Дарчиев Анзор Валерьевич, к. и. н. Федеральное государственное бюджетное учреждение науки Северо-Осетинский институт гуманитарных и социальных исследований им. В. И. Абаева Владикавказского научного центра Российской академии наук и Правительства республики Северная Осетия – Алания dar-anzor@yandex.ru
 Мифы о луне и связанных с нею явлениях относятся к наиболее архаичным слоям едва ли не всех известных мифологических систем, поэтому их обстоятельное изучение представляется весьма актуальным.
Затмения луны и фазы её убывания в традиционных верованиях осетин приписывались действию демонических существ, которые нападали на ночное светило и поедали его. Подобные взгляды были присущи многим народам древности [1, 79], однако осетинские лунарные сюжеты содержат одну весьма примечательную деталь, которая не имеет столь широкого распространения. Вот как описывает представления осетин о лунном затмении анонимный автор статьи, опубликованной в 1874 г. в газете «Терские ведомости»: «Для объяснения лунного и солнечного затмений фантазия народа нарисовала особых существ, называемых «май-хорта, хур-хорта», о психологической и анатомической организации которых имеются смутные понятия. На назначение их достаточно указывает название, данное им. Они через неопределенные сроки времени принимаются за свое специальное ремесло, вероятно, побуждаемые к тому чувством голода, а потому съедают луну и солнце. По народному убеждению, момент, в который уничтожается ими луна, есть конец человеческого общества. Оригинально и наивно то, что человеческий род подвергнется очень невзрачному превращению: в виде ослов, люди должны будут влачить на земле своё жалкое существование. Можно вообразить себе безнадежное положение населения, в котором существует еще полная вера в возможность превращения, вызванная лунным затмением, бывшим в октябре месяце прошлого 1873 года.
По рассказам, слышанным мною, вот что можно было наблюдать в одном из осетинских сел. При начатии затмения на всех лицах читалось сильное беспокойство, тревога, отчаяние, естественные в данную минуту. Все ожидали скорого и неминуемого превращения. Одна, впрочем, оставалась надежда предотвратить несчастье, это старание жителей, так как загадочные существа характеризуются трусостью. Поэтому поселяне, все без исключения, бросились на улицы, поголовно вооружившись ружьями, тазами, корытами, вообще предметами, издающими громкий звук. Таким образом, время затмения сопровождалось ружейной пальбой, ревом, оглушительным криком, резким шумом, производимым всевозможными средствами. Понятно само по себе, что недостатка в энергии и старании не было. Малолетние дети, брошенные матерями без присмотра, собаки, поднятые общей тревогой, оказали немало услуг для спасения ближних, - первые своим плачем, а вторые - воем. Наконец, распространилась весть, что на нижнем конце села жители подвергаются уже своей неизбежной участи. По непонятной причине превращение должно идти постепенно вверх по течению реки. Было ли это предположение высказано кем-либо, но этому поверили, что легко случилось в такую возбужденную минуту. Отчаяние достигло крайних пределов и, спустя минуту, народ уже пришел из возбужденного состояния в бессознательное. Но общее смятение скоро прошло, напрасный страх рассеялся, тогда наступило время полного торжества, доказательства народного могущества» [2, 147].
Позднее В.Ф. Миллером была опубликована осетинская легенда о Самели, в которой затмение луны и её убывание объясняются аналогичным образом: «О пятнах на луне и лунном затмении ходит следующее предание, отразившееся даже в особом кувде. Некогда жил на земле чудовищный Самели, который возненавидел человечество и дал себе слово не щадить никого. За какой-то проступок он был взят Богом на небо и прикован к луне железными цепями, вследствие чего на ней видны пятна. Но у него остались сыновья, которые до настоящего времени в виде щенят странствуют между небом и землёю. Они-то в известное время пытаются освободить отца и, нападая на луну, начинают её есть. От этого происходят затмения луны. С освобождением Самели, говорят осетины, всему человечеству грозит опасность превратиться в ослов, мужчинам - в самцов, женщинам - в ослиц. Избегнет этой участи только тот род, к которому принадлежит сам Самели. Потомки Самели, которыми считают себя некоторые осетинские фамилии, за такую милость с его стороны чтут его память ежегодным кувдом, который не похож на обычные кувды. Для кувда не готовят ватрушек, ахсарфамбалов и араку, а пекут простые пшеничные лепёшки (без начинки) в определённом числе: отцу семейства, или старшему, три больших, с которыми он произносит кувд, и ему же девять маленьких, каждому же из остальных членов семьи по три маленьких. Всё это раскладывается, вместе с сыром, по фингам и всякий член семьи должен съесть определённую порцию в глубоком молчании. Лицам, не принадлежащим к семейству, строго воспрещается участвовать в трапезе» [3, 299].
Деталь, на которую мы хотели бы обратить особое внимание, касается катастрофических последствий, грозящих человечеству в случае уничтожения луны, каковым считалось её затмение. В обоих текстах эти последствия одинаковы по своему эсхатологическому характеру и конкретному содержанию: если не спасти луну, все (или почти все) люди превратятся в ослов. Поскольку уничтожение луны есть непременное условие превращения в ослов, постольку два мифологических образа – луны и осла – противопоставляются друг другу. Мифологическая оппозиция луны и осла заслуживает специального рассмотрения. Происхождение и смысл её неясны, а ставшее уже привычным обращение к генетически близкому индоиранскому мифологическому фонду не даёт никаких явных аналогий. В то же время неожиданные соответствия обнаруживаются в европейском фольклоре.
Известная во множестве вариантов французская сказка, повествует о том, как ночью осёл пил из ведра воду, на поверхности которой отражался серебряный диск луны. Осёл выпил всю воду, и луна в ведре, конечно же, исчезла, однако в этот же самый момент наступило лунное затмение. Ошеломлённые селяне решили, что осёл проглотил луну, а потому выпотрошили несчастное животное в надежде освободить ночное светило [4, 85-86]. Этот сюжет был известен также в Англии [5, 41] и Германии (во всяком случае, в немецкой «Магиологии» Б. Анхорна он приводится) [6, 234]. Все примеры из европейского фольклора, скорее всего, восходят к античному рассказу о том, как жители греческой Аркадии убили осла, «выпившего» луну таким же точно образом, как и его преемники в западноевропейском фольклоре. К великой радости аркадийцев луна тут же вновь появилась на небе [8, 220]. Аркадия не случайно становится местом столь удивительного действия. Известно, что именно в этой части Греции разводились лучшие породы ослов [9, 864]. Каким-то особым образом аркадийцы были связаны с луной, поскольку, подчёркивая древность своего происхождения, называли себя προσέληνοι «предлунные», т.е. более древние, чем луна [10, 84]. Полагаем, что за басенной оболочкой этих рассказов скрывается старое мифологическое представление о затмении как о поедании луны, при этом причиной затмения луны, т.е. её «поедателем», выступает осёл, и таким образом здесь мы вновь видим связанную с затмением оппозицию луны и осла. Однако на этом поиски истоков рассматриваемого мотива не завершаются. По наблюдению О. Л. Левинской, в греческой мифологии ничего неизвестно о превращении человека в осла, более того, осёл в ней вообще не фигурирует [11, 6, 153-156]. И если данный мотив был заимствован греками, то из какого источника? Античная литература даёт нам ещё одну подсказку для ответа на этот вопрос.
Речь идёт о знаменитом романе древнеримского писателя Апулея (ок. 124 г. – 2-я пол. II в. н.э.) «Метаморфозы» или «Золотой осёл». Напомним коротко сюжет повествования. Знатный римский юноша по имени Луций, чрезвычайно интересующийся магией, попадает в греческую Фессалию, считавшуюся в античности классической страной колдовства. Здесь при помощи волшебных снадобий он пытается превратиться в птицу, но по ошибке натирается не той мазью и превращается в осла. Далее незадачливого героя ждёт целая череда тяжёлых испытаний, которым отведены десять книг романа. В заключительной одиннадцатой книге описано кульминационное событие – чудесное избавление Луция от ослиного облика и обратное превращение в человека, свершившееся благодаря помощи богини Исиды. На этом моменте мы должны остановиться подробнее. Скрываясь бегством от очередного злоключения, сколь опасного, столь и постыдного, Луций-осёл достигает Кенхрейской гавани, где, доведённый до отчаяния и обессилевший, засыпает на морском берегу. В полночь, охваченный священным трепетом, он просыпается и видит «необыкновенно сияющий полный диск блестящей луны, как бы возникающий из морских волн». Это образ самой богини Исиды, к которой Луций-осёл обращается со страстной молитвой и просьбой избавить его от страданий. Молитва Луция услышана – Исида является ему в виде прекрасной женщины и рассказывает, что он должен сделать, чтобы превратиться из осла в человека. Луцию необходимо встретить процессию почитателей Исиды и съесть розы из венка, который будет нести жрец: «Итак, - молвит Исида, - незамедлительно, раздвинув толпу, присоединяйся к процессии, полагаясь на мое соизволение, и, подойдя совсем близко, осторожно, будто ты хочешь поцеловать руку у жреца, сорви розы и сбрось навсегда эту отвратительную и давно уже мне ненавистную скотскую шкуру» [12, 288]. Луций выполняет в точности, всё, что велела ему Исида, и на глазах изумлённой процессии верующих превращается из осла в человека. Отныне, отрекшись от прежней греховной жизни, Луций посвящает себя служению Исиде и Осирису.
Как видим, только луна (появляющаяся как сияющий диск в ночном небе, а затем как лунная богиня Исида) спасает Луция и превращает его из осла обратно в человека, так же как в осетинских представлениях лишь сохранение луны на небе спасает людей от превращения в ослов. Противопоставление луны и осла, отмеченное выше в европейском фольклоре и осетинском лунарном мифе, у Апулея прослеживается ещё отчётливее: Исида говорит об ослиной шкуре как о «давно уже ей ненавистной». Оригинал и его более точный перевод У. Адлингтона показывают, что здесь богиня луны выражает своё давнее неприязненное, если не враждебное, отношение не просто к шкуре, а именно к ослу как виду животного: «pessime mihique destabilis iamdudum beluae istius corio te protinus exue» («and thereby put away the skin and sharpe of an ass, which kind of beast I have long time abhorred and despised») [13, 548-549] / «и таким способом сразу избавишься от шкуры и образа осла, того животного, чей род давно уже мне отвратителен и ненавистен».
Итак, важнейшая часть «Метаморфоз», т.е. их религиозный «египетский» финал основан, по сути, на той же мифологической оппозиции луны и осла. Возникает закономерный вопрос: каким образом эта мифологема попала в роман и как она связана с египетской богиней Исидой?
Во времена Апулея (II в. н.э.) восточные религиозные и мифологические представления глубоко проникли в греко-римскую культуру. В частности, широкое распространение по всей Римской империи имел культ египетской богини Исиды. Считается, что Апулей был приверженцем этого культа, а в завершающей XI книге «Метаморфоз» он передал свой собственный опыт посвящения в таинства Исиды. В целом, XI книга «Метаморфоз» признаётся исследователями ценнейшим источником для изучения культа египетской Исиды в греко-римском мире [14, 6]. Именно поэтому смысл завершающей части произведения Апулея (а некоторые исследователи полагают, что и всего романа) во многом объясняется, исходя из древнеегипетских мифологических воззрений.
Негативное значение осла и явно враждебное отношение к нему Исиды-Луны, по единодушному мнению комментаторов Апулея, твёрдо основывается на египетском представлении о злом боге Сете – главном антагонисте Исиды и Осириса, выступающем в облике осла [14, 6; 15, 266 ff.; 16]. Более того, по мнению О.Л. Левинской, в основе не только XI книги, но и сюжета «Метаморфоз» в целом, лежит главный египетский миф о борьбе и победе над Сетом-ослом [16, 131]. Египетский Сет имел несколько зооморфных воплощений, но главным был осёл. В греко-римский период этот образ вытеснил все остальные, и Сет практически всегда изображался как осёл или с человеческим телом и головой осла [17, 7-10, 14, 15].
Оппозиция луны и осла в представлениях осетин неразрывно связана с мотивом ослиного превращения, точнее, противопоставление двух образов становится очевидным именно из мотива превращения: люди могут превратиться в ослов при исчезновении луны, однако появление луны на небе означает и спасение людей от подобной трансформации. Такая же взаимосвязь характеризует и роман Апулея. Если в приведенных выше античной и средневековых европейских аналогиях мотив противопоставления луны и осла сюжетно не связан с мотивом превращения в осла, то в «Метаморфозах», также как и в осетинских представлениях о лунном затмении, они соединены в одном контексте: Исида-Луна, ненавидящая осла, спасает Луция, помогая его обратному превращению в человека.
Тот факт, что для обратного превращения Луций-осёл появляется в праздничной процессии почитателей Исиды, по мнению О.Л. Левинской, не кажется плодом воображения Апулея, а может быть частью театрализованного действа, праздничного триумфа Исиды в Кенхрее, демонстрирующего победу и власть богини над ослом-Сетом [16, 130]. Анонимный автор упоминавшейся выше статьи о суевериях осетин сообщает, что во время лунного затмения распространился слух о начавшемся будто бы превращении людей в ослов, объясняя это общим паническим и возбуждённым состоянием жителей осетинского села [2, 147]. Но, может быть, и этот момент представлял собой часть обрядового действа, призванного продемонстрировать (конечно, условно, в рамках обряда) превращение людей в ослов и обратное возвращение им человеческого облика, наступившее после спасения луны от чудовища.
Согласно Апулею, возглавлявший праздничную процессию жрец держал в правой руке систр. Так назывался один из главных атрибутов культа Исиды, медный музыкальный инструмент, издававший во время шествия пронзительные звуки, которые должны были отпугнуть ослиноголового Сета-Тифона [12, 288, 291, 381]. В определённой мере этому соответствуют действия, совершавшиеся осетинами во время затмения луны: чтобы отпугнуть чудовищ, покусившихся на ночное светило, и тем самым спасти себя от превращения в ослов, они устраивали пальбу и всеми доступными средствами создавали резкие звуковые эффекты [2, 147]. Впрочем, и у других народов в прошлом было принято во время затмения оказывать луне подобную акустическую поддержку [5, 41].
У Апулея лишь один персонаж подвергается ослиному превращению, в то время как в осетинском мифе такая опасность грозит почти всем людям, и даже какая-то часть их подвергается этой участи (символически, в рамках обряда, или даже просто по слухам). В египетском мифе ослиный облик имеет главный противник богов – Сет. Но в драматическом папирусе Рамессеум (сер. XX в. до н.э.), который представляет собой сценарий драмы о смерти и воскрешении Осириса, имеется сценическая ремарка интересного содержания: «Сет/ослы/восхождение на небо» [16, 124]. Значение её точно неизвестно, однако привлекает внимание тот факт, что и здесь упоминается множество ослов именно в связи с Сетом.
Апулей не упоминает лунное затмение, и из его описания неясно, связано ли враждебное отношение Исиды-Луны к ослу с мотивом лунного затмения. Нет у Апулея указаний и на мифологическое содержание этой оппозиции – она раскрывается им исключительно в морально-нравственной плоскости. В поисках ответа на эти вопросы обратимся к другим источникам о культе и мифологии египетской Исиды. Наиболее важным среди них считается трактат древнегреческого историка и философа Плутарха (ок. 45 – ок. 127 гг.) «Об Исиде и Осирисе». Написанное за сто лет до «Метаморфоз» Апулея, это произведение содержит ценнейшие сведения о мифологии Исиды и Осириса не только греко-римского периода, но и в собственно древнеегипетской традиции.
Кроме уже упоминавшегося выше отождествления Сета с ослом и его вражды с лунной богиней Исидой [18, 10, 38], Плутарх приводит весьма интересные сведения о том, что Сет (отождествляемый в греческой традиции с Тифоном) считался причиной лунных затмений. Сетом-Тифоном называли тень земли, в которую, как полагали, затмевалась соскользнувшая в неё луна [18, 52, 53, 59]. Действием Сета объясняли и ежемесячную убыль луны, и её затмение, ибо Сет воплощает ту силу, которая, как пишет Плутарх, «взбегает наверх до луны и беснуется, часто затемняя и уничтожая её свет» [18, 65].
Очевидно, на противопоставление Сета-осла и луны указывает описание ритуального убийства осла, которое совершалось в храме Дендеры. Сначала произносили слова: «Сет повержен, Сет разрезан, осёл (=Сет) полностью разрублен». После этого ослу перерезали горло, причём обряд совершался в 12-й день месяца, в 12-ом часу дня, когда не видно лунного света (“wenn das Mondlicht verborgen ist”) [19, 67]. Не является ли в приведённых выше европейских фольклорных текстах убийство осла, будто бы выпившего луну, отголоском его ритуального убийства, направленного на возвращение луны на небо?
Сведения Плутарха показывают, что и в греко-римский период, и в собственно египетской традиции Сет-осёл представлялся виновником лунных затмений. Здесь особенно важно иметь в виду, что такое понимание затмения было не периферийной деталью египетского мировоззрения, а интерпретацией основного мифа египтян о противоборстве и победе над Сетом-ослом. «Некоторые, - пишет Плутарх, - толкуют миф как иносказание о затмениях. Ибо лунное затмение происходит, когда полная луна занимает положение против солнца и из-за этого попадает в тень земли, как по рассказам Осирис - в гроб. Затем в свою очередь луна закрывает и затемняет солнце на тридцатый день месяца, но не губит его совсем, как Исида не губит Тифона». Как видно, Сет-Тифон отождествляется с солнцем. Плутарх приводит ещё множество других свидетельств, подтверждающих существование мифологической традиции о солярном характере ослиноголового египетского Сета, и именно благодаря этим сведениям, мы можем понять смысл оппозиции луны и осла, рассматривая её в контексте архаичного мифа о противостоянии луны и солнца, фиксируемого у многих народов древности [1, 79]. Мысль о солнечном характере апулеевского осла с опорой на сообщаемые Плутархом сведения о солярных элементах в культе египетского Сета уже высказывалась О. М. Фрейденберг [21, 647, 648].
Сет воплощал негативный аспект солнца, поскольку его именем египтяне называли всё сухое, огненное и враждебное влаге [18, 41]. «Полагают также, - пишет Плутарх, - что Тифоном называется солнечный мир, а Осирисом - мир лунный. Говорят, что луна, имея свет животворный и порождающий влагу, благоприятна и для размножения животных, и для цветения растений, а солнце неумеренным и жестоким огнем жжет и иссушает все растущее и цветущее, жаром своим делает необитаемой большую часть земли и часто одерживает победу над луной» [18, 50]. В мифе о борьбе с Сетом-Тифоном «злой умысел и тирания Тифона означали преобладание той сухости, которая победила и развеяла влагу, порождающую и питающую Нил» [18, 47].
Плутарх сообщает также, что во время длительной и тяжкой засухи, которая, конечно же, мыслилась как злое действие Сета-Тифона, «жрецы во мраке, тишине и молчании выводят некоторых из почитаемых животных и сначала грозят им и запугивают их, а, если действие продолжается, закалывают и приносят их в жертву, как будто это является наказанием демона» [18, 82]. Обычай ежегодного жертвоприношения осла в засушливый период существовал у племени мосси из Западного Судана [22, 354], и, возможно, в его основе лежит похожее представление о происхождении засухи и способах её прекращения.
Коль скоро осёл (как животное Сета) считался воплощением огня, сухости и губительного солнечного зноя, его естественным антагонистом должна была мыслиться водная стихия. Не случайно в «Метаморфозах» Луций-осёл, увидев лунный диск, будто «возникающий из морских волн», семь раз погружает свою (ещё ослиную!) голову в морскую влагу и лишь после этого, как полагает Меркельбах, ритуального [15, 268], купания обращается к Луне со страстной мольбой избавить его от ослиного обличья [12, 286].
Следует вспомнить в этой связи одну из сопоставляемых с «Метаморфозами» Апулея европейских легенд, в которой превращённый в осла юноша избавляется от колдовских чар и вновь становится человеком, как только заходит в реку [23, 17].
Осетинская этнография даёт интересную аналогию в обряде, направленном на прекращение засухи. В прежние времена при долгом отсутствии дождя осетины совершали следующее: приходили к реке с тремя пирогами и молились Богу. Затем к реке приводили осла и купали его. По уверению информатора, после этого непременно должен был пойти дождь [24, 309]. Если в данном обряде также видеть попытку нейтрализовать негативное действие той стихии, которую символизирует животное, то обливание и купание осла в засушливое время, возможно, являлось актом укрощения злого действия солнца, попыткой «затушить» его губительный зной. Полагаем, следует допустить, что и в мифологии осетин это животное наделялось солярными чертами. Старинный обряд вызывания дождя, при котором купали в воде наряженного осла, существовал также у карачаевцев [25, 263].
Подводя итог всему вышесказанному, следует признать, что противопоставление луны и осла, которое присутствует в традиционных осетинских представлениях о лунном затмении, находит наиболее полное соответствие в древнеегипетской мифологии. Что стоит за этим неожиданным соответствием? Мнение ряда исследователей о существовавшем уже в эпоху бронзы культурном контакте между Кавказом и Египтом [26, 221-224] не даёт надёжных оснований для вывода о возможном прямом заимствовании мифологических сюжетов. В то же время, учитывая специфический характер рассматриваемой мифологемы, вряд ли можно отнести выявленную аналогию исключительно на счёт типологического сходства. Оставаясь на более или менее твёрдой почве, мы можем лишь допустить вероятность опосредованного заимствования. Известно, что в эпоху эллинизма и в римский период египетские культы Исиды и Осириса (Сераписа) получили широкое распространение в Северном Причерноморье [27, 238; 28, 5, 6, 110-123]. Некоторые связанные с ними находки (в частности, статуэтка Исиды с Гором) как будто отмечены и на Северном Кавказе [29, 77]. Вероятно, через греко-римское посредство рассматриваемая мифологема могла быть усвоена и далёкими предками осетин.
Впрочем, это только предварительные выводы, и вопрос о пути проникновения древнеегипетского мотива в осетинский лунарный миф требует дальнейшего изучения.
Примечания
1. Иванов В. В. Лунарные мифы // Мифы народов мира. М.: Советская энциклопедия, 1992. Т.II. С. 78-80.
2. Статья К. «Суеверие осетин». (Лунное затмение) // Периодическая печать Кавказа об Осетии и осетинах / Сост. Чибиров Л. А. Цхинвали: Ирыстон, 1987. Т. III. С. 146-148.
3. Миллер В. Ф. Осетинские этюды. М.: Тип. А. Иванова, 1882. Ч. II. 304 с.
4. Volot R. L'esprit de l'âne: mythes, symboles, traditions. Le Coudray-Macouard (Maine-et-Loire): Cheminements, 2001. 174 p.
5. Лункевич В. В. Земля в мировом пространстве. 2-е изд. М.-Л.: ОГИЗ. Госуд. изд-во техн.-теоретич. литературы, 1947. 48 с.
6. Brunold-Bigler U. Teufelsmacht und Hexenwerk: Lehrmeinungen und Exempel in der "Magiologia" des Bartholomäus Anhorn (1616-1700). Chur : Kommissionsverl. Desertina, 2003. 399 s.
7. Said. Dieses Tier, das es nicht gibt : ein Bestiarium. München: C.H. Beck, 1999. 84 s.
8. Boinvilliers J. E. J. F. Manuel latin ou choix de compositions françaises et recueil de fables et d'histoires latines. 5-e ed. Paris: Auguste Delalain, 1805. 334 p.
9. Pauly’s Real-Encyclopaedie der classischen Altertumswissenschaft in alphabetischer Ordnung. Stuttgart: J. B. Metzler, 1837. Bd. I. 1224 s.
10. Burkert W. Homo necans: the anthropology of ancient Greek sacrificial ritual and myth. Berkeley: University of California Press, 1987. 334 p.
11. Левинская О. Л. Античная Asinaria: история одного сюжета. М.: РГГУ, 2008. 201 с.
12. Апулей. Метаморфозы, или Золотой осёл // Апулей. «Метаморфозы» и другие сочинения. . М.: Художественная литература, 1988. С. 109-302.
13. Apuleius. The Golden Ass. Being the Metamorphoses of Lucius Apuleius. With an English translation by W. Adlington (1566). London: William Heinemann; New York: G.P. Putnam’s sons, 1922. 608 p.
14. Griffits J. G. The Isis-book: (Metamorphoses, book XI). Leiden: Brill, 1975. 440 p.
15. Merkelbach R. Isis regina - Zeus-Sarapis: die griechisch-ägyptische Religion nach den Quellen dargestellt. 2., verb. Aufl. München; Leipzig: K.G. Saur, 2001. 722 s.
16. Левинская О. Л. «Метаморфозы, или Золотой осёл» Апулея как «роман с ключом»: египетский ключ // Индоевропейское языкознание и классическая филология. XIV чтения памяти И. М. Тронского. СПб., 2010. Ч. 2. С. 120-132.
17. Velde H. te. Seth, god of confusion. A study of his role in Egyptian mythology and religion. Leiden: E.J. Brill, 1967. 168 p.
18. Плутарх. Об Исиде и Осирисе // Плутарх. Исида и Осирис. М.: ЭКСМО, 2006. С. 7-108.
19. Bohms I. Säugetiere in der altägyptischen Literatur. Berlin; Münster: Lit, 2013. 542 s.
20. Smidt W. Der Ursprung der Gottesidee. Eine historisch-kritische und positive Studie. Die Afrikanische Hirtenvölker: Hamiten und Hamitoiden. Münster i. W.: Aschendorff, 1940. Bd. VII. 864 s.
21. Фрейденберг О. М. Въезд в Иерусалим на осле (из Евангельской мифологии) // Фрейденберг О. М. Миф и литература древности. 2-еизд. М.: Изд. фирма «Вост. лит.» РАН, 1998. С. 623-665.
22. Frazer J. G. Aftermath. A Supplement to The Golden Bough. New York: Cambridge University Press, 2013. 494 p. (reprint).
23. Полякова С. В. «Метаморфозы» или «Золотой осёл» Апулея. М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1988. 150 с.
24. Ирон адæмон сфæлдыстад. Дзæуджыхъæу: Ир, 2007. Т. II. 655 ф.
25. Народы Кавказа. М.: Изд-во АН СССР, 1960. Т. I. 1302 с.
26. Нариманишвили Д. Египетские амулеты III – II тысячелетий до н.э. на Южном Кавказе // Археология, этнология, фольклористика Кавказа: сб. крат. содерж. докл. Международной науч. конф. (Тбилиси, 25-27 июня 2009 г.). Тбилиси: Меридиани, 2010. С. 221-224.
27. Постовская Н. М. Изучение древней истории Ближнего Востока в Советском Союзе (1917-1959 гг.). М.: Изд-во Академии наук СССР, 1961. 438 с.
28. Кобылина М. М. Изображения восточных божеств в Северном Причерноморье в первые века н.э. М.: Наука, 1978. 216 с.
29. Коростовцев М. А. Древнеегипетские находки в СССР // Вестник истории мировой культуры. М., 1957. №2. С. 72-86.
Источник
Дарчиев А.В. Об одном мотиве осетинского лунарного мифа // IV Всероссийские Миллеровские чтения (Материалы научной конференции 11-12 ноября 2014 г.). Владикавказ: ИПЦ СОИГСИ ВНЦ РАН и РСО-А, 2014. С. 287-299. |
