Разыгрался Елиа святой,
Гром в Устур-Дигоре громыхает.
На нихасе люди меж собой
Спорят, что, мол, это означает?
Нет, не Елиа наслал туман
И не он гремит в горах высоко,
То Уахатага сын — Гуйман
Туров бьет, там, где стоит осока.
Сам Уахатаг, прожив свой срок,
Отошел из мира со словами:
«Никогда не убивай, сынок,
Тура с золотистыми рогами.
В нашем крае тур такой один.
Бог хранит рога его и шкуру».
Но Гуйман — Уахатага сын
Ходит в горы, целит в сердце туру.
Старики джигитам говорят:
«Кто из вас пойдет к Гуйману в горы,
И Туалиаев Касполат
Вызвался, сказал — вернется скоро.
Касполат Гуймана увидал
Возле черных скал на камне черном.
Сын Уахатага свежевал
Тушу тура острием проворным.
— Я, Гуйман, явился пожелать,
Чтоб всегда ты в здравье был, и в силе.
— Здравствуй, Касполат, давай считать,
Что добычу вместе мы добыли.
Касполат сказал:
— Что настрелял,
То твое, но встань поближе к краю.
Видишь, сколько у подножья скал
Златорогих туров пробегает?
К краю пропасти Гуйман шагнул,
И тогда нежданно друг «любезный»
Бедного охотника столкнул
Прямо в бездну со скалы отвесной.
Сын Уахатага полетел,
Словно камень, по камням неровным,
Напоследок крикнуть лишь успел:
— Я не знал, что ты мой враг, мой кровник!
И, чтобы убийцу упрекнуть,
Крикнул бедный, падая со склона:
— Ты моей свидетельницей будь,
Ветка распустившегося клена!
Пес Гуймана, верный пес Селан,
Словно снежный ком, слетел по склону,
И хозяина в крови от ран
Лапою своею черной тронул.
Но лежал хозяин неживой,
И собака трижды взвыла странно.
И услышала собачий вой
В доме у себя жена Гуймана.
Ой, пошла Гуйманова жена
К старенькой вдове Уахатага
И сказала бедная она:
«Вой собаки не сулит нам блага!»
К женщине, поникнувшей, в слезах,
И к ее отжившей век свекрови
Подбежал Селан, держа в зубах
Шапку, побуревшую от крови.
Много лет минуло, говорят,
И с годами стало глуше горе.
Ко вдове Гуймана Касполат
Сватался и справил свадьбу вскоре.
Ведомо лишь богу, сколько жил
Касполат с женой своею новой,
Но однажды ветер дверь открыл,
В дом принес опавший лист кленовый.
Касполат неведомо чему
Засмеялся, за живот схватился.
Стала приставать жена к нему:
«Что припомнив, ты развеселился?»
— Я припомнил,— муж жене сказал,—
Что когда-то мне Гуйман промолвил,
Он мне крикнул, падая со скал:
«Я не знал, что ты мой враг, мой кровник!»
Думал я, сулит беду и месть
Перед смертью сказанное слово.
И теперь вот он мне подал весть,
Но что может сделать лист кленовый?
Встала Касполатова жена,
Сердце с плеч до головы заныло.
Ножницы булатные она
В сердце касполатово вонзила.
И пошла обрадовать свекровь:
«Можешь умирать теперь спокойно.
Сына твоего святую кровь
Черной кровью смыла я достойно!»
Примечание:
Записана Г.А. Дзагуровым от Тазе Гадаева в 1930г. в г.Владикавказе. Личный архив проф. Г.А.Дзагурова, фонд Т.Гадаева.
Елиа- в осет. мифологии бог-громовержец.
Источник:
Песни далеких лет. Переводы Наума Гребнева. — Осетинская народная поэзия. Изд. второе, дополненное, Орджоникидзе, Ир, 1974.
при использовании материалов сайта, гиперссылка обязательна |
