян, горийский уездный врач зафиксировал у пятерых крестьян тяжелые ножевые ранения. Это вновь осложнило си­туацию в осетинских селах, отнесенных к владениям Мачабели. Неспокойно было и в имениях князей Эристави. Здесь осети­нским крестьянином Биба Додоевым был убит Шалва Эристав, один из наиболее влиятельных эристовских князей. Противос­тояние между грузинскими феодалами и осетинским крестья­нством обострялось по двум главным причинам: крестьяне требовали свободы и не платили повинностей; феодалы, в свою очередь, добивались у осетин прекращения обращений к российским властям по поводу своей независимости и отмены повинностей. Противоборство между сторонами нарастало с каждым днем. Оно со стороны крестьян принимало самые раз­личные формы, в том числе «разбойные», «воровские» нападе­ния на скот, на феодалов, хищения их имущества и т. д. Внеш­не это выглядело как обычное крестьянское восстание, сопровождавшееся прежде всего покушениями на скот и имущество феодалов. Но вместе с этим замечалось, наряду с примитивными формами антифеодальной борьбы, и формирование идеологии, ориентировавшей крестьян на обоснованность их стремления к независимости и выдворению грузинских дво­рян и князей из Южной Осетии. Что же до обращений крестьян к российским властям, - их нет смысла приводить, - то Ворон­цов был прав, когда в докладе военному министру сетовал, что они, эти обращения, к нему шли «потоком». Наместник надеял­ся, что он справится с набиравшим силу в Южной Осетии дви­жением крестьян за свободу, и просил ускорить принятие зако­на, запрещающего крестьянину просить об «отыскании свобо­ды». Вопрос о свободе разрешалось ставить, если крестьянин сам представит «доказательство о том, что или он сам прежде, или отец, или дед его пользовались правами свободного сос­тояния». При этом крестьянам запрещалось «отыскивать сво­боду» на том основании, что у помещика не было документов, которые бы на самом деле позволяли ему иметь феодальные права. Таким образом, на основании нового закона, подписанного императором, наряду с князьями Эристави и Мачабели, и многие другие грузинские помещики добились у российских властей права на приобретение в Южной Осетии феодальных владений.

Закон, на который так надеялся Воронцов, не только не при­остановил крестьянское движение, но «явился поводом к но­вой волне крестьянских выступлений». К исходу 1849 года они приняли для феодалов угрожающий характер. Уже тогда управ­ляющий гражданской частью военного губернатора князь Анд­роников разработал план подавления в Южной Осетии крестьян­ского восстания. Судя по этому плану, у массового движения крестьян сформировалось руководство, с которым Андроников думал расправиться в первую очередь. По его мысли, следова­ло, чтобы грузинский князь Кобулов пригласил к себе осетинских старшин из сел Рук, Джомаг, Урсдзуар и Кошки и потребовал от них выплаты грузинским князьям повинностей. Андроников знал, что старшины откажутся выполнить это требование, и тог­да планировал «приступить к заарестованию всех главнейших ослушников из осетин и высылке их в Тифлис для наказания по усмотрению князя наместника». Князь Кобулов выполнил пору­чение, но, как и ожидалось, старейшины категорически отказа­лись повиноваться требованиям властей. Они были арестованы и отправлены в Тифлис. Крестьяне, в свою очередь, приняли ре­шение арестовать згубирского священника и его семью. В ответ на это князь Андроников, явно заинтересованный в организации нового вооруженного вторжения в Южную Осетию, стал ставить вопрос об организации карательной экспедиции и отправке ее для принятия «решительных мер». По его свидетельству и по до­несению полковника Казбека, осетинские крестьяне «не только не убедились продолжительными и многократно повторенными им внушениями исполнить волю начальства, но, напротив, еще обнаружили дерзкие замыслы поднять оружие, если правитель­ство принудит их исполнить непременно его (Андроникова - М. Б.) распоряжения». Генерал Андроников не преувеличивал, когда писал о решимости югоосетинских крестьян оказать российско-грузинским войскам вооруженное сопротивление. О таком же настроении писал и князь Кобулов, еще недавно состоявший на­чальником Осетинского округа. По данным последнего, в южных районах Осетии произошла политическая консолидация кресть­ян, поставивших перед собою задачу освобождения своей стра­ны от иноземных феодалов. Князь Кобулов сообщил командова­нию, что крестьяне из владений Мачабеловых получили завере­ния от «соседних с ними осетин, жителей Магландвалетского ущелья, крестьян князей Эристави, дать присягу по первому же с их стороны сигналу, восстать им на помощь и даже положить свои головы, лишь бы не быть в зависимости от владельцев». Консолидация крестьянских сил в Южной Осетии происходила не только на почве борьбы с грузинскими владельцами. С пос ледними, с которыми они думали бороться до конца, крестьяне в единстве рассматривали и официальных лиц грузинской нацио­нальности. Стоит пояснить, Воронцов, в отличие от своих пред­шественников, придерживался политики, согласно которой Юж­ной Осетией, как правило, занимались грузинские чиновники. Тем самым наместник, с одной стороны, «отводил» российские власти от противостояния с Южной Осетией, с другой - распола­гал к себе тавадов, стремившихся к насильственным акциям против осетин. Результатом этой политики явилось сосредото­чение военной и гражданской власти в Южной Осетии в руках князя Андроникова, князя Казбека, князя Авалова и князя Кобулова. Все они, принадлежа к грузинским тавадам, имели рос­сийские воинские звания и гражданские чины. Каждый из них в Южной Осетии имел свои частные интересы. Князь Авалов, нап­ример, здесь владел «от 250-ти до 300 тысяч десятин лесов и других угодий». Таким образом, восстание крестьян Южной Осе­тии благодаря Воронцову было направлено как против грузинс­ких феодалов, так и в целом против грузинского тавадоби. Таким образом, из крестьянского восстания, ставившего перед собой вопросы ликвидации феодальной зависимости, оно вырастало в народно-освободительное движение, преследовавшее цель изгнания из Осетии грузинских тавадов. Идеологией движения являлась «грузинофобия», направленная главным образом про­тив грузинской элиты, от которой Южная Осетия больше всего страдала.

"Южная Осетия в коллизиях российско-грузинских отношений" М.М. Блиев. 2006г.

при использовании материалов сайта, гиперссылка обязательна
#1 написал: Алан (7 января 2010 04:12)
Хороший САЙТ !!!

Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.
  Информация

Идея герба производна из идеологии Нартиады: высшая сфера УÆЛÆ представляет мировой разум МОН самой чашей уацамонгæ. Сама чаша и есть воплощение идеи перехода от разума МОН к его информационному выражению – к вести УАЦ. Далее...

  Опрос
Отдельный сайт
В разделе на этом сайте
В разделе на этом сайте с другим дизайном
На поддомене с другим дизайном


  Популярное
  Архив
Февраль 2022 (1)
Ноябрь 2021 (2)
Сентябрь 2021 (1)
Июль 2021 (1)
Май 2021 (2)
Апрель 2021 (1)
  Друзья

Патриоты Осетии

Осетия и Осетины

ИА ОСинформ

Ирон Фæндаг

Ирон Адæм

Ацæтæ

Список партнеров

  Реклама
 
 
  © 2006—2022 iratta.com — история и культура Осетии
все права защищены
Рейтинг@Mail.ru