Дзанайты Х.Г., доктор политических наук, доктор экономических наук, профессор, директор Института национального развития Народ начинающий делить свою историю, традиции, язык обречен на то, чтобы, рано или поздно, начать делить свою территорию. Поэтому, обоснование общности языка, территории и культуры ир – ас – аланского (осетинского) народа является задачей первостепенной государственной значимости. От того, насколько объективно внутренние содержание этих важнейших нациообразующих признаков будет отражать историческое прошлое народа, социально-политические реалии современности зависят перспективы развития его государственности.
ОБЩНОСТЬ НАЦИОНАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЫ Аксиологические оценки общности культуры ир – ас – аланского народа могут быть получены посредством теоретических основ социологии культуры [1], [2], [3]. В настоящем исследовании за основу взят принцип культурного детерминизма [4], согласно которому культура является движущей силой развития и жизнедеятельности всех сфер общества. Рассмотрение индивида одновременно как объекта и субъекта культурного развития и культуру – как важнейший фактор гармонизации межличностных, межнациональных, общественных отношений позволит определить место ир – ас – аланского народа как этноисторической общности в социально-политических процессах, происходящих на Кавказе, и конкретизировать его ценностные ориентации.
Запущенность и нерешенность самых общих вопросов развития аланского (осетинского) народа привели к ярко выраженному научному экспансионизму в алановедении. По всему периметру проживания этнических алан (осетин) происходит перманентная борьба за их историко-культурное наследие. С конца 80-х годов ХХ-го столетия борьба за аланское наследие приобретает политический характер. Выходят в свет многочисленные монографии, в которых представители псевдонауки относят скифо-сармато-алан к тюркским народам, их язык отождествляется с тюркским языком [5], [6], [7], [8], [9], [10], [11].
В борьбе за «исконные» земли предков совершена вооруженная агрессия национал-экстремистов на Северную Осетию [12], [13], [14], [15]. «Когда силы одной республики вторгаются на территорию другой республики, имея определенные цели, и творится насилие над ни в чем не повинными людьми, то по международной терминологии это называется агрессией» [16]. Объявляется о строительстве в Ингушской республике без границ новой столицы г. Магас, тем самым относя средневековые аланские города Магас и Дедяков к историческому наследию вайнахов [17], [18]. «Алания – нахское государство», утверждается в трудах идеологов Чечни [19], [20].
Героический эпос ир – ас – алан (осетин) «Нарты кадджытæ», уходящий корнями в эпоху матриархата, был воспринят с известными потерями и добавлениями соседними народами. Запечатленная в нем идеология индоиранского мира оказала и оказывает значительное влияние на поступательное развитие культуры этих народов. Данный факт доказан и принят столпами мировой исторической науки [21], [22], [23], [24]. По этому поводу Жорж Дюмезиль писал: «…Знаю, что вынося это суждение, я огорчу своих черкесских и абхазских друзей, но magic amica veritas (истина дороже дружбы): в основе своей нартовский эпос – осетинский» [22].
Впервые о наличии у алан (осетин) национального эпоса сообщил известный немецкий языковед-ориенталист Ю. Клапрот, совершивший в начале XIX века путешествие по Алании (Осетии). Он же одним из первых обосновал генетическую преемственность средневековых алан и позднейших «осетин», отнеся их язык к иранской группе индоевропейской семьи языков. Открытие нартовского эпоса у адыгов, абхазов и других народов было осуществлено позднее. Близок по своему содержанию к аланскому нартовскому эпосу его балкаро-карачаевский вариант, что объясняется тем, что в этногенезе этих народов в позднем средневековье аланы (осетины) выступили в качестве одного из компонентов наряду с тюркским компонентом [25], [26].
Кропотливая работа над первым литературным изданием Нартовского эпоса велась лингвистами, филологами, историками Осетии даже в годы Великой Отечественной войны. С этой целью была создана редакционная Комиссия Нартовского Комитета в составе: В. Абаев, Х. Ардасенов, С. Бритаев, И. Джанаев, Т. Епхиев, Д. Мамсуров. Председателем Нартовского Комитета являлся первый секретарь Северо-Осетинского обкома КПСС К. Кулов. Именно с данного сборника, вышедшего в 1946 г. в Государственном издательстве Северо-Осетинской АССР, впервые по решению ЮНЕСКО был осуществлен перевод Нартовского эпоса на французский язык. Составителями первого полного собрания аланского Нартовского эпоса были В. Абаев, Н. Багаев, Б. Боциев, И. Джанаев, Т. Епхиев. Литературным редактором текста являлся народый поэт Осетии И. Джанаев (Нигер), ответственным редактором А. Газзаев [27], [28]. У других народов Кавказа формирование своих вариантов сводного литературного текста нартовских сказаний относится к более позднему периоду. Происходило оно на основе структурированного и опубликованного аланского нартовского эпоса. Однако научные работники северокавказских республик неустанно обосновывают иноаланское происхождение нартовского эпоса в целом [29], [30].
Бесспорным фактом является и принадлежность Зеленчукской надписи к средневековой письменной культуре ираноязычных алан [31], [32], [33]. Между тем, много десятилетий не утихает нешуточный спор между представителями различных научных школ за первенство в ее первопрочтении. Им удалось «дешифровать» данную надпись с позиций трех языков, принадлежащих к разным языковым группам: адыго-абхазской, тюркской, находагестанской [34], [25], [36], [37].
В 2007 году выходит в свет книга Б. Каплана «Осетины – иранские евреи», в которой автор, вскрывая еврейский субстрат в осетинском языке, обосновывает свое видение истории древнего народа. В противовес общепризнанной теории об индоиранском происхождении осетин им постулируется положение об их семитском происхождении. На этой основе делается следующее заключение: «К еврейским знаменитостям можно смело добавить Коста Хетагурова, Гайто Газданова, Валерия Гергиева и целую плеяду ярких звезд, светил науки и спорта, героев и генералов, поэтов и музыкантов, писателей и политиков - осетин» [38].
Общеизвестно иранское происхождение имен родоначальников первых царских династий Грузии – Фарнаваз, Сауармаг, Асфагур, Фарсман и др. [39], [40], [41], [42]. Несмотря на это, официальные власти республики Грузия, «научно» обосновав пришлый характер алан (так именуются во всех негрузинских источниках осетины – овсы) в Закавказье, упразднили их национальную автономию.
Анализ исследований по аланистике свидетельствует о том, что основные вопросы, связанные с происхождением ир – ас – аланского народа, его этногенезом, истории развития его языка, культуры, государственности, а также взаимоотношений с другими этносами и культурами, в своей основе более чем убедительно были решены учеными с мировым именем еще в позапрошлом и прошлом веках. По всем этим вопросам накоплена огромная источниковая база. Однако на каждом новом витке новейшей истории дискуссия по кардинальным вопросам (положениям) происхождения алан (осетин) разгорается с еще большей силой. Происходит нагромождение гипотез, теорий, дефиниций, не имеющих под собой никаких объективных научных данных, что в целом усиливает этнополитические противоречия в восприятии историко - культурного наследия ир – ас – аланского народа. Научные работники на рубеже 2-го и 3-го тысячелетий ухитряются делать потрясающие по своей научной несостоятельности заключения, самыми безобидными из которых можно считать следующие: «…Несмотря на обилие исследований, проблема этногенеза осетин остается «одной из важнейших проблем, связанных с этнической историей Северного Кавказа» [43]. «До сих пор окончательно не разрешены ключевые вопросы истории алан: их происхождение, время появления на Северном Кавказе, соотношение аланского этноса и археологической культуры» [44], [45].
Образцом «научной» эквилибристики, следует считать высказывание о том, что: «…Но не будем при этом увлекаться и признаем, что аланы Дона, Крыма, Северного Причерноморья, Западной Европы – это разные части и группы одного древнего метаэтноса и прямое отношение к истории осетин имеют только аланы Кавказа» [31]. Здесь напрашивается параллель с деятельностью известного путешественника, ученого с мировым именем Тура Хейердала, который последние годы своей жизни посвятил поиску прародины легендарных скандинавских богов Асов и столицы их страны Асхеймур [46]. В этом своем предположении Т. Хейердал не был оригинален, т.к. еще в 1837 г. П.И. Шафарик, изучая Эдду, пришел к заключению о том, что от алан «происходил Один, знаменитый Герой Скандинавских повестей», занимавший центральное место в пантеоне небожителей. В эпических произведениях скандинавов «главное жилище Асов называется Asgard, т.е. город или край Асов, в котором объяснители обыкновенно видят небольшую область Аспургиан, на берегу Черного моря, или же нынешний город Азов на Дону, хотя, может быть, под ним разумелось собственно местопребывание алан где-нибудь на Днепре» [47].
Проведенные Т. Хейердалом в 2001 году в Ростовской области археологические исследования позволили норвежскому ученому локализовать расположение древней столицы асов (алан) на территории г. Азова вблизи одноименного Азовского моря. Таким образом, Т. Хейердал и другие европейские ученые совершенно справедливо рассматривают историю алан-асов, привнесших огромный вклад в развитие духовной и материальной культуры народов Европы, как неотъемлемую часть истории своих собственных народов. Данному вопросу европейская нау¬ка уделяла и уделяет первостепенное внимание. Отсюда, тем более, нельзя историю самих алан (осетин), оставивших в силу различных обстоятельств по образному выражению Жоржа Дюмезиля «…свой след и как бы свою надпись» на территории многих стран и континентов, отделять от истории аланского народа в целом и его исторической родины Кавказа.
Очевидно, что историю, как и жизнь в целом любого народа, необходимо рассматривать всесторонне в виде непрерывного процесса во времени и пространстве. Высказывание же Кузнецова В.А. и Чеченова И.М. о том, что «…прямое отношение к истории осетин имеют только аланы Кавказа», входит в прямое противоречие с основами научного познания, не имеет никакого отношения к научной истине. Так, одним росчерком пера народ отсекают от своего исторического наследия, тем самым искусственно создавая преграды в правильном осмыслении им своей этнической истории. Надо полагать, находясь на подобного рода заведомо ложных позициях, нельзя достичь истинного знания.
Если придерживаться концепции Т. Куна, который рассматривал тот или иной качественный этап в развитии науки не как результат эволюции, а революции [48], то состояние, в котором сегодня находится алановедение, следует отнести к третьей, предпоследней стадии ее развития – кризису. Данное кризисное состояние сложилось вследствие невозможности объяснить совокупный эмпирический и теоретический материал, накопленный многими поколениями ученых в данной области знаний, придерживаясь официально существующей парадигмы. В то же время, появление в последние годы исследований как в России, так и за рубежом, нацеленных на объяснение новой системы научных фактов, теорий, гипотез и т.д., неизбежно ведет к четвертой стадии – научной революции в алановедении и господству качественно новой парадигмы ее развития.
С учетом вышеизложенного и на фоне значительной дезорганизации, дезориентации нынешнего аланского (осетинского) общества более отчетливо проявляется внутренний смысл нарастающих с каждым годом политических устремлений многих народов «присвоить» историко-культурное наследие аланского народа. В этом контексте нельзя не согласиться с высказыванием о том, что «…борьба за аланское наследие – одна из самых острых на постсоветском пространстве» [49]. Подпитывают эту борьбу многочисленные труды представителей различных научных направлений современной историографии: тюркологи, славянисты, германисты, а также адыгские, вайнахские, грузинские и другие научные школы, развивающие этноцентристские теории происхождения своих народов. Очевидно, что данная проблема носит объективный характер. Однако при всем обилии работ, посвященных этой тематике, так и не дан ответ на ключевой вопрос, – в чем заключается главный смысл и первопричина столь «яростной» борьбы за историко-культурное наследие ир – ас – аланского народа?
Надо полагать, главный смысл данной борьбы заключается в том, что становление полноценной нации возможно лишь при наличии истории, которая могла бы служить воспитанию ее представителей в духе патриотизма. Без патриотизма американского, французского, русского, немецкого, китайского, японского и других народов невозможно было бы осуществить становление их государственности. В основе же патриотизма лежит героика истории народа, его представляющего; героика есть основа патриотизма, способствующего укреплению национального самосознания народа. Дегероизация истории любого народа закономерно ведет к его деградации.
Учитывая исключительную героику многотысячелетней истории аланского народа, активно участвовавшего во многих исторически значимых событиях человеческой цивилизации, что, в частности, нашло свое отражение в сюжетах героического Нартовского эпоса, становится очевиден ответ на выше поставленный вопрос. Именно героика исторического наследия аланского народа является основной причиной беспрецедентной борьбы за это наследие со стороны других народов. Поэтому «приобщение» народов, через полное или частичное «присвоение» себе основных вех истории ир – ас – алан, к сожалению, стало знаковым событием конца ХХ – начала XXI вв.
Этнополитические противоречия в восприятии историко-культурного наследия аланского (осетинского) народа во многом были обусловлены политическим разделом территории Осетии в 20-х годах ХХ столетия, что является одним из проявлений тоталитаризма, господствовавшего в тот исторический период в России. Данное обстоятельство не позволяет на должном уровне вести исследования по алановедению, заниматься полноценным национально-государственным строительством осетинского (аланского) народа. Отсутствие у аланской нации общности территории и как следствие этого – единого культурного пространства в рамках исторически сложившегося ареала обитания (РСО – Алания, РЮО), препятствует эффективному решению вопроса его культурного развития. На официальном уровне узаконено двойное название осетинской (аланской) нации, фамилий, республики, её столицы, объявляется о двухприродности народа. Поэтому сохранение и развитие историко-культурного наследия аланского (осетинского) народа возможно только на пути его политического объединения в рамках прогнозируемого государственного образования Республики Алания. Отсюда неизмеримо возрастает значимость солидарности национальной и политической элиты народа Алании.
О «ДВУХПРИРОДНОСТИ» ОСЕТИН Специфика изучаемого вопроса предполагает проведение анализа существующей концепции о двухприродности «осетин», согласно которой ведущее место в их этногенезе отводится кавказской аборигенной общественной среде – субстрату [50], [31], [51], [52], [53], [54]. Здесь «осетинский» народ рассматривается как результат сложения двух этнических компонентов – аланского и местного кавказского, при доминирующей роли последнего. Тем самым, отрицается прямая этноисторическая, генетическая преемственность скифо-сармато-алан и иронцев. По логике этих рассуждений получается, что абхазы, адыги, аварцы, грузины, армяне и т.д. (ХIV в.) остались, соответственно, абхазами, адыгами, аварцами, грузинами, армянами (ХVIII в.), и только аланы за неполных 400 лет (ХIV – XVIII вв.) этнически переродились в неведомых и ничего не определяющих в мировой историографии «осетин».
С удивительной последовательностью и завидным простодушием идеологи данной концепции не хотят замечать обширного исторического, лингвистического, археологического материала, накопленного авторитетами российской и зарубежной науки, однозначно доказавшими, что ныне здравствующий народ ирæттæ (в грузинской лексике овсос-осетин) и аланы средневековья – по сути один народ с общим языком, культурой, единым комплексом верований, с одной исторической судьбой. К своим ложным (порочным) представлениям авторы вышеобозначенной концепции пришли по причине одностороннего (статичного) рассмотрения исторических событий, тогда как суть исторической судьбы народов, государств и т.д. можно познать, изучая факты, укладывающиеся в динамическую систему исторического развития. Очевидно, что рассмотренный выше механистический подход нельзя считать оправданным при анализе сложных, не всегда рационально протекающих процессов этногенеза.
Другой побудительной причиной распространения в научной среде подобного рода представлений следует считать спорадический характер исследований вопросов происхождения аланского (осетинского) народа, присущий отечественной историографии. Спорадический характер исследований по аланистике был обусловлен длительным советским периодом, приведшим к фактическому свертыванию данного направления в советской историографии и умалчиванию основных выводов, сделанных учеными царской России по вопросам происхождения «осетинского» народа. В этот период история любого народа рассматривалась исключительно с классовых позиций. История была неразрывно связана с коммунистической идеологией, в которую никак не вписывались представления об «осетинском» этносе, искусственно поделенном Советской властью на две части, как о самом ярком носителе индоевропейской традиции. Согласно господствовавшей в тот период национальной идеологии аланскому (осетинскому) народу Советской властью «предписывалось» в кратчайшие сроки ассимилироваться на юге грузинами, а на севере – русскими. «Научному» обоснованию данной политики и были посвящены, как правило, работы советских историографов, обществоведов. Изредка появляющиеся работы немногих советских филологов, историков, объективно развивающих научное алановедение (осетиноведение), сформированное еще профессорами императорского Московского, Санкт-Петербургского университетов и их зарубежными коллегами, широко не оглашались. Доступ к материалам по аланистике, хранящимся в закрытых фондах Государственной библиотеки имени В.И. Ленина, для большинства советских (отечественных) ученых был закрыт.
О значении, которое придавалось в дореволюционной России развитию алановедения, свидетельствует работа великого мыслителя, инициатора создания императорского Московского университета, и сегодня носящего его имя, М.В. Ломоносова «Древняя российская история от начала российского народа до кончины великого князя Ярослава Первого или до 1054 года» от 1766 года [55]. В этом труде М.В. Ломоносов, подчеркивая огромную значимость ясов, алан (роксолан) в формировании русского этноса, относил их к словенскому либо чудскому племени. В 1802 г. в Санкт-Петербурге на французском языке вышла книга Я. Потоцкого «Начальная история народов России», в которой автор, рассматривая происхождение осетин, отнес их к алано-ассам, потомкам «осилов» Птолемея, «сарматов-мидян» Диодора Сицилийского и Плиния. Ю. Клапрот в 1812, 1814 гг. опубликовал ряд работ, в которых доказывается идентичность осетин со средневековыми аланами [56]. Об этом писал и академик А. Шегрен в 1848 г. [57]. В вышедшей в Санкт-Петербурге в 1836 г. коллективной монографии «Обозрение российских владений за Кавказом» А. Яновский и издатель данной работы В. Легкобытов пришли к заключению, что «…Осетины могут быть признаны Кавказскими Аланами средних веков» [58]. В это же время И. Бламберг, критически рассмотрев работы, посвященные вопросу происхождения кавказских «осетин», а также свидетельства Константина Багрянородного, И. Барбаро, древнерусские летописи, грузинские, армянские, арабские хроники, сделал вывод о тождестве последних с аланами [59]. Шафарик П.И. в 1837 г., освещая проблему соотношения алан с осетинами, сделал следующие обобщения: «Нынешние Аланы, обитающие в Северной части Кавказских гор, называют сами себя Ирон, а землю свою – Иристон, напротив того Грузинцы именуют их Осами или Овсами, землю их – Осетией, русские же – Асами, Осетинцами (осами, осетинцами)» [47].
О «многочисленных свидетельствах древности о наших аланах, об их родстве с царскими скифами Геродота, об их тождестве с массагетами, сарматами и проч. и проч.» свидетельствовал в 1845 г. митрополит Макарий в своей книге «История русской церкви» [45]. Во второй половине XIX века весомый вклад в написание истории алан-осетин, обоснование их этноис¬торической идентичности внесли многочисленные труды В.Б. Пфафа [60], [61], [62]. Выдающийся российский ученый, кавказовед М.М. Ковалевский издал ряд трудов (1883; 1886; 1890 гг.) [63], [64], [65], в которых высказал несколько фундаментальных положений: «…осетинский язык принадлежит к иранской ветви арийских языков», появление на Северном Кавказе «Иранцев… в их числе были Аланы, отождествляемые нередко средневековыми писателями с народами Асси или Яссы наших летописей, иначе говоря, с Осетинами», «...показания Грузинских летописцев о древности Осетии находят себе решительное подтверждение в однохарактерных свидетельствах древних писателей об Аланах».
Особое место в аланистике занимают работы академика, профессора императорского Московского университета В.Ф. Миллера, изданные им в 1881–1887 гг. Три тома «Осетинских этюдов» не только содержали характеристики происхождения аланского (осетинского) народа, его языка и культуры, но являлись новым мощным импульсом к их всестороннему изучению и дальнейшему развитию. Им была доказана принадлежность этнонимов ос, алан и яс к одному и тому же народу; предки осетин «входили в состав тех иранских кочевых племен, которые были известны за многие столетия до Р.Хр. под именем сарматов и отчасти скифов…» [23].
В 1899 году вышла книга Ю.А. Кулаковского «Аланы по сведениям классических и византийских авторов», в которой были обобщены работы историков древности по истории, политическому устройству аланского общества с первого появления их на европейском континенте до нашествия азиатских кочевников. По вопросу происхождения кавказ¬ских осетин и актуальности исследования их истории Ю. Кулаковский солидаризировался с выводами своих предшественников и в частности В. Миллера, о том, что осетины – «потомки и остаток древних алан», «так как судьба алан составляет часть дорусской, если можно так выразиться, истории нашей родины» [66].
Приведенный анализ научных трудов, более чем убедительно доказавших этноисторическое тождество «осетин» с аланами средних веков, далеко не полно отражает всю источниковую базу по этому вопросу, накопленную отечественной и мировой наукой к началу ХХ столетия. Однако по прошествии более 150 лет с момента выхода в свет данных научных трудов, блестяще, на строго научной основе решивших основополагающие вопросы происхождения алан (осетин), их языка и культуры, основные выводы, в них содержащиеся, в частности, этническая и историческая идентичность осетин с средневековыми аланами, необоснованно подвергаются ревизии. Мировая историография не знает аналогов подобного искажения исторической правды.
Сравнительный анализ свидетельствует, что сегодня в целом, как это не покажется парадоксальным, уровень научного осмысления существа аланской проблематики, ввиду огромной инерционности мышления большинства отечественных историографов, обществоведов, закрепившийся за ними с советского периода, оказался в состоянии, далеком от уровня, характеризующего его в дореволюционной России.
История – это поиск истины, а не стыдливое умолчание, фальсификация реальных фактов и событий, когда нагромождением ненужных подробностей или псевдонаучных гипотез пытаются затуманить общественное сознание, отвлечь нацию от решения своих судьбоносных задач. Даже самое незначительное приближение к исторической правде необходимо расценивать как подвиг. В этом заключается непреходящее значение роли научной и творческой интеллигенции – наиболее подготовленной части нации. Благодаря фундаментальным трудам основоположников алановедения стало возможно, не вдаваясь в излишнюю детализацию, проследить динамику исторического развития аланского этноса в контексте основных категорий, формирующих понятие нация.
Аланский язык принадлежит к североиранской ветви индоевропейской семьи языков. Исторические аналы свидетельствуют о постоянном пребывании североиранцев (скифо-сармато-алан) на Кавказе с доисторических времен. Науке неизвестен ни один народ, время проживания которого на Кавказе датировалось бы более ранним периодом. Соответственно, на это не могут претендовать ныне живущие здесь народы. До прихода на Кавказ русских (XVIII–XIX вв.) аланы оставались единственным индоевропейским народом в этом регионе (исключение составляют армяне Закавказья, также принадлежащие к индоевропейским народам).
Благодаря большой жизнестойкости аланы сохранили свой родной язык. Длительная вынужденная изоляция этноса в горных трущобах Кавказа позволила им донести до наших дней звучание языка северных иранцев в наиболее архаичном виде. Более того, сохраненными остались два основных диалекта аланского языка (восточно-аланский, западно-аланский), зафиксированные в письменных памятниках IX–X вв. [67], [68]. Именно это обстоятельство объясняет неослабевающий интерес ученых всего мира к аланской культуре.
Общеизвестно, что важнейшими символами национальной идентичности, этнополитического сознания являются флаг и герб. Данные атрибуты, олицетворяющие суверенитет и особенности этнополитического развития народа, имеют собственную историю. В контексте рассматриваемого вопроса необходимо отметить, что ир – ас – аланам (осетинам) удалось сохранить в своем этническом сознании эти важнейшие символы средневекового Аланского государства. Аланский флаг отображает суть индоиранской космогонии, в основе которой лежит представление о трехфункциональном устройстве мироздания. На аланском гербе изображена фигура барса, который с древнейших времен является символом североиранских народов. Здесь барс выступает в качестве охранителя Мировой горы / древа, символа вечности. В силу исторической закономерности эти символы в законодательном порядке были закреплены в качестве государственных республиками Южная Осетия и Северная Осетия–Алания. Воплощенная в аланском флаге и гербе североиранская духовная традиция с начала 90-х годов ХХ века стала важным фактором, способствующим развитию национального самосознания народа Алании (Осетии). Вышеобозначенный процесс свидетельствует о единстве этнической и политической культуры народа Алании (РЮО, РСО–А), ее непосредственной связи с прошлым.
Главный вопрос, на который вот уже более пятидесяти лет безуспешно пытаются ответить апологеты концепции о двухприродности «осетин», что из себя представляли «автохтонные племена», якобы обитавшие в горах Кавказа в раннем средневековье? Ответа на этот вопрос нет по сей день и быть не может, так как исторической науке такой народ (этнос) неизвестен. Освоить две диалектные формы и один говор языка «пришлого» народа, донести их архаичное звучание до наших дней – задача из разряда нерешаемых. Воспринять у «пришлого» народа весь обрядово-ритуальный комплекс, составляющий основу его духовных верований, уходящих своими корнями в доисторические времена – задача из разряда нерешаемых. Присвоить самоназвание «пришлого» народа, названия его родов, личных имен, имеющих очевидное иранское происхождение и звучание – задача тоже из разряда нерешаемых.
Отсюда, более чем очевидна вся несостоятельность утверждений об «ираноязычной автохтонности осетин», согласно которой ведущее место в этногенезе последних принадлежит некой мифической «кавказской аборигенной общественной среде». Отсутствие объекта исследования лишает научного смысла саму дискуссию о «двухприродном» происхождении «осетин».
В развитие высказанного выше положения обратимся к тексту автореферата диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук Кузнецова В.А. «Алания в X–XIII веках» (1970 г.) [69]. Страница 39 автореферата содержит следующее утверждение: «Можно предполагать, что в XI в. процесс политической централизации и институт сильной царской власти еще более укрепились. Косвенным свидетельством этого могут быть широкие династические связи аланского двора с господствующими классами и дворами Византии, Грузии, Абхазии. Особо выделяется фигура аланского царя Дургулеля Великого («Картлис Цховреба»), имевшего династические связи с Константинополем и Грузией и крупные военные силы. Важно, что во время путешествия Дургулеля в Грузию его, по «Картлис Цховреба», сопровождали «все князья Овсетии» (Алании) – (выделено мной – Х.Д.). В этом факте мы можем усматривать отражение реально существовавшего феодального института сюзеренов и вассалов. Аналогичные сведения для начала XII в. содержатся в рассказе «Картлис Цховреба» о миссии грузинского царя Давида IV Строителя к алано-осам, когда цари алан и все «мтвары» их предстали перед ним (выделено мной – Х.Д.).
Из приведенных источников мы можем заключить, что в Алании с начала Х в. существовала публичная власть, отделившаяся от народа. Тем самым устанавливается наличие первого признака государственности у алан (по Ф.Энгельсу)».
Данный текст примечателен по трем основаниям.
Первое. Ее автор (Кузнецов В.А.) является сегодня одним из рьяных сторонников теории «о двухприродном происхождении осетин».
Второе. По данным «Картлис Цховреба», как и во всех других известных науке историко-географических, политических грузинских источниках (документах) страна на севере Грузии с незапамятных времен именуется Овсетия, а ее население (народ) – овсами, откуда и происходит русскоязычный термин осетин. Историография Грузии (Картли) не знает «алано – грузинских» отношений, она знает исключительно «осетино – грузинские» или «овско – картлийские» отношения. По «Картлис Цховреба» («Жизнь картлийских царей») [40] междинастические браки заключались царскими родами Грузии и Осетии (Овсетии), но никак не Алании. Таким образом, в обозримой исторической памяти грузинского народа их непосредственные соседи на севере традиционно именовались ими (IX – XIV вв.) и именуется сегодня (ХХI в.) овсами (осетинами), тогда как в историографических источниках других народов последние именуются асами, ясами, аланами, ирами.
Третье. Ранний (1970 г.) Кузнецов В.А., на момент защиты докторской диссертации, обозначает жителей соседнего с Грузией государства, от которого последняя постоянно принимала военную помощь еще задолго до азиатских нашествий, как алано-осы. Здесь Кузнецов В.А. ставит знак равенства между названиями страны Осетия и Алания.
Отсюда, если придерживаться логики позднего (2000 г.) Кузнецова В.А. [31], следует, что остатки алан, оттесненные в горы Центрального Кавказа азиатскими кочевниками (XIII–XIV вв.), были подвергнуты ассимиляции никем иным, как овсами (осетинами), т.е. аланами, согласно раннему (1970 г.) Кузнецову В.А. Такими совершенно произвольными, недоказуемыми утверждениями происходило и происходит механистическое истолкование немеханического – этногенеза «осетинского» народа, что привело к подмене объективно протекающего процесса этнополитического развития Осетии и осетинского народа на собственные субъективные идеи и представления о нем. Данное обстоятельство свидетельствует о абсолютно ненаучном характере утверждений о якобы произошедшей за период с начало XV – XVIII вв. этническом перерождении алан в осетин.
Анализируя особенности хозяйственной деятельности аланского общества, В.А. Кузнецов на стр. 14 автореферата заключает: «В свете всего вышесказанного мы приходим к выводу, что специфическим для Алании X–XIII вв. является сочетания экс¬тенсивного земледелия на плоскости с интенсивными формами земледелия в горах». Таким образом, и здесь В.А. Кузнецов (1970 г.) в отличие от позднего В.А. Кузнецова (2000 г.) локализует алан X–XIII вв. как в равнино-предгорной, так и в горной зонах территории Северного Кавказа. Более того, по В.А. Кузнецову (1970 г.) в горной зоне Алании (Х–XIII вв.) процесс производства растениеводческой продукции находился на более высоком организационно-хозяйственном уровне, нежели в предгорно-равнинной зоне Алании.
РАЗМЫВАНИЕ ЭТНИЧЕСКИХ ГРАНИЦ ИР – АС – АЛАНСКОГО НАРОДА Вышеобозначенные отрицательные тенденции, содержащиеся в исследовательских работах по аланистике, ведут к размыванию этнических границ аланского (осетинского) народа. Некоторые идеологи обезличивания аланского народа, его истории, уже без тени смущения заявляют о том, что, дескать: «…В природе никогда не существовало аланского этноса, что под этим именем древние авторы подразумевали большую совокупность племен разноплеменных народов, объединенных в единый военно-политический союз стремлением исключительно к наживе и захватническим войнам». К величайшему сожалению, данный примитивистский подход к истории ир – ас – алан не получает должной оценки в научной среде. Более того, он с некоторых пор стал фигурировать на официальном политическом уровне, в документах, принимаемых светской властью.
Цель подобного рода космополитических утверждений ясна – на первом этапе лишить аланский (осетинский) народ своей истории, а на втором этапе лишить их и своей государственности. Идеологов обезличивания аланского этноса не останавливает даже тот факт, что аланы (осетины) XXI века с соответствующими закономерными изменениями донесли до ныне живущих поколений свой язык, свою самобытную национальную культуру, чувство причастности традиции, самоназвание своего народа, своих родов, сохранили свои духовные верования, уходящие корнями в доисторические времена, когда аланские пророки несли Востоку и Западу индоиранское учение, общие ценности, символы своей национальной государственности – флаг и герб. Более того, консолидируясь вокруг этих культурных характеристик они сами воспроизводят в повседневной социальной практике такие характеристики.
Поэтому сложившийся в силу ряда объективных исторических, географических особенностей полиэтнический характер средневекового аланского государства не может служить основанием для подобного рода космополитических утверждений. По аналогии: словосочетание «я россиянин» в устах кабардинца, башкира или якута не означает, что самого русского этноса, являющегося ядровой частью федерации, не существует или, что русскими стали все народы, проживающие в многонациональной России.
Тем не менее, недобросовестное переписывание (переиначивание) истории аланского народа, развития его государственности к XXI веку превратилось в общую проблему, приобретшую политический характер, что препятствует полноценному развитию алановедения. Об отрицательных тенденциях, приведших к столь ложным научным выводам, неоднократно заявлял ряд ученых, но их голос не был, к сожалению, услышан [70], [71]. На «опасную тенденцию обезличить аланскую народность» указывал и В.И. Абаев [72].
О географических особенностях Кавказа, как среды обитания человека, обусловившей высокую концентрацию проживавших здесь народов и, соответственно, чрезвычайно высокое разнообразие языков, писали многие исследователи. «Районы Кавказского хребта занимают, пожалуй, первое место в мире по разнообразию языков и этнических групп. Это не котел, как считают некоторые, а убежище par excellence, где небольшие этнические группы смогли сохраниться на протяжении тысячелетий истории. Потомки средневековых алан, скифского иранского народа, и по сей день живут на Северном Кавказе – это осетины. Иранские культурные традиции были сильны в ¬¬среде армян, грузин и других народов Кавказа, многие районы не раз попадали под власть персидских завоевателей…» [73]. Данное высказывание известного американского ученого, профессора Р.Н. Фрая примечательно по ряду обстоятельств:
во-первых, в противовес упрощенной теории о территории Кавказа как о некоем котле, в котором происходило перерождение народов, им данная территория определяется как «убежище», позволившее сохраниться различным этническим группам с многотысячелетней историей;
во-вторых, четко обозначена историческая и этническая преемственность средневековых алан с «осетинами» наших дней;
в-третьих, отмечено большое влияние иранской (ирской) культурной традиции на развитие народов Кавказа, ее доминирующее положение в этом геостратегическом, геоэкономическом регионе с древнейших времен.
Надо полагать в природе не было, нет и не может быть «чистых» языков и народов, вместе с тем, каждый народ является носителем специфических, свойственных только ему черт, выражающихся, в частности, в общности языка и культуры. Преемственность языковых и культурных традиций осетин (алан) исчисляется тысячелетиями. Поэтому гетерогенная культура аланского народа, как закономерное следствие длительного процесса его историко-культурного, политического развития не может служить основанием для его обезличивания. Таким образом, концепция о двухприродном происхождении осетин, возникшая на основе утверждений ряда исследователей, согласно которым аланам (ирам) не удалось сохранить свою этническую, национальную идентичность в «Кавказском плавильном котле» (XV – XVIII вв.), лишена научного основания.
Общеизвестно, что процесс активного длительного взаимопроникновения национальных культур, при прочих равных условиях, приводит в конечном итоге не к образованию новой устойчивой общности людей (нации) со свойственными только ей этническими чертами, а к преобладанию одной культурной традиции (включая языковые особенности) над другой. В данном случае речь идет о естественной ассимиляции. Исследователи, начиная от Геродота, отмечали специфическую способность североиранцев как инкорпарировать в свою среду другие этнические группы, так и их предрасположенность к естественной ассимиляции. Надо полагать, данная способность вытекает из общемировоззренческих устоев североиранского этнокультурного массива, в котором другие этнические группы, социально-политические общности не рассматриваются с антагонистических позиций (свой – чужой). Центральное место в индоиранской космогонии занимает идея Мирового древа или Матери земли, дающая жизнь всему сущему, чтобы снова ее забрать для рождения новой жизни. Очевидно, в этом вечном кругообороте, включающем в себя смену двух бинарных оппозиций – жизни и смерти, нет места эгоцентричным положениям, национальным и расовым предрассудкам. Отсюда, по-видимому, вытекает и комплиментарность осетинского (аланского) народа, что подтверждается полиэтническим характером образуемых им государственных образований, начиная с древнейших времен.
В качестве примера успешной ассимиляции алан выступают балкарцы и карачаевцы («горские татары»). В процессе этногенеза последних восторжествовал тюрский компонент. То есть аланы (осетины) выступили здесь в качестве компонента [25]. Сравнительный анализ данных научных исследований [74], [75], [76], посвященных вопросам этногенеза балкарцев, карачаевцев, проводимых учеными на протяжении более чем 100 лет, выявил наличие тенденций, ведущих к утрате этими народами, понимания общности своего происхождения с аланами. В перспективе данное обстоятельство может привести к окончательной разобщенности направлений их культурного, политического и экономического развития.
Финно–угорский культурный массив выступил в качестве преобладающего в исторической судьбе ясов (алан) Венгрии. Сложившийся в результате слияния этнокультурных особенностей ираноязычных алан и тюркоязычных огузских племен произошел туркменский народ. Одно из подразделений тюркоязычных туркмен – «олам» и сегодня выводит себя напрямую из аланского этнического массива. Казаки Дона, Терека и Кубани вобрали в себя не только социальные, но и этнокультурные особенности ираноязычных алан, что находит свое отражение в их традиционной культуре. Однако и здесь, в качестве преобладающего выступил южно-славянский массив. Этническая память вышеперечисленных народов сохранила осознанное понимание своей связи с североиранской культурной традицией. Однако, как показывает анализ, в процессе этногенеза данная культурная традиция уступила свои доминирующие позиции.
В противоположность вышеописанным процессам, ныне живущим на Кавказе аланам (в русскоязычной традиции, с Х−ХIII вв. «ясам», с середины XVIII века «осетинам») удалось, впитав культуру многих народов, сохранить в архаичной чистоте характерные элементы, черты, признаки, составляющие основу североиранского этнокультурного массива. Здесь североиранская культура смогла полностью сохранить свои доминирующие позиции, подчинив своему этногенетическому коду развитие привнесенных извне элементов этнической культуры других народов. В данном случае судьба более благосклонно отнеслась к этому древнему этносу.
В таблице 1 на основе обобщения и систематизации научного материала по алановедению приведены основные трансформации, произошедшие в этнической культуре алан (осетин) с момента их локализации исключительно в горах Кавказа (1395 г.) и до вхождения Алании (Осетии) в состав Российской империи (1774 г.)
Таблица 1
Тенденции, характеризующие степень трансформации этнических и этнокультурных признаков осетинского (аланского) народа (конец XIV – вторая половина XVIII вв.)1
Примечание: 1. Рассматриваются трансформации, произошедшие за указанный период времени. Конец XIV в. – время окончательного ухода осетин (алан) с равнин и предгорий Северного Кавказа и их локализация исключительно в горной части Центрального Кавказа (1395 г.). Вторая половина XVIII века – время присоединения Осетии (Алании) к Российской империи (1774 г.);
2. Частичная трансформация носит относительный характер, т.к. она была обусловлена необходимостью для народа приспосабливаться к выживанию исключительно в замкнутом пространстве горного ландшафта, т.е. изменения происходили, большей частью, под воздействием господствующей природной среды;
3. В XVIII в. качестве общеупотребительного использовалось самоназвание – ирон. В устной народной традиции использовались самоназвания ирон и аллон. Эндоэтнонимы ирон и аллон восходят к индоиранскому ариана.
Табличный материал свидетельствует, что за вышеуказанный период времени произошли незначительные изменения лишь в традиционной культуре и антропологических свойствах. Данное обстоятельство было обусловлено преимущественно жизнью народа, исключительно в замкнутом пространстве горного ландшафта, характеризующегося суровостью климата и природы, на протяжении более 300 лет. Надо полагать, именно это обстоятельство позволило Ж.Э.Р. Дюмезилю высказать следующее суждение: «… преемственность фольклорных традиций осетин выдержала такое испытание временем, равному которому я не знаю» [77]. С точки зрения этнической антропологии частичные трансформации происходили под влиянием как естественно-географической, так и социально-культурной среды. Народ был лишен возможности выхода на предгорья и равнины Северного и Южного Кавказа, что обусловило практически полное свертывание к концу ХIV столетия устоявшихся широких мирохозяйственных, культурных связей с многочисленными этносами и этносоциальными общностями.
Практически неизменными остались ядро основного словарного фонда, грамматический строй аланского языка, духовное мировоззрение, самоназвание народа, его родов и личных имен, в которых зафиксирована североиранская культурная традиция. Материальные следы данной традиции в изучаемом регионе датируются примерно 2 тыс. до н.э. [78]. Сказанное позволяет отнести аланский (осетинский) народ к реликтовому народу индоиранской группы индоевропейской семьи. Очевидно, что социальная структура скифо-сармато-аланской или североиранской общности с течением времени (II т. до н.э. – II т. н.э.) закономерно претерпевала и претерпевает определенную эволюцию. Однако данное обстоятельство не может служить основанием для ее обезличивания.
Став в глубокой древности материальной основой для формирования специфических особенностей аланской народности, Кавказ, его центральная часть и сегодня продолжает выполнять эту важнейшую функцию. Данное обстоятельство в известной мере оказало влияние на ее антропологические и психические особенности. В то же время при всем многообразии воздействий на культуру аланского (осетинского) народа инокультурных этнических сообществ и даже цивилизаций, она, в своей основе, и сегодня остается «североиранской», являя собой характерный пример устойчивости этнического комплекса. На определенном этнополитическом, историческом этапе развития аланской нации общность территории ее совместного проживания превратилась из условия в ее необходимый признак.
Отталкиваясь от всего вышеизложенного, можно сформулировать следующие стратегии развития народа Алании(Осетии) в системе социально-политических трансформаций России начала ХХI столетия:
− поддержка и развитие аланского (осетинского) языка, как языка государственного, являющегося последним в мире живым индоиранским языком;
− содействие процессам, направленным на сохранение и укрепление этнической идентичности аланского народа, как одного из главных факторов, способствующих этнополитической консолидации народа Алании (Осетии) и формированию гражданской нации;
− разработка ориентиров регионального и субрегионального развития Алании (Осетии) с целью исключить возможность её политической и экономической изоляции;
− освоение различных форм и направлений международного сотрудничества, нацеленных на систематизацию и дальнейшее изучение историко-культурного наследия «Внешнего Ирана».
Сохранение и укрепление этнической, национальной идентичности ир – ас – аланского народа, впрочем как и любого другого народа, обеспечивающей преемственность традиционной культуры и современности следует считать императивом политического развития Алании. Данный этнополитический процесс является естественной защитной реакцией на глобализацию международных отношений и последствия глубочайших социально-политических трансформаций, произошедших на постсоветском пространстве. Поэтому выявленный в ходе настоящего исследования факт, согласно которому «аланы (XIV в.) есть аланы (XXI в.)» выводит решение политической проблемы этнотерриториального самоопределения народа Алании на качественно новый уровень. Данное обстоятельство позволяет политическому руководству Российской Федерации, Республики Северная Осетия–Алания, Республики Южная Осетия на более объективной основе ставить и решать вопрос как о международном признании политического суверенитета РЮО, так и о создании нового государственного образования Республики Алания.
Литература
1. Ионин Л.Г. Социологические культуры. М., 2000.
2. Сорокин П.А. Социальная и культурная динамика. СПб. 2000.
3. White L. The science of culture. N.Y., 1949.
4. Kroeber A., Parsons T. The concept of culture and of social system //Amer. SOCIOL. REV. 1958. Vol. 23, N 12.
5. Байрамкулов А.М. Карачаево–балкарскому народу – 2000 лет. Черкесск, 1996. 6. 7. Закиев М.З. Проблемы языка и происхождения волжских татар. Казань, 1986.
8. История рядом. Нальчик, 1990.
9. Мизиев И.М. Шаги к истокам этнической истории Центрального Кавказа. Нальчик. 1986.
10. Народы Кабарды и Балкарии в ХШ–ХУШ вв. Нальчик, 1995.
11. О происхождении тюрских народов. Черкесск, 1993.
12. Правда об аланах. Ставрополь, 1999.
13. Бабурин С.Н. Интервью //Советская Россия. М., 1992, 11 ноября.
14. И кровь и пепел. Владикавказ, 1991.
15. Пригородный район: выбор цели. Владикавказ, 1997.
16. Туаллагов А.Д. Истоки трагедии. Владикавказ, 1993.
17. Бабурин С.Н. Щит и меч, спецвыпуск, ноябрь 1992.
18. Агасиев К. Магас – город магалонов // Северный Кавказ. 1994, 10 сентября.
19. Кадзоев Н. Древнеингушские племена Колхиды //Ингушетия. 1998, 31 июля.
20. Алания: наука и политика // Сердало, 8 и 22 июня 1994.
21. Вагапов Я.С. Вайнахи и сарматы. Грозный, 1990.
22. Абаев В.И. Нартовский эпос осетин. Цхинвал, 1982.
23. Дюмезиль Ж.Э. Осетинский эпос и мифология. М., 1976.
24. Миллер В.Ф. Осетинские этюды. М., 1881. Ч. 1; М. 1882. Ч. 2; М., 1887. Ч. 3.
25. Bailey H.W. Ossetic (Narta) //Traditions of Heroic and Eric Poetry. London, 1980.
26. Калоев Б.А. Аланский субстрат в этногенезе балкарцев и карачаевцев по данным этнографии // от Скифов – до осетин. Материалы по осетиноведению. Выпуск 1. –М.: Менеджер, 1994. 128 с.
27. Происхождение осетинского народа (материалы научной сессии, посвященной проблеме этногенеза осетин). Орджоникидзе, 1967.
28. Дауров Д.Х. Этот маленький Большой человек. – Владикавказ, Иристон, 2001. –271 с.
29. Нарты кадджытæ. Дзæуджыхъæу, 1946.
30. Гадагатль А.М. Героический эпос «нарты» и его генезис. Краснодар, 1967.
31. Кумахов М.А., Кумахова З.Ю. Язык адыгского фольклора. Нартский эпос. М., 1985.
32. Кузнецов В.А., Чеченов И.М. История и национальное самосознание. Владикавказ, 2000. 33. Миллер В.Ф. Древнеосетинский памятник из Кубанской области. МАК, вып. III, М. 1893.
34. Zgusta L. The old Ossetic Inscription from the River Zelencuk. Verlad der Osterreichischen Akademie der Wissenschaften. Wien, 1987.
35. Алишев А. Голос минувшего //Кабардино-Балкарская правда. 1988, 9 октября.
36. Вагапов Я.С. О языке Зеленчукской надписи. Вопросы вайнахской лексики. Грозный, 1980.
37. Вагапов Я.С. Вайнахи и сариаты. Грозный, 1990.
38. Кафоев А.Ж. Адыгские памятники. Нальчик, 1963.
39. Каплан Б. Осетины – иранские евреи (Осетино-еврейские параллели. Еврейский субстрат в осетинском языке). – Владикавказ. ГИПП им. В.Гассиева, 2007.
40. Гутнов Ф.Х. Аристократия алан. –Владикавказ: Ир, 1995 – 144 с.
41. Картлис Цховреба (под редакцией С.Каухнишвили). Тбилиси, 1959.
42. Меликишвили Е.А. К истории древней Грузии. Тбилиси, 1959.
43. Тацит К. Соч. в 2-х томах. Т. II. Тбилиси, 1987.
44. Абрамов М.П. О некоторых критериях выделения памятников алан на Северном Кавказе // XIX Крупновские чтения. М., 1996.
45. Габуев Т.А. Некоторые вопросы этнической истории Центрального Предкавказья в сарматское время // РА, № 3, 1997.
46. Гутнов Ф.Х. Ранние аланы. Проблемы этносоциальной истории. Владикавказ: Ир, 2001. –256 с.
47. Колбасин В. Тур Хейердал пошёл на Азов //Российская газета. М., 2001, 19 июня. № 114.
48. Шафарик П.И. Славянские древности.Т.1, кН. 2,3. 1837.
49. Кун Т. Структура научных революций. М., 1975.
50. Перевалов С.М. Восстание дилетантов: российская историография на рубеже веков //Вестник Владикавказского научного центра РАН. Владикавказ. № 4. 2002.
51. Крупнов Е.И. Древняя история Северного Кавказа. М., 1960.
52. Марр Н.Я. Этапы развития яфетической теории. Л., 1933.
53. Марр Н.Я. Язык и общество. – М.–Л., 1934.
54. Шнирельман В.А. Борьба за аланское наследие (этнополитическая подоплека современных этногенетических мифов) //Восток, 1996.
55. Шнирельман В.А. Быть аланами: интеллектуалы и политика на Северном Кавказе в ХХ веке. – М.: Новое литературное обозрение, 2006, - 696 с.
56. Ломоносов М.В. Древняя российская история от начала российского народа до кончины великого князя Ярослава Первого или до 1054 года. – СПб.: Императорская Академия наук, 1766.
57. Klaprot J. 1812, 1814. Reise in der Kaukasus und nach Georgien, internomen in den Jaren 1897 und 1808. Halle und Berlin. Bd. 1, 2.
58. Sjogren A.I. Ossetische studien //Memories L'Academic imperiale des Scens. St.–Ptb. Th. VII. 1848.
59. Обозрение российских владений за Кавказом. СПб., 1836. Ч. II.
60. Бламберг И. Кавказская рукопись. Ставрополь, 1992.
61. Пфафф В.Б. Материалы для истории осетин //ССКГ. Вып. IV. V. 1870, 1871.
62. Пфафф В.Б. Народное право осетин //ССКГ. Вып. I, II. 1871, 1872.
63. Пфафф В.Б. Этнологические исследования в Осетии //Изв. КОИРГО. Т. 1. 1894.
64. Ковалевский М.М. Закон и обычай на Кавказе. М. Т. 1,11. 1890.
65. Ковалевский М.М. Поземельные и сословные отношения у горцев Северного Кавказа //РМ. № 12. 1883.
66. Ковалевский М.М. Современный обычай и древний закон. М. Т. 1, II. 1886.
67. Кулаковский Ю.А Аланы по сведениям классических и византийских авторов. Киев. 1899.
68. Абаев В.И. Историко-этимологический словарь осетинского языка. М.–Л. 1958. Т. 1; Л., 1973. Т. II; Л., 1979. Т. III; Л., 1989. Т. IV.
69. Турчанинов Г.Ф. Древние и средневековые памятники осетинского письма и языка. Владикавказ, 1990. 70. 71. Кузнецов В.А. Автореферат докторской диссертации. Алания в X –XIII веках. Историко–археологические очерки. М., 1970.
72. Ванеев З.Н. К этногенезу осетинского народа // Изв. ЮОНИИ. Вып. XIII. 1961.
73. Гаглойти Ю.С. Аланы и вопросы этногенеза осетин. Тбилиси. 1966.
74. Абаев В.И. Этногенез осетин по данным языка // Происхождение осетинского народа. Орджоникидзе. 1967.
75. Фрай Р.Н. Наследие Ирана. – 2–е изд., испр. и доп. – М.: Вост. лит., 2002. –463 с.
76. Калоев Б.А. Осетины (историко–этнографическое исследование), М., 1967.
77. Миллер В.Ф. О поездке в горские общества Кабарды и Осетии летом 1883 г. т. VIII., 1883.
78. От скифов до осетин. Материалы по осетиноведению. Выпуск 1. – М.: Менеджер, 1994. 128 с.
79. Дюмезиль Ж.Э. Скифы и нарты. М., 1990.
80. Чочиев А.Р. Образ мироздания в ари–ас–аланской идеологии: от SYK/x/ и MON – до Скинии, Корана, Валгаллы, Кремля, Ла Скалы и Бразильского карнавала. – Дзауджикау: Иристон, 2003. 96 с. |